***
Хассеки проснулась посреди леса, совсем одна и не понимала, что происходит, ведь недавно она была в Гареме. Она отчётливо помнила острую пронзающую боль, разговор с Сулейманом, а дальше... только темнота. Хюррем с опаской оглядела свои окрестности, холод пронзал до самых костей. Её золотистое платье, на котором не было ни пятна крови, не защищало девушку от непогоды. Хюррем поднялась на ноги и пошла в глубь леса, обняв себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Тьма и туман пугали её, воображение сводило с ума. — Госпожа, что с вами? — из ниоткуда появился незнакомый человек. Хюррем резко отошла назад, прищурив глаза. Тяжело дыша, девушка кое-как взяла себя в руки. — Всё хорошо, я просто решила прогуляться, за мной следят стражи, — произнесла Хассеки, опасаясь за свою жизнь, надеясь на то, что незнакомец поверит её словам. — Я вас понял, но вам не стоит блуждать в лесу одной, Госпожа. Удачи вам, — сказал прохожий и на своём коне отправился в путь, оставив девушку одну, заметив то, что она была практически раздетой в такую холодную погоду. Но не хотел останавливаться, он много легенд знал об этом месте и не хотел рисковать. Ведь женщина могла быть призраком. Хюррем, не теряя времени, побежала туда, куда подсказывала ей интуиция. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что произошло что-то ужасное. Девушка следовала своим чувствам самосохранения, зная о том, что кроме неё самой, ей больше никто не поможет. Но этот жуткий холод заставлял её тело трястись, словно в лихорадке, из полуоткрытого рта выходил пар и еле слышный голос из ниоткуда что-то шептал. Хюррем не могла разобрать ни слова, и её пугало то, что этот голос был только в её голове. — Сулейман, где ты? Прости меня! Ты моя жизнь и мой воздух, — кричала Хассеки. Хюррем резко побежала вниз по склону, не обращая внимание на ветки, которые впивались в её белоснежную кожу, разрывая до крови. Дыхание с каждой секундой становилось тяжелее и глубже. Лёгкие горели, и ей пришлось остановится у одного из деревьев, чтобы перевести дух. Склонившись к дереву, девушка обняла его, чтобы обрести опору, пытаясь восстановить своё сбившееся дыхание. — Сулейман, где ты? — прошептала Хюррем, набравшись сил, она вновь спускалась вниз, только на этот раз медленно, ища глазами своего возлюбленного. Но его нигде не было, что расстраивало её до безумия. Она не понимала, что происходит, где она - в какой части леса и что это был за лес? Память словно стёрли. Отчаявшись, девушка подняла голову и посмотрела на небо. Ветки деревьев словно тянулись к голубому своду. Но затем, через одно мгновение, небо из голубого и ясного,начало превращаться в тёмное и грозное, что пугало Хассеки, заставив девушку бежать со всех ног. Не обращая внимание на опасности, она бежала только к одной цели. Хюррем понимала, что от неба, не стоило ждать удара, но она не могла остановиться. В её голове была только одна мысль: "Бежать. Бежать как можно быстрее и не останавливаться".***
Султан Сулейман сидел возле Хюррем, после того как сообщили о успешной операции. Не смотря на протесты лекарей, Султан пошёл к возлюбленной. Прошло три дня. Всё это время Падишах не отходил от жены, Султан молился, просил Аллаха вернуть ему любовь. Спустя некоторого времени, Хюррем начала бредить, что означало два варианта: либо она идёт на поправку, либо же лихорадка убьёт её. Но он никогда не забудет слова, слова, произнесённые Хюррем: — Сулейман, где ты? Почему отказался от меня, — в бреду шептала Хюррем и отбивалась от невидимого врага. Подбежали лекари, они пытались успокоить её, что удалось с большим трудом. Султан стоял в стороне, он