Часть 1
8 ноября 2021 г. в 19:06
Жёлтые огни Корусанта ярко сияли в полумраке фиолетовой ночи, но в его мрачном мире более небыло ярких цветов…
Вчера Оби-Ван потерял Сатин… Вчера он, казалось, потерял всё… И жить дальше без своей любимой женщины было уже бессмысленно. Бессмысленно, вдруг стало всё вокруг, развлечения, долги, миссии, война в Галактике, само существование. А ранее горящая тысячами разноцветных огней реальность, вдруг сделалась серой и вообще почти бесцветной.
Вот уже несколько часов магистр Кеноби сидел в одной из захудалых кантин Среднего уровня Корусанта, и от отчаяния, заливал заледеневшую от беспросветной тоски душу, обжигающим кореллианским виски. Казалось, крепкий спиртной напиток слегка опалял всё внутри, даря лёгкую, приятную боль, но Оби-Вану было так тяжело на душе в данный момент, что он абсолютно ничего не чувствовал.
Слишком сильная боль одновременно стала для него мощнейшей анестезией, Кеноби не замечал ничего вокруг, не ощущал и, просто, не хотел чувствовать. Вчера, на Мандалоре, его мир рухнул навсегда, и не было более невыносимого мучения, чем осознавать, что её больше нет.
Сатин — юношеская влюблённость, взрослая любовь, недосягаемая мечта, женщина его жизни…
Теперь она поистине стала недосягаемой для Кеноби в прямом и переносном смысле. Он больше никогда не увидит её игриво сияющих глазах, её нежной манерной улыбки, никогда не прикоснётся к её гладким светлым волосам, не обнимет, не прижмёт к себе, не поцелует ту, которую любит. Потому, что её больше нет, Сатин больше нет. И смысла в каких-либо чувствах уже никакого…
Зачем что-то чувствовать, любить, страдать, если женщины, которую ты любишь, больше нет по эту сторону Силы?
Без любимого человека мир теряет свои краски, а жизнь всякий смысл. Без неё, ему больше ничего не нужно и не интересно, ни Галактика, ни война, ни Орден. Без неё, нет смысла ни для чего!
Именно это ощущение, чувство, эмоции сейчас читались в пустых стеклянных глазах Оби-Вана, безразлично пронзающих полупустой ребристый бокал. Сатин умерла! А вместе с ней, похоже, умер и сам Кеноби, больше не чувствующий реальности, не осознающий, что происходит вокруг, и полностью игнорирующий весь мир.
Комлинк на руке джедая в очередной раз зазвенел оглушительным писком, неприятно прорезая пространство, но Оби-Ван лишь безразлично хлопнул по нему рукой, отключая связь, и залпом допил оставшееся виски. Не было необходимости в данный момент отвечать хоть кому-либо, делать хоть что-то, жить.
Громко и небрежно поставив бокал на барную стойку, магистр Кеноби, слегка качнулся и со стеклянным взглядом в мутных голубых глазах, заплетающимся голосом попросил:
— Эй, друг… Налей-ка мене ещё. Двойной…
Тот самый двойной кореллианский виски, от которого через секунду уже не осталось и следа.
— Брат, а теперь тройной… — едва выговаривая слова, тут же попросил Кеноби.
— Может, тебе уже хватит, брат? — особой интонацией выделив ответное обращение, задал риторический опрос бармен-бесалиск.
— Ну, налей, брат. Я же плачу, чтобы ты наливал… Ну, вот и наливай… — абсолютно игнорируя его «заботу» пьяными движениями указал руками на свой опустевший, словно его душа, бокал джедай.
— Давай, может, хотя бы двойной? — хоть как-то попытался сдержать неконтролируемый порыв алкоголизма Кеноби работник кантины.
Окончательно поняв, что так просто ему бармена не убедить и, совершенно не в состоянии вступать в долгие дебаты и пререкания, Оби-Ван таки решил добиться желаемого любой ценой.
— Ты нальёшь мне тройной, — резко взмахнув рукой перед лицом бесалиска, воспользовался Силой джедай.
— Я налью тебе тройной… — завороженно повторил за ним бармен, бездумно вбухивая в пустой бокал остатки спиртного напитка, забирая кредиты и отходя в сторону, дабы обслужить других клиентов, тем самым оставив абсолютно невменяемого «алкоголика» наслаждаться своим «тройным» в покое.
