*****
Как только министра выписали, он быстро съездил домой, переоделся, помылся и помчался к своему омеге. Неделя прошла, а Барсик там сидит взаперти, ждёт своего хозяина. Арсений по дороге забежал в магазин, купил подарок, а потом передумал и выкинул игрушку перед входом в «учреждение для душевнобольных». Обстановка не та, здесь не место для радости, да и не должен он дарить подарки омеге, который был его врагом. Они не должны подавать вида, что знакомы ближе, чем это кажется. — Арсений Сергеевич, мы вас ждали! — подбежал Журавлёв. Альфы обнялись, как старые друзья. С этим можно, они бывшие сокамерники. — Как жизнь? — поинтересовался Попов. — Хорошо, представляешь, на распределении омег за меня чуть не подрались, — похвалился профессор, — даже у меня был выбор. Забрал себе Аиста, теперь капризничает, просит приносить домой снимки узи пациентов, чтобы не потерять навыки акушера. А помнишь Дятла? К Шеминову подался, видел этого альфача на прошлой неделе с царапиной на щеке! — Вау, не повезло Стасику, — рассмеялся Арсений. — Митька погиб, — оборвал смех профессор, — с революционерами держал оборону, чтобы его Енот бежал, — покачал головой акушер. — И где теперь Енот? — Его к себе взяла семья Митьки, он ведь беременный, считай, вдовец их сына. Его с радостью приняли. Видел, как плакал папа, думал, сам расплачусь. — Много хороших людей погибло. И не только революционеров, но и военных, что исполняли свой долг, подчиняясь приказу президента, — кивнул Попов. Он уже был в курсе, что Шеминова отстранили, и дело революционеров взял на себя сам президент. Они дошли до нужной палаты и профессор протянул министру халат, но Арсений отказался. Дима ведь рассказывал, как Антон первые дни у революционеров боялся врачей. — Ты только не расстраивайся, если он не будет рад тебя видеть, — подбодрил врач, — он сейчас всех пугается. Попов шагнул в комнату с мягкими стенами. Абсурд, реально, только усмирительной рубашки не хватает, которой так боялся юный революционер. — Привет, — решил как-то начать разговор Арсений. Радость рвётся наружу, но выпускать её нельзя. — Здравствуйте, — Антон встал с кровати и опустил глаза в пол, как подобает приличным омегам. — Я твой альфа, теперь будешь жить со мной, — Попов сделал шаг вперёд, желая обнять, но вовремя остановился, — как тебя на самом деле зовут? — Антон, но можете звать, как вам угодно, — заученной фразой ответил Тунец. — Буду звать Барсиком, — улыбнулся альфа, — меня зовут Арсений Сергеевич Попов, но ты будешь называть меня Хозяин. — Хорошо, Хозяин, — покорно ответил омега. — Я поговорю с доктором, а ты собирайся, — погладил министр своего омегу и вышел из палаты. Журавлёв налетел с вопросами: — Как тебе удалось? — Почему не прятался? — Узнал? — Он боится людей в халатах, — объяснил Попов.*****
Арсений готов был скакать от счастья, сиять от любви и петь от радости. Вместе. Они наконец-то будут вместе. Больше нет революционеров, борьбы и противостояний. А равноправие теперь —дело времени. У них получилось! У Тунца получилось! Всю дорогу он сдерживался, чтобы не выдать себя, не расплескать полученное сокровище. А вот Барсик явно переигрывает, покорно следует всем указаниям, ни слова поперёк не сказал. Не может революционер, даже побеждённый, так резко стать шёлковым. — Хозяин, вы разрешите оставить ребёнка? — в очереди за выпиской спросил Антон. — Посмотрим, — неопределённо ответил Арсений, ведь омега и сам знает, что он, как отец, ни за что не отдаст Льва в приют. — Пожалуйста, — Барсик опустился на колени и со слезами на глазах смотрел на альфу, — я сам буду за ним смотреть, вы даже не будете его замечать. — Встань, дома поговорим, — отвернулся Арсений, слишком уж провокационно омега смотрелся перед ним на коленях. Антон больше не проронил ни слова. Было видно, что он подавлен, но это напускное. Министр сейчас думал только о том, как побыстрее оказаться дома и снять эту маску безразличия, обнять, поцеловать, заклеймить в кои-то веки. Больше не надо будет скрывать связь, Антон будет носить метку своего альфы. «Ха, конечно! Этот строптивец и дома будет отстаивать свободу, мне до метки, как до луны пешком» — улыбнулся Арсений своим мыслям. Заветная дверь домой. У альфы трясутся руки, как у наркомана. Стоит оказаться им наедине, он