«Сонбэнним, Вы ненавидите меня?..»
Где-то внутри у мужчины защемило. Хотелось трусливо сбежать, потому что его голос было невыносимо слушать. Такой дрожащий, с ноткой слепой надежды на то, что сонбэ примет его — будет гордиться, а не презирать. Чанбин бы отдал всё, чтобы по-настоящему ненавидеть Феликса. Тогда ему, возможно, не было бы так больно и паршиво на душе, когда по ушам резанула эта фраза, прошлась по грудной клетке и задела самые чувствительные участки сердца. Он бы не ощущал этот разъедающий вкус вины на шершавом языке, который заставлял горло пересохнуть. Со Чанбин бы отдал всё своё имущество, карьеру и деньги, чтобы ненавидеть Феликса до самого конца, до желания убить со злости и до отвращения. Но Со Чанбин любил его так, что готов был разрыдаться прямо здесь и сейчас. Он понял, насколько же болезненно это чувство и сколько ответственности приходит с влечением к чужим мягким персиковым губам, с неконтролируемыми порывами обнять человека настолько сильно, чтобы сдавило спину и хрупкие рёбра. Чанбин ненавидел это чувство так же сильно, как обожал и любил. Так пускай и Феликс ненавидит эти эмоции, пускай презирает всю оставшуюся жизнь, только никогда не знает о настоящем разгорающемся в его сердце ощущении влюбленности. Пусть грубо материт, проклинает, но будет счастлив с кем-нибудь другим. С тем, кто может о нем позаботиться. С тем, кто во всём лучше Со Чанбина. — Да, я ненавижу тебя. Лжёт. Любит. Любит настолько разгоряченно и пылко, что согласен умереть. Чанбину хочется это сказать как никогда раньше: что это — всего лишь глупая шутка, что Феликса невозможно не обожать. Погладить по этим мягким пушистым блондинистым локонам, пересчитать все веснушки на правильном лице, дотронуться до нежных губ большим пальцем и стереть все плохие воспоминания. Но Чанбин не позволит себе, потому что это не то, что нужно было Феликсу по-настоящему. Пускай он сейчас плачет, почти что задыхаясь, и Со винит себя за это до побледнения, но в будущем Ликсу будет легче презирать старшего и не обращать на него внимания. Ли постепенно забудет его, и Бин сможет примириться с такой неправильной любовью. Для этого не нужно многого, не нужно сдвигать горы или придумывать замысловатый план действий. Всего один раз болезненно соврать ради блага этого светлого и доброго парня. Ничего плохого ведь не случится?.. Чанбин, возможно, мазохист. Возможно сошёл с ума, и он не станет это отрицать. Но, даже несмотря на колючую лозу, обвивающуюся вокруг лёгких и впивающуюся глубоко в сердце, он бы хотел вернуться в тот день, когда первый раз встретил Феликса на прослушивании в компании, увидел его плавные движения на сцене и услышал его глубокий, бархатистый голос. Несознательно Чанбин тогда эгоистично захотел, чтобы Ли Феликс танцевал лишь для него.***
Чанбин изредка заглядывал в телефон, нервно топая ногой в ожидании. Его раздражал абсолютно каждый человек, смеющий громко разговаривать рядом с ним. Он неторопливо переносит свой вес с ноги на ногу, закатывает карие глаза и тяжело вздыхает. Оглядываясь назад, Со хотел бы, чтобы сегодня он действительно прогулял работу, оставшись спать в теплой кровати в общежитии. Сегодня для каждого жителя Кореи, хоть как-то заинтересованного в индустрии развлечений, был особенный день. Коридоры агентства по поиску талантов «JYP Ent.» были наполнены шумом голосов парней и девушек, желающих исполнить свою мечту — стать знаменитыми айдолами. Каждому прошедшему начальный этап прослушивания давали шанс показать себя, открыть миру умения и стать стажёром. Ну а для Чанбина это был очередной шумный «праздник» в пользу тех, кто еще не разочаровался в корейской индустрии. В этом году почти всех стажеров выгнали из-за их неспособности учиться в непривычном режиме. Кто-то из них пробыл в агентстве год, кто-то — три, но в итоге каждый отказался от карьеры айдола. Чанбин сам не помнил, почему ему в голову взбрела идея осуществить старую мечту быть крутым продюсером. В один день он просто бросил амбиции родителей и отдал всего себя этой компании. Со держал в памяти изнурительные тренировки времён трейни, но, в отличие от многих стажёров, смог добиться своей цели спустя три года и дебютировать вместе с друзьями на одной сцене. Как только их трио с диковинным названием «3RACHA» получило должную популярность в своем кругу, агентство позволило этим молодым талантливым парням стать продюсерами юных «новобранцев», которые начинали готовиться к дебюту. Чанбину тогда не было предела для счастья. Он мог бы часами с улыбкой вспоминать момент, когда он выпустил в свет первого айдола, которому писал музыку сам, если не считать пару загвоздок и неприятного окончания их общения. Но это были чудесные времена для него, правда. Любое самое любимое занятие может наскучить, если не брать небольшие перерывы. Так и для Чанбина его воздух, смысл жизни стал рутинным занятием. После