Оказавшись в совершенном уединении и получив желаемое, полностью пьяным взглядом утопая в ярком блестящем алкоголе, магистр Кеноби продолжил, топить своё горе в обжигающем и кружащем голову виски…
Асока спешно двигалась по улицам Корусанта, разыскивая Оби-Вана. Дело в том, что совет поручил джедаю одно очень ответственное задание, но, почему-то никак не мог связаться по комлинку с ним. На поиски пришлось отправить единственного свободного на данный момент падавана. Благо, Тано учил сам Скайуокер, и тогрута быстро вычислила местонахождение магистра благодаря его устройству связи. Оставалось лишь прийти и оповестить Оби-Вана о предстоящей миссии. Вот только девушку смущало одно, сигнал его комлинка шёл из местной наиболее популярной кантины… И, это, откровенно говоря, настораживало Асоку.
Быстро миновав пару улиц, Тано зашла в развлекательное заведение, и её самые-самые страшные догадки подтвердились. Джедай одиноко сидел за стойкой бара абсолютно никакой, обнимая стакан, словно тот был последним дорогим существом на свете, и вёл себя совершенно невменяемо. Кажется, в его глазах даже стояли слёзы, хотя визуально Кеноби был достаточно активным и живым, дёргаясь, махая руками, говоря окружающим какой-то бред.
Нет, конечно, тогрута знала о том, что произошло на Мандалоре, и понимала Оби-Вана, но также она, единственная здесь, трезво осознавала, что в таком состоянии вести магистра в Орден было нельзя. Однако задание есть задание, совет приказал, и, что-то, да надо было делать…
Спешно подлетев к джедаю, девушка настойчиво отняла у него полупустой бокал и поздоровалась. На что в ответ услышала абсолютно пьяные слова:
— О… Асока пришла… А я тут… Ну, в общем… Давай выпьем со мной. За Орден, за любовь, за память Сатин, за справедливость…
Эти фразы больно резанули слух, потому, что Тано знала, что чувствовал к ныне покойной герцогине магистр, но взгляд ещё больше резануло его абсолютно плачевное состояние.
— Думаю, вам уже хватит, — быстро среагировала на подобный выпад тогрута, — пойдёмте отсюда, магистр, вам завтра надо на миссию, я помогу вам.
Не дав Оби-Вану и секунды, чтобы опомниться, девушка юрко подхватила его под руку и облакачивая на своё плечо, попыталась вывести из-за барной стойки. Вроде бы, манёвр был удачным, но не тут-то было. Явно не желающий расставаться со своим дорогим, ставшим почти родным бокалом, Кеноби момонтально начал дёргаться и сопротивляться.
— К Хаттам эту … миссию, я хочу остаться здесь… Я никуда не пойду, я ничего не хочу! — громко закричал он, крепко ухватив стеклянную ёмкость с остатками виски, и звучно ляпнув ей по деревянной столешнице.
Таких слов Асока не слышала от магистра никогда, и такие слова в совокупности с чрезмерно буйными действиями тут же привлекли внимание местной охраны.
Резко сорвавшись с места, работники кантины поспешили к ним, дабы агрессивно выпроводить буяна из заведения, при этом надавать хороших тумаков, однако, испугавшаяся не на шутку Асока и тут опередила опасно развивающуюся ситуацию.
Спешно бросив на барную стойку достаточное количество пластин кредитов, Тано произнесла:
— Вот, думаю, этого будет достаточно за всё.
А затем, как можно скорее, прилагая не малые усилия, сама потащила сопротивляющегося, вырывающегося, скандалящего по пути Кеноби к выходу.
Миновать лишних конфликтов в кантине удалось, вот только ни улица, и ни свежий воздух ничуть не утихомирили Кеноби, а как будто наоборот ещё сильнее раззадоривали его непотребства.
С огромной сложностью затолкав магистра в такси-спидер, тогрута хаотично пыталась придумать, что с ним теперь делать, куда отвезти, ведь в таком виде никогда и ни за что не стоило показывать Оби-Вана совету, да и показываться ему в Ордене вообще. Девушка понимала всю боль Кеноби, но также осознавала, что сейчас на кону стояли его дальнейшие жизнь и судьба. А другу не отказывают в помощи в таких ситуациях, друга не бросают в беде. И решение о том, как поступить, напрашивалось само собой.
— Везите нас в ближайшую недорогую гостиницу, — решительно скомандовала водителю Асока.
В гостиницу, всю дорогу до которой Оби-Ван продолжал буянить, вертеться на заднем сидении, стучать руками в стёкла спидера недовольного хозяина и кричать не менее дурацкие фразочки типа:
— Я ещё не всё выпил! Везите меня в кантину обратно!
