***
У Джисона кровь в жилах стыла. Он стоял у плиты, казалось бы, совсем обычно, да и в компании Хёнджина праздничная атмосфера приближающегося рождества сохранялась. Только, наверно, не рядом с его родителями, которые улыбаются ему, потому что не знают, кто для их сына Хан. Наверно, это можно было назвать ложью, длиной в три года, которую Хёнджин сохранял без единой ошибки. Может быть, до сегодняшнего дня. — Я представлю тебя им сегодня, — сказал Хван, когда таксист уже заворачивал на улицу района Янчон-гу. Джисон тут же оторвался в тот момент от переписки с Чаном. — Так они меня уже знают, ты забыл? — Нет, ты не понял, — завертел головой младший, и Джисон сдвинул брови к переносице. — Как парня представлю. Потонув в мыльном пузыре тревожных воспоминаний об этом разговоре, Хан вдруг одёрнул руку от сковороды и тут же облизал обожженный палец — пока он снова заволновался без особого повода, не успел моргнуть и взялся голой рукой за нагретую ручку. Просто, обычно в Корее всегда представить вторую половинку — действительно серьёзный шаг в отношениях. А если судьба твоего сына — человек мужского пола… — Ч-чёрт, — всё никак не мог избавиться от ноющей боли в пальце Джисон, волнуясь, что лук подгорит. На заднем фоне играла приятная рождественская мелодия. В зале, где семья уже поставила обеденный стол и наполовину его накрыла, искрила цветными огоньками пушистая ёлка, раскинувшая в разные стороны мохнатые лапы. Пока в одной кастрюле на плите уже практически кипел ттоккук, а снизу ноги прожигало тепло из нагретой духовки, на сковородке шипело масло, и Джисон старался поспеть ещё и приготовить крем к рождественскому торту. Катастрофа. Не стоило уверять маму Хёнджина в том, что он справится сам. На самом деле, активное желание впечатлить родителей парня было небезосновательным — Джина он любил, и, даже если не часто признавал, очень ценил то, что для него сделал этот парень. Люди всегда реагируют на что-то по-разному. И как отреагируют родители Хёнджина на новость о такой взрывной паре, Хан не знал. Им стоило это досконально всё обдумать, чем принимать такое решение, но Хвану всё не терпится, словно через несколько дней наступит конец света или что-то в этом роде. Хёнджин себе не изменяет. А Джисону быть в его семье изгоем как-то не хочется. — Джисон, дорогой, что случилось? Ты поранился? Он вздрагивает, когда слышит за ухом немного хриплый женский голос. Мама Джина подкралась незаметно и застала его врасплох совершенно невовремя. Хан натянуто улыбнулся, вытащив палец изо рта, и завертел головой. — О, нет-нет, тётя, всё нормально, — успокоил Джисон её и снова сосредоточился на жареном луке. — Просто взял сковородку без перчаток. — Иди лучше помоги Хёнджину, дорогой, я сама справлюсь, — улыбнулась женщина и подошла к плите. — Что Вы, что Вы, тётя… Я тут один еле справляюсь, а Вы хотите всё на себя взять! Мама Хёнджина посмеялась и похлопала парня по плечу. — Ты прямо как Ёнбок-и. Точно так же пытался мне помогать. Очень хорошо, что у Хёнджина столько хороших друзей. — Когда женщина сказала последнюю фразу, Джисон заметно потупился. — Иди-иди, Джисон, пойди лучше и расставь тарелки, а я справлюсь. Не первый год на кухне! Хан вышел из кухни в состоянии небольшой тревоги. Да, «хороших друзей» у Хёнджина очень много. А ещё у него есть хороший парень — это, конечно, тоже относительно, но Хван не жалел ни о чём. Пожалеет ли его мама, что подпустила Джисона к плите, если узнает, что он не совсем «хороший друг»? Он тяжело вздохнул. Отец Хёнджина куда-то вышел, и Хван оставался в зале в полном одиночестве. Он задумчиво переключал каналы и высматривал какой-нибудь хороший рождественский фильм. Кажется, за то время, пока Хан смотрел на это зрелище, на экране уже успели промелькнуть «Гринч» и «Один дома». — Я уже расставил все тарелки, хён, — не отрываясь, проговорил Хёнджин, и Хан кивнул. — Как скажешь. Что-то ещё нужно сделать? — спросил Джисон напоследок и опёрся на спинку стула рукой. — Если нет, то я пойду помогу твоей маме на кухне. — Вообще-то, да, — отложил пульт на журнальный столик младший и повернулся к Хану с раздвинутыми в стороны руками. — Например, обнять меня! Джисон фыркнул и закатил глаза. Его губы дрогнули в лёгкой улыбке — на самом деле, это было хоть каким-то отвлечением от стресса, который преследовал Хана весь вечер. — Я пахну маслом и заварным кремом, ты действительно этого хочешь? — поднял брови старший и сделал шаг вперёд. — Это хуже, чем духи, которые ты мне подарил на день рождения. — Определённо! И, вообще-то, те духи неплохие, у тебя просто дурной вкус! Недолго думая, Джисон быстро потонул в чужих объятиях и почувствовал лёгкое похлопывание по спине. Свитер Хёнджина немного кололся и мешал сосредоточиться на ощущениях, но только он мог придать особую текстуру этим объятиям, сделать их настоящими. Только на этот момент сердце Хана успокоилось, но затем напряжение снова осело на его плечи лёгкой дымкой, и не заметить это было невозможно. Хёнджин руками ощутил, как тело парня немного напряглось. В этом ему проницательности было не отнимать — как только дело касается благополучия Хан Джисона, Хван стоит в первых рядах. — Ты волнуешься? — полушёпотом спросил он, словно боялся спугнуть. Ответом послужил молчаливый кивок в недра рождественского свитера. — Из-за родителей, да? — Это стоило обсудить, прежде чем решаться, — вздохнул Джисон. — Я же не знаю, как они отреагируют. А вдруг не захотят видеть ни тебя, ни меня? — Они не то, чтобы консервативные, если ты об этом, — хмыкнул Хван, подняв голову. — Мама точно, отец… Ну, в меру, мне кажется. Во всяком случае то, что я бисексуал, они приняли. — Может я только в качестве твоего друга их устраиваю, — протянул старший. — Уж быть изгоем твоей семьи в рождество я не хочу. Не знаю, может я волнуюсь по самому тупому поводу на земле, но мне правда не хочется рушить наши отношения с твоими родителями. Хёнджин осторожно отстранился от него и тепло улыбнулся, погладив по волосам. С кухни доносилось напевание какой-то мелодии, на заднем фоне играла новогодняя музыка и говорил телевизор. — Если ты волнуешься, то не стоит. Можем попробовать в другой раз. — Он задумчиво опустил взгляд. — Просто… Для меня это важно. Хочу, чтобы ты стал непосредственно частью моей семьи, а я — твоей. Разумеется, когда твоя прилетит из Малайзии. Но, правда… Хочу, чтобы мои родители знали о нас. Если тебе пока не хочется этого, я понимаю. Давай просто повеселимся в рождество, ладно? Сердце Джисона предательски укололо. Вроде бы, Хёнджин ничего такого не сказал, а хотелось подобно страусу засунуть голову в песок от стыда. Наверно потому, что Хван так долго пытается сделать шаг, чтобы дойти до самого конца, откуда уже выхода не будет, а Хан до сих пор мнётся на одном месте в ожидании незнамо чего. По сути, бояться было чего, однако даже Хёнджин под риском того, что рассорится со своей семьёй, всё равно хотел это сделать. Он всегда был таким, все эти годы. Уверенный, смелый и спонтанный развлекатель — так его можно было описать. Это Джисон осторожный планировщик — ему определённо не хватало качеств Хёнджина. — Ну, в общем, ничего страшного. Давай лучше ты мне поможешь фильм найти, — отвлёкся от темы Хёнджин и снова повернулся к телевизору. Джисон тяжело вздохнул. — Что лучше: «Санта Клаус» или «Санта Клаус 2»? — Мне кажется, что «Рождественская история»! — послышался голос из коридора. Хван счастливо улыбнулся, когда оттуда вышел отец с коробкой ёлочных игрушек. Джисон приветственно поклонился ему и приподнял уголки губ, однако тревога до сих пор не могла упасть с его плеч — теперь уже в роли чувства неприязни к самому себе за трусость. Вроде бы, этот человек с еле заметной щетиной и квадратными очками не казался таким страшным, да и мама Хёнджина вела себя с Джисоном добродушно. Разве могли они поступить подобным образом с любимым сыном? — О, это мы ёлку наряжать