***
В кабинете Кэла Лайтмана появилась новая кушетка Рекамье. Он присмотрел ее в своем любимом антикварном магазине, и ее доставили сегодня — плюшевую и немного причудливую. Кэл не придает большого значения мебели, но он ценит те, которые позволяют ему время от времени предаваться послеобеденному сну. Рекамье уже прошла тест сегодня днем. На ощупь она действительно такая же плюшевая, какой и выглядит, и очень удобная. К настоящему времени помещения «Группы Лайтмана» пустуют. Все разошлись по домам. Здесь должна быть тишина, но вместо этого… — Кхм, — рекамье прочищает горло, — мои хорошие манеры требуют, чтобы я представилась вам. Поскольку я леди, я не говорю о своем возрасте, но думаю, что не раскрываю слишком многого, говоря вам, что много путешествовала и многое видела. Я из Соединенного Королевства. Здравствуй, Добро пожаловать, Приятно познакомиться — хором отвечают голоса, выделяется только саркастическое «угу», произнесенное столом Кэла. Он тоже многое повидал, и его нелегко впечатлить. Последовавшая за этим короткая пауза длится недолго. Они оба знают, что будет дальше. — Так приятно приветствовать нового участника, — воркует пресс-папье Кэла, и остальная мебель дружно вздыхает. Кэл Лайтман — квинтэссенция творческого хаоса. Он не раскладывает документы на своем столе и все равно всегда находит то, что ищет. Кто-то подарил Кэлу пресс-папье много лет назад. С тех пор он проводит свою жизнь в пренебрежении и недооценке. Кэл даже не знает, что он там есть. Вот почему он связывается с подобными ситуациями, чтобы сделать себе имя. Повторяющаяся привычка, которую терпит остальная мебель. — Позвольте мне рассказать вам историю о владельцах этой компании, — начинает пресс-папье. — Например, как познакомились Кэл Лайтман и Джиллиан Фостер. — Фи. — Торшер не может сдержать раздраженного замечания, но остальные шикают на него, даже если все они думают об одном и том же. Только не это. Их ждет долгая ночь.***
— Ваша встреча назначена на пять часов вечера, — сообщает ему система внутренней связи. Он ненавидит эту штуку. Бестелесный голос его секретарши заставляет его вздрагивать каждый раз, когда вторгается в его мысли. Тем не менее он встает и надевает пиджак. Ношение костюма — одна из уступок, на которые он научился идти как владелец компании, хотя он никогда не поймет, почему его клиенты склонны уважать его больше в костюме, чем в повседневной одежде. Иметь значение должны мысли и слова, а не внешний вид. Тогда все в порядке. Еще одна встреча, прежде чем он отправится домой к жене и дочери. Он обещал быть дома к ужину. В последнее время его место за столом слишком часто пустовало из-за его одержимости микро-выражениями, которые позволяли ему забыть о существовании времени. В конференц-зале его ждала женщина. Открыв дверь и подходя к ней, он, как всегда, сделал свой первый анализ. Анализ проходит быстро, и он редко ошибается. Не зря Кэл лучший в своей области. Женщина выглядит молодой, но язык ее тела, излучающий уверенность в себе и опыт, говорит ему, что она старше, чем выглядит. То, как она встает и пожимает его протянутую руку, одновременно тепло и отстраненно, подтверждая его поверхностное впечатление. Это женщина, которая знает чего хочет и, вероятно, научилась использовать свою невинную внешность, чтобы получать это. В качестве примечания Кэл замечает, что она точно его роста, на самом деле даже на несколько дюймов ниже, потому что на ней обувь на высоком каблуке. Мило. Ему это нравится. Каблуки и соответствующий рост. — Кэл Лайтман. Чем могу быть вам полезен? Они садятся, и он с раздражением замечает, что отклонился от своего сценария. Чем могу быть вам полезен? Это его обычный вопрос. Что-то в ней, должно быть, пробудило в нем инстинкт защитника. — Джиллиан Фостер. Она хорошенькая — но это не то, что вызвало интерес Кэла, по крайней мере, не в первую очередь. Когда они поздоровались и она посмотрела ему прямо в глаза, он увидел решимость, смешанную с беспокойством. Однако впечатление оказалось немного размыто, как будто она носила невидимый щит, который закрывал