Survivors

АНГЛИЯ, 2004

Джейсон сомневался, что его родня очень уж им гордилась. Почти на четыре месяца он пропал со всех радаров, а потом вдруг его имя оказалось во всех заголовках газет и новостей. И лишь спустя еще три месяца они получили от него весточку — открытку с Биг-Беном на лицевой стороне, сообщившую, что он перебрался в Англию, где приобрел дом. А крышу над головой делил с иракцем и его сыном. С момента их знакомства прошел год. Тогда они чуть не поубивали друг друга, а сейчас жизни не знали друг без друга. Сельский домик мог обойтись им в крупную сумму, которую пришлось бы копить несколько лет как минимум. Но американское правительство, готовое пойти на любые меры, чтобы скрыть существование инопланетных кровопийц, щедро заплатило им за молчание. Что позволило, наконец, обрести свой дом. И единственное с чем трудно было свыкнуться — все эти понты англичан с горячим чаем. Домик находился в сельской местности, но недалеко от Лондона и университета Зейна. Этим летом он приехал к ним на каникулы, оккупировав вторую спальню. Парнишка как две капли воды был похож на своего отца. Совсем юнец, полный бунтарства. Завитки его волос уже доставали до плеч, а губы, унаследованные от матери, часто растягивались в озорной улыбке. В нем ощущалась страсть к жизни и всему неизведанному. Вчерашним вечером, когда они играли в монополию, Джейсон заслушивался кратким (длиной в несколько часов) введением в греческую мифологию. И пусть единственное, что он запомнил — это факт, что Зевс прослыл тем еще кобелем, но одного взгляда на Салима было достаточным, чтобы понять, как для того было важно общение Джейсона и Зейна. Важно, что Джейсон интересовался жизнью его сына, расспрашивал об увлечениях и внимал каждой из бесчисленных историй. Как для него важно то, что Джейсон органично влился в их маленькую семью, став полноправным ее членом. И Джейсон сам, спустя много лет, наконец, почувствовал себя нужным, почувствовал себя, как дома. — Я вот знаешь что никак не могу догнать? — спросил Джейсон, привалившись боком к кухонной стойке и помешивая салат с макаронами. В форме бантиков, естессна. — Как вообще бриташки из телика умудряются толстеть, когда едят пасту лишь из цельнозерновой муки? Из коридора донесся обреченный вздох Салима. Он завязывал шнурки, но все равно выглянул из-за угла. — Ты все еще не смирился? — Конечно нет, хуле, — ответил Джейсон. Его суровый тон резко контрастировал с той заботой, с какой он наколол на вилку макаронины, кусочек помидора и огурца, чтобы дать попробовать Салиму. — Кто вообще в здравом уме покусится на цельнозерновые макарошки? — Он приоткрыл рот — Салим послушно повторил его действие — и скормил салат в ожидании вердикта. — О людях с аллергией на глютен не задумывался? — крикнул Зейн со второго этажа, а через мгновение появился на входе в столовую с ухмылкой на лице. Джейсон вынул вилку изо рта Салима и угрожающе качнул ею в сторону их сына. — А вот этих словечек чтоб я больше не слышал, понял? — произнес он и для убедительности несильно ткнул юношеское плечо, когда проходил мимо, заставляя Зейна рассмеяться. Это воскресенье выдалось дивным и солнечным. В детстве в этот день у семьи Колчеков было заведено просыпаться в шесть утра, надевать лучшую одежду и идти на службу Господу в церковь. Сейчас же он мог позволить себе отсыпаться до восьми, а костюм в последний раз надевал, когда у него брали интервью после инцидента с вампирами. Воскресенья теперь были днями пикников в ухоженном парке, что зеленел листвой деревьев центре их небольшого городка. Идея с пикниками принадлежала Салиму, он слишком хорошо знал Джейсона и его любовь к свежему воздуху. Грех упускать такую зародившуюся традицию. Джейсон укладывал по контейнерам салат и посыпанные сахарной пудрой фрукты, а Салим набирал воду в бутылки с надписью «спасем планету 04». И эта их личная традиция радовала сильнее походов в церковь, где часами приходилось выслушивать одну и ту же осточертевшую историю и при этом терпеть тычки от матери, что заставляла сидеть прямо и не горбиться, «Бог ведь все видит». Богу плевать с его высокой колокольни на чью-то осанку. — Вкусно получилось, — похвалил Салим Джейсона, подойдя со спины и поглаживая место между лопаток. — И обещаю, в следующий раз мы найдем именно те макароны, которые ты только захочешь, идет? Джейсон буквально таял от прикосновений. — Ага, да, — улыбнулся он и потянулся назад, взъерошивая волосы Салима. Они успели отрасти. Красиво. — Спасиб… — Па, ну мы идем или как? Если не поторопимся, то Робинсоны опять займут наше место под деревом, — позвал Зейн. — Они как раз из дома уже вышли. — Бегу! Салим хотел было отстраниться, но Джейсон многозначительно кашлянул, заставив того замешкаться. — Ниче не забыл? Салим робко улыбнулся. Он еще не совсем привык к этому, да и Джейсон, признаться, тоже. Но когда Салим сокращал дистанцию между ними и прижимался губами в нежном поцелуе, то неловкость испарялась, а сердце понимало — лучше и быть