Фенрир

      Впервые за долгое время я позволяю себе жить сегодняшним днем. Отпустить внутреннее напряжение, сковывающее меня последние годы. Необходимость быть хорошим работником, хорошим преподавателем, хорошей матерью, соответствовать стандартам, представлениям других людей о том, как следует жить — сама не замечала, как сильно меня зажали эти тиски.       Наверное, все началось со страха за детей. Драко оставался замурован в Отделе Тайн, Скорпиус жил с нами. Я поклялась себе, что ни за что не подведу его и Айви, никому не позволю разлучить нас. Снейп попытался… и у него почти получилось. Именно страх, что мои дети останутся сиротами, придал мне тогда сил. Потом Грейнджер вызволила Драко, тот постепенно пришел в себя, сделал все, чтобы защитить нас — вроде бы в тот момент можно было расслабиться, перестать выживать и начать жить. Но теперь я понимаю, что даже Ллойд был для меня частью этого механизма выживания. Таким же, как и я для него.       Он любил Айви, любит ее до сих пор, и я долгое время поддерживала видимость романтических отношений с ним только ради дочки. Ради того, чтобы дать ей хотя бы какую-то иллюзия отца. Как же это было нечестно по отношению ко всем нам...       Теперь мне не приходится притворяться или подстраиваться. Гриша, конечно, на роль отца не претендует, но с Айви они поладили. Первое впечатление оказалось верным, и большой дядька-мракобес ни разу ее не разочаровал. Он веселый, шумный, смешной, даже когда не напивается — а этого он не делал с тех пор, как мы помирились.       Ему можно включить хоть пять мультиков подряд — и он будет смотреть их, сопровождая комментариями на грани приличия. Из тех, что семилетний ребенок не поймет, а у меня при этом горят щеки. Можно, пока он смотрит и комментирует, заплести ему косичку из пряди волос — Гриша либо сделает вид, что не заметил, либо примется шутливо ворчать. Кстати, теперь, когда он живет с нами, а не в коммуне, волосы у него всегда чистые и красивые.       Есть что-то необыкновенное в том, как Гриша хочет быть частью моей жизни. В том, как большой злой волк ласков и бережен с двумя девчонками. Я чувствую его потребность в этом. Ему тоже надоело выживать — и, добившись своего, добившись гражданства и владения клочком британской земли, он наконец-то позволил себе замедлиться, при этом продолжая думать о будущем.       Днем он чаще всего пропадает в Уилтшире — прикидывает, что можно уже сейчас сделать со своим невеликим наследством, как заработать на нем, чтобы в будущем построить собственный дом. Меня он туда пока не звал, хочет сперва привести все в порядок. Я представляю, в каком там все запустении после стольких лет, и готова подождать. Приятно, что ему хочется меня впечатлить.       Вечером Гриша возвращается к нам, уставший и непривычно серьезный. Напряжение не сразу уходит из его глаз, перестает сковывать плечи. Представляю, как сложно перестроиться от вечных пьянок, гулянок и драк ко взрослой ответственной жизни. Но я верю: у него все получится — ведь он делает это прежде всего для себя, он давно к этому шел. Мне остается только его поддержать.       Ночь полностью принадлежит нам двоим. Гриша — лучший любовник из всех, что у меня были, и дело даже не в силе и выносливости оборотня. Он невероятно открытый и раскрепощенный, не боится просить, чего хочет, и всегда чувствует, чего хочу я — а то и такое, о чем я даже не догадывалась, что хочу.       Конечно, не все так просто и радужно. Мы по-прежнему не видимся нигде, кроме моего дома. Гриша сказал, что ему не нужно при всех хватать меня за разные части тела, чтобы считать своей — а я и не настаиваю. Встреть я его на Косой Аллее или в Министерстве, обязательно улыбнулась и заговорила бы, но он там больше не появляется. Я этому втайне рада, но не из-за риска раскрыть наши отношения, просто не хочу, чтобы Грише снова причинили боль. Авроры не оставляли без внимания ни одно из его подначиваний, ломали ему кости, разбивали лицо — при том, что ни разу не встречали сопротивления. Для них оборотень Сивый — враг, и с ним можно проявлять худшие свои качества. Раньше я не слишком сильно осуждала их … а теперь от воспоминаний холодеет сердце.       Айви тоже хранит все в секрете, хоть я ее об этом и не просила. Дочка интуитивно понимает, что новость не понравится никому, особенно Драко — но по какой-то своей детской логике не связывает это с тем, что Гриша оборотень. Она вообще, кажется, не понимает настоящей опасности этого явления, не связывает его с добряком, который позволяет заплетать себе косичку и готов вырезать ей тосты в форме звезд на завтрак.       Иногда Айви вспоминает про Ллойда и немного грустит. Однажды мы встретили его на Косой Аллее, и он присел на корточки, чтобы перекинуться с ней парой слов. На меня Ллойд не смотрел. Кажется, он принял факт, что наши вечерние посиделки подошли к концу. Может, даже догадался о моем новом возлюбленном. Надеюсь, со временем мы сможем это преодолеть, будем общаться если не по-дружески, то хотя бы по-доброму. Ведь он замечательный человек. Просто не мой.       А Гриша — мой. На все сто процентов.