видел отчаявшуюся в бою возлюбленную, видел её слёзы, слышал сорвавшийся крик любимой. Он отчётливо понимал свою вину, но ничего не мог изменить, пока его возлюбленная находилась в этом состоянии. Сулейман только недавно начал понимать состояние своей жены, но не хотел принимать. А теперь, когда наконец принял и хотел всё объяснить, его женщина находилась при смерти. — Хюррем, прошу, борись, борись за свою жизнь. Я верю тебе, — словно обезумевший, кричал Султан. — Повелитель, вы сейчас не в силах ей помочь, — закричал Ибрагим, схватив Султана под локти, он пытался его успокоить.***
Ибрагим решил ещё раз всех опросить, он провёл столько допросов, что на пальцах не сосчитать. За всё время службы у Повелителя, он никогда не проводил столько опросов. Визирь и сам не знал чему и кому верить. Султан Сулейман и вовсе обезумел. Ибрагим как-то держался, хотя и понимал, если Хюррем умрёт, ему и самому будет не справиться с таким горем. После ранения возлюбленной Султана, Ибрагим понял, что для него Хюррем была сестрой. Сестрой, которая потеряла всё: родителей, возлюбленного, младшую сестру и оказалась в жестоком мире, где её не приняли и заставили бороться жестоко, их же способами. Даже если Хюррем понимали и принимали такой, какая она есть, девушка этого не замечала, потому что находилась в напряжении, ожидая нападения от своих врагов. А когда поняла свою значимость, ей нанесли такой несправедливый и непоправимый урон. Её хотели убить и убили морально, психологически, но и этого оказалось кому-то мало, поэтому Хюррем решили лишить жизни.***
— Ибрагим, это я виновата, я позвала Фирузе. Я знаю, это она, — вновь произнесла Хатидже. Она сидела рядом с Ибрагимом в гостиной их дворца. — Нет, Хатидже. Я виноват, я стоял на твоём. Это не твоя, а моя вина. — Нет, мы виноваты и мы должны сознаться, — Хатидже посмотрела на любимого. — Нет, пока не узнаем выживет ли Хюррем - мы должны молчать. — Ибрагим... — пыталась запротестовать девушка. — Я понял свою вину и ты тоже. Теперь будем ждать. — Но Валиде... — Я справлюсь с ней. Всё будет хорошо. Я выясню всё, а теперь иди, ложись, уже поздно. Я скоро к тебе присоединюсь. — Хорошо, — сказала Хатидже и, поцеловав мужа, ушла в покои. Ибрагим нервно потёр свои ладони, и вышел во двор. Глубоко вздохнув, он анализировал всё, что произошло между ним и Хюррем. Он сожалел о причиненной боли Султанше своего Падишаха. Ведь сложись всё иначе, каков был бы исход? Хюррем бы не мстила? Уехал бы Лука или же Султан обо всём узнал и произошло бы то, чего все так боялись? — Что сделано, то сделано. Хюррем пережила, но её гнев..,— прошептал тихо Ибрагим. "Хюррем, если ты выживешь, между нами всё изменится, обещаю! Только не покидай нашего Падишаха" — подумал мужчина и обратно зашёл во дворец, направляясь в покои к своей жене.***
— Селим, Баязид это вы во всём виноваты, когда вы нужны были, вы стояли за отцом, смотрите до чего всё дошло, — кричала Михримах. Они всё ещё были возле Лазарета, ожидая своей очереди, чтобы навестить матушку. Прошло три дня, три долгих, мучительных дня, но никаких улучшений в состоянии Хассеки Хюррем Султан не было. Дочь и сыновья Хюррем всё время дежурили у Лазарета, часами сидели у кровати матери, держали за руку, говорили с ней, но и это практически не помогало никому из них. Дети Хюррем отчаянно ждали момента, когда их матушка откроет глаза и улыбнется им, но ничего из этого не было. С каждым днём, проходящим без изменений в состоянии Хюррем, родные и друзья Султанши теряли надежду. — Мы не этого хотели, сестра, — запротестовал Селим, посмотрев на сестру. — Но всё вышло иначе, вы довольны?! А теперь