*****
— Как-то пустовато, — мрачно заметил Джин, когда они навернули по кладбищу пару кругов, так никого и не обнаружив. Они даже заглянули в соседний глухой лесок и на кукурузное поле, в надежде ну хоть на какой-нибудь залётный шабаш (местные были наперечёт со своим расписанием). — Ага, — заметил Чимин и отошёл к раскидистому дубу. Подпрыгнул, схватился за ветку, подтянулся и белочкой сиганул куда-то в густую листву. Завозился, и вниз упали два крепких то ли посоха, то ли палки, длиной в человеческий рост и толщиной с руку. — Это что за заначки? — удивился вампир. — Люблю импровизировать с оружием, но ещё больше люблю, когда хоть что-то есть под рукой. Так что у меня тут пара схронов, — он махнул в сторону территории с могилами, пока Джин удивлённо моргал и задирал брови. Признаваться в том, что оружия у него захомячено по всему периметру кладбища, Охотник не спешил. Но колья, палки, мечи и стилеты были распределены равномерно в заброшенных могилах, склепах или вот как посохи — на деревьях. Он подхватил обе, одну перебрасывая Джину. Стукнул своей о землю, примериваясь к весу. — Раз монстров нет — разомнёмся? — предложил Охотник. — И где гарантия, что это не хитрый повод меня наконец прикончить? — хмыкнул Джин, проворачивая пойманную палку мельницей так, что та размазалась в окружность. — Оу, так ты признаёшь, что я тебя одной левой могу уделать? — подначил Чимин, снимая куртку и вешая на подвернувшийся крест. Джин напал тут же, без предупреждения, целя в голову. Охотник с лёгкостью уклонился, скользнул в сторону, вылавливая из травы оставленный на минутку посох. И замер напротив, довольно хмыкая. Азарт пробежал по венам обоих. Тихое кладбище наполнилось глухим стуком дерева, как друг о друга, так и о плоть. — Напомни-ка мне, почему я тебя могу ударить и не скончаться при этом от проклятия Хосока? — спросил Джин. На его счету были пара синяков и вроде бы треснутое ребро Чимина, а на счету Охотника — нефиговый синяк под глазом Джина и отбитые костяшки пальцев на руке. Вампир потряс рукой, пока естественная регенерация восстанавливала ладонь. Чимин потёр грудь, замирая напротив. — Я пару раз умер, и по магическим законам этого мира вроде как не считаюсь живым, — понятливо разъяснил он. — Вот бесит, честно. Магические законы должны распространиться на людей, а это тупое заклинание всех гребёт под одну гребёнку. Ведьмаки — нельзя, Убийцы — ну, кроме тебя, — нельзя, задрота этого вашего — нельзя, даже твою дурацкую сестру… — Эй! — … которая вообще не человек, тоже почему-то нельзя. Зато почему-то Аине прописать леща можно, но она потом такого в ответ пропишет… — Она вообще-то лишена своих сил. — Я тебя умоляю. Бывший Демон Мести, да ещё и женщина — она меня и без сил укатает так, что я самоубьюсь! — Попробуй Хэлл прописать, — предложил Чимин. — Заодно решишь раз и навсегда, человек она или нет. — Воу-воу-воу, что я слышу? Ты мне девушку предложил ударить? Ушам своим не верю! Чимин отскочил, стукнул концом посоха о землю, прерывая бой. Помолчал, глядя куда-то в сторону. — Я ей тоже не доверяю, особенно после того, что рассказал ты. И да, у ведьмаков нет надёжного способа определить, кто человек, а кто нет, и ты пока — самый надёжный. И я не предлагал её прям вот бить! — с новой толикой раздражения заметил он, снова перехватывая оружие двумя руками. — Ага, да-да, я так и понял… Разумеется, я уже, — раздражённо ответил Джин и скороговоркой выпалил, предвосхищая вопрос Охотника. — Яблоком в неё пульнул, чтоб ты знал. — И? — Она человек, судя по тому, что синяк от удара выскочил у меня. И вот это как-то бесит. Она может быть ведьмой, или НЁХом каким-нибудь навроде твоей сестры… — Ты задолбал вязаться к Мелли! — … или блондинкой вроде тебя, но ебучее проклятие этого нифига не определяет! — Ну знаешь ли, — хмыкнул Чимин, поводя плечами и пробуя зажившее ребро. — Нытик ты ещё тот, но с чего ты вообще о выборочности проклятия-то ноешь вот сейчас? — он сделал