будем? — воскликнул Хёнджин. — Мы недавно с мемберами ходили шопиться, я такие красивые игрушки видел! Нужно будет сходить и купить. Джисон задумчиво взглянул на своё кольцо, отливающее сапфировым цветом. Оно искрило из-за огоньков на ёлке, отдавало зайчиками на стенах. Он знал, как ему это было важно. Так же, как и Хёнджину было до безумия важно считать Джисона официально частью семьи. Старший поправил свои рыжие волосы и посмотрел на счастливого блондинистого Хёнджина, который с яркой улыбкой помогает отцу разбирать игрушки. Насколько сильно он будет рад, если в этот момент рядом появится Джисон и поможет всем вместе? Спросит у его отца совета, поможет матери… Как будто всю жизнь так было. Как будто самым прекрасным на всём белом свете была их гармония в кругу, которая позволяла цвести вместе. Через несколько мгновений все уселись за стол, и отец любезно накладывал всем рождественского супа. Посередине стоял праздничный, новогодний торт, приготовленный по особому семейному рецепту. На лице каждого сияла яркая улыбка, каждый рассказывал шутки — смешные и несмешные. Джисон кивал на каждую, а затем потихоньку стал рассказывать и свои. Атмосфера превратилась в настоящую, рождественскую. Для пущей картины, наверно, не хватало только горящего камина. — Когда-нибудь мы обязательно купим свой дом и зажжём там вместе огонь! — воскликнул отец за увлечённой беседой. — И ты туда, Джисон-щи, приходи тоже! — Мне нравится эта идея, — поддержал Хёнджин. — Папа. Обещаю, что на твой юбилей подарю дом. Я уже денег много заработал! — Да мы в тебе и не сомневаемся, — улыбнулась мать и зачерпнула палочками липкий рис, чтобы размочить его в супе с клёцками. — Я болела за тебя с самого начала, я знала, что ты будешь успешным! — Да не-е-ет, хён всё равно успешнее и богаче меня, — ткнул старшего в руку Хёнджин, и тот сдвинул брови в ироничной ухмылке. — Знаете, как у него дома роскошно? Я такое только в дорамах видел, серьёзно! — Правда, Джисон? — заинтересованно спросила женщина. — Ты выглядишь таким скромным, дорогой, неужели у тебя такая хорошая работа? — Хёнджин-а немного преувеличивает, — кивнул скромно Джисон. — Я в основном получил свой «гонорар», когда работал в продюсерской команде. Но мы в итоге распались спустя восемь лет. Вот, какое-то время я просто продюсер и исполнитель. Но уже, конечно, не так активно деятельность веду, как тогда. — А я ничего не увеличиваю! Это хён просто смущается, — погладил его по плечу Джин. — У него нереально крутая работа! Я помню, как пришёл на прослушивание в первый раз, и хён единственный встал и поаплодировал мне… Я до сих пор запомнил это, у меня сразу такой прилив сил случился, я серьёзно! — И вы так сдружились после этого, — улыбнулся отец и подложил Джисону в тарелку овощей. — Удивительно. Хан кивнул и опустил задумчивый взгляд. Да, сдружились. И не только сдружились — они прошли много препятствий, прежде чем стать настолько близкими, насколько это было возможно. Джисон продолжал молчать, пока семья поддерживала яркий диалог про индустрию и её плюсы, и рассматривал кольцо. Он также обратил внимания на руки Хёнджина — покрытые выпирающими венами через костяшки пальцев, на одном из которых красовалось такое же колечко зелёного цвета. Парные. Джисон берёг своё как зеницу ока. Он посмотрел по сторонам — волшебная атмосфера праздника распространилась по всей комнате и заполонила каждый угол. Сзади горела мерцающими огоньками тёмно-зелёная ёлка, с кухни пахло рождественскими печеньями и маслом, рядом, прямо перед носом, блестел свежеприготовленный торт с заварным кремом. Там, по телевизору, болтала говорящая голова из какого-то комедийного шоу, за окном собирался идти долгожданный снег, а по левую руку сидел весёлый Хёнджин. Этого было достаточно, чтобы растопить томившееся в ожидании сердце старшего. Джисон вспомнил почему-то годы, которые проводил вместе с трио. Его поддерживали хёны без оглядки на то, что случилось в прошлом, и они знали об этом с самого начала. Но именно Хёнджин, ничего не понимая, вышел и встал на защиту Хана, когда это было настолько нужно. Не обратив внимание на рассказы Чана, пошёл мстить обидчику под угрозой вылета из компании. Хан любил своих друзей и был бы счастлив быть другом Хёнджина. Но ещё счастливее он стал, когда в итоге нашёл в Хване свою любовь, которой так не хватало. — …так вот, рассказываю дальше, — что-то бормотал Хёнджин рядом, но Джисон всё прослушал. — Короче, Джису медленно поднимается на звуки из зала, а там… — Извините, — внезапно прервал всех Джисон, и поднялся со своего места. — Можно же… сказать тост? Извините, правда, что перебил, но если не сделаю сейчас, то потом придётся снова струсить. Хёнджин сдвинул брови к переносице и одними губами спросил у Хана, что происходит. Мама лишь улыбнулась и подпёрла щёку рукой вместе с отцом. — О, ничего-ничего, дорогой, говори! — завертела головой женщина. — Ты наш гость сегодня. — Давай, Джисон-щи! Хан попытался сглотнуть тревожное наваждение и снова посмотрел на Хёнджина. Тот всё продолжал хмуриться, а потом покрылся красными пятнами от смущения. Возможно, он всё понял. Во-всяком случае, Джисон больше молчать не собирался. — В общем… — Он поднял свой стакан с соджу и тяжело выдохнул. — С чего начать. Во-первых, я очень рад, что вы пригласили меня к себе отметить рождество, ведь не каждая семья берётся за это. Моя семья сейчас находится в Малайзии, но мне бы очень хотелось, чтобы мы когда-нибудь отпраздновали семьями все вместе, правда. Спасибо за вкусную еду, тёплый приём, за отличную компанию… Это, в принципе, самое первое и типичное, что я хотел сказать. Он вдруг покраснел и прокашлялся. Семья Хёнджина слушала его внимательно и изредка пропускали ласковые улыбки, будто Джисон был их сыном на выступлении в школе. Хёнджин смотрел на своего парня, не отрываясь, будто чего-то боялся. Лишь музыка на заднем плане и говорящая голова из телевизора могли разбавить обстановку и как-то смягчить ношу Хану. Мужчина на секунду прикрыл глаза, а затем снова продолжил. — Во-вторых… Про этот год, — сказал он размеренно, но его голос заметно трескался от волнения. — Это действительно был тяжёлый год как для меня, так и для Хёнджина. Он много работал, мы работали вместе и с мемберами его группы, практически всё наше внимание было направлено на успешный камбек, и это произошло. Однако это не всё, с чем нам пришлось столкнуться. И, наверно, это то, что касается нас обоих, Хёнджин. Старший вдруг поставил рюмку, схватил парня за руку, и их кольца на пальцах создали характерный звук, столкнувшись друг с другом. Хван рефлекторно поднялся со своего места и почувствовал, как рука Джисона сжала его ладонь. Однако это было мягко, трепетно, будто Хан просил у него сейчас защиты и понимания. — Нас обоих вызывали к директору и пытались выяснить, в каких мы отношениях, — решительно сказал Джисон и повернулся к Хёнджину. — Мы выстояли успешно и работу не потеряли, хотя к нам и появились кое-какие вопросы… Но, знаете, даже там, перед пидинимом, я не испытывал столько волнения, как перед вами, тётя и дядя. Наверно потому, что там я знаю, что не нарушаю ни одного закона, а перед вами очень боюсь опозориться, правда. Мать хотела было что-то сказать, но вдруг обмолвился Хван. — Хён просто боится, что вы не примете, мама, — сдавленно проговорил Хёнджин. — То, что мы, на самом деле, не друзья, вот уже как три года. В общем, да, мы встречаемся. Идея объявить об этом здесь была моя, но вот, хён в итоге решил взять всё в свои руки… — Ваш сын очень помог мне, тётя и дядя, — на выдохе проговорил Джисон, сжав чужую руку в своей чуть сильнее. — У меня было много проблем, связанных с тревожностью и ментальным здоровьем, и именно Хёнджин смог защитить меня и помочь вылезти из этой ямы. За это он… нравится мне, очень сильно. Поэтому я очень боюсь потерять его, а также, да… не понравиться вам. Я сказал, что Хёнджин