***
Магне-младшая сочиняла стихи, только в последнее время они что-то не сочинялись. Из окна один за другим вылетали листки. — Рози! Рози! — Не кричите так! Вы спугнёте моё вдохновение! — Что-то я не вижу никакого вдохновения. — пробормотал Корнелий, которому на глаза прилип листок со стихами. — Наверное, мы его всё-таки спугнули! — хихикнул Аластор, снимая лист. — Вдохновение нельзя увидеть. — к ним спустилась Рози, — Его можно только почувствовать! — А как? — Вдохновение… Вдохновение — это бегемот. — на фоне заиграла «Пара-парара», — Он лежит в болоте, а потом поднимается и летит, летит… летит… — Что-то я запутался! — встрял Ал, «Пара-парара» неожиданно закончилась, — Сначала вдохновение, теперь бегемот! — Чего ж тут непонятного! — рассердилась Розалина, — Бегемот — это образ, когда ничего не получается! — она со злости бросила стопку листов, которую держала в руках, на землю; один листок снова прилепился к глазам Нела, — А когда взлетает… Что это у вас? Краска? — Я же говорил, что у Рози всегда найдётся что покрасить. — Лий отлепил стихи от лица. — Что ты делаешь? — не понял Аластор, глядя, как блондинка закрашивает краской бумагу. — Кое-кто считал, что это стихи. Нет, это мы оставим! — Лучше покрасить полезное что-то. — Сначала надо вырвать листок из блокнота. О! Может получиться неплохой стишок! Надо записать! — Но ты же закрасила всю бумагу! — Ерунда! Стихи можно писать везде! — и Рози, склонившись, начала писать прямо на траве, — Хочешь покрасить полезное что-то, вырви сначала листок из блокнота и в тишине, на листке из блокнота, ты не спеша нарисуй… — Скамейку! — Не подходит — нужна рифма! Нарисуй бегемота! Жизнь бегемота — сплошные заботы, дом бегемота — пески и болота, хочешь покрасить полезное что-то? Что тут решать? Нарисуй бегемота! И весь цветной от ушей до живота, будет полезней он даже скамейки! — пока Рози писала, то умудрилась каким-то образом забраться на верхушку дерева, стоящего за ней. Когда она посмотрела на ребят и подумала, что те стали какими-то маленькими, то поняла, где оказалась и, завизжав, вцепилась в сук. — Чё это с ней? — Видимо, ждёт, когда высохнет краска. Систер, ты там долго сидеть собираешься? — Я не могу слезть, потому что боюсь высоты! — Зачем же ты залезла туда? — Не знаю… Это как-то само собой получилось! Снимите меня отсюда! И ребята принялись таскать вещи и складывать их в пирамиду, хотя могли просто взлететь и снять девушку. — Всё, больше ничего нет. Нет! Есть! — это была только что высохшая скамейка.***
Корнелий аккуратно забрался на плечи к Аластору. Они стояли на большой, пошатывающейся из стороны в сторону пирамиде из вещей. Лий только взял сестру за талию, как вдруг… С кисти, которой писала и продолжала держать в руке Рози, капнула капля краски, попавшая на ночной горшок. — О-О-О-О-ОЙ! Жуткий грохот. — Всё кончилось? — спросила Рози, сидя на земле. Вдруг ей на колени приземлилась бумажка: — «Окрашено»… — прочла девушка. Ребята обернулись и увидели сломанную скамейку. — Красивая была лавочка, — вздохнул Корнелий. Аластор сел на землю. Глаза его заблестели. — Лий, Ал! — попыталась утешить их Рози, — Но вы же спасли меня, свою подругу, сестру! Я всё-таки полезнее, чем скамейка… эх… даже такая красивая. — Ну так, Роз, — красноволосый утёр слёзы и обнял девушку, — скамеек я могу сделать сколько, а ты у нас, понимаешь, одна! Корнелий не сдержался и заплакал. На фоне вновь заиграла «Пара-парара».