резкий выпад, метя Джину в колено. Тот ногу отодвинул, даже не глядя в сторону противника. — Потому что… — Джин вдруг молнией скользнул под руками Чимина, выпрямился, перехватил посох, подцепив им Охотника под подбородок, и запер его шею между деревом и своим плечом. Одно движение — и вампир вполне мог сломать Чимину кадык, — … как бы ты там не расписывал Энджи, что понимаешь её чувства, ты не понимаешь ни хрена на самом деле. Ты нихуя не знаешь о Голоде. Ты нихуя не понимаешь, что такое Жажда. И ты в жизни не сможешь понять, как сильно мне хочется сожрать эту высокомерную, жадную, задиристую англичанку! И как сильно я хочу обойти ёбаное заклятие в случае одной данной конкретной девчонки! Чимин выдохнул, развернул голову, одновременно целясь пяткой в колено и вместе с Джином делая кувырок вперёд. Из кучи-малы, покатившейся по земле, на ноги вскочили одновременно оба, заняв друг напротив друга оборонительные позиции. — Ну она тебя и вздрючила, — довольно хмыкнул Чимин, разминая шею. — Хотя стоп. Хэлл же упоминала, что ты у монстров из портала спрашиваешь, могут ли они снять проклятие. Что, не везёт? Джин следующий удар отбил, крутанув в воздухе посох и попытавшись влупить Чимину снова по шее. Тот пригнулся, и палка со свистом рассекла воздух над ним. Отвечать он не стал, скорчив угрюмое выражение. — Ты же понимаешь, что если ты найдёшь способ его снять — я тебя тогда реально развею? И что свою не-жизнь сохраняешь, только пока безвреден? — следующий удар под дых был настолько сильным, что Джин отлетел и скорчился. Чимин снова замер, воткнув палку рядом с собой. Вампир выдохнул, справляясь с болью, и начал медленно подниматься. — И что же ты так на меня взъелся-то? Неужели Энджи недостаточно убедительна в том, что любит только тебя, а? — обманный приём завершился удачей, и теперь Джин достал Охотника. Тот рухнул от удара по спине на колени, выдохнув «блять!» и откатываясь в сторону. На отвоёванном пятачке теперь замер Джин. — Честно? — с усилием прошипел Чимин, тоже медленно поднимаясь. — Да, чёрт возьми, я ревную, я злюсь, я боюсь, что она меня бросит! Её нет уже три месяца, она редко пишет, она неубедительна в отмазках, — серия ударов закончилась тем, что противники скрестили палки, столкнувшись лицом к лицу. — Я не доверяю ей до конца. Она вампир, она бросила тебя после почти века совместной жизни, она не всегда говорит мне правду, — Чимин оттолкнулся и Джин сделал то же самое. — Гляньте-ка, кого пробило на откровения, — фыркнул Джин, серией ударов обрушиваясь на Чимина. Тот отражал и проводил ответные, и соперники застыли, когда Чимин с силой обрушил посох на голову Джина — тому пришлось встать на одно колено и принять удар на перехваченную двумя руками палку. — Зато я, по крайней мере, всегда ей говорю об этом — о своих страхах, сомнениях и недоверии, — заметил Чимин. У него была чудная возможность влупить ногой Джину по лицу или в грудь, но он ею не воспользовался, отступив на шаг. — Я не боюсь в этом признаться, как ей, так и себе. А вот у тебя с признанием даже самому себе проблемы. Охотник подошёл к вампиру, перехватывая его оружие и потянув на себя. Джин без слов отпустил — разминка кончилась обычной для них ничьей. — У меня нет никаких проблем, — возразил вампир, засовывая руки в карманы. — Ага, да-да, ну конечно, — ехидно подтвердил Чимин, с силой забрасывая палки обратно в крону дерева и подходя к своей куртке. — Я тебе, пожалуй, верну фразу, которую ты мне … ммм… года три назад сказал? Не помню точно. — Я много чего говорил. — Но эту я запомнил. Так что цитирую — ты её убить хочешь или трахнуть? — и Чимин, хлопнув врага по плечу, направился в сторону города. — Там не так было! — крикнул ему вслед Джин. Вся дурацкая история с разминкой и этими последними словами словно вскрыли, вытащив то, что он прятал сам от себя. Но Чимин даже не обернулся и вампир потопал в сторону особняка, пиная камни и бормоча под нос. — Я сказал не «убить», а «загнать в сердце кол». В Мэнор-Тэд он шёл ещё больше разозлённый чем был. Он терпеть не мог, когда Чимин оказывался прав.*****
