***
Дорога к сестре заняла четыре часа, но казалось, что длилась она вечно. Наконец, добравшись до места, он посмотрел в глаза той, которая испытывала ту же боль, что и он, и увидел в них отражение своего горя. Крепкие объятия осиротевших детей сказали больше слов… Чуть позже, сидя на кухне с чашками чая в руках, все пытались прийти в себя: говорить на отстраненные темы, играть с племянником, который ураганом носился по дому, или просто говорить друг другу теплые слова. Но в итоге все сводилось к одному… И сбежать от этих разговоров было невозможно. Дабы оградить женщин от еще большего нервного напряжения, мужская половина их небольшого семейства взяла все заботы на себя. Следующий день обещал быть самым длинным в их жизни. Уехав рано утром, муж оставил ее в поддержку сестре. Она несколько раз пыталась завести разговор, но не находила нужных слов. «Что делать? Как помочь человеку, потерявшему мать?» — крутилось у нее в голове. Решение пришло само, когда она встретилась взглядом с зеленовато-желтыми глазами, из которых вновь полился нескончаемый поток слез, с глазами, которые молили о помощи. Не раздумывая, она прижала сестру к себе. И пусть та не родная, но все-таки сестра, и сейчас ближе, чем она не было никого. В этот момент ей хотелось стать для нее опорой, стеной, что способна оградить от бед. Слезы непроизвольно навернулись на глаза и ей, но она заставила себя сдержаться - в этот миг они были неуместны. День длился медленно, и казалось, что он бесконечный. Тишина в квартире время от времени нарушалась неловким общением, обсуждением домашнего быта и завтрашнего дня. Но все это снова приводило к молчанию. Даже задорные игры еще не ведающего, что такое горе, шестилетнего племянника не помогали. Вернувшиеся к вечеру главы семейства смогли немного разрядить обстановку. Заняв ребенка складыванием оригами, они и сами увлеклись. Наблюдая за ними, можно было увидеть редкие, но такие ценные улыбки. Но вот в окно постучала ночь. И снова повисло молчание: все понимали — завтрашний день приближается неумолимо. Сморенные тяжелым днем, нервным напряжением и невыплаканными слезами, обитатели квартиры разошлись по комнатам в надежде забыться пусть и коротким, но сном… Проснувшись ночью от завывания ветра, что проникал в незатворённое окно их комнаты, она поднялась с постели, подошла к нему и прижалась лбом к холодному стеклу. Дождь, хлещущий по крышам, норовил забраться в дом, словно желая согреться. Ветер играл свою унылую мелодию, гоняя потоки воздуха между зданиями. Казалось, что даже сама природа стонет и плачет о той, которой уже нет. Будто тоже отказывается верить во все это. Не желая слушать эту тоскливую мелодию, она закрыла окно, оставляя природу наедине с горем.***
Будильник прозвенел слишком быстро, выдернув из беспокойного сна и возвестив о наступлении утра. Наскоро его отключив, она невольно выглянула в окно. Темные тучи еще сильнее нависли над городом, словно желая прижать к земле. Дождь закончился, но ветер продолжал выть, усиливая свои стоны. Тяжело вздохнув, она вернулась в постель, чтобы разбудить его нежным поцелуем. Пусть этот день хотя бы начнется с приятного. Он открыл мутные со сна глаза и улыбнулся уголками губ, еще не успев вспомнить, что их ждет сегодня. Но спустя всего пару мгновений радость в его глазах потухла, и он отвернулся к окну. Ни один из них не решался сделать хоть малейшее движение. Каждый понимал, что стоит ногам оказаться на полу, который сегодня казался по-зимнему ледяным, вся вера в светлое, вся надежда, что это дурной сон, что это просто чья-то злая шутка и все это вот-вот закончится, рухнет окончательно, и перед глазами предстанет жестокая реальность. Они молчали, но каждый думал об одном. Она боялась смотреть на него, потому что знала: лишь один только взгляд — рыдания невозможно будет остановить. Но ей нельзя этого делать! Нужно держаться ради него, любимый не должен видеть ее слез! Сейчас ей нужно быть сильной, чтобы слабость себе мог позволить он: она знала, что в этот момент, смотря через окно на хмурое небо, ее всегда такой сильный мужчина плачет тихо и безмолвно, совсем как в тот миг, когда получил горестное известие. Он никогда не показывал ей своих слез прежде, и сейчас тоже думал, что она не смотрит, поэтому дал волю чувствам. Но он ошибался: она знала, что он не каменный! Потому и не смотрела… А ведь всего два дня назад совсем не так они хотели провести этот день! Она мечтала сделать ему торт и накрыть красивый стол, а он готовился принимать множество звонков и сообщений. Но судьба обошлась с ними жестоко, именно