первого каждый новый стажер был похож на другого, и в основном ими занимались его коллеги. Вдохновение с каждым днем пропадало, и даже сил на новую музыку для их трио толком не оставалось. Со выгорел так же быстро, как вспыхнул, и теперь снова готовился принимать новую партию таких же трейни, как всегда. — Чанбин, ты что здесь делаешь? Раздумия продюсера прервал его разодетый в официальный костюм коллега Бан Чан, а за ним что-то громко вторил уже более неформальный Хан Джисон. Со отпрянул от своих навязчивых мыслей, вздохнул и положил телефон в карман, предварительно сверившись со временем. Одиннадцать-тридцать. — Хён, — лениво отозвался и Чанбин. Он тут же подошел к друзьям. Джисон весело заулыбался, хлопнув пару раз в ладоши, чем и привлёк к себе внимание. — Чего это с вами, почему он такой веселый? Чан тепло улыбнулся, краем глаза взглянув на жизнерадостного парня. Бану нравился тот факт, что сейчас ранее стеснительный предебютный Джисон даже при таком скоплении людей сохраняет веселое настроение и радость от произошедшего в кабинете у начальства. У этого парня действительно осталось много тараканов в голове, но видеть то, как он при всех проблемах умудряется проявлять дружелюбие и отзывчивость — одно удовольствие. Со недоуменно наклонил голову, ловя сзади Хана пару смеющихся девочек, пришедших на пробы. Кажется, они глазели на троих парней, которых явно узнали из толпы как хип-хоп команду. — Гендиректор разрешил нам присутствовать на отборе, как продюсерам, — поправил лямку своей достаточно тяжелой сумки Бан Чан. Чанбин немного растерялся, ибо раньше на прослушивании сидел лишь один человек с оператором, и подцепил глазами ношу хёна. Даже догадываться было не нужно, что там часть бумаг-анкет всех желающих стать трейни в компании. — Джисон просто каждый год мечтал побывать там на месте слушающих. — А то! — сверкнул улыбкой парень и похлопал удивленного Чанбина по плечу. Тот обвёл глазами потолок. — Бинни-хён, ты разве не рад? Наконец встряхнешься и посмотришь на новеньких, может вернешь к себе былой эн-ту-зи-азм! Продюсер еще раз осмотрел небольшую толпу людей, скопившихся в коридоре и ждущих момента, когда их запустят в комнату ожидания. Он пытался увидеть хоть какую-то более-менее цепляющую личность. Кто-то решил распеться прямо перед всеми, кто-то проверял свой внешний вид через фронтальную камеру телефона, а кто-то шептался насчет троих парней. Всё это не отличалось от прошлого года абсолютно никак, за исключением той детали, что теперь Чанбин мог посмотреть на этих людей в действии. Он облизнул присохшие губы, а затем снова равнодушно перевел карий прищур на друзей. — Я сомневаюсь, — пожал плечами после небольшой паузы Со, за что словил непринужденное детское осуждение от Джисона. — В любом случае, Чан, я должен пойти к директору, и… Резко мысли Чанбина прерывает кто-то справа, робко трогая его за плечо. Он поворачивает голову в сторону незваного парнишки, который прервал диалог, и удивлённо хмыкает. Со рассматривает его пристально изучающе: он был выше его, кажется, на сантиметров шесть, с достаточно смазливой внешностью и выделяющейся родинкой прямо под уголком левого глаза. Видно, один из желающих попасть в списки трейни компании. Паренёк немного жмётся перед продюсером, но, как отмечает про себя Бин, сразу берет себя в руки и набирает воздуха в грудь. Чан и Джисон лишь вопросительно на него уставились. А особенно Хан: младший ползёт глазами от темной макушки до ступней и заметно веселеет. — Вы же SpearB, верно? — сглотнув, сжал губы в тонкой ниточке возможный стажёр, бегая глазами по лицу Со, а также не упуская из виду Бан Чана и Хана. — А вы… Вы CB97 и J.One. Джисон хмыкнул, удивленно моргнув. Он, видно, сам был очарован не меньше незнакомца. Чан лишь ухмыльнулся и посмотрел на весьма спокойного Чанбина, который уставился на паренька с родинкой выжидающим взглядом. — Да, мы свои псевдонимы знаем, спасибо, — ответил наконец Бин, получив резкий удар в плечо от Хана. Парень хихикнул. — Не пугай его, веди себя как обычно, хён! — протяжно выдал Джисон, прочистив горло, и подошёл ближе. — Я ваш большой фанат! Меня зовут Хван Хёнджин, и я надеюсь, что смогу попасть в агентство и работать с вами, — оттарабанил, будто бы выучил наизусть, Хёнджин, и глубоко поклонился. Бан Чан тепло улыбнулся, проходя немного вперед и похлопывая потенциального трейни по плечу и намекая, чтобы он выпрямился. Тот послушно выполняет заданную просьбу и внутри, видимо, ликует, ведь говорит с кумирами. Чанбин понимающе кивает, натягивает на лицо дружелюбную улыбку и продолжает рассматривать Хвана. Он не был никогда особо холодным человеком, просто со временем, наверное, обменялся ролями с Джисоном. Если ранее тот остерегался общения с не близкими ему людьми, а Бин дарил каждому заряд энергии и бодрости, то теперь Хан добродушно принимает каждого трейни, а