уйдите. Ненавижу вас! — кричала вся в слезах дочь Хюррем, отвернувшись от братьев. — Мы не этого хотели, — повторил слова Селима Баязид. Он подошёл к сестре и обнял её в знак утешения. — Извини, милая. — Вы этого хотели! Мать вас предупреждала. Мы все должны стоять друг за друга, а вы за кем стояли? Была только я и мать. И я не уберегла её, — более спокойно произнесла Михримах, затем упала и плакала уже навзрыд. — Мы тебя поняли, прости, — взмолился Селим, также присев возле сестры и обняв её. — Матушка поправится, вот увидишь. И мы все будем беречь друг друга. Прошу тебя, не плачь, — сказал Баязид. Открылись двери, дети Хюррем встали и смотрели на то, как Ибрагим выводит их отца из Лазарета. Михримах резко подошла к двери и увидела матушку, которая боролась, а врачи суетились вокруг, затем страж резко закрыл дверь, чтобы родные Хассеки не видели её. — Папа, что случилось? — взволновано спросила Михримах, на её лице выступила новая порция слёз. — Всё будет хорошо, иди сюда, — Султан успокоился и обнял дочь. Они не должны были видеть его таким. Падишах должен быть сильным ради детей, ради любимой, пока она ещё борется за жизнь. С этими мыслями Падишах отпустил дочь и обнял своих сыновей. — Какие новости? Вы нашли того, кто это сделал? — теперь вопрос Михримах был направлен к Ибрагиму. — Ещё нет, но я всё ещё разбираюсь с этим, — произнёс Паша. — Почему так долго? — не понимал Баязид. — Опрос занял долгих два дня, но мне удалось кое-что выяснить, — тут же объяснил Великий Визирь. — Ибрагим..., — Сулейман вопросительно посмотрел на своего друга. — Повелитель, мне нужен час. Я за этим к вам и пришёл, когда.... — "Когда" что? Что случилось с нашей Матушкой? — спросил Селим. — Ей стало плохо, возможно жар, — ответил Падишах. — Повелитель, — вышла лекарь и поклонилась. — Как она? — встревоженно спросила Михримах, опередив отца. — У Госпожи жар, рана воспалилась, мы работаем над ней. — Какие прогнозы? — Госпожа сильная, но увы прогнозы всё те же, — сказала лекарь, поклонилась вновь и пошла к больной. — Я найду того, кто это сделал, — зарычал Селим, сжав свои руки в кулак. — Мы с тобой, Ибрагим, — сказал Баязид, поддержав брата. — Нет, Баязид прошу тебя останься с сестрой, — сказал Повелитель. — Хорошо, тогда Селим поможет Ибрагиму, — ответил Баязид. — Михримах, идите с Баязидом в покои, вам нужно отдохнуть. Хюррем не понравится то, что она увидит, когда придёт в себя. Мы должны быть сильными и помочь ей поправится. — Хорошо, Повелитель, — согласилась Михримах. Падишах улыбнулся и поцеловал дочь в лоб. — Селим, Ибрагим, вы со мной, — произнёс Султан, направляясь в свои покои. Покои Султана Сулеймана — А теперь, Ибрагим, объясни, что сейчас в твоей голове? — Повелитель, я бы не хотел говорить это, но возможно это была Фирузе Хатун. — Что? Да, как она могла? Доказательства есть? — спросил Селим. — Когда вы ушли на праздник, Фирузе нигде не было. Я опросил наложниц, каждая из них, также евнух и Нигяр Калфа подтвердила то, что от начала до конца, Фирузе в Гареме не было. — Почему ты до сих пор её не опросил, Ибрагим? — разгневался Падишах. — Её нигде нет, Повелитель. — Так найди её и приведи ко мне немедленно! — Повелитель, я помогу Паше, — вызвался на помощь сын Падишаха. — Согласен, только будьте осторожны. Мне нужно кое-что обсудить с Валиде. И найдите того, кто привёл эту змею в мой Гарем! — Слушаюсь, Повелитель, — ответил Паша, проклиная всё на свете в особенности Фирузе. Ведь из-за её оплошностей сам Ибрагим и Хатидже находились в опасности. Когда разговор был окончен, Султан вышел на балкон, глубоко вздохнув. Его взгляд упал на балкон, где были покои