получит свою заветную дозу любви. Они одни. Одни на всём белом свете, и никого больше не надо. Все вещи теряют смысл, когда сжимаешь в объятьях долгожданное сокровище. К чёрту деньги, к чёрту пост министра, к чёрту идёт весь мир! Зачем Арсению богатства, когда рядом нет того, с кем их можно разделить? Антон не ответил на поцелуй… Всё? Это конец? Теперь настало время альфы становиться на колени и умоляюще смотреть на Антона. — Простите, — прошептал омега и отступил назад. — Нееет, пожалуйста, — Арсений подполз и поцеловал круглый живот, — ты не можешь так со мной поступить, только не ты! — Простите, но я не понимаю, о чём вы говорите. Я что-то сделал не так? — не понимал Антон. Колёсики мозгового механизма потихоньку крутились, сопоставляя факты, пока догадка не озарила политика. — Барсик, какой твой любимый цвет? Антон молчал, нервно перебирая пальцы. — Не знаю, цветов так много… А какой вам нравится? Арсений уже знал этот ответ, если кукла не знает, как угодить хозяину, то спрашивает. — Ты же шутишь? — усмехнулся альфа, — Хватит меня так пугать. Посмотри на меня. Антон робко поднял голову, встречаясь взглядом с хозяином, и через секунду опустил обратно. В зелёных глазах больше не было вызова обществу, ненависти или любви. Не было больше Тунца, что одним своим взглядом мог заставить человека замолчать и отступить. Попов повёл Антона на кухню и вручил банку с рисом: — Давай, сыпь, можешь даже на меня. — Я могу его приготовить, — омега испуганно смотрел на своего хозяина. Папа о таких рассказывал: сначала прикажет нашкодить, а потом наругает. Некоторым доставляет удовольствие так издеваться над омегами. — Он уже столько раз был рассыпан, что его законное место на полу. Антону страшно, он не может понять мотивы альфы. Почему место риса на полу? Почему хозяин так странно себя ведёт? Почему на нём нет кольца? Почему его ещё не ударили за непослушание? — Делай, что хочешь, — Арсений вышел с кухни и стал набирать номер Серёжи. — Алло, — недовольный голос друга зазвучал из телефона. — Серёг, приходи ко мне с Димой, пожалуйста. — Что у тебя случилось? — сразу по голосу друга Сергей понял — дело плохо. — Не знаю, он ведёт себя, как кукла, — попытался объяснить Арсений. — Блин, я на работе, только вечером смогу зайти. — Хорошо, давай вечером, — согласился альфа. На кухне послышался крик, Попов скинул звонок и побежал к Антону: —Что случилось? Барсик стоял у холодильника, прикрыв рот рукой, так как приличным омегам запрещено повышать голос, а тем более кричать. Антон открыл холодильник и снова закрыл. — Там мышь. А вот теперь стало совсем страшно. Это же Тунец когда-то туда положил игрушку. — Пойдём, я познакомлю тебя со всеми жителями квартиры, — смог Арсений взять себя в руки. Омега послушно проследовал за хозяином в гостиную, — смотри, здесь у нас обезьянка, — указал Арсений на люстру, где игрушка была прикреплена за липучки на лапках, отчего получалось, что она будто повисла, — а здесь у меня мишка, — в кабинете альфа поправил игрушку на стуле, — а здесь целое семейство уточек, — вся ванна оказалась уставлена резиновыми игрушками. Наконец, Арсений вошёл в спальню и включил свет, — а здесь единорог Запонка. Если во всех комнатах Барсик смотрел на своего хозяина с опаской, то при виде огромного единорога на кровати, его глаза загорелись. Арсений понял, что ещё не всё потеряно, Антона нужно расшевелить, заставить выползти из своей душевной ракушки-укрытия. — Можешь спать здесь со мной. — Мне правда можно спать с единорогом? — обрадовался омега. — И со мной, — грустно добавил альфа, понимая, что проиграл Запонке. — Спасибо, — не обратил внимания на последние слова Барсик. — Ты ведь не помнишь, как сам когда-то проводил мне такую экскурсию? — спросил Арсений для подтверждения своих догадок. — Нет, — удивился омега. — А отца ребёнка знаешь? — Нет. Логично, если он не помнит знакомства с Арсением, то проведённую с ним течку — тем более. — Я — отец ребёнка, и в этой квартире ты уже жил. Было понятно, что Антон этого не помнит, но, можно доказать это с помощью видео, которое и сам Арсений ещё не смотрел. Альфа надеялся, что спасение жизни будет достойным доказательством. Искать долго не пришлось, по запросу было множество видео с того злополучного дня. Политик удобно расположился