Чанбин молча оценивает навыки и таланты. Наверно, это было от усталости. Всё-таки он работал в компании уже пять лет, не считая стажировку, и всё это время пахал без намёка на лень. Даже сил особо не оставалось на прежнее дружелюбие, чего уж там говорить о советах и наставлениях. И как вообще Чан и Джисон оставались такими искренними всё это время? — Постарайся, Хёнджин-щи, — ответил Бан Чан на заявление Хёнджина. — Мы оценим твои способности сегодня, нам нужны талантливые ребята. Хван, было, хотел что-то ответить, но в его кармане завибрировал смартфон. Он так жалобно уставился на Бана, но всё же достал телефон, дабы посмотреть, кто нарушил столь чудесную идиллию между фанатом и айдолами. Закатив глаза как можно выше, Хёнджин вздохнул и чуть ли не спрыгнул с одного места на другое. — Боже, простите меня за то, что я вас отвлёк! Меня совсем уже друг заждался в гримерке, — улыбнулся виновато Хван, почесав затылок. — Надеюсь, и он попадет сюда… Ладно, еще раз спасибо вам! Хёнджин поклонился еще один раз чуть ли не до пола, а затем скрылся за углом агентства. Чанбин иронично хмыкнул, смотря на быстро удаляющуюся фигурку, а затем краем уха снова услышал лепетание Хана под нос. До прослушивания оставалось всего-то двадцать минут и, кажется, этого будущего трейни кто-то разыскивал из-за этого. — Он напоминает мне нас лет восемь назад, — тепло ухмыльнулся Чан, повернувшись к задумчивому Чанбину. — Не думаешь? Та же любознательность и стремление. — Чанбина-хёна особенно, — согласился с лидером трио Джисон, приподняв уголки губ. — Я прям помню, он так же волновался и глупо улыбался. Ты слишком серьезным стал, правда, пора бы тебе расти в обратном направлении. Со задумчиво ухмыльнулся и кивнул. Действительно, было в этом что-то особенное. Бин отчетливо помнил, как он так же глубоко кланялся всем подряд в компании, когда стал стажёром, был полон амбиций и желания показать всем свои таланты. Видимо, определенная цель всегда делает людей такими решительными и немного чудаковатыми, как того парнишку. Очаровательно. — Так, о чём это я говорил… — задумчиво пробормотал наконец Чанбин, пытаясь съехать с достаточно ностальгической щепетильной темы. — Точно. Чан, вы идите в зал, а я пойду к гендиректору и заберу копии бумаг с анкетами. Не потеряйте меня только, и не начинайте без меня, ладно? — Не волнуйся, я специально буду останавливать сонбэ, если что-то пойдет не так, — задорно подмигнул в ответ Джисон, а затем весело улыбнулся. — Только не выбеси всех там, а то тебя в шею выгонят, — напоследок протянул Чанбин, после чего направился по коридору по своим делам, оставив двух парней где-то позади.***
— Мы как обычно везде опаздываем! Где ты, чёрт возьми, был всё это время?! По уже опустевшим коридорам доносился чей-то крик и громкий топот. Кажется, время прослушивания уже подошло к той точке, когда начали отмечать всех отсутствующих людей, а Хван Хёнджин со своим другом только выбежали из гримерки, совсем позабыв про время. Честно говоря, это Джин пришел поздно, заблудившись в коридорах агентства, но его друг только подлил масла в огонь тем, что долго пытался выпрямить рубашку. Парень бежал впереди Хвана, и казалось, что именно для него прослушивание было самым важным событием на неделе. Даже растрепанные темные волосы, постоянно залезающие в глаза, и немного растекшаяся подводка не могла его остановить. — Я пошёл умыться в туалет и увидел «3RACHA», я обязан был подойти к ним! — оправдывался Хван и пытался подоспеть за другом, однако быстро выдохся. — Феликс, подожди… Хух, немного… Ты слишком быстро… Бегаешь… Ли Феликс — кандидат в стажёры компании — остановился и огляделся. Его карий прищур хищной ласки завертелся по пустым коридорам и в панике остановился на уставшем от беготни друге. Парень в ожидании прикусил губу и рвано вдохнул побольше воздуха, но всё же не выдержал, боясь за собственную шкуру, и решился бежать дальше. Сейчас он был похож на юркую мышку, которая старается найти норку для спасения. Ему точно потом от Хёнджина достанется. — Догоняй, хён, я не виноват, что ты такой медленный! Посмотри вокруг — все уже наверняка в комнате ожидания, — прокричал на попытки друга остановить его Феликс, тормозя на углу. — Мы в этом здании вообще, по-хорошему, соревнуемся, забыл? — Блять, Феликс, кусок ты говна!.. Однако Ли уже ничего не слышал. Он без оглядки бежал и в страхе молился, чтобы успеть исполнить давнюю мечту показать себя всему миру. Феликс вырос в Австралии и приехал совсем недавно — три года назад. Вдохновленный айдолами в кей-поп индустрии и отчаянно жаждущий повторить такой же успех, он созерцал их с воодушевлением и вдохновением, повторял хореографии и мелизмы в вокале, учил корейский с репетиторами, обещал сам себе, что достигнет высот и станет хотя бы трейни. Да что уж там, цели его были намного выше, чем быть стажером. Ли всего восемнадцать, а