Тано уже не помнила, каким чудом она смогла затащить Кеноби в номер, но, когда они, наконец-то, вдвоём оказались там, тогрута вздохнула с облегчением. Теперь не было опасности, что с Оби-Ваном что-то случиться, или кто-то из прочих джедаев случайно увидит их в таком свинском состоянии. Но перед Асокой вставала другая задача, успокоить явно разошедшегося магистра и уложить спать, чтобы успеть привести его в чувства к завтрашнему утру, к началу миссии. Вот только, сам Кеноби, увы, никак не хотел успокаиваться.
Резко влетев в номер, Оби-Ван, наверное, впервые в жизни стал вести себя так, метался из стороны в сторону, громил всё подряд, искал выпивку, бил стаканы и кричал, кричал о своей боли.
— Нет больше смысла ни в каких миссиях! Нет больше смысла ни в чём! Я хочу забыться, я хочу напиться, я хочу умереть… Я любил, по-настоящему любил её! Без неё ни в чём больше нет смысла! Сатин умерла, умерла по моей вине! И я не хочу жить! Я больше не хочу жить без неё!
Асока видела в каком плачевном и жалком состоянии сейчас был Оби-Ван. Она с ужасом наблюдала, как он громил стеклянные предметы, небрежно наливал какую-то дешёвую выпивку в бокал, при этом проливая половину на пол, и буквально чувствовала через Силу всю его боль, ментальную, моральную, физическую. Казалось, на её памяти так не любил ещё никто, разве что Энакин Падме, так не страдал ещё никто… И Тано вполне могла понять магистра. Она и сама не знала, что чувствовала бы, что сделала бы на его месте, но знала, что его нынешнее состояние было просто ужасно. Оби-Вану было так плохо, что она должна было чем-то помочь.
Несмотря на своё понимание того, что это, скорее всего, окажется абсолютно тщетно, Асока как-то нейтрально попыталась успокоить Кеноби.
— Не надо так, магистр… Не стоит так убиваться. Да, герцогиня умерла, но вы всё ещё живы, вы должны продолжать жить. Ради неё, ради памяти о ней. Она бы не хотела…
— К Хатту пустые утешения, к Хатту эту … жизнь! Даже сами ситхи не узнают, чего бы она хотела теперь… Потому, что её больше нет! Моей Сатин, моей любимой больше нет… Она умерла, умерла у меня на глазах! И это лишь моя вина, моя вина! — Кеноби с особым ожесточением кинул полную выпивки бутылку на пол, стеклянным дождём разбивая вдребезги, так громко, что соседи из другого номера начали с криками долбить в стену.
— Это моя вина… Я любил её, я люблю её, больше жизни… А теперь, с её смертью мне незачем больше существовать, мне незачем больше любить… — вместе с этими фразами на глазах Оби-Вана проступили горькие слёзы скорби, и, вздрогнувшая от звонкого удара бутылки об пол Асока поняла, что дело было совсем плохо.
На магистра не действовали ни уговоры, ни прочие уловки, ничто, он настолько страдал, что тут невозможно было что-то сделать и как-то усмирить его духовную бурю боли, его просто невозможно было успокоить обычным путём, но успокоить в данный момент было необходимо, пока близкий друг не навредил от абсолютного горя сам себе же, и нужно было сделать это как можно скорее, пока и так обострённая ситуация не дшла до крайности…
Соседи продолжали неистово стучать в стену, виски или водка, какое-то дешёвое поило, стремительно расползаться по полу у ног тогруты, а горькие слёзы страданий сбегать по искажённому болью лицу джедая. И девушка поняла нужно было переходить к более жёстким и решительным мерам.
Глубоко вздохнув, как будто набираясь сил, Асока спешно рванулась к Оби-Вану. Его нужно было успокоить и сделать это в данный момент можно было лишь одним, весьма и весьма радикальным способом. Тогрута знала, на что шла логически, но, казалось, тоже не до конца сейчас осознавала реальность. Одно она понимала точно, что она была готова для близкого друга на всё, даже на жертву, которую он, скорее всего, не оценит, а, возможно, завтра и не вспомнит.
Быстро приблизившись к Кеноби, коий до сих пор продолжал находиться в возбуждённом, буйном состоянии, Асока резко ухватила его за робу и настойчиво притянула к себе, сливаясь с магистром во внезапном, совершенно шокирующим, страстным поцелуем в губы.
Не сразу понявший, что происходит, Оби-Ван поначалу было попытался вырваться, но тогрута не отпустила его, упорно продолжая ласкать губами и стремительно положив его руки себе на талию.
