*****
Дети. Антон погряз в раздумьях. Альфы из кожи вон лезут, чтобы получить хоть какого-нибудь омегу для продолжения рода. Невольно вспоминается Мирослав из торгового центра, что намеренно нанёс себе порезы, лишь бы остаться одиноким. Но и на него нашёлся покупатель. Значит, дети многое значат для сильного пола. А дать их могут только омеги. А Арсений, что сам себя накручивает и волнуется за ребёнка? Это наталкивает на идею… Тунец постучался ко Льву в кабинет. — Знаю, ты просил отойти от дел, но у меня есть одна мысль… А что, если не давить на альф гимном независимости, а записать видео, что заставит их задуматься? — омега сел напротив Льва. — Что ты предлагаешь? — Мне нужны дети, чтоб были миленько одеты и улыбались…*****
Антону страшно. Плохое предчувствие не покидает революционера. Он не повторит жизнь первого омеги, будет бороться до конца, не посмеет уйти от проблем, сбросившись с высотки. Он сильнее! — Какого хрена ты зачёркиваешь числа в календаре?! — не выдержал Дятел одним утром, когда Тунец перечеркнул очередную дату. — Считаю дни до смерти первого омеги, — пожал плечами революционер. — Мне это не нравится! — врач сорвал календарь, разорвал и кинул в мусорку. — А что не так? Это памятная дата, — замер с открытым фломастером Антон. — Ты, будто, до собственной смерти дни вычёркиваешь! — Дятел сильно жестикулировал, что выдавало его нервозность, — А ролик? Ты решил оставить наследие? Ты даже с Арсением помирился, не желая уходить на плохой ноте! А твоё напутствие детям «не дайте моим усилиям пойти даром»?! Я вижу, как ты к чему-то готовишься, к тому, что станет переломным моментом в революции… Дятел — главный врач беженцев, что бесстрашно смотрит смерти в глаза, регулярно оперируя пациентов. И он вышел из себя. Нервы не выдержали. — Я не собираюсь спокойно смотреть, как ты отсчитываешь дни! — омега пошёл к Льву. Тунец и шага не сделает из бункера, и есть способ, как удержать его от ошибки.*****
— Вы прикалываетесь?! — Антон прикрыл живот руками, встречая головорезов на пороге своей комнаты. — Приказ Льва, — оправдывались альфы, аккуратно беря за руки беременного революционера. — Куда вы меня ведёте?! — начинал паниковать Тунец. — В тюрьму, — ошарашил его один из конвоиров, — Лев боится, что ты пойдёшь на митинг. А тебе нельзя! Ты уже сходил на штурм инкубатора и в парламент. Это ради твоей безопасности, тебя же ничего не остановит, поэтому приходится прибегнуть к таким мерам. Омега сопротивлялся, но сдался, как только захлопнулась решётка темницы. — Какого хрена?! — послышался знакомый голос сзади. Антон обернулся. Всё сложилось, даже надзиратели не понадобятся, за ним будет приглядывать Арсений. — Лев решил, что в твоих интересах проследить, чтобы Тунец не сбежал на митинг, — начальник охраны кивнул министру. — В лучшем виде! — пообещал Попов. Вот так просто? Их оставили наедине? Антон не верил своему счастью, или несчастью, ведь его закрыли в темнице. — Рад? — омега с злостью поправил подушку на свободной кровати. — Рад, — не стал скрывать Арсений. — Чёрт, я в собственной тюрьме! — не унимался революционер, — Уму не постижимо, как какой-то преступник! Что ж на меня сразу усмиряющую рубашку не надели, как в инкубаторе? — Надену, если будешь глупить, — подошёл Лев к решётке. — Видимо, издевательства над омегами в крови у альф, — огрызнулся Тунец. — Перестань беситься, это всего на полтора дня, пока день траура не пройдёт, — пообещал глава бункера. — Я вам это ещё припомню! — омега накрылся одеялом и отвернулся к стене. — Ничего, побесится и отойдёт, — со знанием дела пообещал Арсений Льву, — не волнуйся, ты