на диване, а омега занял самый краешек. Тунец срывает ошейник и кидает под ноги выстроившимся военным. Предупреждает об обнародовании документа, но его никто не воспринял всерьёз. Барсик удивлённо смотрел на экран, прикрыв рот рукой. Трудно поверить, что он пошёл на такой бунт против системы. Когда прозвучал выстрел и альфа закрыл его своим телом от пули, омега вздрогнул. Другой омега из ремня соорудил жгут Арсению, а Тунец встал на ноги и закричал в рупор: — Ну давайте! Стреляйте! Убивайте! Ни один военный не посмел сделать выстрел. — Я не желаю жить в мире, где правительство не решает проблемы, а уничтожает людей, которые посмели ему указать на ошибки! Тунец позволил истерике вырваться. Весь в крови, со слезами и вызовом в глазах он приложил руки к животу и заговорил от всей души, слова сами лились беспрерывной лекцией: — Да, я беременный, и я ношу омегу, — признался революционер, — знаете, я не хочу, чтобы мой малыш жил в таком жестоком мире. В мире, где омегу могут ударить за то, что он посмел сказать больше одного слова. В мире, где на улицу нельзя выйти без ошейника и сопровождения альфы. В мире, где омега не сможет получить профессионального образования и работать, позволяя себе содержать самого себя. Я не желаю быть рабом альфы! Стреляйте же! Тунец раскинул руки в стороны. Начальник наконец дал знать военным для взятия революционеров. Омеги отбивались, кусались, толкались… На этом видео заканчивалось. Барсик сидел в шоке и не мог поверить, что он так дерзко выступил перед альфами, не мог поверить, что на экране был он. Автоматически воспроизвелось следующее видео, так как Арсений просто сидел и наблюдал за реакцией омеги. В уютной обстановке Тунец сидит за фортепиано, не скрывая живота. Вокруг дети. И звучит совсем не гимн независимости омег, худые окольцованные пальцы играют нежную мелодию. Они переделали текст, дети поют про любовь к папе. Потом крупный план омеги с детьми и вопрос «А своего папу вы бы ударили током?». — Однажды ты задавал мне этот вопрос, — нарушил молчание альфа. — Простите. — Тебе не за что извиняться, ты попал в точку. Отличный ролик, — похвалил Арсений, — ты справился! Инкубаторы перестали существовать, ношение кольца стало необязательным, омеги будут участвовать в выборах, — альфа придвинулся к Барсику и взял его за руку, боясь напугать более активными выражениями чувств, — ты мой сильный и независимый омега, и я тебя люблю! Именно таким, упёртым, дерзким, несносным, — Арсений улыбнулся и продолжил, — матерящимся, выбешивающим, неуправляемым, невоспитанным. Знаешь, наверно, даже к лучшему, что ты забыл весь тот ужас. Давай начнём новую мирную жизнь вместе? Альфа с надеждой смотрел Барсика и сжимал его руку. Омега кивнул.*****
Диму Антон не узнал, сухо поздоровался и пригласил ко столу. — Что они с тобой сделали? — бросился врач осматривать омегу. — Ничего, — попятился Барсик от ненормального омеги. — Ты чего? Мы десять лет прожили вместе. Непривычно было, что Тунец не поправил друга, вставляя своё «девять». — Тааак, — врач обошёл Антона по кругу, — сука! — выкрикнул Дима, заставляя омегу чуть ли не задохнуться от возмущения, — Пиздец, — дал он заключение. Не стал бы Тунец так реагировать на слова, что раньше были в его постоянном обиходе. То, что перед ними кукла уже всем понятно. Но значит ли это, что психологические отклонения тоже остались в прошлом? Дима усадил Антона на диван и приготовился к вселенскому пиздецу. Одна только посадка без закинутой ноги говорила сама за себя. — Что последнее ты помнишь? — стал задавать стандартные диагностические вопросы врач. — Больницу с мягкими стенами, — описал Барсик инкубатор. — А до этого? Антон покосился на альф. — Я сбежал от родителей, — промямлил омега, боясь, что его накажут. — Почему? — продолжал копаться в душе врач. Антон тяжело вздохнул и уставился в стену невидящим взглядом, рассказывая: — У меня внезапно началась течка, охранники посходили с ума, стали драться, потом один достал нож… Дом превратился в мясорубку, они просто резали друг друга, уже не помня, зачем. — Сколько тебе лет? — задал контрольный вопрос Дима. — Я помню, что было 12, но очнулся я взрослым и беременным. — Ты помнишь свою жизнь в семье? Вот прям с адресом, фамилиями и именами? — удивился мозгоправ. — Мой