его. И прямо сейчас это происходит снова. Он видит, как что-то промелькнуло на ее лице, но ему приходится изо всех сил сосредоточиться, чтобы понять, что это такое. Любопытно. Такого с ним никогда раньше не случалось, и Кэл всегда готов принять вызов. Джиллиан Фостер ерзает на стуле и после осознания того, что делает, останавливается, выпрямляясь. Смущение. Вот что промелькнуло у нее на лице раньше. Что-то, что Кэл часто видит в лице своих клиентов и что раскрыло главное: она здесь по личным причинам. Всякий раз, когда люди нанимают его для этого, они смущаются и им нужно время, чтобы успокоиться. В конце концов, он не кто иной, как незнакомец, собирающийся вынюхивать что-то в их жизни или в жизни кого-то из их близких. — Мне нужно, чтобы вы кое-кого проверили. Моего, хм, жениха. — Ее голос спокоен, но, судя по пульсу на ее сонной артерии, требуется большая сила воли, чтобы казаться такой спокойной, как она. Она, должно быть, знает какую-то особую технику дыхания, чтобы так контролировать свой голос. Где дым, там и огонь. Раз она здесь — она боится, что он узнает что-то о ее женихе, даже если надеется, что он вернется с пустыми руками. Чаще всего правда, которую узнает Кэл, причиняет боль. Он ловит себя на мысли, что не хочет, чтобы ей было больно. Что этот ублюдок с тобой сделал? Если она здесь, то ее жених, должно быть, уже что-то натворил. Джиллиан Фостер не производит на него впечатления женщины, которая вовлекает других в свои проблемы. Она пришла к нему, потому что не видела другого выхода. Уязвимость. Сила. Отчаяние. То, как ее невидимый щит появляется в один момент и исчезает в следующий, завораживает, и он колеблется между ясностью и слепотой, когда дело доходит до того, чтобы начать читать ее. Кэл понимает, что он так сосредоточен на изучении лица Джиллиан Фостер, что забыл продолжить разговор. — Зачем? — в конце концов спрашивает он. Личная встреча имеет важное значение для принятия окончательного решения. Его секретарша проводит предварительный отбор, но в итоге Кэл принимает только около половины запросов, которые получает. Чтение людей — это максимально интимный процесс, и он не делает этого всякий раз, когда чувствует себя неловко из-за просьбы клиента. Не то чтобы он рассматривал возможность отказа этому конкретному клиенту. — Потому что… — Она опускает глаза и делает глубокий вдох. — Потому что мне нужно знать, был ли у Алека рецидив, прежде чем я выйду за него замуж. Когда мы встретились, он недавно прекратил принимать наркотики. Я даже не думала об этом до тех пор, пока несколько месяцев назад не… произошли некоторые инциденты, и я перестала быть в нем уверена. Если он солгал мне… — Не хотите выходить замуж за лжеца, да? В ее глазах вспыхивает гнев. На этот раз Кэл видит это совершенно определенно. — Вы можете сделать это незаметно? Алек… Он занимается политикой, и я не хочу подвергать опасности его карьеру. — Политикой? — Кэл даже не пытается скрыть свою неприязнь. Большинство политиков, с которыми он встречался, имели гораздо более высокую частоту лжи, чем среднестатистический человек, но скрывали свои ложные заявления лишь наполовину так хорошо, как они думали. Почему-то он не может представить, что женщина, сидящая перед ним, одна из них. — Вы тоже? — Нет. Я психолог. — Она краснеет, но выдерживает его взгляд, бросая ему вызов. Кэлу не нужно читать ее мысли, чтобы угадать. Это здравый смысл. Джиллиан Фостер считает свою неспособность узнать правду неудачей, как личной, так и профессиональной. Он далек от того, чтобы судить ее. На самом деле, он сочувствует ей. И хотя Джиллиан Фостер не может знать, что сдержанность не является одним из выдающихся качеств Кэла, это объясняет, почему она здесь и не наняла вместо этого частного детектива. Это говорит о том, что в глубине души она заботится о своем женихе, даже если в какой-то степени не доверяет ему. Сам факт того, что она готова посвятить незнакомца в тайну своего жениха, чтобы заплатить за правду, подразумевает, однако, что она не доверяет мужчине, за которого собирается замуж. Независимо от того, что