Счастье есть!

— Меня зовут Андрей. Мне тридцать три. Моей жене Кате двадцать семь. Она сейчас ждёт малыша, — и снова я улыбаюсь, вспоминая мою Катюшу с округлившимся животиком, поедающую втихаря по ночам эклеры, — уже в конце декабря мы станем родителями. Времени осталось не так много, сами понимаете, поэтому она сегодня дома, а я здесь, с вами.  Я сосредоточенно окинул глазами зал. Народу было немного. Человек пятнадцать, но это было лишь начало. — Я рад приветствовать вас в нашем реабилитационном центре. Я понимаю, что многие из вас боялись идти сюда. Об этом не принято говорить в нашем обществе. Об этом не хочется думать, но сбежать от этой проблемы, увы, не получится. Эта болезнь навсегда с вами, и только вы сами сможете жить с ней в эффективном тандеме так, чтобы это никак не влияло на качество вашей жизни. Живите, радуйтесь, путешествуйте, влюбляйтесь, создавайте семьи и рожайте на свет ЗДОРОВЫХ детей! Это всё возможно, если вы перестанете бежать от себя, примите себя такими, какие вы есть, полюбите себя и откройтесь этому миру! Тогда вы будете чувствовать себя в безопасности. Тогда вы сможете говорить об этом так же спокойно, как говорю об этом я. Меня зовут Андрей и у меня ВИЧ. Я вышел на улицу и полной грудью вдохнул освежающий морозный воздух. Солнце… Так странно для Питера в это время года. Но раз уж сегодня петербуржцам выпала такая роскошь, было решено прогуляться до дома пешком. Я всегда всем сердцем любил этот город. Ещё будучи школьником, я с пылким наслаждением изучал его богатую историю, величественные достопримечательности и, несмотря на то, что он так часто суров со своими обывателями, я мечтал здесь жить. Мои мечты стали явью три года назад, когда мы с Катей приняли решение переехать сюда из Москвы, чтобы начать жизнь с чистого листа. Вместе. Тогда я только начал получать обязательную иммунную терапию. О полном принятии мною моей болезни ещё и речи не шло. Часто меня штормило, я опускал руки, но первый шаг на пути этой долгой и упорной борьбы был сделан и во многом благодаря Ей. Катя, Катюша… Она стала моей музой, моей опорой и моим вдохновением. Я безгранично люблю эту женщину и не мыслю без неё своей жизни. Мне иногда кажется, что до встречи с ней мое существование было совершенно пустым. Да, я был здоров, весел, богат, но я не был счастлив. Мы переехали в Петербург в канун Нового года. В темноте нашей маленькой съемной квартиры на Петроградке мерцала красивая рождественская гирлянда, переливаясь сотнями огоньков, которые то вспыхивали, бросая на потолок разноцветные отблески, то потухали, вновь погружая комнату во тьму. Повсюду пахло хвоей и имбирным печеньем, которое Катя испекла к празднику по рецепту мамы. Она не любила искусственных ёлок, а живую было жаль, поэтому я тогда накупил еловых веток, коих в канун Нового года было полно на каждом углу, и украсил ими дом. Так мы встретили праздник. Той ночью Катя стала моей. Я никогда не забуду этот трепет, это чувство беззаветной любви и преданности, что переполняло нас обоих в момент нашей первой близости. Она принимала меня таким, она любила меня таким. Сначала Катя посещала местный центр инфекционных заболеваний и ВИЧ вместе со мной. Когда мы с ней пришли туда впервые, в голове у меня пронеслось мощное дежавю. Я увидел тот самый рекламный стенд, на котором пара влюблённых держались за руки, и вспомнил, какое скептическое отвращение я испытал, когда смотрел на него в Москве, когда только узнал о своей болезни. Сейчас же мы с Катей были олицетворением этой фотографии. И она далеко не утопична. Она показывает главное — необходимость поддержки. Без этой поддержки я бы не справился. Сейчас