он уже оказался в почти что незнакомой стране с единственным другом, которого знал разве что по переписке. Но он с ним делил надежды и мечты, тренировался ради места в агентстве. И после всего этого он может упустить свой шанс на миллион из-за обычного опоздания?! Ну уж нет, этому никогда не бывать. Парень всегда отличался упорством, и ему никогда не было равных в амбициях. Он мог часами заниматься изнурительными занятиями спортом, не есть днями напролет, чтобы сбросить лишние килограммы, но в итоге смотреть на себя в зеркало и уверенно заявлять: «Я готов к этому». Перед глазами проносились все воспоминания о его борьбе, и он не мог не расфокусироваться. Феликс и сам уже запыхался, на самом деле. Шагов Хёнджина уже для него не существовало — были только бесконечные завитки коридоров, которые так и не хотели заканчиваться, и у Ли успела закружиться голова. Ему казалось, будто бы он выпил и заблудился, и сейчас из-за этого умрет надежда. Феликс, собравшись с мыслями, уже было хотел остановиться и подумать логически о том, что сейчас творят его ноги, как вдруг внезапно, даже не дойдя до очередного поворота, врезался во что-то. Или в кого-то…***
Со Чанбину было очень холодно. В сером кабинете гендиректора сквозило окно, которое нужно было бы по-хорошему заменить, но, кажется, тот этого делать в ближайшее время не собирался. Парень продрог, его постоянно одергивало, но пришлось слушать выговор. Продюсеру нужно было лишь забрать нужные анкеты участников, однако главный устроил здесь целое представление. — Ты же в курсе, да? Я делаю это только из-за того, что вы в этом году хорошо постарались сольно, — басит перед Чанбином, кажется, очень влиятельный человек. Пак Джинён собственной персоной — человек, который может быть вежливым и строгим одновременно. Со медленно кивал, чувствуя, как проваливается под землю. Сейчас хотелось как можно быстрее попасть в зал прослушивания и погрузиться в поток собственных мыслей, наблюдая за талантами. — Больше половины трейни вылетели, и это обошлось нам в копеечку, сечешь? И я считаю, в этом есть доля вашей вины. Не заставляй меня разочаровываться в тебе, Чанбин-щи, ты был когда-то лучшим из трейни. Помни об этом, мы заметили тебя, и ты должен быть благодарен, ясно? И снова Со кивнул. Он, честно, прослушал этот монолог. Но, кажется, ничего нового там не было. Такие странные выговоры ему устраивали постоянно, и продюсер стал человеком привыкшим. Главное, что не выгнали, и хорошо. А сейчас он быстро поклонился и собирался идти на прослушивание, будто бы здесь ничего и не произошло. — Смотри мне. И ещё, там бумаги не скреплены, осторожнее шагай, — напоследок куда-то в спину прокричал директор, но Чанбин снова находил в мыслях только самого себя. И когда ему стала так противна эта рутина? Почему сейчас, когда его товарищи по команде радовались счастливой возможности выбрать трейни самостоятельно, Бин был таким мрачным? Возможно, услышанные краем уха фразы гендиректора задели его снова, как и всегда, а возможно ему действительно нужен был отдых. А может быть, девушка. Хотя какие там отношения, если он и улыбнуться искренне толком не может? Какие отношения, если однажды это уже закончилось весьма и весьма печально для него самого и для человека, который попал под горячую руку? Бред, лучше уж позаботиться о том, чтобы не вылететь в ближайшее время из-за конфликтов с новыми трейни. Так Чанбин и шёл, считая ворон, пока не услышал чьи-то возгласы и громкий топот. Он остановился, взглянул на часы: да, он конкретно опаздывал. Вспоминая, как Джисон обещал ему задерживать судью, Со пришлось ускорить шаг. Не хотелось снова кого-то разочаровывать или мешать, уж лучше постараться прийти как можно быстрее и извиниться за такое наглое опоздание. Видно, там не только он такой особенный, раз кто-то так же взволнованно шагает. Однако Чанбин явно не рассчитал, как быстро начал идти. Буквально через один поворот его застали врасплох. Причем не то, чтобы он этого не ожидал или не опасался. Просто для него стало неожиданным, что именно таким образом ему посчастливится придумать отговорку для опоздания. Бах! В него с размаху кто-то влетает, да еще так сильно, что Бин ударяется с кем-то лбами и летит прямо на пол. Нескрепленные бумаги с анкетами участников вмиг разлетаются в разные стороны, образуя листопад, и теперь продюсер вынужден ловить звездочки перед глазами, шипя, потирать лоб, на котором явно вскоре появится неутешительная шишка. Напротив себя Чанбин расслышал чьи-то ахи и охи, видимо, из-за такой же тупой боли, что и у него. Сейчас виновник столкновения сидел на полу прямо перед ним, и Бин поймал себя на том, что размытым взглядом не может разглядеть его лицо из-за потрясения. Но, видимо, тот приходил в себя намного быстрее, чем Со Чанбин, ибо сразу вытаращился на него и залился краской. — Б-боже… Именно в этот момент Чанбин увидел