Кулак школьной скамьи

На следующий день никакой херни с героями не происходило. Они спокойно учились, шутили, веселились. Очень сильно также друзья удивлялись повеселевшему Кентаро, однако зная, что он вчера видел, не только бы он воспрял бы духом. Так про что эта глава? А про тех, кто окружает обычно героев, но на которых мало кто обращает внимание — даже не второстепенные персонажи, а массовка. Да, именно про гьёновцев и хеновцев будет данная история. Очередная компашка курящих школяров прогуливала уроки — нахрен они им сдались, лучше же погулять этим балбесам! Так вот, шли эти нарушители по улице и рассуждали: — Поверить не могу, Кентаро одолел школу Хен! Наконец-то! — Так он их жёстко наебал, а не победил же. — Я про то, что он и наебал, и их босса победил. Так? — Так. — Жёстко избил. Так? — Ну так. — Значит вывод таков: натянул их как гандон! — Справедливо! — гьёновцы расхохотались, как вдруг заметили таких же балбесов. Но только было одно существенное отличие. Это были хеновцы. Один из них подошел к гьёновцам и сквозь сжатые зубы — хеновец тоже курил — процедил: — Так, петушня. То, что ваш этот демон отпиздил нас и нашего босса не означает, что вы, будучи слабее слепых и беззубых щенят, смеете что-то там тявкать про нас. — Тише, ублюдок. Вы обосрались уже и так. Теперь пытаетесь обосрать нас, но забыли снять штаны. Гьёновцы ухмыльнулись, говоря своему товарищу: «хорош, хорош». Хеновцы помрачнели, а говорящий даже вынул сигарету и, отпульнув её, подошел к дерзкому гьёновцу вплотную. — Решим вопрос как умеем, или дальше тявкать будешь, петушок? — Да с удовольствием, чертила! — Ну так ударь меня. — Чего, бля? — Ты сам сказал, что хочешь разобраться со мной. Ну так давай, нападай. Ударь меня прямо в рыло, — сказал хеновец и, держа руки в карманах, отошел на пару шагов назад, чтобы гьёновец взял разбег. Его оппонент знатно так был шокирован. Читатели же помнят, что эти хулиганы редко дрались, а потому такое для них было совсем не привычным. Но гьёновец не стал отписаться, иначе он бы показал, что «зассал, значит лох». Не желая подобной перспективы, тот сжал кулак, медленно подошёл к хеновцу и, неуверенно подняв руку, ударил провокатора прямо в его тыкву. И попал же, да только вот прямо в ухо! Боль хеновца была неописуемая, а звон стоящий оглушал. — Ай, бля-я-ять! Ты чего, совсем с дуба рухнул?! Прямо в ухо, черт! Сука! Гх… — возмущался хеновец, корчась от боли. Гьёновец, став широкоглазым даже по сравнению с европейцами, пялился на свой кулак. — Кулак?.. Я ударил?.. Нифига ж себе! — гьёновец был в шоке, но не надолго, ибо хеновец встал, собрался, и вмазал прямо по животу своему врагу. Гьёновец аж закашлял, пытаясь удержать еще не переваренный обед. Сдержавшись, гьёновец набросился на вражину, начав мять ему бока. Хеновец же стал охаживать спину гьёновца. Крики и оры, синяки и ссадины — все было! Остальные быдлари сначала стояли, но потом одному из них взбрело в голову накинуться на другого быдларя. Атакованный быдларь стал контратаковать напавшего, третий атаковал четвертого, пятый — шестого и т.д., пока драка не стала массовой. Кровь летала, словно вода в фонтане, зубы были каметами и метеорами, в общем — пир насилия. Молодые люди активно портили свои организмы похлеще, чем если бы курили по три сигареты в день. Причем они не зачемали боли, не замечали времени, окружение. Им нужны были только насилие, боль и саморазрушение. Ведь как говорил один мудрый человек: «Самосовершенствование — онанизм. Саморазрушение — вот что действительно важно». Спустя какое-то время, когда улица была вся загажена кровью школяров, те сидели на земле и смолили, пытаясь осознать произошедшее. Причём гьёновцы и хеновцы сидели вместе, вместе думали, будто они знакомые, а не быдлари из разных школ. — …мы что, подрались? — Ага. Основательно так, с чувством. Пиздец. — Не то слово. Хмм, чуваки. Может, куда-нибудь переберёмся? Если нас кто-то спалит — вызовет полицию. — Так зассут же. — Но все равно. — Слышь, а может в подвале кино? За ним не следят, можно там подраться. — Ну как вариант. Пацаны встали и отправились к кинотеатру. Из себя он представлял здание с одним этажом над землёй и двумя большими залами (в каждом помещалось около двухста человек, двадцать