поступил правильно. — Ты так и будешь обижаться? — альфа лёг рядом и обнял кокон. — Понастроили дебильные догадки, а мне теперь в тюрьме сидеть, словно я преступник, — буркнул омега. — Взгляни на это иначе, мы вместе, — Арсению удалось проникнуть руками под одеяло. — Сегодня день траура, имей совесть, — ударил по рукам Антон, — и, если ты забыл, мы за решёткой, через которую всё прекрасно видно. — После встречи с тобой, совесть регулярно меня имеет, — революционер понял по голосу, что Арсений улыбается. — А нечего было связываться с революционером, купил бы себе куклу, которая не пилит мозги! Внезапно белый свет сменился на красный, в бункере сработала сирена. — Что это значит? — подскочил политик. — Нас штурмуют, — Тунец подбежал к решётке, — выпустите нас!*****
Лев с Китом были в компьютерной комнате, когда сработала тревога. На мониторах были видны вооружённые альфы, что успешно разводили специальным аппаратом первую омежью оборону — огнеупорную дверь, за которой уже приготовились к обороне военные. Альфа схватил микрофон внутреннего вещания: — Уважаемые жители бункера, это не учебная тревога! Всем альфам пройти к главному входу, омеги бегут через потайной ход! Руководители выбежали в коридор. Лев поцеловал Кита, как на прощание. — Я с тобой! — запротестовал революционер. — Ты нужен омегам. — Я нужен революционерам! — Кит побежал в сторону своих подчинённых. — Чёрт, надо было вас обоих запирать! Альфа контролировал распределение сил, подсказывал подчинённым, кому нужно помочь, куда бежать. Разделял супругов, что не желали бежать в разные стороны. Последними выбежали врачи из операционной — Журавль, Аист и Дятел. На руках профессора омега, только что прооперированный и не отошедший от наркоза. — Врачи все бегут с омегами! — приказал Лев, чтобы Журавлёв не додумался ломануться в оборону. — Тунец с омегами? — вовремя спросил Дятел. — Чёрт!!! Во всей этой суете альфа совсем забыл, что революционер с политиком в тюрьме. Предводитель беженцев влетел в подвал, доставая ключи на ходу. — Я уж думал, ты про нас забыл, — нервно хохотнул Тунец. — Бегите к тайному ходу, Тунец, на тебе ответственность за эвакуацию! — открывал замок Лев. — Мне нужно к компьютеру, — безапелляционно заявил программист. Лев недоверчиво посмотрел на революционера: — Арсений Сергеевич, проследите, чтобы он потом бежал, — глава бункера одел наручники на политика, — вы — пленный, поэтому тоже бежите. Было приятно с вами работать, — Лев постучал министра по плечу. Времени на прощание не хватало, хоть Антон и понимал, что видит Льва последний раз в жизни, дело не требовало отлагательств. Революционер забежал в кабинет и вставил флешку в компьютер. Арсений не понимал, что делает его омега, но доверялся программисту. — Всё! — сорвался с места Тунец, вытаскивая флешку. Попов нёсся самым последним, не зная дороги. Антон по пути успевал проверять комнаты, чтобы все выбежали. Наконец, он зашёл в коридор поуже и закрыл дверь, замаскированную под шкаф с другой стороны. Надо сказать, что вовремя, омон прорвался и вступил в схватку с альфами, о чём красноречиво поведали звуки выстрелов. Антон не сделал ни единого лишнего движения, сейчас Барсик уступил место Тунцу, что хладнокровно раздавал указания омегам. Беженцы передвигались в тишине, боясь выдать своё присутствие. Наконец, они вышли в складское помещение, заставленное коробками. — Где мы? — шёпотом спросил Арсений. — Склад РЖД, недалеко станция метро, где мы сможем смешаться с толпой и доехать до запасного бункера, — омега отсчитал нужное количество коробок и вскрыл тайную заначку, замаскированную под какое-то