Дом был тих и казался неуютно пустым. Следы ужина и вообще пребывания в особняке команды охотников были убраны. Призраков нигде видно не было. Джин замер у центральной двери на втором этаже, за которой скрылись вечером Хэлл и этот новенький пришелец. Там было тихо, а из-под дверей отчаянно тянуло солёной карамелью. Но привычного, еле слышного стука сердца девушки не доносилось. Зато шлейф рябинового аромата тянулся дальше по коридору к её апартаментам. О чём бы она с новичком не беседовала, кажется, всё уже закончилось. Джин толкнул дверь, но та была заперта. Сделав вывод, что пришелец всё ещё в доме, он пошипел на запертую комнату почти выдвинувшимися клыками и поплёлся вроде бы к себе в подвал. Рассвет уже красил линию горизонта в розовый, и вампир точно не хотел попасть под его лучи. Но обнаружил он себя в итоге стоящим у кровати девушки. Джину одновременно нравилось и не нравилось то, что она сделал со своими апартаментами. При всей её тяге к роскоши в общественных комнатах Мэнор-Тэд, свои личные покои она обставила с неожиданным аскетизмом. Основными цветами там был скромный светло-серый и густой, тёмный цвет лесного мха. Здесь был минимум вещей, в точности как вампир и рассказывал команде охотников: более чем скромный гардероб умещался всего на одной полке шкафа, который занимал целую стену. Здесь совсем не было безделушек, или фонариков, или свечей, или плакатов по стенам, которые так любят молодые девушки. Её апартаменты были на удивление пусты и безлики, и это вызывало у вампира чувство тревоги и диссонанса. Будто бы она ничем не увлекалась, ни о чём не мечтала, ничем не занималась, тупо пялясь в стены и проводя время в застывшем ожидании от портала до портала, от действия до действия: поспать, поесть, умыться, убить монстра, снова застыть, и так по-новой каждый день. Но проводить время в месте, не отягощённом личным присутствием человека, оказалось неожиданно приятно. Он втихаря от Хэлл иногда всю ночь сидел в удобном кресле её личной гостиной, не спеша рассматривая те самые журналы по дизайну интерьера и прислушиваясь к ровному сердцебиению в соседней комнате. И вдыхал её запах, с которого перед сном смывался рябиновый аромат. Пахло только от флакончика духов «Rowan Berry» на её туалетном столике. Минимум косметики, которой она пользовалась, тоже его настораживал. Даже Энджи в пору, когда они были вместе, обожала все эти женские штучки, хотя как вампиру они ей нафиг не сдались: кожа, белая как снег и губы, алые как кровь, были безупречны сами по себе ввиду вампирской сущности. А Хэлл не красилась ни по необходимости, ни из чувства милого женского тщеславия. Сейчас она спала, вытянувшись на спине и раскидав руки по матрасу, брошенному на поддоны. Джин на выступающий край поддона и уселся, не спуская с неё глаз. Вряд ли он мог ей описать, как красивы некоторые люди в темноте. Тьма меняла цвета и контуры: вампиры видели иначе, воспринимая спектр излучения по-другому. Хэлл словно светилась изнутри, размазанными бликами иного восприятия цветового спектра превращаясь будто бы в древнегреческую мраморную статую. У Джина мелькнула мысль, что наверняка пропиаренные древнегреческие скульпторы тоже были вампирами и воплощали в статуях увиденное иным зрением. И хоть в камне надеялись запечатлеть всю мимолётную красоту, потому что именно вампиры и понимали всю хрупкость и ненадёжность человеческого существования. Убить или трахнуть? Вряд ли бы он убил просто так, мимоходом. Высушил, выпил бы — он не сомневался, что её кровь окажется слаще мёда, ярче вина, сочнее яблока. Ловил бы языком затихающие удары сердца, впитывая в себя её жизнь. Ласкал бы пальцами сминающееся под ними горло. Сжимал бы податливую талию, удерживая тело, медленно оседающее от слабости в его объятиях. Прижимался бы плотно к спине, дыша клятой рябиной