Чай с базиликом и зверобоем.

***

      Джатаро в тайне ото всех занимается рисованием в своей комнате в башне Това, для этого ему необходимы некоторые материалы, находящиеся не поблизости. Конечно, для каждого развлечения найдётся своё место, своё помещение, где находится всё нужное, куда, собственно говоря, и направился мальчишка. Его слегка замучала скука, ведь демоническая охота, можно сказать, закончилась, поэтому дети и их слуги жили повседневными муками, что удручало всех. Ничего интересного. Поэтому каждый развлекал себя, как мог. Пока остальные были не особо заинтересованы в том, чтобы развивать свой юный талант, Кемури, наоборот, хотел показать себя с лучшей стороны для себя самого же, надеясь на то, что его искусство не будет также уродливо, как и собственное лицо.       А сейчас он целенаправленно идёт в комнату, где находятся кисти с красками, карандаши, фломастеры и бумага. Хотя, если внимательно посмотреть, то многие банки с краской испорчены другим цветом, а карандаши поломаны, это и не удивительно, ведь это дети. Поражало мальчишку то, что как плохо остальные воины Надежды относятся к вещам, а особенно довольно ценным для него, но он и чувствовал свою вину, что не смог им объяснить это, хотя пытался, но такого, как он, естественно, никто не слушал... даже в такой ситуации Джатаро считал, что винить нужно только его.       Пока художник направлялся к тому месту, он наблюдал на полу немногочисленные капли крови, которых с каждым шагом становилось больше. Недоумение вызвало интерес. Идя по следам, Кемури начал сходить с изначального пути. Шаг за шагом и эта алая дорожка привела его к той злосчастной комнате. Он сразу же учуял неприятный запах, но, лишь хихикнув, решил заглянуть в кладовку. — Ха?! – резкий вздох издался из уст мальчишки, после открытия двери.       С широко открытыми глазами он смотрел на то, как на сером холодном полу лежат трупы Нагисы и Котоко. Их изуродованные тела впивались Джатаро в память, заставляя слегка задрожать. — Неужели... я виноват, что не успел прийти раньше и помочь им... – шёпотом произнёс парнишка, не сводя с них взор.       Ещё пару секунд и он отошёл от шока. Пазл сразу же сложился, а в голове звучало лишь одно имя: "Нагито". Кемури слегка нахмурился, хоть этого было не видно из-за противной маски. Он спокойно закрыл дверь и решил как можно быстрее удалиться отсюда, чтобы никто его не увидел и не заподозрил. Шаги были быстрыми, тревожными, как бы юноша не старался расслабиться и не привлекать лишнего внимания, у него не получалось. Единственное хорошее в этой ситуации то, что Комаэда не собирался возвращаться к телам ребят... пока что. Поэтому Кемури мог вздохнуть спокойно.       Осознание опасности в лице Слуги вызывало дискомфорт и страх. Если бы Нагито был здесь, то ему бы явно понравилась эта "энергетика". Но в данный момент ему не до этого, да и Джатаро, спустя небольшой промежуток времени, успокоился, хоть и не выбрасывал зловещую картину из головы. Он уверенно дошёл до комнаты с необходимым оборудованием и взял четыре листка бумаги, а также разные краски, соответственно, с кисточками разной толщины и твёрдости. Аккуратно положив всё нужное в рюкзак и открыв дверь, он решил пойти другой дорогой. Ему надо было обсудить данную ситуацию наедине с собой, поэтому вариант лучше, чем выйти порисовать на улицу, в его мозгу не появился. В итоге, он так и сделал.       Ветер слабо дул и морозил мальчишечьи руки, которые расставляли предметы на прохладную недвижимою поверхность. Отбросив свой рюкзак подальше от себя, Кемури сел на плитку бетона у лестницы, ведущую вниз на десяток метров. Его ноги свисали с неё и, всего лишь одно неверное движение или сильный ветер могли бы сбить юношу с этого места, как минимум, он бы заработал переломы, но, кажется, пока он увлечён своим делом, ничто не собьёт его с пути.       