***
Спустя некоторое время, Джатаро оказывается на пороге входа в здание. Охрана в масках Монокумы молчаливо встречают его и открывают дверь. Когда юноша проходит внутрь, к нему присоединяется ещё один охранник и идёт сзади него в целях безопасности Монаки Товы. Их шаг был идентичен, это напрягало Кемури в такой ситуации ещё больше, но, казалось, что тем, кто в масках, можно доверять. Как только они завернули за угол, где находился лифт, который мог доставить их прямо в кабинет девчонки, мальчик увидел своего яркого рыжего друга – Масару Даймона. Уголки его губ приподнялись, и он легко подбежал к нему. — П-привет, Даймон! — О, вот это встреча. Привет, Кемури, – задорно сказал парнишка, будучи в хорошем настроении. Конечно, он не собирался продолжать разговор с таким человеком, как Джатаро, и предпочитал помолчать, находясь в компании вместе с ним. Серые глаза слегка загораются таким дружелюбным отношением к нему, поэтому он близко подходит и встаёт по левое плечо рыжего, нежно улыбаясь ему. Сначала Масару слегка усмехается, но позже отворачивает от него голову и становится явно недовольным от встречи с ним. Кемури не реагирует на слабую неприязнь к нему, а лишь отводит взгляд и смотрит на охранников. Они не заходят в лифт вместе с ними, а возвращаются на свою работу, охранять Монаку Тову – цель, стоящая жизни. Лифт трогается. Башня Това потребляет электроэнергию всего города, что очень плохо отражается на освещении других зданий, но зато, находясь в башне, не возникает никаких проблем: и лифт едет, и свет безумно яркий, и все необходимые приборы работают как часы. Не место, а мечта. И всё это принадлежит ей одной – зеленоволосой девчонке, младшей "сестре" Джунко Эношимы. Размышляя об этом, сердце Кемури колотится как вне себя, добиться для себя комфортной жизни – потрясающе. Бесспорно, он не знал всей ситуации, как и не понимал Монаку, но это не было препятствием, чтобы гордиться или даже завидовать ей. Масару удивлённо смотрел на летающего в облаках Джатаро, не осознавая, что у того на уме. Лишь хмыкнув, он снова прилип глазами к стене, никак больше не контактируя с художником. Минутная поездка на лифте тянулась для кого-то медленно, а кто-то даже не думал о ней и, соответственно, она прошла незаметно. И вот, мальчишки останавливаются на самом высоком этаже, где находится зал с сидящей на комфортном кресле Товой. Двери открываются, и они оба щурят глаза от яркого света, Даймон немного закрывает лицо руками и выходит из лифта. Кемури следует его примеру и также становится рядом с ним. Девчонка ухмыляется, смотря на них расслабленным взглядом, она кладёт руки на стол и ждёт момента, когда они подойдут к ней ближе. Люди в масках стоят непоколебимо и, кажется, смотрят прямо им в глаза. Неуверенно, но быстро юноши начинают свой шаг в её сторону. Как только они оказываются на адекватном расстоянии к главе, их тела успокаиваются. Монака же презрительно смотрит на Джатаро, а затем более умиротворённо на Масару. — Вы пришли ко мне не просто так... Что вам нужно? – загадочно спрашивает зеленоглазая. — Мне н- — Могу ли я сказать первым? – мягко перебивает его Кемури. Даймон со злостью сверлит его взглядом, так как точно был не готов к такому, что кто-то столь жалкий посмеет его перебить. Спортсмен и староста переглянулись, уставившись на художника. — Я думаю... что у меня есть то, что будет обсудить важнее, чем у тебя, Даймон... – его голос таинственно тихий. Голубоглазый идёт на компромисс и даёт возможность ему высказаться первым, хоть и с некой обидой. Девочка готова внимательно выслушать то, что он скажет. Нервно сглатывая, сероглазый начинает говорить: — Кхм... В общем, я бы хотел сказать вам обоим, что Шингетцу и Уцуги мы больше не увидим... — Чего..?! Что ты такое говоришь? — Даймон, потише, не мешай ему, – спокойно приказала Това и показала палец у рта, заставляя замолчать, – Что ты имеешь ввиду? — Я... я... – его руки задрожали, но вспомнив, с каким удовольствием он рисовал своё творение с трупами друзей, как ему понравился результат, он собрался с мыслями и продолжил, – Я увидел измученные изуродованные их тела. Когда я нашёл их, я сразу подумал, что кто-то убил их целенаправленно, а как известно, все подчинённые в масках Монокумы не могут даже думать о таком. Значит, это сделал тот, кто не под нашей властью, и я считаю, что это был Комаэда Нагито. Договорив, он выдохнул и закрыл глаза. Джатаро дышал умеренно и старался ни о чём не думать, чтобы в голове не всплывала отвратительная картина, в котором есть и его вина, как он сам считал. Услышав смех, он резко вздрогнул и глянул на мальчишку, что и был его создателем. — Ч-что смешного..? – посмотрев на Монаку, он заметил у неё ухмылку, она сама начала посмеиваться, – Это правда! Я м-могу доказать! Кемури быстро расстегнул рюкзак и выхватил оттуда лист с детальным изображением трупов. Украдкой посмотрев на него, Монака отмахнулась и закатила глаза. — Ого-го, ты серьёзно? С тобой всё хорошо? Сам придумал? Кажется, у тебя проблемы с головой, ведь... — Ведь Слуга такого бы не сделал. Он