не может. Это было для них в новинку, но вместе с тем и нет; будто они всю жизнь готовились к этому. И если взглянуть правде в глаза… то их чувства друг к другу давно уже томились в ожидании своего часа. Все те прикосновения, слишком аккуратные и нежные, продолжительные взгляды, слишком откровенные и интимные. Было очевидно, что связывала их не только крепкая дружба, выросшая из пережитой ситуации, когда на кону стояло — жизнь или смерть. Но по причинам, независящим от них, было трудно просто взять и отдаться на волю своим чувствам. И первой такой причиной оказался Зейн. Сын для Салима был дороже всего на свете, дороже жизни. И им совсем не хотелось, чтобы Зейн, вернувшись однажды из университета, увидел отца в одной постели с каким-то странным беложопым мужиком. Поэтому его к этому готовили. Проводили долгие разговоры. Джейсону это трудно давалось, но ради Салима, его спокойствия и комфорта, он готов был пойти на все. Они дождались возвращения Зейна домой на каникулы в конце семестра и мелкими шажками открывались ему. У Джейсона и в мыслях не было заменить ему мать, такое никому не по силам. Но и быть для него всего лишь чуваком, с которым отец крошил вампиров и иногда целовался, тоже не желал. Поэтому он старался найти свой подход, пусть это оказалось тяжело и немного неловко. Но зато сейчас, когда они это преодолели, Джейсон был доволен тем, как все обернулось. Второй же причиной являлось их вероисповедание. Джейсон с детства усвоил: целовать в щечку девочек можно — мама подшутит, но умилится, мальчиков же целовать нельзя — иначе получишь ремнем по жопе. Бесчисленные проповеди гласили, что любовь между мужчинами, как и любовь между женщинами — худший грех, и каждый, кто опустится до такой низости и мерзости, будет вечно гореть в аду. Вскоре он повидал ад своими глазами. И вытащил его оттуда Салим… дважды. Нужно было совсем в глаза ебаться, чтобы не понять — это знак. Поэтому отношения с Богом у него были без преувеличения натянутыми. Салим же вырос в более прогрессивной семье с идейными взглядами на Бога. Он поделился с Джейсоном своими убеждениями — Аллах любит всех и каждого, как детей своих. Салим редко когда задумывался об однополых отношениях до недавнего времени, но воспринял свою природу спокойно. Это смирение и принятие своей личности… завораживало и поражало. Да Джейсон хоть сейчас готов был принять Ислам ради такого. Он терялся в своих ощущениях. Происходящее было слишком хорошим, правильным и ярким, чтобы быть грехом. Он не знал насколько сильно отдалился от большого дядьки с небес, но зато знал, что хотел всегда быть рядом с Салимом, идти с ним по жизни рука об руку. И творить с ним разврат… но кому не похуй? Мир же из-за этого не рухнет. — Пап… — Пора тебе идти отвоевывать у Робинсонов наше блядское дерево, — пробормотал Джейсон, улыбаясь в губы Салима. Но в противовес своим словам лишь сильнее сжимал рубашку Салима, не давая тому уйти. — А ты здесь еще долго заканчивать собираешься? — Мне кажется ты и так знаешь, как долго я могу кончать, лейтенант, — Джейсон просто не мог удержаться от такого ответа. Салим за такую шутку несильно пихнул его в плечо, но все же не сдержал смеха. И если клёкот существ из пещер был худшим звуком в мире, то смех Салима — лучшее, что когда-либо слышал Джейсон. — Я скоро буду, — пообещал Джейсон, обхватил ладонями его лицо и оставил на лбу легкий поцелуй. Отстранившись, он краем глаза заметил футбольный мяч на кухонном столе и потянулся за ним. — Зейн? — позвал он, и когда парнишка показался на пороге кухни, бросил ему мяч. — Поработай с отцом над пасами, лады? Ему бы еще малёк потренироваться, а потом можно сыграть как настоящие про. Сквозь оконце над раковиной он наблюдал как две фигуры пересекают передний двор, пасуют друг другу мяч и заливисто смеются. Он совсем забыл, что ему самому нужно было быстрее собирать корзину для пикника и выдвигаться. Но он просто смотрел на них… не имея возможности оторвать взгляд. И вдруг пропал безвозвратно, осознавая истину: именно так он хотел провести остаток своей жизни — оберегать этих двоих, ставших уже родными и близкими, окружать любовью и делать их счастливее. Его самого это тоже делало счастливее. И если задуматься… То вовсе не Бог считал его неправильным и поломанным лишь из-за ориентации. Так считали люди, что восхваляли имя его. Они вывернули наизнанку суть, исковеркали и сами сделали чем-то постыдным. Может, это Бог послал его на ту гору в тот роковой день. Может, это именно Бог разверз землю, зная, что только там судьба сведет Джейсона с Салимом. А спустя год он окажется здесь. Счастливый. По уши влюбленный. Со смыслом жизни. И самое главное — обретший семью. Наконец-то. «Так что, Боженька… мы с тобой как, в поряде? Мир?», — подумал он про себя, закончив собирать корзину и закрыв ее плетеной крышкой. Он сунул ноги в кроссовки, нацепил кепку и вышел навстречу теплым приветливым лучам солнца. И пока Салим и Зейн рядом, то у Джейсона действительно все в порядке.