Расставив всё необходимое справа от него, он достал листок бумаги. Ветер колыхнул его, но сильные руки Джатаро не позволили ему улететь. Он спокойно вздохнул и достал из рюкзака картонку, которая постоянно где-то пригождалась, поэтому носить её с собой было довольно неплохой идеей. Положив лист на твёрдую поверхность, Кемури потянулся за простым карандашом. Немного призадумавшись, он решил чертить какие-то линии. Изначально это были цветы. Банально. Он взял ластик и стёр лёгкие линии. — Хм... – стряхнув листок, парнишка вновь задумался.       Рука снова потянулась и начала рисовать. На этот раз мебель: стулья, диван, настольная лампа и картина. Опять не то. Мысли в голове начинают путаться и то, что должно быть изображено, не получается написать так, как этого бы хотел юный художник. Раздражает. И ластик вновь убирает с листка предметы. Но случается кое-что неприятное. Из-за слишком интенсивных движений всё мнётся и рвётся. Джатаро скалит зубы и грубо скомкывает неудачную работу. Разозлившись, он кидает лист вниз, а затем берёт новый чистый.       На этом он решает нарисовать что-то более просторное – поляна, на которой ещё не выросли яркие душистые цветы. Казалось бы, куда проще, но и тут Кемури не был удовлетворён своими начальными штрихами. Он нахмурился и стал более агрессивно водить карандашом. В глазах расплывается картинка, мальчик ничего не может с этим сделать. Он пытается сосредоточиться, но у него это не выходит, кисть сама ведёт линии предметом для рисования, не слушаясь хозяина. Начинает вырисовываться что-то грубое и до сих пор не видное нашему юноше. Злоба охватывает его тело, и он быстро хватает бумагу, слегка помяв, и бросает вниз. Ветер сдувает листок с рисунком, немного выпрямляя его, и Джатаро видит, что там изображён человеческий силуэт. Он продолжает следить за тем, как падает его творение. — Точно... Я должен их нарисовать! – хриплым голосом восклицает Кемури и опять берёт чистый белоснежный лист.       Одновременно агрессивно и заинтересованно он начинает вырисовывать тела по памяти: как они лежали, где были их раны, кровь, расположение предметов в кладовой. У него зоркий глаз, но всё он воспроизвести не смог, так как тогда его охватили странные пугающие чувства. Хоть на данный момент он и был не совсем в настроении из-за путаницы в голове, но сейчас он был увлечён рисованием своих изувеченных друзей. Да, страх того, что он может быть следующим, хватал за голову и тряс её, но, понимая, что в этом моменте есть и капля его вины, он не особо переживал за свою жизнь.       На удивление, тела подростков вышли очень хорошо и чётко, на взгляд это была мало приятная картина, так ещё она нарисована только простым карандашом! Естественно, обрадовавшись такому одновременно красивому, но ужасному рисунку, он не мог оставить его чёрно-белым, если быть точнее серо-белым. Творческий порыв приятно щекотал душу и просил большего, это удовлетворяло Кемури. Окрылённый чувством совершенства композиции он потянулся к краскам с кисточками, перед этим, соответственно, подтерев все карандашом, чтобы скетч не сильно был виден при работе с гуашью. У него было он много всяких кисточек, но вот незадача, воду он с собой не взял, а в рюкзаке на постоянке не носил. Пришлось каждую кисточку макать и смешивать с другой краской.       Несмотря на такие проблемы, Джатаро удавалось наполнять рисунок теми красками, которые и должны были быть. Юные тела сверкали яркими цветами, которые потом покрывались более тёмными оттенками. С каждым разом атмосфера рисунка удручалась, хоть и изначально она не была задумана на весёлый лад. Ещё пару движений рукой и картина готова. — М... можно было и лучше, – покритиковал сам себя парниша и положил листок на плитку, подперев уголок рюкзаком чтобы тот не улетел.       Сложив кисточки в один пенал и закрыв все краски, он вновь посмотрел на свой рисунок. После такого мерзкого вдохновения, Кемури слегка задумался, ведь изображение своих мёртвых друзей это не совсем правильно со стороны норм и морали. Но что ещё сделать с этим?       Взгляд Джатаро менялся на самое высокое здание в этом городе, именно там проводила своё время Монака Това. Решив, что всё произошедшее так оставлять нельзя, он решил зайти к ней и объяснить всю ситуацию, а также выдвинуть предположения про Слугу. Если тела будут спрятаны или перемещены, у художника будет наглядное, но не точное доказательство.