для меня даже больше, чем просто семья, и я очень хочу, чтобы у нас всё было правильно. Так что я подумал, что лучшим решением будет рассказать всё вам, тётя и дядя, как бы вы не отреагировали. На некоторое время повисло напряжённое молчание, разбавляющееся болтовнёй с телевизора. Джисон мог поклясться, что только что проглотил собственное сердце, но помочь выбраться из капкана тревоги смог Хёнджин — он практически невесомо огладил его ладонь большим пальцем и мягко улыбнулся, выражая поддержку. «Даже если что-то пойдёт не так, я не брошу», — прозвучало в голове у Джисона в этот момент. Как будто он умел читать чужие мысли, и этот момент он, наверно, не забудет никогда. Всё закончилось, когда в комнате наконец прозвучал женский голос: — Мальчики, а это разве… не было очевидно? Вмиг оба парня вспыхнули и стали похожи на две только что очищенные свеклы. Глаза Джисона блеснули в непонимании, а Хёнджин мог поклясться, что сердце забилось чаще. Даже мысли спутались — так, что никто не был способен даже предложения сказать. — Что… В смысле? — выдавил из себя спустя какое-то время Хёнджин. — Мы и до этого очень сомневались в том, что тут всё чисто… — протянул отец за матерью и сложил палочки на стол. — Но, когда я застала вас случайно за тем, как вы целуетесь в комнате Хёнджина в тот день, когда ты приходил гостить, дорогой, у меня просто не осталось сомнений, — пожала плечами мать, и Хан вдруг уронил лицо в ладони, чуть ли не взвывая от стыда. — Мама, тогда какого чёрта ты молчала?! — вспыхнул тут же Хван и тут же стушевался, потому что щёки горели настолько, что готовы были обуглиться. — Мы тут устроили целую драму, а ты…! — А что я? — невозмутимо спросила женщина. — Я просто думала, что вам самим некомфортно об этом разговаривать, поэтому мы не стали вас трогать и обращались как обычно… — Ох, боже мой, простите… Наверно, увидеть такое в собственном доме… — пробормотал в ладони Джисон и чуть ли не всхлипнул сконфуженно. — Айщ, мне как старшему очень стыдно! — Ладно вам, ладно вам, ну подумаешь! — завертел руками отец. — Я, конечно, внуков иногда хотел, но… Главное, что счастливы! — Ну кто же у родителей не пробовал ни разу? Садитесь лучше, садитесь, ребята, давайте покушаем тортика в честь того, что мы теперь можем не притворяться! — всплеснула руками мать и потянулась через весь стол, чтобы надавить на плечи обоих и заставить присесть обратно. — Всё-всё… Джисон-и, хочешь мясо? Давай я тебе положу. Дорогой, не смущайся… — Нет, я просто… О боже, я так волновался, — шмыгнул носом он и, оторвав руки от красного лица, тут же почувствовал, как хёнджинова сплетается с пальцами Джисона. Их кольца снова соединились вместе. — Простите ещё раз, тётя… — Всё-всё, не нужно никаких сожалений, — тепло улыбнулась мать. — Сегодня такой день хороший! Зови меня вообще лучше мама, дорогой, чего нам всем стыдиться, раз мы одна семья, правильно? Джисон почувствовал, как в животе разлетелись бабочки. Одна семья. Словосочетание, которое засело у него в голове надолго. Он много кого считал своей семьёй — родную, что сейчас живёт в Малайзии и часто спрашивает, как сын поживает; Чанбина и Чана, которые с улыбкой на лице радовались каждому новому шагу Джисона в новую жизнь; и, конечно, теперь семью Хёнджина — тёплые улыбки, рождественскую ёлку, счастье на лицах и тёплую руку. Старший повернулся к нему. Хван выглядел таким до безумия счастливым, будто готов был расплакаться прямо здесь и сейчас. Джисон несильно сжал его ладонь в своей, чтобы обратить внимание. Как только взгляд успешно пойман, под звуки яркой мелодии и свет огоньков Хан прошептал одними губами: «Я люблю тебя, Джинни». И этого было достаточно. Правда достаточно для того, чтобы почувствовать это пресловутое счастье, которого Джисон так долго пытался достичь. И вот оно — пробирается по стенкам живота, сквозь грудную клетку к самому сердцу и разливается по венам. — Смотрите, на улице снег, ребята! — воскликнул отец, показав пальцем на окно, и парни быстро повернулись. — И правда… — с придыханием произнёс Джисон. Маленькие, порхающие в воздухе снежинки стелились по внешнему подоконнику и ветвям еле видных деревьев. Они были как это самое счастье — появлялись в самый нужный момент. И Хёнджин смотрел на них, но на самом деле наблюдал за любимым Хан Джисоном, который подарил ему краски этого мира и усилил их цвета в сто крат. Именно он был его настоящим счастьем. «И я тебя, любимый хён», — вот, что он ответил одними лишь губами, когда Хан наблюдал за красочными осадками. И кольца снова столкнулись в звоне их переплетающихся чувств.***
Морозный воздух слегка щекочет румяные щёки Минхо, когда он засовывает руки в карманы куртки и выдыхает так, что пар изо рта стелется по ветру. Он слышит весёлый смех людей, которые примеряют на себя маски драконов и других мифических существ, чувствует, как тучи несут с собой снег, который скоро упадёт на сырую землю и холодный асфальт, как на рынке кипит жизнь — когда-то это всё он уже видел. Однако чувства при этом совсем другие. Возможно потому, что сейчас с ним нет никаких переживаний. Всё, что сопровождает его, — тёплое ощущение счастья, которое концентрируется в одной точке, в особенности когда Хо свой блестящий янтарный взгляд обращает в сторону Чана и мамы с папой. Они все вместе собрались идти к Чхонгечхону. — Сынок, может, хочешь что-то купить на рынке? — спрашивает воодушевлённо мама во время диалога с Чаном, и Минхо наклоняет голову, тепло улыбаясь. — Нет, что ты, всё в порядке, — ответил он. — Не стоит тратиться по пустякам. — Да ну ладно тебе, Минхо, рождество же! — воскликнул отец, и его мысль тут же подхватил Крис. — Эй, Хо, ну давай, правда! Купим что-нибудь нам всем. Минхо заметно покраснел, но всё же кивнул. Всё это непременно напоминало ему о прошлом, но теперь оно кажется совершенно иным. Тёплым, немного терпким, терпеливо смешивающимся с настоящим и уживающимся с ним в гармонии, не доставляя никакой боли. Они подошли к какому-то прилавку, чтобы рассмотреть сувениры. Теперь и человек за ним был совсем другим, не тем, кто просил автограф и радовался участнику «3RACHA». И разнообразные кулоны, которые привлекли внимание Хо, теперь не воспринимались так в штыки. Минхо кратко улыбнулся и ощупал один из них — он был круглый и плоский, с выгравированными латинскими буквами. Чан внимательно, с мягкой ухмылкой рассматривал, как Минхо выбирает лучший вариант подарка, и не смел его прерывать. За то время, которое они провели вместе, Крис смог многое переосмыслить, научиться ждать и заботиться. Видеть такого счастливого Хо было одним из самых важных удовольствий на земле. Он воссоединён с потерянной семьёй, живёт, словно ничего не было, продолжает радоваться мелочам. А Крис словно старший брат — смотрит со стороны, да обнимает иногда, чтобы поддержать. — Мне так нравятся эти снежные шарики! — воскликнула мама в стороне, рассматривая маленькую стеклянную сферу. Отец же глядел на куколки в ханбоках, вышитые вручную в традиционном стиле. — Смотрите, какие забавные, — улыбнулся он, сминая одну из них в руках. — Вы уже выбрали, что купите? — Мне очень нравится вот этот кулон, — произнёс задумчиво Минхо и взял его в руки. На нём была выгравирована чёрная буква «F». — «F» значит «Future», так ведь, Чани-хён? Ты английский лучше меня знаешь. Крис кивнул и расплылся в мягкой улыбке от проведённой Минхо параллели. Та капсула на его шее будто удерживала его в капкане воспоминаний, а эта подвеска была плоская и чистая, запереть Хо было некуда. Она словно открывала ему дорогу в светлое будущее успешного хореографа, и Чан становился свидетелем раскрытия новой личности — личности сильной и независимой. Такой, какой она и должна быть — А ты, хён, что будешь брать? — спросил заинтересованно Хо. Чан наконец пришёл в себя, его щёки зарделись, и он завертел руками. — Нет-нет, мне ничего не нужно. — Крис посмеялся. — Мой подарок — это твоё счастье. — Вечно ты такой. Про себя вообще не думаешь, — фыркнул Минхо, а затем схватил его за локоть. Чан охнул. — Вот, возьми такой же кулон, как и мой. Будут у нас парные. Если мои познания в английском ещё не настолько плохие, то я знаю, что если сложить две «F», то можно получить «Friends Forever». Как тебе? Круто, да? Я знаю, я улучшил свой английский за последние годы, ха-ха! У Чана сердце защемило в предынфарктных судорогах. Минхо правда называл их друзьями не очень часто, однако это бывало, и в эти моменты Крис готов был лезть на стены от счастья. Он Минхо безумно любил платонически, он готов был ради него на всё. Он — его семья, его любимый младший брат и друг. И иногда Хо бывает той ещё занозой, непреступной крепостью, но Чан знает, что для него он важен. Поэтому сейчас, когда Минхо говорит об этом в открытую, хочется стиснуть его в объятиях и затискать. — От такого подарка я точно… не могу отказаться, — пролепетал старший себе под нос, как ребёнок, и всё же принял подарок. Минхо одарил его счастливой улыбкой после чего снова потянулся к родителям и начал у них что-то активно спрашивать. Вскоре, с полными карманами подарков, они практически доходят до ручья. Хо охнул, когда увидел знакомые фонарики над водой. Они будто разноцветные звёздочки с неба, которые сорвали специально их семьи, — висят на золотых нитях, светятся и оставляют на прозрачной глади полузамёрзшей воды яркие ленточки отражений, калейдоскопом переливающиеся между собой. А где-то там, немного дальше, можно разглядеть шапку огромной ёлки на центральной площади, мигающую ослепительными искорками. Это было словно яркое ощущение дежавю, которое не собиралось покидать головы. Но теперь рядом с ним стоит совершенно другие люди — никогда бы Минхо не подумал, что за десять лет его жизнь настолько изменится. По старым Хо иногда скучал, но они не сравнятся с тем, что он испытывал сейчас. — Как же красиво здесь! — воскликнула мама, показывая пальцем на волшебные огоньки. — Почему мы раньше сюда не ходили? Кошмар, Минхо, нужно было постоянно приходить именно на рождество! — Да-а-а, удивительного вида красота… — кивнул отец, кладя руки за спину. Так когда-то его научил говорить Чанбин. Что бы он не сделал ему в прошлом, уж отмечать рождество Минхо благодаря ему точно научился. Именно в этот момент ему на телефон приходит смс-ка, на которую он тут же спешит ответить. Правда, неизвестный номер он уж точно не ожидал увидеть. «Привет, Минхо, это Со Чанбин». «Ты говорил поздравить с рождеством». «Так вот… поздравляю!!! Чани-хёну передавай привет». Минхо затаил дыхание. На самом деле, в тот день, когда к нему в танцевальный зал пришёл Бин, он не выглядел взволнованным, но сердце правда не переставало стучать. Хотя бы потому, что много времени прошло, многое и они прошли. Он шутил про поздравления, но теперь, когда получил, дух того времени мирно проник ему под кожу и пристроился спящим котёнком. Он не делал больно — всего лишь мурлыкал и напоминал о себе как о чём-то хорошем. Хо мягко улыбнулся. Было в этом что-то своё, особенное. «Спасибо, хён, и тебе того же», — отвечает он на сообщение, чувствуя, как от сердца наконец отлегло. — Ого, это тебе… Бинни написал? — вдруг слышит под ухом голос Чана Минхо, и тут же вздрагивает. Старший вытаращил глаза прямо в светящийся экран и буквально проглатывал взглядом каждое слово. — Эй, хён, некрасиво в чужие телефоны глядеть! — поджал губы Хо и засунул смартфон в карман. — Да, написал, потому что я попросил. Мы, кстати, десять лет назад тоже сюда на рождество ходили… — Поэтому… ты выбрал это место? — спросил шёпотом Чан, но даже так, сквозь шумящую толпу, Хо услышал. — Ну… Оно просто очень красивое. У Чанбина-хёна хороший вкус на места для празднования рождества, — улыбнулся Минхо и толкнул старшего локтем в бок. — Тебе, вижу, тоже очень нравится, хён. Я оставил от него у себя только самое хорошее. — А ты растёшь, — заметил Крис, прислушавшись к разговору родителей и убедившись, что они сами не подслушивают. — Тебе уже двадцать восемь, да? Ужас, я помню тебя ещё в восемнадцать… Ты очень вырос, Хо. — Если бы не ты, меня бы тут вообще не было, — хмыкнул младший, и Чан заметно потупился. — Так что… За многое я должен тебя поблагодарить. Хотя бы за то, что ты столько раз меня спасал, хён. — Будет тебе. — Крис почесал затылок и поёжился от мороза. Мама Минхо тем временем делала фотографии ручья с отцом. — Что-то я замёрз… Пойду, наверно, сгоняю к фургону с корн догами. Будешь? — Надо у всех спросить, — спохватился скоро Хо и прервал идиллию родителей. — Мам, пап, корн доги будете? Чани-хён идёт к фургону. — Мне чур острый! — воодушевлённо вытянула руку мама, и Чан засмеялся, отходя назад и оставляя свою вторую семью у Чхонгечхона. Там, чуть подальше скапливающихся людей, у бордюра расположились несколько фургончиков с едой: в одном продавали ттокпокки, в другом — кимбап, а в третьем — те самые хвалёные корн доги. Крис оценил глазами очередь — людей было достаточно, но он готов был подождать ради вкусной еды. На самом деле, он был очень рад услышать то, что Хо даже продолжает общаться с Чанбином. Они, конечно, уже не будут близкими друзьями, какими были прежде, однако останутся добрыми знакомыми с общим прошлым, о котором другие не имеют понятия. Было в этом что-то загадочное и странное, но главным было то, что Минхо стал по-настоящему счастливым. От этого и Чан счастлив — по-своему, конечно, но всё же. — Дайте пожалуйста четыре корн дога, один острый, — улыбается дружелюбно Чан, а потом кутается в тёплую куртку. Холод всё ещё прожигал конечности, но у тёплого прилавка с фритюрницей было спокойнее. Приходится постоять ещё несколько минут, прежде чем Чан наконец получает свои снэки на палочках, а затем спешит обратно. Однако, не успевает пронестись короткое мгновение, и при развороте на сто восемьдесят он вдруг случайно сбивает с толку девушку, которая тоже несла в руках корн дог. Секунду Чан не может понять, что только что произошло. Он видит, как закуска девушки летит на асфальт и припечатывается к холодной земле, а сама женщина остаётся без еды в руках. Она ахает и прикрывает рот рукой, не веря собственным глазам, а Крис хватается за голову одними кулаками, в которые были вжаты палочки с корн догами. Да уж, сходил, называется, за закусками семье. — О боже мой, простите, госпожа! — растерянно глядит в асфальт мужчина и пытается что-то сделать. — Ох, я… Мне следовало быть аккуратнее. Однако незнакомка странно молчала. Она будто узнала голос Чана — конечно, он был достаточно популярной фигурой, но именно на её лице застыло непонятное выражение, которое через чёрную маску было разгадать трудно. Однако стоило только Крису внимательнее присмотреться к её глазам, как вдруг всё встало на свои места. — Бан Кристофер Чан, это Вы! — охнула она и вдруг сняла с себя маску, тепло улыбаясь. Чан тут же покраснел и чуть не выронил корн доги из рук. — Чан Дахё, о боже! Я тебя не узнал совсем! — улыбнулся Чан и, кажется, в щеках зарделся только сильнее. То ли это было от холода, то ли от симпатии к девушке… Крис определённо не мог понять точно, но предпочёл сосредоточиться на неожиданной встрече. — Как ты? Как с хейтом? Слышал, тебя последнее время много обсуждают… Дахё с улыбкой покачала головой. — Ничего страшного. Уже всё подутихло. Во всяком случае, нам не привыкать, сам понимаешь, — посмеялась она, и Чан кивнул. — Я тебе еду испортил, прости… Спешил просто! — Да нет, ничего страшного, — завертела руками Дахё и поправила пепельные локоны волос. — Подумаешь, всего лишь корн дог! Я себе таких позволить могу… — Ну-ну, это не «всего лишь»! Я тебе трапезничать помешал, — решительно произнёс Чан и, не найдя ничего лучше, протянул ей один из своих. — Вот, держи мой. Я с Минхо на пару разделю. — Спасибо… О, а Вы тут с Ли Минхо? Тем самым, да? — поинтересовалась Дахё и загадочно улыбнулась. Чан