его. И замер, приоткрыв рот, забывая и про бумажки, и про прослушивание, и про гендиректора, и про Джисона, который обещал его отмазать. Он был похож на волшебного лесного эльфа. Взволнованное веснушчатое лицо с немного смугловатой кожей, миндалевидные шоколадные глаза, блестящие под холодным светом ламп, приоткрытые персиковые губы — такие фигурные и утонченные, что их хотелось разглядывать всё оставшееся время, которое было дано Чанбину. Он, кажется, за последние три года никогда не видел кого-то настолько невообразимого, думал, что подобных людей вообще не существует. Разглядывая удивительную находку, Чанбин наконец пришел в чувство. Мальчишка выглядел таким сбитым с толку, сжавшимся от очевидно странного удивленного взгляда продюсера. Со одернул сам себя, дав мысленную оплеуху. Это что вообще такое было? Почему он в такой ситуации пялился как озабоченный на человека, который налетел на него и потратил его драгоценное время? Почему сейчас продолжает сидеть на одном месте? — Ты… Ты чего тут забыл?.. — сдавленно проговорил Чанбин, когда наваждение исчезло. Паренёк громко вдохнул и наконец понял, что натворил. Повсюду валялись бумаги, и Бин вряд ли сможет собрать их нормально до начала прослушивания. Джисон уже наверняка стоит на коленях перед судьей, чтобы тот подождал еще пару минуточек. Одна только мыслишка об этом вытащила Со из состояния шока. Теперь на его месте появилось чувство раздражения и вины перед коллегами. Из-за угла послышался уже знакомый для Чанбина голос, произносивший перед рэп-трио слова благодарности. Парень обернулся и растерянно забегал глазами — это был Хёнджин. Хван сначала закрыл ладонями рот, громко охнув — он ожидал всего, но не такую картину. Его круглые от потрясения глаза прыгали то в сторону недовольного кумира, то в сторону опозорившегося друга, то на пол в разбросанных листках. Они все крупно влипли. — Твою мать, Феликс, ты чего натворил?! Хёнджин будто мамочка подбежал к парнишке и поднял его на ноги, лихорадочно собирая все документы. — Боже, боже, простите его! Мы потерялись, а он просто очень быстро бегает, мы боялись не успеть… Как стыдно, господи… Чанбин молча наблюдал. Феликс (так, кажется, звали парня) сначала опешил и слова выронить не мог. Только после реакции Хёнджина смог хоть как-то исправить ситуацию, начиная подбирать документы вместе с другом. Со тяжело вздохнул — ничего поделать было нельзя. Перед глазами уже стоял этот образ недовольного и разочарованного Чана, а рядом с ним мрачного Джисона, который все колени себе растер, умоляя судью не начинать без третьего участника хип-хоп команды. Видимо, сегодня ему самому придется долго извиняться и перед гендиректором, который дал ему такой шанс, и перед коллегами. — Хватит, — наконец отрезал Чанбин, заставляя парней замереть в том изогнутом положении, в котором они сейчас собирали измученные листы. — Отдайте то, что собрали, и уходите. Вы опоздали на прослушивание, заставили опоздать меня, и это примут во внимание. Идите и молитесь, чтобы я поверил в ваши выступления сегодня. Хёнджин отдал стопку собранных документов Чанбину вместе с Феликсом, а затем сконфуженно попятился назад, пропустив еще три извинения. Не было пределу его чувства вины — вот так получить выговор от кумира кто-то хотел. Феликс же еще раз встретился взглядом с Со. Его кофейные глаза блеснули, прежде чем он их опустил, и продюсер не мог не затаить дыхание. Мимолётная симпатия к чужому образу была совершенно незнакомой, но, кажется, он и знакомиться с ней не хотел. Прогоняя все эти навязчивые мысли и отпуская из головы грезы об этом волшебном эльфе, Со молча продолжил собирать бумаги, небрежно укладывая их к себе в сумку. Возможно, он правда на секунду сошел с ума, посмев подумать что-то совершенно для него несвойственное. Но, списав всё на недосып, Чанбин скорее поспешил туда, где все его уже давно ждали и мысленно проклинали.***
— Сонбэ-э-э, ну пожалуйста, Чанбин уже скоро будет, обещаю! В зале прослушивания сегодня пахло косметикой и ожиданием чего-то поистине грандиозного и великолепного. Ну, во всяком случае, так ощущали участники отбора в стажеры агентства. Для стаффа это — всего лишь очередное представление, которое затянется аж до самой ночи, пока каждый приглашенный не выступит перед судьей и продюсерами. Джисон всегда выполняет свои обещания, данные хёнам, поэтому сейчас готов был выступать сам и как можно сильнее тянуть время ради Чанбина, который всё не приходил к назначенному времени. Чан уже в ладони лицом упал, размазывая по ним тональный крем, и просто тихо молился, чтобы гендиректор потом не выпер их отсюда — вот столько раз они успели облажаться. Хан многозначительно дёргает его за плечо. Он глубоко вздыхает, чуя, что совсем растерял остатки гордости, но заключает: младших нужно хоть как-то прикрыть, иначе худо будет всем. — Сонбэ, правда, я уже слышу его