* * *

      Занятия сегодня закончились раньше обычного — у младших авроров практика в Куполе. В этот раз он принял форму заснеженного леса; я стою в семидесяти футах, и все равно чувствую морозное дыхание зимы, один раз на мою щеку даже села снежинка. При старом Неизвестном Купол впечатлял, при новом же — просто лишает слов. Глава Отдела Тайн по-прежнему внушает трепет своей силой, я не раз слышала перешептывания младших авроров о его возможностях. Слышала... и вспоминала себя в этом зале, за тренировкой со своим наставником Мордекаем Томпсоном.       Спускаться сюда мне было не обязательно, я преподаю теорию, но захотелось вот пожелать ребятам удачи, поддержать. Они не первый раз пойдут в Купол, но у того в запасе есть множество кошмарных чудес, способных выбить землю из-под ног; порой в буквальном смысле. Я буду рядом, если кому-то потребуется помощь, ведь от инструкторов-авроров сочувствия не дождешься. Купол любому может внушить боль, да такую, что жить не захочется — помню, в такой момент мне просто было необходимо, чтобы кто-то сказал: бояться нормально, но это временно, это пройдет, все в порядке.       И вот я стою поодаль, с трудом сохраняя невозмутимый вид, ведь негоже преподавателю грызть ногти от волнения. А рядом тренируются старшие авроры, только что спустившиеся в зал, и до меня доносятся обрывки их разговора:       — … да уж, и зачем только наших позвали? Ну дерутся зверюги, их же дело. Пусть хоть поубивают друг друга, тем более на своей территории.       — Сдурел? — возмущается другой аврор. — Коммуна на окраине Лондона, а все равно там магглы рядом живут. Если твари разойдутся, то не только друг друга прикончат, еще и простых людей покромсают. Тем более полнолуние скоро, сам знаешь, какие они сейчас.       — И на кой черт им позволяют жить в черте города? Согнали бы ублюдков в резервации, как во всех нормальных странах делают…       — Ага, совсем в добреньких заигрались. Какие-то соглашения с оборотнями — с ума сошли!       Я уже хочу отойти подальше, чтобы не слышать эти разглагольствования, как вдруг один из них спрашивает:       — Так что, повязали кого-то из волков?       — Ну да, того, кто главным среди зверюг назвался. Вроде как разнимал там всех, зачинщикам оплеух надавал.       — Я и говорю — пусть сами бы свои проблемы решали! За что этого главного взяли-то?       — Да на наших ребят огрызался. Остряк хренов. Ну ничего, у нас быстро ему мозги вправят.       Внутри меня словно что-то обрывается.       Хренов остряк. Такой может быть только один.       Я срываюсь с места, бегу к лифтам. Пока еду на нужный этаж, уговариваю себя успокоиться. Это практически наверняка Гриша — но не нужно так психовать из-за его очередного ареста. Не убьют же его, в конце-то концов. Хотя бы потому, что это не так легко сделать. Просто… вправят мозги.       Из лифта я выскакиваю, едва начинают открываться двери, иду, стараясь не сорваться на бег, по Отделу магического правопорядка. Арестованных нарушителей держат в дальнем конце коридора — того самого коридора, в котором мы с Гришей когда-то впервые встретились.       Вот и нужная дверь, за ней следующая. Меня кто-то окрикивает, пытается задержать, но я не обращаю внимания. Мир словно сузился до двери, за которой я наконец-то увижу Гришу.       Дернув ее на себя, выдыхаю — вот он. Живой. Сидит себе на табурете. Вскидывает голову, глядя на меня — я жадно смотрю в ответ, напитываясь взглядом темно-вишневых глаз. Живой. Невредимый.       Относительно невредимый. По опыту уже знаю, как выглядят его быстро заживающие раны, и по светлым участкам новой кожи могу определить: нос опять был разбит, скула проломлена. Под одеждой не видно тела, но и на нем, я уверена, есть повреждения. А если Гриша широко улыбнется, наверняка окажется, что и зубы сколоты, если не выбиты совсем; они почему-то вырастают медленнее всего остального.       