утвердительно кивнул. — Ох, тогда его еда сейчас остынет. Может, подойдём к ручью? Вы же не против, если я немножечко за Вами увяжусь? — Что ты, что ты, конечно! Я только рад, — глупо заулыбался Чан, словно впервые девушку увидел, а затем направился вместе с ней к семье Минхо. К тому времени они уже закончили фотографироваться и просто о чём-то болтали. Ли Минджу заметила Чана самая первая и показала на него рукой. Хо уже было ярко улыбнулся, но вдруг его улыбка превратилась в сдвинутые к переносице брови. Уж кого-кого, а женщину рядом с хёном он увидеть явно не ожидал. Особенно, когда в её руках чей-то корн дог, который она с радостью жуёт, пока Чан несёт остальные три. Хо заметно насторожился и прищурился, наблюдая за Чан Дахё. — Вот, ваша еда, — раздал всем по палочке Крис, а затем мягко дотронулся до плеча Дахё. — А это Чан Дахё, познакомьтесь, я случайно её корн дог уронил… Пришлось как-то вину заглаживать! Дахё, это родители Минхо и сам Ли Минхо. Женщина со всеми поздоровалась, но Хо продолжил на неё смотреть с укором и подозрительным прищуром, словно та могла что-то замышлять против любимого хёна. Во всяком случае, так говорили братские позывы Минхо, которые всегда проявлялись невовремя. — Чан Дахё, а ты что, невеста Чан-и, что ли? — вдруг ни с того, ни с сего спросила мама, и Чан охнул. Наверно, Минхо только больше напрягло то, каким красным сейчас его хён стал — будто помидор, свекла и клубника вместе взятые. — Что ты, что ты, мама! — вспыхнул старший и услышал, как Дахё тепло смеётся со стороны. Да, её смех… На самом деле, нельзя было сказать, что Чана эта девушка не привлекает. Ещё с того дня, как «3RACHA» в первый раз встретились с ней. Дахё умная, серьёзная и иногда смешная, а ещё безумно талантливая. Наверно, воплощение девушки мечты для Криса. — Ну, никто не может предугадать, что будет завтра, — пожала плечами она и лукаво посмотрела на мужчину. Чан поймал её загадочный взгляд и принял во внимание, а Минхо фыркнул в сторону. — Не подумайте, ребята, мы просто с Ёну думали, что вы с Минхо встречаетесь… Вот на этом месте уже вспыхнул Минхо, резко повернувшись к родителям и вытаращив на них янтарные глаза, ставшие похожими на две огромных расписных тарелки. Дахё нашла возможность прыснуть в свободный кулак, а Чан удивлённо вскинул брови. — Что-что вы думали?! — оторопел Хо и весь раскраснелся, как и Крис ранее. — Боже, как вы могли так… Я… Это же… — Вы просто были так близки, Хо, прости, — попытался успокоить сына отец, и тот захлопал глазами. — Постоянно обнимались, ходили под ручку, вот мы и подумали… Но теперь понятно, что это не так, не волнуйся так! Минхо запнулся и посмотрел на хёна. Он рассматривал Дахё только как потенциального противника в получении всего внимания хёна. Наверно, точно не в романтическом плане, — скорее в том, что теперь Минхо станет для Чана забытым братом. И этого очень не хотелось. А также, кстати, очень не хотелось, чтобы Крис попал в плохие руки, ведь Хо желал ему всего самого лучшего. — У вас такие интересные драмы, — хихикнула Дахё и надкусила корочку корн дога. — Давайте лучше посмотрим на ручей, красотища же! Скоро салюты прогремят, ещё красивее станет… Разговоры плавно перетекли в тёплую, размеренную тишину. Минхо всё ещё не забывал о том, чтобы окидывать девушку изучающим взглядом, но больше всего внимания уделил хёну. Он смотрел на фейерверки, взорвавшиеся в воздухе, с придыханием и звёздами в глазах. Крис выглядел счастливым и немного потрясённым — настолько, что взял Минхо и Дахё за руки, чтобы усилить момент. Хо тепло улыбнулся. В груди разлилось приятное чувство — он безумно любил этот момент. А потом вспомнил вопрос, который ему задал Чанбин далёкие десять лет назад. Это было подобно холодной воде, окатившей парня с ног до головы. «Подумай, а от чего ты бываешь счастлив?» Минхо густо покраснел от ощущения, словно его сердце готово выпрыгнуть из-за распирающей радости. Подобно сладкому мёду, оно вязко стекалось по всему телу, окидывало каждый уголок своими сотами и приторной сладостью. Он увидел родителей, которые с трепетом в глазах сначала смотрели на Чана с Дахё, потом на сына, а потом снова на салюты; увидел Криса, который, задержав дыхание, пытался уловить этот момент и запомнить навсегда; увидел снег, закружившийся над ними вихрями и хороводами. А потом нащупал в кармане кулон, который купил сегодня. Улыбка засветилась на его лице, а на нижнем веке тонкой нитью проскочила слеза. «Я счастлив, когда я здесь, со своей семьёй», — готов был ответить Хо на тот вопрос теперь уже окончательно. И, кажется, более ему ничего не нужно.***
Паренёк с тёмными волосами, небрежно спадающими на лоб, вальяжной походкой проходится вдоль полок со стоящими в ряд красками для волос. Его взгляд прищурен, руки сложены на груди, словно он — турист в музее дорогих и известных картин. Он поджал губы и всмотрелся в названия коробочек с обозначением чёрного краски. Этот цвет был его самым любимым. Консультантка, стоящая у другой полки, присматривается к нему с подозрением — уж слишком сосредоточенным он выглядит. Тёплая куртка немного распахнута, чтобы было видно сиреневую толстовку, на нижнее веко слегка нанесены тёмные тени, и он постоянно переносит вес с ноги на ногу. Его рука то тянется к одной коробочке, то снова к другой, и всё это выглядит настолько комично, что не хватает лишь музыки на заднем плане. По магазину разносится приятная рождественская мелодия. Ян Чонин пританцовывает под неё, и работница немного странно на него щурится. Надев на себя слабую улыбку, она всё же осмелилась к нему подойти. — Извините, господин… Может, Вам нужна помощь? Чонин задумчиво потёр подбородок. Консультантка неловко оскалилась и, кажется, подумала, что парень её не услышал. — Господин, вам что-то порекомендовать? — О, нет, спасибо, — завертел головой Чонин, не отрывая взгляда от полки. — Вы просто стоите здесь уже минут десять… — протянула девушка и почесала затылок. — А ещё не даёте другим покупателям посмотреть товары. — Это их проблемы, — по-детски пожал плечами Чонин, снова обегая взглядом коробочки, и вдруг охнул, потянувшись за одной. — Вот! «Черная вишня» — то, что надо! Консультантка странно на него сощурилась, словно на умалишённого. Парень вприпрыжку направился к кассе с нужной ему коробочкой, а затем ярко позвал продавщицу. Женщина явно не корейской внешности, зевающая от усталости, лениво подошла к прилавку и провела штрих-код товара. — С Вас пятнадцать тысяч вон, — монотонно произнесла она с, кажется, отголосками китайского акцента, и парень жизнерадостно приложил карточку к аляповатому терминалу. Женщина снова зевнула, а затем обратилась к консультантке через парня: — Чёрт, Давон, можешь подменить меня? Такое чувство, что я сейчас засну! Когда там закрытие? Чонин осторожно прислушался к громкому разговору, укладывая покупку в бумажный пакетик и пряча карточку в кошельке. Консультантка тяжело выдохнула, подойдя к кассе, и опёрлась на него. — Через два часа. Может, дождёшься? Мне ещё за клиентами бегать… — протянула она. — Блин, настроение хреновое. Никакого ощущения праздника, даже с этой музыкой… — Боже, два часа? Кто вообще ставит время закрытия косметического магазина на одиннадцать вечера? — причитала кассирша. — Это невыносимо. Меня дома муж с детьми ждут, а я за кассой сижу… — Извините, — вдруг прервал их ещё не ушедший Чонин. Две девушки вмиг обернулись на него, и парень быстро залез в свою синюю поясную сумку, чтобы достать кулёк с конфетами. — Смотрю, у вас настроение не очень. Я тут домой конфет купил, но, думаю, что вам они больше нужны. Перекусите за работой, а что не съедите, принесите детям. — Что Вы, господин, просто заберите товар и идите, — завертела головой женщина. Консультантка с именем Давон, выведенным на бейджике, покраснела. — С чего доброта такая? — Ну как же! — всплеснул руками Ян и поставил кулёк на прилавок, прежде чем