шаги, — пытается изобразить непоколебимость Бан, но проигрывает тоном голоса. Он действительно чертовски взволнован из-за всей этой ситуации, и это ощутимо за километр. — Я ждал предостаточно, Чан-щи, — высказывает наконец свое недовольство судья. Кристофер умолк. — Это неуважительно и к тем, кто пришел сюда и вынужден ждать до самой ночи своей очереди. Мы все тут хотим домой, да, оператор Пак? Видеосъемщик предательски кивнул. Джисон мысленно обматерил его и подумал, что, наверно, в прошлой жизни он предал страну. — И потом, разве его присутствие так обязательно? До этого никто из вас здесь не сидел, — закатил глаза старший коллега, и уже хотел взять в руки микрофон, чтобы объявить начало, как тут входная дверь в зал распахнулась. Чан уже готов был поверить в существования Господа Бога — там стоял растрепанный, запыхавшийся Чанбин со своей явно заметной шишкой на лбу, которую он в кой-то мере пытался скрыть за челкой. — Извините, что опоздал! Меня сбили… Сбили с толку. Судья равнодушно качнул головой. Джисон провел своим большим пальцем перед шеей. Со одними губами произнес тихие слова извинения, прежде чем усесться рядом с друзьями. Никто не мог предвидеть такой странной и неожиданной ситуации, но делать было нечего. Им точно попадет от гендиректора, а Чанбину придется целый день сидеть и слушать приглашенных и с перемешанными анкетами. … Так и прошли следующие несколько часов. В бесконечных проклятиях и в постоянной отключке из-за недосыпа. Чанбина качало из стороны в сторону, будто бы на морском судне во время шторма, и Чану всё время приходилось дергать его за плечо, чтобы тот окончательно не забылся сном. Бин и сам давал себе мысленные пощечины за одни только грезы о теплой мягкой постели, но Крис готов был его понять: все выступления были не шибко впечатляющими. Каждый из ребят, наверно, раз сто пожалел о том, что вообще упрашивал гендиректора о такой услуге. С одной стороны — теперь можно было точно понять, кого надо отмести навсегда и забыть, как ночной кошмар, а кого взять на обучение, чтобы позже создать популярного артиста с лицом на витрине каждого магазина. Но с другой… Что вообще делать, если никто из них не засел где-то в глубине души, не стал самым-самым? У каждого продюсера были свои представления об идеальном артисте. Бан Чан мечтал взрастить с нуля женскую группу, чтобы каждая из участниц была по-своему индивидуальна во внешности и типе личности. Джисон хотел работать с таким стажером, которого не стыдно взять на совместный рэп-трек. А Чанбин… Чанбин давно забыл о своем совершенном типе, потому что давно не работал с кем-то… Не таким. Не таким, как все. Хотелось искренне улыбаться во время записи трека в студии, громко хлопать в ладоши и смеяться. Как тогда, в первый раз, еще три года назад. Когда Со горел своей мечтой, полыхал желанием сделать дебют того трейни незабываемым, громким, грандиозным и не похожим на что-то ранее издаваемое от лица компании. И он смог сделать это, смог доказать самому себе, что его умения и старания чего-то, да стоят. И умения того стажёра тоже… стоили того. Но Чанбину лучше не вспоминать то, что было тогда, слишком часто. Резко в голове продюсера всплыл тот самый образ мальчишки из коридора. Конопатый, растрепанный, с блестящими звездочками в шоколадных глазках-пуговках. Такой невероятно красивый ведь, ровно подходящий на роль, например, вижуала в группе. Чанбин улетел в свои мечты далеко и надолго, сам того не понимая, когда снова думал о том чертовски клишированном моменте из романтической дорамы. Анкеты участников разлетались по воздуху, плавно танцевали и кружились, словно осиновые листья в конце октября, но Бин пытался лишь рассмотреть лик того паренька. О чем он думал в тот момент? Почему так долго не хотел подняться с холодного пола агентства, хотя знал, что чертовски опаздывает? И почему сейчас, когда прошло совсем немного времени, его удивленная моська всё быстрее и быстрее размывается, будто бы ее и не было?.. Чанбин отчаянно хватался за остатки волшебного обличия, будто бы всё то, что произошло в коридоре, было нескончаемым сном. Не хотел упустить из виду, не хотел забыть, похоже, то, что в первый раз за три года встряхнуло его как на американских горках. «Интересно, он ушел, опоздав?» «Его не пустили из-за этого?» «Может быть, он вышел только внешностью?» «Интересно, а какой его голос, когда он поет?». — Эй, Бин, ты заснул? Чанбина одергивает. Точно, он задремал. Удивительно, ведь только что происходящее перед глазами для него было настолько правдивым, что Со готовился вскочить с места и спросить судью о том мальчишке. Почему вообще он думал об этом? Что это вообще за новости? Чанбин пришёл на прослушивание не для любования выдуманным образом человека. Может, это действительно его больное воображение от скуки выдумало и благодарного 3RACHA'е Хван Хёнджина, и его неуклюжего быстрого