Кэл узнает, даже если бы не было лжи, их отношения будут испорчены безвозвратно. Джиллиан Фостер это знает. Она просто еще не готова принять это. Мне жаль. Он не сказал этого вслух, но выражение ее лица изменилось, как будто она прочитала его. Это невозможно, не так ли? Но Кэл чувствует какую-то связь между ними. С каждой минутой это становится все интереснее и интереснее. — Люди все время лгут, — говорит он. — И чем ближе кто-то к тебе, тем труднее увидеть ложь. Они становятся вашим слепым пятном. Взгляд ее смягчается, и она кивает в знак молчаливой благодарности. — Так вы узнаете, солгал ли он мне? — Да. Я сделаю это. С этими тремя словами их жизнь должна была принять неожиданный оборот. Тогда они еще не знали об этом. Не могли знать. Кэлу следовало подумать о следующих шагах, о вопросах, которые он должен был задать ей, чтобы получить больше информации о ее женихе. Ему следовало бы подумать о своей семье. Но вместо этого в его голове была только одна мысль. Я хочу поужинать с тобой, и всего, что будет после.***
— Прошу прощения? То есть нет. Что. Случилось? — Пронзительный голос аварийного освещения нарушает тишину, чрезмерно подчеркивая каждое слово. Он активировался только сейчас, потому что село солнце. На заднем плане слышится зевота и бормотание, когда предметы мебели просыпаются один за другим. Они задремали. Вначале было интересно послушать рассказы пресс-папье о том, как Кэл Лайтман и Джиллиан Фостер встретились, но к этому времени у пресс-папье закончились идеи, и оно повторяется. Это скучно, даже если это была одна из самых интересных выдумок. — Сколько еще нам придется слушать твои фантазии? — Аварийное освещение не может успокоиться само по себе. Его время ограничено, особенно летом, когда его услуги требуются всего несколько часов в сутки. Поэтому он не выдержит, если время будет потрачено впустую. — Кэл Лайтман и Джиллиан Фостер познакомились, когда оба работали в Пентагоне. Все это знают. Она была его психотерапевтом. Он был ее пациентом. Произошло убийство и сокрытие. Она годами скрывала от него этот секрет. Раскрыта большая тайна, серьезные последствия, примирение. Они обнялись и помирились. Чепуха. Чепуха. Перенесемся на несколько лет вперед, и все равно ничего не изменилось. — Аварийное освещение само привело себя в ярость и делает паузу, чтобы перевести дух. — История была выдуманной? — Кушетка Рекамье возмущена. Пресс-папье не отвечает. Перебивание аварийного освещения рассердило его так, что оно решило молчать до конца вечера. — Да, — подтверждает аварийное освещение. — История была, но не ее суть. Вот о чем я говорю. Они созданы друг для друга и ничего с этим не делают. Этого достаточно, чтобы свести тебя с ума! — Откуда ты знаешь? — Кушетка Рекамье решила оставить пресс-папье безнаказанным и вместо этого обращается к остальной мебели. Вопрос вызывает дикий ропот, понятны только фрагменты ответов. …что за вопрос… …то, как они смотрят друг на друга… …личное пространство… …его слепое пятно… …никакого риска, когда дело касается ее… …он пускает слюни на ее фотографии, когда остается один в своем кабинете… …она иногда плачет, когда думает, что ее никто не слышит… …все знают… все знают… все знают… Голоса становятся громче и сливаются в непонятную какофонию, как вдруг Рекамье, которая больше не может этого выносить, взрывается. — Стой! — кричит она, и, к ее удивлению, шум стихает. — Если они ничего с этим не сделают, почему бы тебе не сделать? Тишина. А потом начинается шепот, складывающийся в два слова. Даже потертый ковер, который обычно держится особняком и не участвует ни в каком общении, присоединяется к остальным. Мы должны.***