Мгновения замешательства, застеленная дурманом алкоголя реальность, кажущаяся, как будто сном, абсолютное желание и агрессия, перетекающая в похоть, полностью сорвали крышу обоим, и уже через пару секунд руки Кеноби жадно скользили по изящному телу девушки, грубо сжимая в пальцах её ягодицу, небрежно дёргая за толстый задний лекку.
Асока не сопротивлялась, идя на риск, она знала, что делает и понимала, что сей контакт не будет нежным и ласковым, но она это делала не ради романтики, не ради любви, а ради спасения друга, близкого человека, а для такой цели можно было вытерпеть всё.
Видя, что магистр понемногу начинал отвлекаться на неё, тогрута не ослабила хватку, старясь как можно больше привлечь и перетянуть его внимание со скандала на себя, потому не останавливаясь на достигнутом, и продолжая и продолжая дарить страстные поцелуи своими пухлыми соблазнительными губами стала тут же быстро срывать с Кеноби одежды.
Нет, она не рвала его робу, в конце концов, в ней ещё Оби-Вану нужно было вернуться в Орден, но обнажала джедая достаточно настойчиво и грубо, как будто желая поскорее добиться цели. И вот уже магистр стоял перед ней полуголый, соблазнительно привлекая внимание юной девушки идеальным натренированным телом, податливо подставляясь под жёсткие ласки её оранжевых пальцев.
На Кеноби одежды стало значительно меньше, а вот на Асоке её всё ещё было слишком много. Оби-Ван, похоже, тоже это своевременно заметил, потому, властно отстранив от себя тогруту и безапелляционно развернув её спиной, стал грубо стягивать с девушки облегающее красное платье, при этом жадно лаская её набухшую от холода грудь и проникая пальцами прямо под ткань ажурных трусов.
Асока давно не испытывала таких ощущений, как мощные мужские пальцы ласкают её между ног, мягко огибая половые губы, игриво дразня задевая клитор, проникая внутрь её тела, сначала немного, затем глубже и глубже, вызывая абсолютное, будоражащее и неловкое возбуждение.
От всех этих ощущений, от настойчивых, но не болезненных, скольжений подушечками по соскам, от одновременного с этим проникновения внутрь, тогрута громко застонала, крепко ухватив Кнооби за бёдра и как можно сильнее прижимаясь к нему.
Кажется, магистр тоже испытывал удовольствие от их лёгкой экзотической игры, тогрута чувствовала его возбуждение физически, собственной кожей, морально и ментально, сквозь Силу. Останавливаться не хотелось, хотелось, чтобы это продолжалось вечно, от чего ноги сами собой раздвигались чуть шире, таз выгибался навстречу умелым пальцам Оби-Вана, а тяжёлая от возбуждения голова, томно ложилась на крепкое мужское плечо, подставляя тонкую оранжевую шею под пылкие поцелуи.
Желание росло, а сам Оби-Ван, решительно взял инициативу в свои руки, продолжая и продолжая похотливо исследовать податливое тело тогруты. Срывая друг с друга остатки одежды, магистр по-хозяйски толкнул падавана на кровать, при этом столь же настойчиво устраиваясь на ней.
Не было лишних вопросов, не было не нужных действий, только похоть и страсть, только наслаждение.
Осыпая губы, шею, щёки, плечо Асоки поцелуями, Кеноби грубо задрал её ноги чуть вверх и вошёл в тогруту, так глубоко, как только та могла принять. Она застонала сквозь крик и подалась чуть вниз, навстречу их воссоединению, крепче прижимая джедая к себе за сильные плечи руками, полностью позволяя ему проникать в себя и морально, и ментально, и физически. Полностью позволяя ему делать с собой, что хочет.
Кеноби не остановился, лишь один безумный многозначительный взгляд ей в глаза, и пухлые соблазнительные губы Асоки вновь накрыл страстный, обжигающий поцелуй. Оби-Ван начал двигаться, резко, грубо, буквально вколачиваясь в тогруту, от чего та с каждым разом аж вскрикивала от неудержимого прилива возбуждения.
Внутри и снаружи всё горело, в воздухе витал аромат кореллианского виски, дурманя сознание обоих. Асока не пила, но сейчас она была, словно пьяная, полностью поддаваясь Оби-Вану, позволяя обладать ей, как самой распоследней девкой, и тогруте почему-то это безумно нравилось. Ещё несколько толчков внутри, ещё несколько мягких, щекотящих скольжений, и Оби-Ван решил сменить позу, по-хозяйски переворачивая тогруту на бок, к себе спиной, при этом умело сжимая небольшую округлую грудь и лаская приподнятое вверх нежное оранжевое бедро.