друга, и рассыпавшиеся листы бумаги? Неужели усталость так сильно влияла на Со, что он не смог распознать грёзы от реальности? Парень оглядывается по сторонам. Джисон и Крис сидели рядом с ним, когда на сцене выступала очередная кандидатка. Чан еще раз толкнул незаметно в плечо друга, после чего тот расфокусированным взглядом пытался сосредоточиться на двигающейся туда-сюда фигурке девушки с густой челкой и большими глазами. Музыка сразу же ударила по ушам: кажется, Чанбин действительно забыл, где находится. Далее ему удалось различить и вокал. Девчонка и талантливо умела управлять голосом. — Она неплоха, да? — прошептал на ухо Бину Чан, прикрыв его ладонью. Для только что проснувшегося Со это звучало как на дискотеке в сельском клубе, но всё же, кое-как, осознание пришло даже быстрее, чем он думал. — Да, — сухо ответил Чанбин. — Ее имя — Чхве Джису. Мне кажется, она бы хорошо смотрелась в женской группе. Чанбин лихорадочно забегал глазами по листам у себя на коленях. Чхве Джису, шестнадцать лет. Только закончила школу. Раньше жила в Канаде. Любит мёд и ананасы. Не то, чтобы ему это было особо интересно, но для продюсера так и должно быть, разве нет? Послушав ее пение еще немного, Бин наконец хоть кого-то смог отметить в голове за всё мероприятие. Ещё немного, и его голова готова была взорваться. — Пока ты спал, я успел отметить еще пару девочек. Думаю, если они будут хорошо тренироваться во время стажировки, то мы сможем подготовить наконец группу к дебюту. Со кивнул. На самом деле, сейчас хотелось вернуться обратно в счастливые грезы, где парень мог только мечтать об идеальном трейни в виде того паренька. Но, поймав себя на мысли, что это как-то слишком неправильно, Чанбин молча продолжил смотреть выступления. Кто он вообще такой, чтобы пренебрегать возможными талантами ради загадочного растяпы, который сбил его с ног в коридоре? Он был на их месте? Он показывал свои таланты, навыки и возможности? Ну, может, разве что только умение испортить человеку порядок анкет. «Чего я его вообще тут дожидаюсь? Надеюсь, у них хватило сообразительности уйти отсюда», — уверенно сказал сам себе в голове Чанбин, как тут услышал пресловутое имя благодарного парня с родинкой от судьи. Чёрт, неужели они действительно набрались смелости вернуться вот так и показаться на глаза после позора в коридоре? — О, это ж «родинка»! — хлопнул в ладоши Джисон, улыбнувшись. На сцену вышел тот самый немного застенчивый мальчишка. — Здравствуйте, меня зовут Хван Хёнджин, мне девятнадцать лет. Я хочу показать вам мои навыки танцев. Спасибо, что дали мне возможность сделать это, — не изменяя себе, поклонился глубоко Хёнджин, и в этот момент зазвучала музыка. Вообще, даже несмотря на всё свое пренебрежение, Чанбин не мог не согласиться с тем, что этот Хван Хёнджин был одним из самых талантливых здесь участников. Отточенные движения казались достаточными, чтобы считать их почти что профессиональными — Со правда был впечатлен. Видеть такого артиста на сцене было бы приятным зрелищем. Если дать ему время для тренировок с хореографами, возможность заниматься вокалом, то для Чанбина, возможно, было бы интересно работать с ним. Хван, видно, старался изо всех сил. Так, что на рельефной шее выступали толстые вены, а туловище изредка подрагивало. Когда исполнение подошло к логическому завершению, он еле устоял на ногах. Джисон первый вскочил и захлопал ему, хоть и словил за это осуждающий взгляд судьи. Правда, кажется, на него это произвело поистине неизгладимое впечатление. — Спасибо, — тяжело дыша, проговорил Хёнджин, сразу же перемещая взгляд на хип-хоп команду. Не мог он удержаться от яркого желания получить одобрение кумиров, и добился этого. Даже если у него не получится подписать контракт, жизнь была прожита на сто процентов. Он не жалел, что пришел сюда. — Видел? Он правда хорош, — не отрывая взгляда от удаляющейся фигурки, произнес Бан Чан. Чанбин хмыкнул. — Неплох, да. Хочешь его себе взять? — Кажется, Джисону больше хочется, — взглядом указал на всё еще стоящего на ногах Хана. Того, наверно, до сих пор не отпустило. — Хён, а когда у нас перерыв? Я что-то совсем раскис… — зевнул лениво Чанбин и, не дожидаясь ответа Чана, уже хотел обратно опуститься в дрему. Ровно до того момента, когда до ушей донеслось знакомое имя из бесконечных лабиринтов коридоров, которое он так сильно хотел выбросить из головы. Чанбину больше не хотелось спать. — Ли Феликс, пожалуйста, — произнес басистый голос судьи, и Бин замер. Где-то там, за сценой, послышались такие громоздкие для Чанбина шаги, что тот правда готов был поклясться, что оглохнет. Это был не сон. Он, кажется, был настоящим. Чанбин стал в одночасье же перебирать шуршащие бумаги в поисках нужной, но, как ни стараясь, не мог даже и намёка найти: будто бы испарилась. Он в такой короткий срок пытался уложить их по порядку, однако, обнаружив