Он улыбается мне — но не широко, только краешком губ. А я не могу улыбнуться в ответ, лицо словно онемело. Вообще не могу пошевелиться.       — Лаванда? — зовет кто-то.       Ллойд. Смотрит на меня обескураженно, как и все остальные в комнате. Не считая его, здесь еще трое авроров и четверо работников Отдела по контролю популяции оборотней. Помнится, в прошлый раз Гришей занималось вдвое меньше людей. Достал же он их все-таки.       — Что здесь происходит? — голос мой звучит тихо, но в наступившей тишине его слышат все.       — На-адо же, — насмешливо тянет Гриша. — Такая красотка к нам присоединилась! Вот это везет мне сегодня!       Опять строит из себя не пойми что, как тогда, на Косой Аллее. Не хочет, чтобы я выдала нас. Но время притворства прошло.       Авроры переглядываются, смотрят на Ллойда. Он, что ли, у них сегодня за старшего?       — Почему вы его арестовали? — спрашиваю.       — С какой это стати мы должны перед тобой объясняться? — удивляется ведьма из Отдела по контролю популяции оборотней. — Ты кто для этого, Министр Магии?       Я молча сверлю взглядом Ллойда. Он долго ничего не говорит, лишь глядит на меня в ответ, затем наконец объясняет:       — Произошла серьезная свара в лондонской коммуне. На грани нарушения Статута. Много пострадавших среди оборотней.       — Это Сивый устроил?       Ллойд пожимает плечами, смотрит на Гришу сверху вниз.       — Кто ж их разберет.       Я решительно шагаю вперед:       — Но кто-то из ваших в тренировочном зале сказал, что Сивый всех разнимал, пытался навести порядок. Это так?       Ллойд снова молчит, глядя на меня задумчиво и немного растерянно.       — Проклятье, Симм! Это так?!       — Да, — говорит. — Кажется, так оно и было.       — Тогда еще раз: за что вы его арестовали? За то, что трепался много? Это, что ли, повод для ареста? Для избиения? Да что, блин, с вами не так?!       Прекрасно, теперь не только Ллойд смотрит на меня квадратными глазами. Тетка из оборотнического отдела прокашливается.       — Симм, может, уже выставить ее отсюда?       — Хера с два ты меня выставишь, — говорю.       Гриша ржет — и тетка вздрагивает, отступая от него на шаг. По взгляду ее становится понятно: она достаточно давно работает, чтобы распознать опасного зверя. Гришу она боится.       — Лаванда, — тихо зовет меня Ллойд. — Зачем ты пришла?       Гриша едва заметно качает головой — не хочет, чтобы я ввязалась в ссору. Да, его скорее всего отпустят через час-другой, и устраивать скандал мне совершенно не нужно… но уйти отсюда без него, оставить с людьми, из которых лишь один точно не будет над ним издеваться — я так не смогу.       Нервно пожимаю плечами.       — Если Сивый ни в чем не виноват, никого не убил и не покалечил, не сам спровоцировал нарушение Статута — вы должны его отпустить. У вас нет оснований его задерживать.       — Ты не слишком много о себе возомнила? — сплевывает стоящий ближе ко мне аврор.       — А ты? — отвечаю в тон. — Или оборотней бить можешь, только когда те не отвечают? Тебе, я погляжу, мозг совсем лишний, только бы палочкой махать.       Аврор дергается, но Ллойд поднимает руку.       — Хватит, Браун, — произносит спокойно и строго. — Никто из присутствующих силу не применял. Я отстранил тех, кто… переусердствовал.       Значит, авроров на одного Сивого было еще больше. Ллойду я верю — он всегда был не из тех, кто любит применить насилие сверх необходимого. Знаю это еще с тех пор, когда впервые встретилась с ним в Куполе, мы были противниками в состязании.       Я, кстати, в тот раз победила. И сейчас тоже не собираюсь отступать.       — Сивый уходит, — заявляю твердо. — Если, конечно, вы не собираетесь ему что-то предъявить. Ловите настоящих зачинщиков драки, а не того, кто остался с вами поболтать. Какие, блин, все нежные — обиделись, что он вас на хер послал?       