оборудование. Беженцы окружили своего предводителя. Большинство заплаканные и с детьми на руках. — Сейчас вы все успокаиваетесь и надеваете муляжи ошейников. Нам предстоит затеряться в толпе и проехать несколько станций, — давал указания Тунец, раздавая кольца на шею, — пойдём группами, чтобы не сильно выделяться. Я пойду первым. — Я тоже, — вышел вперёд Дятел. — Хорошо, убедитесь, чтобы в каждой группе было по врачу, — распорядился революционер, — Журавлёв, делаешь вид, что омега у тебя на руках устал и спит. — Я могу пойти первым и отвлечь руководство станции. Якобы омеге стало плохо, — предложил профессор. — Ладно, — согласился Тунец, — хорошее прикрытие. Антон поделил омег на группы, беря себе тех, кому не нужно успокаиваться, лишние слёзы привлекут внимание. А у остальных ещё есть время привести себя в порядок. Журавль вздохнул и пошёл на выход, ему предстояло очистить путь революционерам. Скорее всего, его потом за это расстреляют, но об этом некогда думать. Профессор представил, что он идёт на важную операцию и с каменным лицом покинул помещение. Не прошло и минуты, как Журавлёв вернулся, он выглядел виноватым: — Станция оцеплена правительством, бежать некуда. Омеги заплакали громче, за ними цепной реакцией присоединились дети. Тунцу и самому хотелось расплакаться, но статус не позволял. Предводитель революционеров забрал у пропагандистов рупор, гордо поднял голову и вышел из временного убежища. За ним последовали члены совета: глав.врач, шеф-повар, пропагандист, фермер, учитель и министр обороны. Они несут ответственность за своих людей и готовы отстаивать их свободу. Не вовремя Антон вспомнил, что сегодня тот самый день. День смерти первого омеги и его, скорее всего. Символично. Перед выходом он обнял Дятла и поцеловал. Врач удивился, но подыграл, чувствуя, как Тунец кладёт что-то в задний карман его штанов, да ещё и сам успел облапать зад революционера. От такой картины многие отвернулись, никто ничего не заметил. Тунец вышел на светлую станцию, освещённую красивыми светильниками и прочитал название «Площадь революции», становилось всё ироничнее. Впереди выстроился омон, прикрытый щитами и с дубинками. — Сдавайтесь, или мы будем вынуждены применить силу, — сказал парламентёр в рупор. Антон пафосно сдёрнул ошейник и кинул под ноги альфам и поднёс громкоговоритель ко рту: — Отпустите омег, в противном случае, через 24 часа в сеть будет выложен документ, который не понравится вашему правительству. Арсений профессиональным взглядом выявил главнокомандующего и его взмах рукой «на поражение». Доля секунды, и он загородил собой предводителя революционеров, получая пулю в плечо. — Не стрелять! Это провокация, он беременный! — успел выкрикнуть политик. Он добился своего, военные опустили оружие. Тунец упустил самообладание, упал на колени перед Арсением и зажал рану, пачкаясь в крови. Дятел сразу подбежал и стал снимать с министра ремень, соображая жгут из подручных средств. — Жить будет, — коротко отчитался врач своему предводителю, что был на грани, грозясь упасть в истерику. — Я тебя люблю, — прошептал Антон. Непривычные слова резанули слух. Почему? Арсения бросило в холод от понимания, что Барсик прощается. Хотелось его остановить, заставить сдаться, уберечь. Но боль поразила всё тело. Вроде пуля была одна, а болит всё. Это вам не фильм, где брутальный викинг с тремя стрелами продолжает сражаться. Попов проваливался в обморок от болевого шока. И он не слабак, это совершенно нормальная реакция организма. Из последних сил он взглянул на силует своего сильного омеги, что был размытым, зрение не желало фокусироваться.