Хюррем. Именно сейчас он вспоминал всё. То, как он стоял на своём балконе с Принцессой, то как Хюррем привлекла его внимание, случайно обронив кувшин с водой. Тот её взгляд, наполненный болью и ненавистью одновременно. Затем вспоминал слова Хюррем, когда он схватил её за шею и прислонил её тело к колонне, говоря те слова, которые он и вовсе не хотел говорить. Смотрел в её глаза, затем на губы. В глазах Хюррем не было страха, лишь боль, слёзы и обречённость. Она была готова к смерти. Ради своей любви она была готова умереть. Без его любви, она была готова покинуть этот мир. — О-о-о, Аллах, что же я наделал? — в пустоту прошептал Сулейман. Вернувшись в покои, Сулейман подошёл к своему столу, открыл небольшую шкатулку с камнями, он вытянул то злополучное письмо, якобы посланное Хюррем. Султан теперь сомневался, что слова на этом листке были написанные рукой Хюррем. Сомневался в правдивости слов, выведенных букв на телесной бумаге. Неужели этим сомнениям суждено было появиться только после покушения на жизнь возлюбленной жены Султана. Разочарованно вздохнув, Падишах направился в покои Валиде, а затем намерен был навестить жену. — Валиде, — без улыбки поприветствовал свою матушку Султан. — Сынок мой, как ты держишься? — спросила Айше Хафса, когда сын поцеловал её руки. — Растерянный, расстроенный, каким же ещё я могу быть? — сказал Сулейман, садясь на тахту в покоях Валиде. — Как Хюррем? Я к ней заходила с утра. — Ей стало плохо, жар, рана воспалилась. Я не могу её потерять, но я давно её потерял. Но... Одна потеря это когда она жива, здорова, но это... Матушка, как такое могло произойти, кто так поступил с моей возлюбленной? — Султан смотрел на Валиде. В первые за долгое время, он мог с кем-то поделится своими переживаниями. Но и это ему давалось тяжело, только Хюррем могла понимать его правильно, чувствовать его волнения и переживания без его слов. Один лишь его взгляд и она знала, что Султан чувствует, что у него на сердце и как она могла ему помочь или расслабить. Только одно её присутствие радовало его сердце, а её заразительная улыбка отдавалась теплом в груди Султана. — Об этом я и хотела с тобой поговорить, но ты был у Хюррем, я не хотела вас прерывать, — осторожно начала Валиде Султан. — Матушка? — Султан вопросительно смотрел на женщину. — Я тебе кое-что расскажу. Выслушай меня спокойно. — Хорошо. — Всё началось с того самого Четверга, когда ты вместо Хюррем позвал к себе Фирузе Хатун, — начала Валиде, — В ту ночь Хюррем пошла к тебе, но стражи сказали, что в твоих покоях Фирузе. Между Хюррем и Фирузе была договоренность. — Что? Какая ещё договоренность? — Сделка. Если Фирузе удастся забрать у Хюррем ночь Четверга, твоя жена должна была выпить яд, а если же нет, то Фирузе должна была это сделать. — Что? И ты об этом знала? — разозлился Сулейман. — Послушай меня, я узнала это только вчера от Афифе Хатун. Слава Аллаху в ту ночь недалеко от твоих покоев была Афифе Хатун. Она увидела Хюррем, она была разбитой, взвинченной. Хюррем с трудом дошла к своим покоям, по пути спотыкаясь и чуть-ли не падая. Ещё секунда и мы бы потеряли её, но Афифе вовремя добралась. Хюррем сняла корону и кольцо, которым так дорожит, а затем поднесла сосуд с ядом к губам. Афифе Хатун спасла нашу Хюррем. Ты должен быть благодарен ей. — Аллах, Аллах, что я наделал?! Теперь я всё понял. В моей голове пазлы всё никак не хотели сложится в одну цельную картину, — резко произнёс Падишах и взволновано шагал по покоям Валиде. — Сынок, о чём ты? — теперь и Валиде не понимала, что произошло, что её сын так корит себя за своё поведение. — Незадолго до Четверга, мне пришло