вприпрыжку направиться к выходу. — Рождество, время чудес и снега! Две девушки остались смотреть на закрывающуюся входную дверь, когда Чонин, прокрутившись от счастья на сто восемьдесят градусов, остановился у козырька и со счастливой улыбкой проверил бумажный пакетик с купленной краской для волос. Он лукаво оскалился, сдвинул брови и с непонятным радостным звуком полез в карман за телефоном. Два клика, и он уже в мессенджере. В непрочитанных сообщениях числился Хёнджин, которого он тут же решил проверить. «С рождеством, Чонин-и!!! ~~~» «Пусть в этом году ты наконец дебютируешь, дружок!» «Привет тебе от Джисона-хёна! ㅋㅋㅋ» Чонин тут же расплылся в счастливой улыбке, а затем на секунду вышел из мессенджера, чтобы сделать селфи с краской для волос. «Спасибо, хён, тебе того же!!! ㅎㅎ» «Фотография». «Не хочешь взять Ликси-хёна и покраситься, как в старые добрые? ㅎㅎ» Не дожидаясь ответа, Чонин сразу же перешёл в соседний диалог с Феликсом. Последний раз они переписывались вчера и узнавали о том, что произошло на неделе. Ян был счастлив, что до сих пор поддерживает связь с друзьями со времён трейни даже после того, как они дебютировали. Это было незабываемым опытом, который парень запомнит на всю жизнь и, возможно, будет рассказывать об этом будущим мемберам группы, в которую попадёт. «Привет, хён, с рождеством!!!» «Песня, которую ты выложил совместно с Чанбином-хёном на этой неделе, просто замечательная!!! О ней все трейни сейчас говорят!!!» «Слуууушай, не хочешь ли на днях прийти и покраситься, пока стафф не видит?» «Фотография». «Будет очень весело ㅎㅎㅎㅎ» Вдруг его отвлекают маленькие капельки, появившиеся на экране красными и зелёными точками. Ян охнул и поёжился от холода, который колол ему щёки, — с неба сыпались маленькие снежинки, и каждая от своих сестричек отличалась причудливыми формами, узорами и изгибами. Чонин счастливо улыбнулся и застегнул куртку, продолжая высматривать маленькие звёздочки, кружившиеся в бесконечном хороводе. Он вспомнил, какие зимы бывают красивые, и сейчас, в рождество, эти чувства нельзя было преодолеть. Пакет в покрасневшей шершавой ладони зашуршал, когда на телефон пришло сразу два сообщения из разных диалогов. Ян тут же вспыхнул — хёны ответили ему. «Извини, Чонин-и, точно не сейчас». «Думаю, мне влетит от Гониля-хёна…» — так гласили смс-ки Хёнджина. Чонин озадаченно почесал макушку, а затем зашёл в другой диалог, теперь уже с Феликсом. «Извини, Чонин, я в ближайшее время не смогу». «Я в Австралии с семьёй и Чанбином-хёном!» «Но ты очень красиво вышел на фотографии». Ну спасибо хотя бы за это. Ян поджал губы и снова посмотрел на порхающие в воздухе снежинки. Они покрывали собой зелёные елы и голые ветви деревьев, мерцали под светом гирлянд, словно звёзды. Наверно, даже если сейчас с ним никто не хочет краситься, этот момент обязательно настанет. Чонин ещё покажет, кто здесь лучший парикмахер и стилист среди айдолов, обязательно! А пока… — Извините! Извините, господин! — зазвучал женский голос за спиной парня, и он удивлённо поднял брови, повернувшись. На пороге магазина стояла консультантка Давон и махала ему рукой. — Не хотите с нами чаю выпить? Думаю, даже дети госпожи БэйБэй столько конфет не осилят! На лице Чонина вмиг расцвела счастливая улыбка, и он вприпрыжку направился обратно в магазин. Что-что, а рождество ему сегодня не может испортить ни один отказавшийся красить волосы айдол! — Я с радостью, госпожа Давон! Меня, кстати, Ян Чонин зовут…***
Морская гладь постепенно сливалась вместе с линией горизонта и расстилалась еле заметными белыми барашками. Сон Феликса в какой-то момент стал реальностью, о которой он думал как о чём-то фантастическом и нереальном. Ликс в одной свободной майке стоит напротив морского берега на набережной Сиднея, где-то там, немного дальше виден паромный, длинный каменный причал, который издалека светится цветными огоньками. А рядом с Феликсом, держась за руку, стоит умиротворённый Чанбин и смотрит на морские пейзажи. Как вода разбивается о камни, как где-то вдалеке качаются ночные белые паруса, как песок темнеет вместе с водой, когда волна уносит его с собой, как там, на пляже, сидит на нём чья-то мама и смотрит, как её ребёнок собирает из камушков башенку, где поселится маленькая принцесса-улитка. Возможно, за последние годы он постепенно перестал верить в то, что их общая мечта в итоге сбудется. Стоять вот так, в обнимку, наслаждаться теплом друг друга в тишине и внимать морскому шуму. Так, как они и грезили три года назад — у причала Сиднея отмечать своё рождество, которое заслужили. — Я ещё никогда не отмечал рождество летом, — в какой-то момент усмехнулся Чанбин и почесал затылок, осторожно сжав второй рукой чужую. Его чёрная толстовка чуть колыхалась и мялась от порывов бриза с берега. — Поздравляю с получением первого опыта, — хихикнул Феликс и прижался ближе. — Думаю, что его стоит как-нибудь повторить, — кивнул Бин и, отпустив ладошку, погладил Ликса по мягким блондинистым волосам. — Надеюсь, разрешишь чередовать поездки в Австралию зимой. — Я только этому рад, хён, ты же знаешь. — Феликс почувствовал вибрацию в кармане и охнул, проверяя пришедшее сообщение. Чанбин смог оторваться от пейзажей перед ним, чтобы проверить, что делает Ликс. — Кто написал? Ликс пропустил усмешку, слетевшую с губ, и снова припрятал смартфон в карман. Ветер с моря сдул его чёлку на глаза, и старший любезно и с улыбкой её поправил. — Чонин-и. Сказал, что наша совместная песня очень классная и предложил покрасить волосы на выходных. — Ликс ехидно прищурился на хёна. — Пришлось расстроить его и сказать, что я улетел на медовый месяц со своим мужем. — Не разбрасывайся так словами, я тебе ещё предложения не делал, — демонстративно возмутился Чанбин и гордо поджал губы. — А почему не могу сделать я? Боишься, что перестанешь после этого чувствовать себя мужчиной? Я думал, ты против стереотипов, хён! — Феликс со смехом толкнул Чанбина в бок, и тот драматично охнул. — Эй, всё не так! — воскликнул старший, пытаясь защитить своё достоинство. — Мы даже с родителями друг друга ещё не познакомились! Как я посмею принять твоё предложение на коленях, когда не знаю, как ко мне отнесутся твои родители? В первую очередь нужно всегда знакомиться. Может, я им не понравлюсь, а? Феликс цокнул языком и вытянул губы, обиженно причмокнув. Ровно день Чанбин с Ликсом провели на прогулке, и младший показывал ему достопримечательности города и места, в которых он проводил своё детство, но с родителями они так и не виделись. Предки Бина должны были прилететь как раз к этому времени и прежде обустроиться в гостинице, а у госпожи и господина Ли сегодня очень плотный график на работе. В итоге, только сейчас стало возможным с ними познакомиться, и Феликс немного, но нервничал, однако виду не подал. — Я верю, что понравишься. Как ты можешь не понравиться? И это вопрос риторический. — Феликс обхватил его руку и прижался к ней щекой. — Вопрос в том, примут ли меня твои родители… — Насчёт моих не волнуйся. Они тебя ещё три года назад приметили после того, как узнали, что у нас случилось. Возможно, облюбуют тебя и налетят, как крысы на угощение. Феликс изобразил рвотный рефлекс. — Ужасное сравнение. Больше так не делай. — Парни посмеялись и ещё немного посмотрели на причал. Ликс даже довольно заурчал, чувствуя родное тепло и размерное дыхание. — Мы можем ещё с утра поглядеть на море, — в какой-то момент сказал Бин. — Может, уже пойдём? Наверно, предки уже прибыли к тебе домой. Нужно хорошенько себя подготовить. — Согласен. Пойдём, хён. Пришлось несколько остановок проехать на городском автобусе, чтобы добраться домой. Феликс чувствовал себя, на удивление, умиротворённым и как никогда спокойным. Положил голову на плечо Чанбину, пока они ехали, прикрыл глаза и долго-долго думал о том, как всё хорошо. Как прекрасно сложилось их время, сколько всего произошло, пока они