Прости — прощай

      Олеся вернулась домой и осторожно вошла в комнату к сыну. Маленький Мишутка спал, раскинув во сне ручки, при этом смешно причмокивая губами. Олеся поправила одеяло и вышла. За окном занимался рассвет.       Она спокойно села у окна и потянула горячий чай. «Надо бы переодеться, а то Миша придёт и расстроится», — подумала Олеся. В двери щелкнул замок. «Не успела», — мысленно чертыхнулась она. Снова потягивая чай, она пыталась проанализировать сегодняшнюю ночь.       Бизон. Она не видела его с того дня, как уволилась. Ни разу не спросила о нём у ребят. Она пыталась его забыть. Потом появился Риф, которого она, кажется, полюбила. Да и он любил Мишку. Тот пару месяцев назад назвал его папой. А что бы на это сказал Бизон? Плевать. Он отказался от сына. У него сына нет. Есть у меня. И у Миши теперь есть сын Миша. Забавно. — На работе была? — Была, — не стала скрывать Олеся. — И как? — стараясь казаться спокойным, спросил Риф. — Нормально, — отвечая на какой-то их общий невысказанный вопрос, произнесла Олеся. — Что он сказал? — Ничего. Он даже про Мишу не знал. — Ты же ему писала. — Я писала. А вот то, что он это сообщение не получил это его проблемы. — Не кипятись. — Я спокойна. Ты хочешь обсудить, что мой бывший муж подумал и сказал, или мы спокойно позавтракаем? — Да. Мы позавтракаем. И я хочу, чтобы ты знала. Ты и Миша мои. Он мой сын, а ты моя женщина. Я не буду делиться. — Мы не можем запретить Борису общаться с сыном, если он захочет. — Пусть сначала захочет… — Вот и решили. Садись, я налью чай и сделаю бутерброды.       В этот момент в комнате заплакал разбуженный грозным шиканьем родителей Мишка. «Я успокою», — сказал Риф и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с потирающим кулачками глаза малышом. Тот явно был недоволен таким ранним подъёмом.       Уже сейчас было видно, что это не сын Миши. Он был как две капли воды похож на Тарасова. Вот уж гены… Но Риф смотрела на малыша с таким обожанием, что казалось, ему совершенно всё равно. — Иди сюда, мой маленький, — Олеся взяла на руки малыша. Он заворочался и затих. Олеся пригладила стоящие дыбом волосы сына. — Отнесёшь его в кроватку? — Да. Я думаю, что он ещё пару часов поспит.       Когда Олеся вернулась из комнаты малыша, Риф уже доделал бутерброды и ждал её на кухне: — Ты хочешь участвовать в операции? — Ты же знаешь, что хочу. Но не буду. Я лишь координатор. — Я не хочу, чтобы ты лезла под пули. У нас сын. — Я помню, — ответила она. Фраза «у нас сын» приятно грела душу. «у НАС»       Они молча допили чай и также молча дошли до спальни. Сил на то, чтобы раздеться не было, поэтому они легли поверх одеяла и уснули. На спокойный сон у них оставалось всего несколько часов.       Спустя три часа ребята были в КТЦ. Необходимо было подготовиться к началу операции. Группа Рифанова была отправлена на помощь отряду «Нерпа», поэтому к КТЦ Риф и Ума подъехали вместе. Ребята с удивлением рассматривали изменившуюся Олесю. Перед ними уже не испуганная девочка, а знающая себе цену девушка. Она поздоровалась со всеми, обняла Кота, вручила ему какой-то листок бумаги и ушла вместе с Багирой в ИВЦ.       Все затаив дыхание наблюдали за тем, как Риф подходит к Борису, протягивает ему руку для приветствия. Борис отвечает на рукопожатие, но в глазах лёд. — Почему ты не сказал, что ты с Олесей? — А я должен был? — Да. — Нет. Это моя семья, моя женщина и мой ребёнок. Ты потерял право на Олесю в тот момент, когда изменил. Право на сына тогда, когда не ответил. Как ты вообще мог изменять беременной жене? Это же ты! — Я не знал. Она мне не сказала. — И правильно сделала. Мы с тобой друзья, и я готов поделиться с тобой последним патроном. Но делиться с тобой Олесей и сыном я не намерен. Ты сам всё просрал. — Я в курсе.       В этот момент подошёл Батя. Оценив ситуацию, он увёл Рифа и Бизона обсуждать план операции, а остальным приказал подготовить снаряжение. — Поговорили? — коротко спросил он. — Да, — ответил Риф. — А где Олеся? Она обещала вернуться домой к двум часам. Нужно будет Мишу забрать. — Она уже заканчивает с Багирой. Самой операцией будет руководить Кошкина. — Понял. Дальше в ИВЦ они шли молча.