сейчас забрав ту, что подарила ему жизнь… Но вот послышался шум воды: кто-то встал. Тяжело вздохнув, им пришлось принять реальность, жестокую и суровую: не произнося ни слова, они тоже поднялись и принялись собираться. А ветер продолжал выть и гнуть ветви деревьев. Собравшись с духом, они вышли из дома. Дорога до «места» на машине заняла не более получаса, а дальше были сорок минут тягостного ожидания. Оставшись в машине присмотреть за племянником, она напряженно смотрела вдаль, встречая и провожая вереницу уезжающих и приезжающих автомобилей. Напряжение нарастало с каждой минутой, ее трясло, ее знобило. Но вот показались силуэты, а следом выехала та самая машина. Золовка, бледная и дрожащая, рухнула на сидение рядом и разрыдалась. Муж махнул рукой, прося остаться с сестрой, а сам занял место возле матери. Траурная процессия тронулась. Ехали молча — слова были не нужны. Она то и дело смотрела в зеркало на катафалк, что ехал следом — в последний раз сын сопровождал мать в пути. Она старалась не терять мужа из виду, продолжая глотать слезы и не давая возможности им выйти наружу. Но вот поворот, еще поворот — и следующая за ними машина скрылась из виду. Скорость большая, ей не угнаться — да и не сможет, слишком «тяжелый» груз везет. Она знала: мужу хуже, чем ей, ведь сегодня именно на его долю выпала роль Харона, что переправляет мертвых через реку Стикс. Он стал им для той, что ровно тридцать восемь лет назад, в этот самый день, подарила ему жизнь. Сегодня он провожал в последний путь собственную мать. Как она хотела поехать с ним! Хотела разделить всю тяжесть его бремени, но он не взял ее с собой — попросил остаться рядом с сестрой и быть для нее поддержкой. Выехав за город, она в очередной раз отвернулась к окну, пытаясь в боковом зеркале увидеть ту самую машину. Ей было страшно… страшно за мужа. Слишком сильные эмоции он держал в себе. Слишком велико было напряжение. Мелькающие мимо увядающие леса и поля еще больше нагоняли грусть. И снова глаза наполнились влагой. Она невольно подняла их к небу… О боги, что же вы делаете?! Небо прояснилось. Тяжелые тучи ветер угнал далеко-далеко, оставляя лишь небесную синь и солнечные лучи, что дарили свое тепло окружающим. «Почему сейчас?» — мысли мотыльками запорхали в голове. Она злилась, злилась на природу, за то, что только ночью та лила дождевые слезы о потерянных жизнях, а сейчас радуется как дитя, получившее конфетку. Несправедливо!***
Полтора часа в дороге прошли слишком быстро. Подъезжая к отчему дому мужа, она заметила, что над местностью нависли тучи, словно все это время бежали за ними, не желая отступать. На улице собралось много людей: все хотели проститься и проводить усопшую в последний путь. Время вновь тянулось нещадно медленно. Все ждали ту машину. Но вот раздался звук мотора, урчавшего, как ленивый кот на печке, но для всех присутствующих пронесся по округе словно звериный рык, заставив вздрогнуть. Слезы, что до этого держались взаперти, хлынули из глаз и никак не желали заканчиваться. Следом за звуком показался и сам автомобиль. При его виде сестра снова заплакала, уходя в истерику. Не раздумывая, она заключила ту в объятья и прижала к себе. — Тише, моя девочка… Тише! — попыталась она успокоить девушку, будучи сама на грани крика. — Уже ничего не изменить. Слезами здесь уже не поможешь. Обнявшие за плечи руки ее матери, что приехала проститься со сватьей, приласкали и заставили прийти в себя обеих. Все взоры устремились на подъехавшую машину. Открылась дверь — и она увидела его. Господи, как же ей хотелось провалиться сквозь землю, за то, что позволила себе такую слабость, за то, что он увидел ее слезы! Ведь все это пустяки по сравнению с его состоянием: красные, почти невидящие глаза, темные мешки под ними, бледная, посеревшая кожа. Его трясло, и он едва не упал, ступив ногами на землю, но смог удержаться. Отпевание прошло как в тумане. Молитвы, что читал батюшка, не дали утешения и слабым смыслом вливались в разум. Ветер продолжал обдувать всех и каждого, словно пытаясь обнять и успокоить, но его ледяные объятья приносили лишь холод и мрак в сердце. Где-то на ветках деревьев послышался стук дятла. Этот звук походил на тиканье стрелок огромных часов, что вели свой обратный отсчет, приближая неизбежность. Прощание закончилось слишком быстро. Никто не решался сделать шаг, замерев в немом молчании, но время шло — настало время ехать. И вот вереница из машин выдвинулась в путь. В ее последний путь. И снова пронизывающий ветер, завывающий среди пустых веток лесных деревьев, был верным спутником