всего лишь наша большая пушистая собачка на цепи, которая также под присмотром Камукуры-самы, разве не так? Я уверена, что он бы не допустил такого. Мы не можем верить тебе по обычному рисунку. Могу сказать лишь то, что у тебя хорошее воображение, – она говорит это мягко и нежно, в конце незлорадно усмехнувшись. Джатаро бросает в лёгкую дрожь, зрачки сужаются, он не мог принять то, что ему не верят. Естественно, он начинает возникать, хоть и боится последствий: — Но, послушайте, мы можем прийти туда все вместе и я докажу вам! Пойдёмте, а? — Нет-нет-нет. Исключено. У меня много дел. — Да... а я не собираюсь тратить время на твои выдумки, – Масару несильно хлопает его по плечу, – Ну скажи же, что ты всё придумал. Ахах, вот смешной, если это была шутка, то от тебя она выглядит максимально нелепо. Лучше не шути, у тебя это не получается, у тебя в целом мало чего вообще хорошо получается. Забрав рисунок, а затем слыша усмешки за спиной, Кемури бежит к лифту, обиженный непризнанием. Боль от того, что он настолько ненужный человек, что никто ему не верит, сильно удручала. Ничего не оставалось кроме того, как разобраться в этом самому, возможно, издалека, сам процесс будет идти медленно, но результат рано или поздно будет получен. Спустившись, он спешно проходит мимо охраны, которая не может догнать его из-за слишком тяжёлой конструкции на голове, мешающей быстро передвигаться. Двери перед ним открываются, и он вновь вдыхает холодный воздух. Моментом чистый и нежный. Глаза слегка слезятся из-за внезапной прохлады, окутавшей его тело резко и полностью, картинка размывается, но остаётся родной, знакомой. И лишь хриплый голос возвращает Джатаро на землю: — Что-то случилось, Кемури? – спрашивает Комаэда непринуждённо с ухмылкой на лице, – Какая трагедия. Кажется, твои друзья вновь не захотели тебя слушать. Они никогда не верили тебе, для меня это большой плюс, а вот для тебя... Жаль, что ты не умеешь следить за своим языком... и руками. Пока Нагито произносил свою речь, мальчишка замер, он старался даже не дышать, вслушиваясь в каждое слово. Глаза сузились от страха, а сердце забилось быстрее. Всё сказанное обижало, но в них была доля правды, что, безусловно, пугало. После того, как Слуга замолк и начал быстрый шаг в его сторону, воин надежды резко обернулся на него... ...Всё, что он увидел: странно раслабленный взгляд, устремившийся прямо в его глаза, будто хищник, который завлекает, играет со своей добычей, спокойная, но довольная ухмылка, и топор, острый тяжёлый топор, которым убийца замахнулся в его сторону. Джатаро даже не успел понять, что происходит, но мысли его были одни: сейчас он умрёт. Железное лезвие глубоко проникает в шею и режет кожу жадно. Алая жидкость начинает стекать по телу и брызгать в убийцу, оставляя на его одежде и лице новую детскую кровь. Орудие тоже не остаётся чистым, покрывается красными пятнами. Яркая струя льётся на землю, оставляя лужу крови, и попадает на выпавший из рук мальчика рисунок с детальным изображением трупов ребят, к которым он скоро присоединится. Оружие "казни" полноценно выходит с другой стороны Кемури, полностью перерезая ему кожу и ломая шейные позвонки. Отрубленная голова падает и катится на несколько сантиметров дальше от Нагито. Тело громко ударяется о поверхность и неподвижно лежит. Кровь продолжает разливаться на месте преступления, а Комаэда, как ни в чём не бывало, подходит к головушке Кемури и берёт её в руки за маску. Зрелище неприятное: глаза застыли в страхе, рот открыл. Таким Слугу не напугать, он бросает часть на место и поворачивается к охране в масках Монокумы. Всё это время они стояли неподвижно и наблюдали за процессом, никто не мог причинить боли Нагито или остановить его – приказа не было. Их чувства по отношению к кому-то из воинов надежды не играли никакой роли в их работе. Многие заблуждались, что все отчаянные служат исключительно всем детям, но это было далеко не так, та, кому они служили, была лишь она одна. Беловолосый наклоняется и поднимает окровавленный рисунок, а затем обеспокоенно вздыхает, смотря на него, и говорит им: — Ох... уберите тут всё, – он кладёт топор на плечо и закрывает глаза, – не думаю, что "выжившим" понравится эта картина, хех, – развернувшись, парень начал свой медленный, но слегка напряжённый шаг, что-то напевая и насвистывая, показывая то, что его ничего не волнует, хотя это было совершенно не так. Внутри него колотилось странное чувство осознания всего происходящего. Он открыл глаза и аккуратно всматривался в рисунок. Неужели всё это сделал он? — Пф, сейчас ли мне волноваться за каких-то там детишек? – успокоил себя Нагито и перевёл свои мысли на более опасную и загадочную проблему – Изуру. Зелёные глаза игриво наблюдали за мужским силуэтом. А позже был отдан приказ: "Убрать!" — Убрать? Что ты им сказала убрать? – заинтересованный мальчишка стремится узнать, что произошло, пытаясь поглядеть в окно. — Ничего, – девчонка тянет его за руку, – это сюрприз. — Ого..! Ты лучшая, Монака! Они вместе хихикают, закрывая глаза.— Да... Монака... лучшая...