***
Моно был царём-Иродом. Он давал право омега и бета самцам спариваться, после съедая их волчат. Когда Моно решил съесть и своего волчонка от Сарайи, а Хью встал на его защиту, трапеза Моно увеличилась. Обглодав лапу Хью, Моно приказал шакалу съесть кость. Хью гладал остатки своей лапы, потеря Сарайи была велика, ей было не к кому бежать от Моно, она неподвижно лежала и мёртво смотрела на то, как её самец брал своё от другого приближённого. Еле как держа кость в клыках, Хью терпел член Моно, проникавший в его зад. Издевательствам и садизму Моно не будет конца. Моно не щадит, Моно убивает. Хью знал, что если помешает Моно или если выронит кость, то Альфа отгрызёт и вторую его лапу. Оказавшись без обеих лап, Хью бы не смог больше быть подстилкой Моно. Его бы выгнали. Раз за разом вязка Моно входила в Хью, делая всё шире и шире его зад. — Не маши хвостом! — Сказал самец. — Я и так знаю как оно тебе нравится. — Правда была в том, что изгибы хвост Хью принимал из-за боли, он самец, а значит его отверстие не было приспособлено к такому мощному члену альфа-самца. Когда Моно кончил, Хью медленно уполз к Сарайе, лёг у её хвоста и продолжил глодать кость от своей лапы.***
Джеймс лежал в самом низу, у ствола ели. Единственное, что грело его, были опавшие ветви. Со временем к нему легли омеги, зализывая его рану, питаясь его кровью. Они жалели его, но так же хотели есть. Им приходилось бороться со своим чувством голода, ведь если бы они его съели, то Моно сожрал бы их. Жалость их заключалась в том, что он был одним из них, олицетворением всех омег: бедный человеческий щенок, сжавшийся от холода, раненый и измученный. Его объявили пропавшим без вести. Последнее, что осталось от Джеймса в человеческом мире, был его экзоскелет. Не было записки, как делали «сектанты» познавшие лес и ушедшие в него. Слова Ноа джентельменам из следствия не могли подтвердить теории и о том, что Джеймс убил себя. В то время, как люди его искали, Джеймса судили. Жестокий суд волков без присяжных, суд с презумпцией о виновности. Вой заполонял уши только что очнувшегося Джеймса. Никакой жалости к нему не осталось. Самая большая проблема волков вышла наружу. — Мяса, мы все хотим мяса, Моно, раздерите его! — Раздавался гул шакалов. — Человек. Подними голову к Моно. — Джеймс, которого притащила и держала Сарайа, выпал из её клыков, приняв положение сидя. После усилий Джеймс начал поднимать голову, но она опрокинулась назад, и всё тело упало к лапам лисицы. — Палуба… Отведи меня на палубу. — Кровь потекла из уст парня. Багровая, она смешалась со слюной и попала на мех Сарайи. Лисица ужаснулась и произнесла: — Как смеешь ты? — Она прекрасно понимала законы этого места. Если кровь потекла, шакалов не остановить. Все они начали медленно окружать волчицу и почти погибшего Джеймса. Первый кусок альфе, так гласят права Моно. Они ждут разрешения. — Он не из нашего мира. Моно не дают разрешения. Прочь, шакалы! — Грозными, медленными шагами альфа приблизился к человеку. Шакалы голодали и тряслись, но с каждым новым шагом их царя отдалялись. — Но нарушил закон. Непростительно, нет. Но мы знаем тебя лучше. Мы адаптировались. Мы стали сильнее. — Шкура Моно начала слезать на его спину, от него пошёл пар в холодном лесу, сильные лапы подняли тело на дыбы, и перед падшим Джеймсом встал мужчина. Его волосы срастались с шкурой на спине, заместо кистей и ступней были неразборчивые лапы, которые напоминали химеру человека и зверя. Острые и опасные, но при этом мужественные черты лица украшались тёмной густой бородой, а из-под лобья сверкали зелёные глаза как два изумруда. Лисица опустила голову, внимая величию божественного царя. Страх и боль наполняли её исцарапанное когтями и обглоданное клыками сердце. Вой шакалов стал симфонией для Сарайи, она закрыла глаза, без сил превозмочь панику. Вся её наигранная надменность, попытки вызвать страх у сородичей, это ушло, ведь настоящий ужас и террор - он. Руки способные разорвать на части. Торс, который не прокусить ни одним клыком. Мощные ноги, от которых не убежит ни одна добыча. Одним из его трофеев стала и сама Сарайа. Она была гордой волчицей, сильной и способной саму себя прокормить. Но когда на её глазах взрастал Моно, она поняла, что не сможет даже посоперничать с ним за звание альфы. Это был самый сильный щенок, которого принесли в стаю после одной удачной охоты. Никто не знал откуда он, но быстро стал приносить больше мяса, а когда бывший альфа стаи - Коро, отец Сарайи, начал терять силы, Моно быстро разделался с ним. Чтобы жить его дочь ела потроха у лап нового царя, двуногого, прямоходящего. Постепенно, взращенная для звания альфы Сарайа исхудала, потеряла силы. От былых заслуг осталась лишь гордость, она знала своё место. Но когда Моно решил завести щенят, теперь уже слабая Сарайа пожалела о той находке в лесу, пожалела, что помогала взращивать убийцу, пожалела, что не восстала против него, а подчинилась. Сарайа знала, что семя, посаженное в неё, принесёт не менее уродливых существ лесу, нежели сам Моно. Воплощение террора, но при этом совершенства, Моно подошёл к Джеймсу. Опустился слегка, преклонив голову, над парнем, лежавшем словно сын на распятье. — Моно дают тебе выбор. Стань едой или принеси нам её. - Глаза уже волка в обличии человека сверкнули, и тень, нависшая над парнем, пропала. Король отошёл, он дал выбор.