траурного кортежа. Но вот и эта дорога кончилась: они прибыли к месту последнего приюта его матери. Взявшись как можно крепче за руки, они вместе прошли путь до места захоронения. Она старалась идти рядом с ним, ни на шаг не желая отстать и оставить одного, и все то время, которое они провели у разрытой могилы, не выпускать его ладони. Звук с силой вбиваемой в мерзлую землю лопаты набатом бил по ушам, и на его фоне едва можно было различить слабое перешёптывание, что звучало вперемешку с плачем. Можно было бы уже идти, но все стояли до последнего, не готовые оставить в одиночестве ту, которую предали земле. Больше не стесняясь и не скрывая своих чувств, она зашлась рыданиями и изо всех сил прижала его к себе. Она знала: сейчас муж тоже плачет, как всегда тихо и безмолвно. Чувствовала, как он трясется, и понимала, что холод в этом совсем не виноват. Но вот последняя горсть земли легла на небольшой холм, что вскоре был украшен венками. Рядом с ними легли два букета из алых роз — последние цветы, что дети подарили матери. Цветы, которых она не увидит. Отпущенное для прощания время закончилось — пришла пора расставания, и они, обнявшись и поддерживая друг друга, побрели к машине. Вернувшись в пустой дом его родителей, он и она замерли посреди комнаты. Было непривычно тихо. Ей сразу вспомнились те моменты, когда они приезжали в гости: как вокруг начиналась суета, как мама хозяйничала, стараясь всем уделить внимание, всех окутать теплой и заботой. Она понимала: долгое время лишь тишина будет спутником этого дома. Слезы снова появились на глазах. Он, каким-то чудом поняв, о чем она думает, притянул ее к себе. Она ответила на объятья, и их словно окутала теплым одеялом грусть, что надолго поселилась в сердцах. В комнату вошли его отец и сестра — их задержали соседи, желая выразить соболезнования. Свекр попросил сына помочь принести дров для печки, и тот, лишь тепло улыбнувшись, вышел. Через мгновение его сестра заметила черно-белую фотографию, перевязанную траурной лентой, — такую маленькую, что издалека было не разглядеть. Подойдя к ней, девушка легонько коснулась рамки и посмотрела на отца: — Ты поставил старую ее фотку? А чего не новую? Не нашел? — Ну и что, что фотография старая… Зато она на ней красивая… — с нежностью в голосе ответил свекор. — Пап, — обратилась к нему дочь, — поехали с нами, что ты тут будешь один? Но тот лишь покачал головой: — А я не один. Она со мной. Смотрит на меня, а я — на нее, — произнеся это, он достал рюмку и налил туда полагающийся напиток. — Подожди, — засуетилась сестра, — сейчас хлеба принесу. — Не надо. Я ей ее любимую булочку с отрубями положу…***
Возвращаясь поздно ночью домой, он и она много говорили о случившемся и старались смириться с тем, что теперь их жизнь станет другой. Она не смогла сдержаться — рассказала о диалоге между его отцом и сестрой, и слезы вновь потекли по ее все еще красным от ледяного ветра щекам. А он просто молча взял ее руку и крепко сжал, давая возможность успокоиться. Она справилась с собой и отвернулась к окну, давая ему возможность спокойно вести машину, не отвлекаясь на эмоции, но продолжила думать о том, что так тронуло душу. Прокручивая короткий диалог свекра и золовки в голове, она поняла, что это настоящая любовь. Отец не хотел уезжать не потому, что ему нужно топить печку или кормить кур, а потому, что в этом доме жила любимая им женщина. Потому что все напоминало о прожитых с ней годах. Внезапно она улыбнулась, глядя в темноту: поняла, что боль потери и грусть еще надолго поселятся в их сердцах, но, каждое воспоминание о маме, такой, какой она была, сделает печаль немного светлее. А все, что было связано с ней, — ее забота, поддержка, умение стойко переносить все тяготы и просто ее присутствие в их жизнях — будет приносить тепло в их души.***
Уже засыпая поздно ночью в своей кровати, она думала, что самое лучшее, что может сделать для той, которую называла мамой — это позаботиться о ее сыне и внуках. И хранить о ней самые светлые и тёплые воспоминания. Ветер за окном стих, давая ветвям и высохшим травам распрямиться. Тучи, выплакав холодные слезы, уступили место ясному, звездному небу. Дороги и тропинки усыпали сотни маленьких блесток, что искрились в свете луны — все говорило о наступлении заморозков. А утром, еще до их пробуждения, промерзшую землю словно пуховым одеялом укрыл первый в этом году белоснежный, пушистый снег. Природа смирилась с утратой еще одной жизни, что обрела покой. А им осталось только помнить о ней. Ведь пока в душе и сердце живет память о близких — они живут вечно.