наконец не воссоединились, и на сердце так тепло, что хочется сладко задремать вместе с хёном и никогда не просыпаться. Нежиться в объятиях друг друга, смотреть и целоваться — что ещё нужно для счастья? Родители Ликса жили в домике немного подальше от центра. Здесь улицы казались, как ни странно, очень тихими в это время суток, и это Чанбина немного смутило. Пришлось объяснить ему, что обычно в это время все семьи собираются дома и обычно вряд ли ходят куда-то из-за закрытых магазинов. Пушистые деревья, сухие дорожки и горящий свет в домах — Бин будто заново переживал лето вместе с Феликсом на двоих, и, кажется, это было отличным опытом для обоих. В конце концов, они всё же оказались на пороге дома. Чанбин буквально чувствовал, как колотится его сердце и готово выпрыгнуть из груди, но вида мужественно не подавал. Феликс крепче сжал его руку — вещи они уже сегодня здесь оставили, поскольку у Ликса с собой были ключи, однако вот родителей не видели. Волнуются, когда защёлка двери поворачиваются. На пороге появляется молодая девушка с заколотыми в пучке осветлёнными волосами, курносым носиком и веснушками — настолько похожая на Феликса, что Чанбин отличил бы их только по глазам. Она вдруг вспыхивает красным, задерживает дыхание, а затем ярко смеётся и бросается на шею Ликса, сбивая Чанбина с толку. — Феликс, капец! Боже мой, ты всё-таки приехал! — воскликнула она и сжала его в объятиях крепче. Феликс охотно стиснул её в ответ и заурчал от счастья. — Я так по вам всем соскучился, вы знаете?! Чанбин почувствовал себя не в том месте и не в то время. Он закусил нижнюю губу и провёл ногой по асфальту, пытаясь собрать себя в охапку, но так и не смог, когда девушка наконец пересеклась с ним взглядами. Бин буквально сердце проглотил, потому что она вдруг прищурилась и оторвалась от брата, не переставая глядеть на старшего глазами-пуговками. — А Вы же… Это Вы… Феликс тут же спохватился и подхватил Чанбина под локоть, широко улыбаясь. — Знакомьтесь! — Он показал на девушку ладонью. — Чанбин, это — Оливия, моя младшая сестрёнка. Лив, знакомься, это — Со Чанбин. Мой… в общем, мой парень. Чанбин выдавил из себя лёгкую улыбку. Оливия округлила свои миндалевидные глаза на мужчину и хотела было что-то сказать, но вдруг из коридора послышались чьи-то возгласы. Стоило только посмотреть на дверной проём, как тут из зала буквально повалились люди — там была и семья Феликса с мамой, отцом и ещё одной сестрой, теперь уже старшей; и семья Чанбина, которая успела к тому времени добраться до места назначения. Парни оба одновременно сглотнули накопившуюся слюну. Старшая сестра, выглянув из-за стены, вдруг охнула и показала на Чанбина рукой. — Это же мужчина с обложки новой песни нашего Ликси! Да уж, знакомство неожиданное и немного не такое, каким его представлял Феликс. Слегка сбитое и нелинейное, однако смешное до боли в животе — он вдруг захохотал, хватаясь за Чанбина, а затем схватил его и младшую сестрёнку, затянув за собой в дом. Теперь уже вся огромная семья толпилась в коридоре, словно увидела летящий метеорит. А это только свалившиеся на голову Феликс и Чанбин, наконец пришедшие, чтобы воссоединиться в большом семейном доме. Он увидел маму и папу Чанбина — до боли на него похожие, а ещё приятные и улыбчивые. Смотрят на Феликса как на собственного сына, качают головами и хотят познакомиться поближе. Так же, как и родство Ликса — они буквально окружают мужчину и рассматривают со всех сторон, пожимая руку и приглашая за стол. Может быть, это особенности менталитета, а может это просто родители Феликса его успели полюбить по рассказам сына. — Давай, дорогой, проходи. Я думаю, что ты не будешь против попробовать нашей традиционной еды, да? Я и корейской приготовила! — завлекает Чанбина мама Ликса с завитыми тёмными волосами и круглыми очками на носу, и Бин аж Феликса из виду теряет. Но, кажется, за него волноваться не надо — он сейчас пытается найти общий язык с роднёй Чанбина. И у него, честно сказать, получается очень даже хорошо. Они расспрашивают парня про его увлечения кроме пения, удивляются, когда тот говорит им, что хорош в тхэквондо и готовке, а ещё не перестают хвалить его причёску. Только сёстры Феликса как-то перешёптываются друг с другом, глядя сначала на Чанбина в кругу родителей, а потом на воодушевлённого Ликса. Но в этом что-то определённо было — в огоньках гирлянд, развешанных чуть ли не под потолком, в тёплой погоде в конце декабря и включённым телевизором с нескончаемой болтовнёй на английском с австралийским акцентом; в суетящихся там и сям взрослых, которые пытаются донести еду к праздничному столу, а ещё в томных взглядах, которыми перекидывались Чанбин и Феликс, пока не было возможности нежиться в объятиях друг друга. Вскоре они все оказываются за едой и усаживаются поудобнее, чтобы поскорее начать рассказы о наболевшем. Отец Феликса оказывается самым активным болтающим — он рассказывает шутки и изредка чокается с папой Чанбина рюмками, пока матери находят общий язык и параллельно говорят с сестричками. Ликс умиротворённо слушает рождественскую музыку и перемешивающиеся между собой голоса — самая лучшая в мире симфония. Особенно, когда рука Чанбина перекинута через плечо и согревает собой. — Ёнбок-и, дорогой, так как всё-таки вышло, что вы с нашим Бинни сошлись? — вдруг внезапно выдаёт за общей беседой мама Чанбина и привлекает на себя внимание. — Да, сынок, we're also interested, — подхватили родители Ликса, и все уставились на сидящих рядом парней. Чанбин заинтересованно посмотрел на своего парня — тот тут же воодушевился и даже практически встал с диванчика перед праздничным столом. — О-о-о, это такая смешная и одновременно грустная история! — воскликнул он и, ещё раз окинув шоколадным взглядом хёна, словно спрашивая разрешения, продолжил: — Короче, когда я во второй раз пошёл на прослушивание, мы с Хёнджином заблудились из-за того, что он болтал с коллегами хёна. Я побежал впереди него, чтобы не опоздать, а потом с размаху врезался в хёна! Я рассыпал все его бумаги и заделал огроме-е-енную шишку! Но кто же знал, что после того, как хён ударится головой, он её полностью потеряет из-за меня? Все засмеялись, и один только Чанбин легко толкнул его в бок, надувая щёки. Тот тут же стушевался, завертев руками, однако улыбку несколько не ослабил. — Не из-за этого я голову потерял! — возразил он тут же, вызвав хихиканье со стороны сестёр. — Я уже говорил — из-за того, что ты красиво танцуешь! Феликс поджал губы и глупо уставился в пол, пытаясь подавить смущение, однако на его лице без нанесённого макияжа всё равно появился заметный румянец. — А я серьёзно. Знаете, что я подумал в первый раз, когда увидел его танец? — с воодушевлением продолжил Бин и вдруг встал из-за стола, оперевшись на деревянную гладь в скатерти. — «Чёрт, почему он танцует не для меня?!» Прямо вот так и подумал! Госпожа Ли, Вы вообще в курсе, насколько у Вас сын талантливый и сколько он успел сердец покорить, кроме моего? — Будет тебе, Чанбин, дорогой, — завертела руками мама Феликса. — И, прошу, называй меня лучше мамой, что за формальности? Мы тут все — одна семья с этого дня, правильно? — Мне кажется, это отличный повод, чтобы выпить! — воскликнул отец Бина, и все чокнулись. Ликс заметно потупился. Танцует для Чанбина… Хотел ли тогда совсем ещё мальчишка Феликс танцевать именно для своего сонбэ. Конечно, как только в мыслях во время их первого расставания появлялась та самая фраза «Сонбэ, я танцую для Вас», он отдавался ей полностью. Но теперь, когда они вместе, хочется отдаться кое-чему совершенно другому. То, как их связал снег в ту ночь под фонарём, рядом с будкой. Пока все радостно пили, Феликс робко поймал взглядом Чанбина. Тот казался весёлым и немного раскрасневшимся от крепкого алкоголя, но всё же вполне энергичным. В голову Ликса пришла немного мутная идея, которая заполонила всё вокруг. — Скажите, — вдруг