Джиллиан нужно прочитать документы, прежде чем она уйдет. В нем содержится информация об их первой встрече на следующий день, и ей не хочется работать дома. Она хочет принять долгую горячую ванну и лечь спать пораньше. Осень сменяется зимой, дождь за окном смешивается со снегом. Еще не так поздно, но уже почти стемнело. Однако, когда она включает настольную лампу, ничего не происходит. Она выключает и снова включает ее с тем же результатом, прежде чем встать, чтобы проверить торшер. Ничего. Джиллиан вздыхает и подходит к выключателю рядом с дверью. Ей не нравится свет на потолке. Здесь слишком светло, а она предпочитает более комфортное освещение, особенно в это время года. Однако, когда она включает выключатель, комната остается в полумраке. Ни одна из ее ламп не работает. — Хм… Вот это странно. Она открывает дверь своего кабинета. Свет в остальных помещениях, похоже, работает. Джиллиан ненадолго задумывается о том, чтобы позвонить уборщику, прежде чем забрать папку и выйти. — Видишь? Я же говорила тебе, что она не позволит починить его сегодня, — щебечет настольная лампа. Джиллиан Фостер — ее образец для подражания. Она утверждает, что знает ее насквозь и обожает ее. Если бы она могла двигаться, то с удовольствием повторила бы покачивание ее бедер. Именно по этой причине она иногда падает ночью, заставляя Джиллиан удивляться, как это произошло, когда она приходит утром. — Потрескивание было немного чересчур, — обращается полка к потолочной лампе. — Не думаю, что она это слышала, — бормочет тот, оправдываясь. Поскольку все знают, что он никогда не был любимым светильником Джиллиан Фостер, он был так взволнован своей ведущей ролью в их схеме, что немного переигрывал. — Будем надеяться, что они справятся, — звучит напряженный голос за столом Джиллиан, когда все они замолкают, чтобы услышать хотя бы часть того, что произойдет в другой комнате.***
— Привет. — Кэл сидит за своим столом, когда Джиллиан входит в его кабинет. — Могу я присоединиться к тебе? Электричество в моем офисе не работает, а мне нужно это прочитать. — Она поднимает папку. — Конечно, милая. Кэл встает и подходит к своему торшеру. Предполагается, что он осветит зону отдыха в его кабинете, включающую в себя его новую кушетку. Торшер, как ни странно, зажигается. Как раз в тот момент, когда Джиллиан собирается сесть, а Кэл разворачивается, чтобы вернуться к своему столу, а в воздухе ощущается дуновение, которое могло бы показаться мгновением тому, кто обращал внимание на подобные вещи, лодыжка Кэла необъяснимо запуталась в кабеле его торшера. Он был с ним с самого начала. Он яростно предан своему владельцу и хочет для него только лучшего. — Эй! Кэл теряет равновесие, цепляется за руку Джиллиан, чтобы не упасть, но терпит неудачу, тянет ее на себя, и оба оказываются на кушетке. Странно. В тот момент, когда он приземляется на мягкий предмет мебели, ему кажется, что он регулирует его размер. Он рассчитан на одного человека. Но даже учитывая тот факт, что Джиллиан больше лежит на нем, чем рядом с ним, это более неудобно. Но в этом нет ничего неудобного. Неловко? Определенно. Но неудобно? Нет. На самом деле, Кэл чувствует себя таким живым, каким не чувствовал себя уже довольно давно. — Все в порядке, милая? — Да. Ее лицо всего в нескольких дюймах от его, его рука на ее бедре, удерживая ее, чтобы она не соскользнула. Ни один из них не двигается. Встать или оставаться? Воспользоваться шансом или упустить его? Оба ждут знака. Затем лампы в кабинете Кэла внезапно гаснут, и он чувствует, как Джиллиан на мгновение задерживает дыхание, прежде чем заговорить. — Должно быть, это план высшей силы. В комнате полумрак, но не полная темнота. Кэл все еще видит очертания Джиллиан. Ему не нужно видеть ее лицо, чтобы знать, как должны выглядеть ее зрачки. Такие же, как у него. Он протягивает руку и касается ее затылка, притягивая ее еще ближе. Это будут его последние слова. После них он планирует некоторое время не разговаривать. — Должно быть.***
Спустя долгое время после того, как Кэл Лайтман и Джиллиан Фостер ушли домой в тот вечер, в помещениях «Группы Лайтмана» все еще горел свет. Это офисное здание, поэтому никто не обращает на него внимания. Если бы на одном из этажей кто-то работал допоздна, то поступила бы жалоба на ночные беспорядки. Как бы то ни было, никто не замечает, никто не слышит голоса мебели, когда они подпевают музыке.Празднуй счастливые моменты… вперед! Это праздник! Празднуй счастливые моменты… вперед! Давайте праздновать!