наша жизнь приняла размеренное течение. Я основал бизнес по пошиву одежды и открыл в городе несколько шоурумов, но мы с Катей не собираемся ограничиваться лишь Северной столицей. Мы планируем развивать наше дело и дальше. Ещё я веду волонтерский проект и помогаю людям, столкнувшимся с той же бедой, что и я. Мой отец гордится мной. Они с мамой часто бывают у нас, потому что снова живут в России. Папа вернулся к управлению Зималетто, ведь Воропаев с Малиновским грандиозно провалились. Мало украсть чей-то проект. Нужно ещё суметь воплотить его в жизнь. Родители рассказали, что Александр не так давно снова вернулся в политику, а Малиновский теперь обитает где-то на телевидении. Слышал, что у него большие проблемы с алкоголем. Хотелось бы верить, что все это злые слухи. Жалею ли я, что все произошло именно так? Однозначно не жалею. Я получил колоссальный жизненный опыт. Я не сломался, а закалился и стал ещё сильнее. А главное — я обрёл себя с той, которую полюбил, с которой планирую идти рука об руку всю жизнь. _________ Я стоял неподвижно, уставившись как сомнамбула в листок с результатами анализов. Сколько я пребывал в этой глухой прострации, мне было не ясно. Я словно прожил ещё одну жизнь, пытаясь распечатать этот идиотский конверт. Вы когда-нибудь слышали об эффекте бабочки в теории хаоса? Когда одна незначительная мелочь может глобально повлиять на все течение жизненных событий. Так вот, этот конверт… Этот идиотский конверт с анализами как нельзя кстати вписался в этот знаменитый феномен. Я ведь всегда плевать хотел на своё здоровье. Да и к жизни в целом отношусь, в принципе, прохладно, без особой благодарности. Я бы никогда не пошёл специально обследоваться, если бы не Кира. Она вынудила меня. Я сделал это и благополучно об этом забыл до той минуты, пока Катя не принесла мне конверт с результатами. Я никогда не отличался острым самовнушением, но сегодня почему-то мне вдруг стало не по себе. Я вдруг представил, что внутри может оказаться что-то страшное… Нечто такое, чего бы я не смог пережить. Мозг хаотично подкидывал варианты от рака до ВИЧ, воображение принялось обрабатывать эти идеи, создавая в моей голове четкий образ неизбежной цепочки событий. Что если бы я оказался смертельно болен? Этот вопрос впервые в жизни остро атаковал меня, застав врасплох. — Андрюх, ну что ты там завис? — Малиновский с раздражением цокнул и вырвал из моих рук конверт. — Вот видишь! Здоров как бык! Ну, как я и сказал, билирубинчик чуть пошаливает, но не критично. Даже за референсные значения не вышел. — Что? — переспросил я, рассеянно озираясь по сторонам. — Здоров говорю! Всё, Андрюх, ты попал. Теперь Кира с тебя не слезет в прямом смысле этого слова, пока ты ей не настрогаешь футбольную команду. — Ром, извини, я к себе пойду, — внутри почему-то образовалась дыра, сквозь которую шнырял ветер. Я никогда не чувствовал себя настолько опустошенным. Сложно объяснить это состояние. Это нужно просто однажды пережить. — Че ты расстроился что ли? — не унимался Малина. Он удержал меня за руку и заставил сесть в кресло. — Хорош тебе. Это, знаешь ли, лучше, чем загнуться от какой-нибудь болячки. Ну хочет Кирюшка детей, помоги ей. От тебя не убудет. А сейчас поехали. Сначала, как и собирались, в Отцы и Дети, а потом на всю ночь к девчонкам. Я молчал. В голове стоял дичайший кавардак, но я уже начал ощущать, как пульс выравнивается, дышать становится легче и свободнее. Все возвращалось на круги своя и это не могло не радовать. — Ну ты едешь или что?! — окончательно взбесившись, заорал Малиновский. Я безотрывно смотрел на него несколько секунд, после чего шумно выдохнул: — Черт с тобой. Поехали.