Кеноби вновь вошёл в девушку, и она томно закусила губу глубоко вздохнув. Его сильные пальцы игриво ласкали её набухший до предела сосок, а другая рука жадно, до синяков сжимала бедро. Магистр брал то, что падаван сегодня согласилась ему отдать, он брал её, грубо, дерзко, проникая во всю длину, и девушка уже не могла сопротивляться.
Она была просто не в состоянии.
Даже, когда Оби-Ван вновь решил сменить позу, даже когда по-хозяйски поставил её в коленно-локтевую позицию, даже когда вошёл в её влагалище своим непомерно огромным членом сзади. У тогруты уже не было сил сопротивляться, она могла лишь принимать его внутри себя и громко стонать, с каждым новым проникновением всё глубже, всё интенсивнее ощущать, как наливаются её половые органы от возбуждения.
Грудь аж до боли набухла до предела, а промежность вся буквально изнывала от изнеможения, Асока глубоко дышала, стонала и закусывала губу, чтобы не кричать слишком сильно, когда, грубо дёргая её за бёдра, Кеноби брал её, буквально задыхаясь от наслаждения и сам.
Таким Оби-Вана тогрута не видела ещё никогда, такой, Асоку магистр ещё не знал.
Наслаждение и грубость росли, сейчас, как будто не два утончённых джедая занимались любовью, а дерзкий брутальный мужик, драл пошлую девку, но ни Оби-Ван, ни Асока уже не хотели останавливаться. Сердца бились бешено, ощущения, чувства, эмоции выбивались из-под контроля, оставался ещё миг, ещё одно мгновение, ещё одно резкое и грубое проникновение… И…
Кеноби крепко сжал округлые мягкие бёдра Асоки, насаживая её на себя в последний раз, разливаясь волной их обоюдного удовольствия внутри её изящного и столь желанного тела.
Их слияние было завершено, моральное, ментальное, физическое. И, подойдя к его окончанию, Оби-Ван обессиленно рухнул на постель, выпуская, свою партнёршу. Подле него мягко улеглась и Асока.
Её взгляд легко скользнул по его измученному лицу, а пальцы Оби-Вана легко прошлись по нежной щеке тогруты.
— Я люблю тебя… Сатин… — затуманенным алкоголем взором и сознанием глядя, сквозь реальность, тихо прошептал Кеноби, медленно погружаясь в умиротворённый сон.
Асока ничего не ответила, она всё понимала и знала, какими будут эти самые финальные слова перед успокоением.
На Корусанте медленно наступало утро, яркими золотистыми лучами озаряя пространство. Оби-Ван проснулся достаточно рано, и, слегка пошевелившись на кровати, открыл глаза, лицезря уже полностью одетую и готовую к выходу Тано.
Вчерашние ощущения, те самые чувства боли, вины и раскаяния, сожаления, никуда не ушли, но они, как будто притупились, позволяя страдать по невосполнимой потере и дальше, но одновременно с тем, учиться с этим жить и преодолевать отчаяние.
— Я заказала завтрак. Скоро его принесут… — с абсолютно спокойным и непоколебимым видом, оповестила тогрута, так, будто ничего и не было, хотя они оба точно знали, что было.
— Думаю, нам некогда особо отдыхать. Нужно собираться на миссию, — как ни странно, своим обычным непоколебимым голосом произнёс Кеноби.
— Хорошо, тогда завтракайте и собирайтесь. А я, подожду вас внизу, — легко и наигранно улыбнулась в ответ тогрута.
— Асока… — понимая всю сложность ситуации и явно чувствуя свою вину, Оби-Ван хотел было что-то сказать, однако, Тано тут же его резко остановила, мягко приставив палец к губам.
— О том, что было вчера ночью… Давайте просто забудем об этом, магистр Кеноби.
Джедай явно не ожидал такого ответа, однако, раз она так хотела после всего случившегося, он не смел противиться.
— Хорошо. Я никогда не буду об этом вспоминать, но… — рассудительно согласился Оби-Ван, невольно провожая отходящую от него Асоку взглядом, запинаясь на какой-то миг, а затем резко хватая её за руку, дабы остановить и вернуть обратно, — Спасибо… — с искренней благодарностью глядя обернувшейся на него тогруте в глаза, коротко произнёс он, когда их взоры соприкоснулись, а затем, затем всё так же искренне и открыто, понимая абсолютную глубину поступка Асоки, многозначительно добавил, — Спасибо за всё… Спасибо, что в трудный момент ты оказала мне помощь. Это была особенная помощь…