Во взгляде Ллойда мелькает понимание. Только не это… ну к чему ты такой проницательный?       Он смотрит на Гришу, как будто увидел его впервые — и снова на меня. Удивление, неверие… и боль — на самом дне глаз, такая, что можно было пропустить, зная его чуть хуже, чем знаю я.       — И правда, — говорит Гриша, — пойду я, ладно? Спасибо, дамочка. Вы, типа, адвокат для мохнатых?       — Сиди, волк, куда посадили! — рявкает невзлюбивший меня аврор.       — Пусть идет.       Все моргают, глядя на Ллойда. Он лишь устало машет рукой.       Гришу уговаривать не нужно — подскочив, он выходит первым, а я следом, бросив прощальный взгляд на Ллойда.       Мы быстро минуем коридор, заходим в лифт. Только там, оставшись вдвоем, без прицела чужих враждебных взглядов, даем волю чувствам.       — Ну даешь! — смеется Гриша, обхватив ладонями мое лицо и покрывая поцелуями. — Как ты их! У меня аж встал маленько.       — Что там у тебя стряслось? — спрашиваю сердито, отвечая при этом на поцелуи и обнимая его. — Какая, к черту, драка в коммуне? Гриша, ну зачем?       — Забей, — отмахивается он. — Я и правда ничего там не мутил, разнять лишь пытался. Сглупил, конечно, остался с аврорами объясниться, вместо того чтобы слинять незаметно. Думал, послушают, разобраться захотят. Прости уж дурака. Больше не повторится.       — Что именно не повторится? Больше не полезешь разнимать чужие драки или не останешься объясняться с аврорами?       Ответить Гриша не успевает — лифт приезжает на нужный этаж. Он отпускает меня, отстраняется, позволяя первой выйти из кабины. По Атриуму мы идем рядом — едва ли за руки не держимся. Впрочем, Гришу мало кто знает в лицо, так что на нас особо не пялятся.       — Отправляйся в Бат, — прошу я его. — Посиди там, не светись уже сегодня в Лондоне.       — Как скажешь, — хмыкает он. — Ты за малявкой?       — Ну да. Заберу — и домой. Мы скоро.       Перед каминами я легонько сжимаю Гришину руку. Отпустив, смотрю, как он исчезает в зеленом пламени, и только тогда позволяю себе выдохнуть. Сама не пойму, как это у меня получилось его вызволить… без Ллойда не получилось бы точно. Нужно будет с ним поговорить. Вот только как все объяснить, я, хоть убей, не знаю.       Айви уже ждет меня в «Котле» — весь последний месяц она стремится домой, не упрашивает меня остаться с Лонгботтомами подольше. Даже про Скорпиуса стала реже говорить. Какая бы ни была у нас теперь странная семейка, ее все устраивает.       Вот и сейчас дочка, забираясь со мной в камин, довольно щебечет о том, как провела день. В ручке сжимает сверток с едой на вечер — раз Гриша готовит нам завтрак, она хочет принести ужин. Ханна загадочно улыбалась, заворачивая еду на троих; она так искренне за нас рада, что мне даже немного стыдно — знала бы, кто будет есть эту заботливо приготовленную стряпню… все-таки предубеждения против оборотней слишком сильны, чтобы рассчитывать на беспристрастную оценку. А уж о родстве Сивого и заикаться не стоит. Обидно, что никто никогда не примет Гришу, с его-то веселым легким характером, с добротой, честностью — обидно и несправедливо.       Мы переносимся в Бат; я первым делом замечаю, что в гостиной темно — Гриша отчего-то не зажег свет.       Стоя посреди комнаты, он резко поворачивает к нам голову. Всполох огня от летучего пороха отражается в его глазах, но огонь затухает — а глаза продолжают гореть.       — В чем дело? — спрашиваю.       Гриша двигается, отходя от камина, и я вижу: в доме есть кое-кто еще.       — Драко! — вскрикивает Айви, шагая к брату, и тут же останавливается, растерянно глядя то на меня, то на Гришу.       А Малфой смотрит только на меня. Даже в вечерних сумерках я могу разобрать до малейшей черты его лицо — это типично малфоевское высокомерие, презрение, к которому добавляется злоба.       Похоже, стычка с аврорами была лишь затравкой, а сейчас меня ждет основная программа.