письмо, якобы от Хюррем. Я прочитал его и был в гневе, поэтому я перестал обращать на неё внимание из-за этого письма. Я позвал к себе Фирузе, чтобы причинить Хюррем такую же боль, как она мне, — объяснил Сулейман. — Думаешь, это была Фирузе? — А кто же ещё? При том, что я ей сказал идти на торжество и сам пошёл к вам, но все наложницы и евнухи утверждали, что Фирузе не было в Гареме в тот вечер вообще. И теперь она пропала. Ибрагим с Селимом ищут её. — Может... — Нет, не может. Договоренность, письмо, о котором Хюррем, между прочим, не знала. Её поведение, она избегала меня, но оказывается этому была другая причина. Я неосознанно причинил боль любимой, которая была ни в чём не виновна, — разочарованно сказал Султан. — Сынок, присядь, всё образуется. Хюррем сильная, она справится и не оставит тебя одного, — утешала Валиде сына. — Я должен пойти к ней. — Пошли, я проведаю Хюррем, а затем моих внуков, — улыбнулась Валиде. Лазарет — Как состояние Хюррем Султан? — задала волнующий её вопрос лекарю Валиде, когда её сын сел рядом с кроватью девушки. — Воспаление понемногу спадает, Госпожа медленно, но восстанавливается. Мы следим за раной, жар практически спал. Надеемся, в скором времени, Госпожа придёт в себя. — Спасибо, внимательно следите за её здоровьем, — сказала Валиде и протянула лекарю мешочек с бакшишем. — Благодарю вас, Валиде, — лекарь поклонилась и ушла в другой конец Лазарета, чтобы не мешать Повелителю и Валиде. — Валиде, расскажите мне, Хюррем вам что-то говорила? — Султан нежно заправив выбившуюся рыжую прядь волос за ухо возлюбленной, а затем взял её руку. — Ты же знаешь Хюррем, она никому в этом дворце не доверяет, всё держит в себе, пока чаша в её душе не переполнится и накопленное содержимое не выплеснется наружу, — улыбнулась Валиде, вспоминая моменты, когда Хюррем была вне себя. — Она эмоциональная, вспыльчивая, слишком преданная, верная. Несмотря на все невзгоды, ей удается меня рассмешить, её любовь всегда так чиста и невинна. За это я её и полюбил, она не такая как все. — Жаль, что я слишком поздно это заметила. Прости меня, сынок. Хюррем плевать на свой титул, на всё золото, которое есть. Она вяла прямо на моих глазах без твоей любви. — Вам не за что извиняться, — произнёс Султан, не зная и половину той боли, какую причинила Валиде Хюррем. — Есть за что, особенно перед Хюррем. Когда мы с Хатидже хотели наладить отношения с Хюррем, она не поверила. Она утратила веру ко всем. Её вера в тебе, ты её любовь, жизнь, а когда и ты оставил её, она ушла в себя. Она мне ничего не говорила, не доверяла. В этом дворце, она ни с кем не могла поделится своим горем. Она перестала есть, пить, затем, через недели две, практически не выходила из комнаты. Сначала она полностью, с головой, ушла в работу, помогала мне с Гаремом, посещала мероприятия, дарила золото и ткани наложницам. А потом, у неё не оставалось больше сил бороться, — высказывала свою речь Валиде стоя возле сына, не отводя глаз от Хюррем. — Не думай об этом, она поправится. Я знаю, я верю! — Поправится и тогда будем оберегать её как зеницу Ока. Мы найдём Фирузе, вылечим Хюррем. У нас ещё будет счастье, — заверила Валиде своего сына, сжав плече Султана. — Спасибо, Матушка, — впервые за эти дни, Султан поверил в то, что скоро всё разрешится. — Пока не найдут Фирузе, нужно приставить надёжных стражей в Лазарет, — сказал Сулейман, поцеловав жену в щеку. — Иди, милый, я пока здесь побуду, а затем проведаю внуков. — Спасибо, — Султан обнял матушку и вышел из Лазарета, чтобы узнать, есть ли новости у Визиря насчёт Фирузе, не подозревая об очередной опасной подлости, готовящейся во Дворце.