папа Май Шастун, а отец Андрей Шастун, живу в загородном домике, — пожал плечами Антон, будто нет никакой в этом тайны. — Опаньки! — хлопнул руками Серёжа, — а мужа Шастуна-то не Маем зовут! — И точно! — попытался Арсений вспомнить длинное заковыристое имя, но не «Май». — Неужели он живёт на две семьи? Одна публичная городская, а вторая любимая за городом? Хорошо устроился! — позавидовал Серёжа, но подзатыльник от Димы быстро мозги поставил на место. Антон напрягся, ожидая, что омегу сейчас накажут, но гость ни чуть не рассердился за выходку. — Хочешь увидеться с родителями? — спросил хозяин. — С папой хочу, а с отцом не очень, — честно ответил Антон. — Почему? — решил узнать Арсений. — Он никогда не интересовался моим воспитанием, только здоровьем. Постоянно взвешивал, брал кровь, замерял рост и тому подобное. — То есть, ты жил в лаборатории?! — победно улыбнулся Дима. — Нет, я жил в обычном загородном домике, где в подвале была лаборатория, куда отец водил меня каждую неделю. — А кем работает твой отец, может просто тёзка Шастуна? — предположил Серёжа. — Отец заведует генеалогическим институтом, — ответил Антон, которого уже начинало напрягать такое внимание к его скромной персоне. — Так и есть, — подтвердил Попов, — девять лет назад он был директором института, а потом закончил образование на управленца и подался в политику. — Девять лет? — изумлённо выдохнул Барсик, — Мне 21 год? — Барсик, а есть у тебя расстройства какие-нибудь? Может не можешь есть в присутствии других людей? — Нет. — Арс, мне нужен торт, чем больше крема, тем лучше, — неожиданно оживился врач, — и рыбу. — Зачем? — не понял альфа, но стал заказывать продукты. — Сейчас увидишь! Дождавшись доставки продуктов, все удивлённо наблюдали, как Антон вместе со всеми за столом сидел спокойно и ел торт, причём по всем правилам этикета. — Добавки? — предложил Дима. Барсик голодным взглядом подкосился на сладкое, но отказался. — Почему? — допытывался врач. — Отец говорит, что ж… , простите, попа слипнется, и не один альфа меня не полюбит, — погрустнел омега. — И ты оставался голодным? — продолжал допрос Дима. Антон посмотрел на альф, но решил рассказать: — По ночам ходил к холодильнику, когда никто не видел, — признался Барсик. — Понятно, — сделал пометочку у себя в голове врач, — может тогда бутерброд с рыбкой? — как можно дружелюбней предложил Дима. Антон с опаской съел бутерброд. Ему было не понятно, чего эти люди от него хотят. — Вкусно? — уточнил Арсений, надеясь, что сейчас услышит, как Антон ненавидит рыбу. — Да, спасибо, — омега встал из-за стола и принялся за мойку посуды. Заветное слово «ненавижу» так и не прозвучало. Дима жестом позвал альф в гостиную. — Итак, у меня две новости, одна хорошая, другая не очень. — Давай с плохой, — попросил Попов. — В первый раз мозг старательно защищался от неприятного воспоминания, где охранники друг друга резали. Но на фоне страха потерять ребёнка, это оказалось второстепенной проблемой. Мозг снова заблокировал воспоминания, но проявились более старые. Перед нами двенадцатилетний Антон, психологически, — постарался объяснить Дима. — И что делать? — спросил Арсений. — Пугать в таком положении его нельзя, значит остаётся только ждать, — неутешительно констатировал врач. Арсений заметно погрустнел. Получается, Тунец в тот день действительно умер, уступая место Барсику. — А хорошая? — постарался ободрить друга Серёжа. — Он совершенно здоров. Арсений, это шанс начать новую жизнь без панических атак и расстройства пищевого поведения. Один раз он в тебя влюбился, значит получится снова! — улыбнулся врач. В комнату зашёл Антон и встал у стены, чтобы не мешать разговорам. — Я не могу, — сорвался альфа, — не могу видеть его в таком состоянии! Да он слово «жопа» боится сказать! — Арсений повернулся к омеге, — Жопа! Дима пытался скрыть смех. — Что смешного? — резко повернулся Попов к врачу. — Просто задумался… Чисто теоретически, если жопа слипнется, то омега теряет свою ценность? — Тебе это не грозит, слишком часто мы занимаемся… профилактикой, — подмигнул Серёжа. — Пошляки, вы нашли друг друга, — успокоившись сказал Арсений. Ладно, всё не так уж и страшно, многие альфы выкупают омег в детстве и воспитывают под себя. Если у них получается, то и Попов справится.