пропажу той самой шестьдесят пятой страницы, громко стукнул по лбу шершавой ладонью. Чёртова анкета, видимо, осталась на месте столкновения. И почему именно его документы? Что это за вселенская подстава? Со лихорадочно взглянул на сцену, пытаясь сфокусироваться на размытых чертах. И утонул с головой, даже не успев ничего сделать. Потому что веснушчатый мальчишка своими миндалевидными шоколадными глазами смотрел прямо на него. — Здравствуйте, меня зовут Ли Феликс, мое корейское имя — Ли Ёнбок. Я приехал из Австралии ради этого прослушивания три года назад и хотел бы продемонстрировать свои умения, — сказал размеренно выступающий, и у Чанбина почему-то кровь стыла в жилах от его пронзительного взгляда и весьма низкого голоса. Бин ощущал себя загнанным в угол, не мог объяснить неожиданно накатывающих эмоций от движений его губ при разговоре, перекатывающегося кадыка вверх-вниз, пушистых ресниц, мягко касающихся нижнего века. Чанбин проклял себя, хотел убежать далеко, пропустить это выступление. Молился, чтобы этот не человек — персонаж — оказался полнейшим бездарем. Но когда мелодия переливалась по залу лазурными, удушливыми волнами, Чанбин постепенно забылся. Когда его бегающие расширенные зрачки смогли сосредоточиться на идеальных изгибах его тела, на чуть приоткрытых фигурных персиковых губах, на утонченной шее, где выступала одна длинная косточка и выпирало заметное адамово яблоко, Бин готов был поклясться всему миру, что после этого выступления пойдет и повесится в петле. Резко-низкий бархатистый голос появился так же внезапно, как чанбиново противостояние с самим собой. Челюсть Со отпала куда-то к полу, и он перестал ее чувствовать. Он вообще ничего не чувствовал, кроме танца Ли Феликса на сцене перед камерой. Он ничего не видел, кроме Ли Феликса перед камерой. Навязчивые мысли лезли одна за другой, Чанбин медленно сходил с ума от тонких изящных рук и перекатывающихся по полу ступней. Чанбин сходил с ума от глубокого голоса. Чанбин просто сходил с ума от Феликса, танцующего перед камерой. «Почему он, чёрт возьми, танцует для камеры, а не для меня?..» Чанбин умер как личность сразу же после этой мысли. Чанбин сдался, погиб в совершенно нечестной борьбе. Бин сдался еще тогда, когда встретился с ним взглядом на полу в коридоре. Размытым взглядом наблюдая за яркими движениями Феликса, продюсер ослеп и снова обрел идеальное зрение, переосмыслил всё, о чем раньше думал, о чем рассуждал. Он задыхался, его бросало то в жар, то в холод. Чанбин до головокружения не смел отвести взгляда от шикарного стана восемнадцатилетнего парня. Ли Феликс был его идеальным типом трейни. А еще, кажется, просто***
Сегодня Чанбин больше ничего не хотел делать. Вообще, в его планы входило, несмотря на дикую усталость и болезненность в мышцах после целого дня, проведенного на стуле в зале для прослушивания, потренироваться в хореографии и размяться. Но сейчас и правда хотелось забыться. Тело непонятно подрагивало то ли от невроза, то ли снова от недосыпа, но факт оставался фактом: Чанбину просто жизненно необходим был отдых. Однако он снова здесь, в студии звукозаписи. Из-за внезапно пришедшего вдохновения, которое не посещало его уже несколько лет. Настолько стойкого, сильного и пронизывающего до глубины души. Где-то в груди скребли кошки, когда Со Чанбин взялся за ручку и зачеркал в маленьком блокнотике. Мыслей было настолько много, что Чанбин сбился со счёта. «Я не хочу, чтобы кто-то видел меня слабым, Для тех, кто полагался на меня, это прозвучит как противоречие, Я притворяюсь, что сильный, что мне не больно, что все как обычно, и я в порядке. Я просто хочу быть силой для кого-то. Я не могу подвести их.» Продюсер готов был задохнуться. Он так давно не писал лирику потоком мыслей, слов, чувств и самых сильных эмоций. Голова, кажется, совсем шла кругом и не подчинялась ему. Последнее время, пользуясь интернетом, чтобы буквально генерировать рифмы, он совсем забыл про свои таланты, умения, мечты… Забыл про то, что было частью его такое долгое время, когда Чанбин взрослел и приобретал новые взгляды на жизнь. Что произошло? Почему именно сейчас всё его тело и разум будто сломались и собрались обратно? Почему ладонь с ручкой между пальцами так дрожала? Продюсер медленно поднимает свою сумку через плечо с пола и отряхивает ее от пыли, а затем достает помятый листок А4 из соседнего кармана. Он заметил, когда выходил из зала. Анкета Ли Феликса была в другом отделении. — Ли Феликс, Ли Ёнбок… Восемнадцать лет, родился в Сиднее… Есть две сестры… Любит слушать музыку, ходить по магазинам, танцевать, зачитывать битбокс, владеет тхэквондо… — безудержно бегает почти что безумными глазами по каждой строчке Чанбин, а затем останавливается на его фотографии в самом углу. Тело обдает током, когда новые строчки снова появляются в голове. Феликс разбудил в Со Чанбине спящего музыканта.