сказал он, повышая тон голоса, и все обернулись, — а вы… уже слушали нашу с Бинни-хёном песню, которая вышла несколько дней назад, «Cause I Like You»? — Мы сразу все твои песни слушаем, сынок, — улыбнулась мать. — Я уже давно столько розовых соплей не жевала, Ликс, — усмехнулась по-доброму его старшая сестра Рейчел. — Ты молодец большой. Правда, я не думала, что твоим партнёром окажется тот, с кем ты эту песню пел. — Same! — тут же подхватила Оливия. — Мне пока родители обо всём не рассказали, я понятия не имела! — Значит, у нас отлично получается скрываться, — засмеялся Чанбин и легко сжал плечо Феликса, но вдруг отдёрнул руку, когда Ликс резко встал с диванчика. Все замолкли. — Знаете, в клипе к этой песне… Я танцевал один, выполняя хореографию так, как я придумал сам, — протянул Феликс, отряхнувшись, и поднял Чанбина за собой. — Но мне кажется, что для меня это… неправильно. Я хотел бы, чтобы мы станцевали под неё вместе, хён. Разрешишь пригласить? Со всех сторон послышались милые улюлюканья. Бин заметно покраснел, глупо хлопая глазами, пока Феликс робко пытался попросить разрешения. Он слышал рождественскую мелодию на фоне, бормотания на английском с австралийским акцентом, но главными стали феликсовы глаза — наполненные желанием. Чанбин их безумно любил и знал, что отказать не в силах. Как только они оба вышли к более освобождённому от ненужных вещей пространству, все родственники мигом повернулись к ним, и эти улюлюканья усилились. Чанбин немного смущённо и нервно выдохнул, а затем подал шершавую ладонь Феликсу, чтобы пригласить станцевать. С музыкой любезно помогла Рейчел — она отключила звук на телевизоре и быстро принесла колонку, чтобы парни отдались музыке намного свежее и увереннее. Первые аккорды, и Бин шевелит губами, когда тихо произносит заученные наизусть. «Ведь ты мне нравишься. Других причин нет, просто я люблю тебя. Кроме твоей улыбки мне больше ничего не нужно, Просто ты мне нравишься». То, что они оба пережили вместе, выражались в аккуратных поворотах рук и шажках вправо-влево. Здесь остались их боль и суета, которые они смогли пережить. Чанбин осторожно кладёт ему руку на талию и улыбается, а на глазах его слёзы, словно бриллианты. Хочется просто сказать, чтобы Феликс положился на него, пока в глазах не рассеется туман забот. Что Чанбин просто счастлив, когда Ликс улыбается и смеётся, а его шоколадный взгляд нежно смотрит из-под блондинистой чёлки. Они всё это сказали в песне друг другу — то, что так долго не могли произнести вслух из-за разлуки, длящейся практически вечность. Навсегда для Чанбина оказалось не таким уж и долгим сроком. Он попросил, и Феликс разглядел его сердце сквозь непонимание и разногласия, посмотрел под другим углом и принял то, что время лечит. Узнал о себе горькую правду, многое переосмыслил, а потом Бин всё равно выбрал его. Наверно, это можно было назвать судьбой. Как только медленный танец рассеивается с последними аккордами песни, слышатся хлопки со стороны стола. Но Чанбин всё равно не может оторвать взгляда от Феликса, который несколько секунд назад со слезами на глазах шептал ему практически на ухо. «I just really love you. You're the only reason why I really love you. When I see you smile I just can’t get enough, And I can't live without you. Baby I just really love you». Этого было достаточно. Чанбину даже не нужно было пресловутых признаний в любви. Эта песня — апогей их крепких чувств, которые не смог сломать никто. За стол Бин сел, чувствуя, что он никогда не был настолько счастливым, как сейчас. Феликс краснел в щеках и его щёки искрились вместе со звёздочками в галактике веснушек. Родители хвалили их, о чём-то говорили, но, казалось, что Ликс так и остался в своих мыслях. В голове звучала их песня вместо рождественских колядок. Наверно, это было даже лучше, чем новый год. Он нашёл своё счастье здесь, танцуя среди зала перед родственниками и не обращая внимание ни на что. И что теперь может быть лучше этого? Однако, наверно, всё же может. В какой-то момент, когда Чанбин разгорается беседой с родственниками, попивая крепкий алкоголь и параллельно споря о чём-то с Оливией и Рейчел, Феликс прошмыгнул между сидениями и направился в свою комнату, где оставил вещи. Он быстро сел за стол с широкой, искренней улыбкой, вытащил телефон из кармана, поставив его так, чтобы было видно лицо, осторожно сдвинул к краям стола коричневую тетрадку Чанбина и другие вещи, которые они успели вытащить, а затем открыл приложение «VLive», настраиваясь на прямую трансляцию. — Всем приве-е-ет, с наступающим рождеством! — помахал Феликс в камеру рукой, озарив фанатов своей лучезарной улыбкой. — Как много комментов и лайков! Вы рады видеть меня? Я, кажется, давно не появлялся здесь! На его экране тут же стали приходить всплывающие уведомления о сообщениях менеджера Сонхо, который явно не был доволен тем, что Ликс выходит на трансляции без стаффа и предупреждения, но Феликс постоянно их смахивал, а потом и вовсе отключил. Сейчас было уже не до этого. В его крови совсем немного алкоголя, но он безумно опьянён любовью ко всему живому. Он глупо заулыбался и подпёр рукой красную щёку, рассматривая комментарии. «Are you in Australia»? — читает он один из них, прищуриваясь к нику фанатки. — Yes, I'm in Australia now, at home. I'm celebrating Christmas with my family, but I decided to congratulate you too, Shineez. Феликс глупо хихикнул, когда услышал знакомые голоса из зала. Потоки комментариев всё больше усиливались, и их становилось труднее читать. В конце концов, на трансляцию пришло аж пятьсот тысяч фанатов, каждый из которых хотел поговорить с Ликсом о чём-то, и он старался отвечать на то, что видит. — Так много комментариев про наш совместный трек со SpearB, — заметил Феликс, листая те комментарии, которые пропустил. — Я ценю вашу поддержку, Shineez, спасибо! Надеюсь, что вам очень понравилась песня-подарок на рождество. Я буду стараться почаще выпускать такие. Несколько секунд ещё стояло молчание, прерываемое возгласами из зала и смешками, которые постоянно вылетали с губ Ликса. Он слышал голос любимого. — «Почему именно со SpearB» — пишут мне, — продолжил Феликс, удивлённо вскидывая брови. — Ну-у-у… Чанбин-сонбэ продюсировал мой дебютный альбом, если помните, и у нас с ним остались кое-какие связи. Так что, мы решились с ним на совместную песню. Мы очень хорошие друзья с ним. «Очень даже хорошие», — проносится в голове Ликса, и он снова хихикает. Все подмечают его заметно красные щёки, поблёскивающие глаза и особое настроение сегодня, а также звуки на фоне, но Феликс специально не реагирует, смакуя каждый момент — почему-то на сердце так хорошо становится от того, что их любовь настолько интимная, между ними, что никто не может разгадать её загадку. — О, вот этот комментарий… «Ты в клипе танцуешь для Чанбина?» — вдруг выпрямился Феликс и охнул, задумчиво уставившись в потолок, а затем пройдя расслабленным взглядом по комнате. Теплая, родная кровать, деревянный шкаф для одежды, прикрытое жалюзи окно. Он слышит, как Чанбин что-то весело кричит, а потом сёстры причитают ему за это, как Бин что-то говорит про него, и на душе хорошо. На столе полный бардак, но Феликсу этот бардак до безумия нравится: тетрадка, из-под корешка которой выглядывает старая анкета Ликса, снежный шарик, красующийся сверху, на системном блоке компьютера, каруселька-шкатулка, которую Чанбину на день рождения подарил Ким Ёнхун, прилепленный на стенку снимок Бина в студии, когда он поёт «Streetlight», и самое главное — их фотография в резной рамочке, что хранила в себе тёплые воспоминания о первом снеге и дне, когда в танцевальном зале было прохладно и практически тихо. И на полу они сидели вместе, смотря друг на друга через зеркало — забирали всё плохое, оставляя чистую любовь и настоящие, искренние чувства. — Нет, — томно улыбнулся Феликс. — Я всегда танцевал вместе с ним.