и ещё — солнечными зайчиками, весенним ветром, прохладными снежинками и жёлто-алыми листьями — всем тем, чем обычно пахнут люди, отдающие ему свою жизнь. А потом бы смотрел в замершие навеки зрачки, мысленно переживая прекрасный момент последних объятий ещё раз. И ещё. И снова. Потому что больше не обнять никогда, и этот момент в памяти — единственное, что останется с ним на целую Вечность. Убить или трахнуть? Нога девушки высунулась из-под одеяла, она чуть пошевелилась, меняя позу. Хэлл вообще до странности спокойно спала — без кошмаров, всхрапываний, вскрикиваний и, кажется, вообще без снов, что было удивительно для девушки, пережившей, в общем-то, всякое. Поначалу Джин это списывал на её кому — за семь лет можно пересмотреть сны примерно все. Но сейчас, в пику её новой истории, это снова стало казаться ему подозрительным. Он ей ни в грош не верил, всё время ловил на лжи, и хотя она во многом признавалась, Джину этого было мало. Будто она прятала в глубине что-то ещё, самое ценное, самое вкусное, под всеми этими слоями немного неуклюжих неправд. И вампиру жутко хотелось туда добраться. Убить или трахнуть? Он сидел по-турецки перед ней, а она — хрупкая, беззащитная, расслабленная, — так покорно перед ним вытянулась, что руки чесались сделать хоть что-то. Джин их автоматически вытащил из карманов, даже для себя неожиданно положив ладони на оголённую стопу. А она вдруг села резко в кровати. Глаза распахнулись — и оттуда на Джина смотрела сонная пустота, безмятежная неосознанность спящего, который так и не проснулся. У неё губы были приоткрыты, и выдох коснулся его носа, обтёк бархатно скулы, заставляя невольно сглотнуть. Он сам не знал, зачем это сделал. Но приподнялся, потянулся вперёд, навстречу ещё спящей девушке и прижался своим ртом к её. Долгое-долгое мгновение — нежная плоть под его губами, податливая и мягкая. Она сминалась, покоряясь, кончик языка прокрался внутрь, пробуя вкус — так ли сладко, как кажется? И убеждался — да, именно так, и хочется ещё. Касаться, пробовать, залезть глубже и… Убить или трахнуть? У обоих глаза были открыты, Джин следил за Хэлл сведёнными к переносице зрачками, а она так и не проснулась, глядя прямо перед собой и будто бы в пустоту. Он не посмел вторгнуться дальше, так и прихватывая бережно губы, едва касаясь кончиком языка зубов и растворяясь от почти забытого ощущения. Нежность. Накрывающая с головой. Намертво запирая демона внутри рёберных лат, который рвал и метал, чёрными трещинами вокруг глаз, алыми искрами в зрачках, растущими клыками наказывая за слабость. Он отшатнулся, едва девушки вздрогнула, будто сбрасывая с себя остатки сна. Взгляд становился осмысленным, но ждать окончательно пробуждения Джин не стал. — Спи, сладость, — прошипел он, ткнув её двумя пальцами в лоб и опрокидывая обратно в кровать. И исчез, бесшумной тенью скользнув по покоям. Хэлл вскочила в кровати второй раз. Взгляд у неё был вполне осознанный, и рукой она тёрла губы, пытаясь выбраться из морока между сном и явью. Посмотрела вокруг и никого не обнаружив, пробормотала: — Приснится же хрень, — переворачиваясь на живот и утрамбовывая руки под подушку.*****
Джин замер у дверей к комнате пришельца. Счёт шёл на минуты — солнце должно было вот-вот взойти и тонкие первые лучики зудели на коже вампира. Джин постучал кулаком, отбросив сомнения. Она распахнулась немедленно, будто его только тут и ждали. Прямо напротив него застыл пришелец, всё такой же невыносимо безупречный и идеальный. Но сейчас, когда первое ослепление от красоты прошло, Джин смог разглядеть, что он одет в простую белую футболку и простые же белые штаны, а кудри у него отливают едва заметными рыжими отсветами. Тэхён, увидев его, расплылся в широченной улыбке, будто Джин был самым дорогим гостем. Вампир со своим вопросом решил не тянуть и выпалил, даже не поздоровавшись. — Ты можешь снять с меня ебучее проклятие? Выбор ведь делать не обязательно — можно и совместить.