мест на десять рядов). Как уже было сказано ранее, в кинотеатре также было подвальное помещение, располагавшееся под всей площади здания. Вход был люком за зданием, через который по тёмной лестнице пацаны и прошли в подвал, ибо даже замка не было. Балки были на вполне приличном расстоянии, так что драться можно было, не беспокоясь при этом о тесноте. Найдя генератор (благо он был рядом с входом в подвал), хулиганьё запустило шайтан-машину и свет озарил это темное помещение с каменным холодным полом. Видно было, что за местом особо не ухаживали: плесень и ржавчина — вот кто встречал нежданных и негаданных гостей. Пока остальные осматривались, начавший потасовку гьёновец сказал: — Так, Кизару, ты дуй в нашу школу, расскажи пацанам про встречу. Но не говори ничего ни учителям, ни Кентаро с его компанией, усёк? Так, — обратился парень к хеновцам, — кто-то из вас пусть идёт и расскажет своим о подвале. — А что насчёт девчонок? — Можешь спросить, но если не согласятся, то похер. Их дело. Ну ребята и позвали. Отправили ещё одного, чтобы он договорился со сторожем, что все-таки существовал, о встречах в подвале. Проще говоря купить ему пива. Тем временем главари компашек назвали свои имена. — Я — Гендо, — сказал гьёновец — Я — Хаку. Приятно познакомиться. После уроков собралось сто гьёновцев, включая компашку быдларей, что этим днем била морды компашке хеновцев, и пятьсот хеновцев. Соотношение было, мягко говоря, неравным. Гендо вышел в центр. — Добро пожаловать в бойцовский клуб. Здесь есть правила, которые надо выполнять. Первое правило бойцовского клуба — никому не рассказывать об этом клубе. Ни родакам, ни старперам-учителям, ни братьям, ни сёстрам, ни девушкам, ни дедушкам, ни бабушкам, ни друзьям. Ни-ко-му. Все уяснили?! Второе правило клуба — нигде не говорить о бойцовском клубе. Третье правило — никаких ПТУшников и прочих конченых ребят, подобных Кентаро, его друзьям, Ричарду и Харакаяме. Четвёртое правило — сражаются только два человека, один на один. Пятое правило — снимать верх и ботинки, прежде чем выйти в центр. Шестое правило — если противник отрубился, драться не может или сказал «стоп» — бой окончен. Победа, поражение — не важно. Здесь нет счета, очков и оценок, как в школе. На этом все. А, и ещё, — Гендо подошел к одному из быдларей малолетних и отобрал у него сигару, — хотите смолить — выходите на улицу. Кто первый? Переглянувшись, пацаны хмыкнули. Первый был хеновец, вызвавший на бой самого Гендо. — Что ж, давай, подходи. Сняв с себя ботинки, рубашки и гакураны, будучи босыми и возбужденными, Гендо и хеновец вышли в центр. Изредка слышны были выкрики с поддержкой бойцов. Гендо занял боевую стойку, хеновец тоже. И вот, бой начался! Гендо стал яростно атаковать бедного хеновца, стараясь добраться до ушёл оппонента. Хеновец пытался защититься от этого шквала ударов, но после каждого третьего удара защита временно спадала и старшеклассник получал по морде и ушам. Из носа уже потекла кровь, но Гендо не остановился. Он продолжал избивать своего противника, вынудив того упасть на землю и, подняв руку вверх, выкрикнул: «Пожалуйста, хватит!» — Хорошо, — Гендо остановился и помог встать на ноги салаге, — добро пожаловать в бойцовский клуб. Все выкрикнули: «Да!» Каждый хотел выйти и надрать кому-то задницу. Каждый выходил бить ебало оппоненту. Кто-то валялся в крови, и его поднимали, кто-то стоял без зубов с кровью во рту. Было так шумно, что крикунов услышал Мацуда. Да-да, тот самый Мацуда, что гулял с Микасой. А еще он уже переспал со своей девушкой, вот так вот! Значит, Мацуда услышал крики, и сказал своей девчуле: — Ты подожди здесь немного, я пойду, гляну, что там. — Хорошо, жду тебя, тигрёнок, — уже без выдоха в конце сказала Микаса. Мацуда зашел за кинотеатр и, обнаружив люк, открыл его двери. Спустившись, школяр обнаружил своих сверстников и таких же долбанов, как и он сам. Все обернулись, а Гендо воскликнул: — Оооо, Мацуда! Ты нашел нас? Слушай, присоединишься? — Эм…вы сражаетесь с Хен? — Неее, у нас тут клуб бойцовский. Просто оставь свои мысли и социальное положение и просто сражайся. Ведь только через саморазрушение можно понять смысл этой жестокой жизни. Я прав, Мацуда? — Ну у меня не такая уж и жестокая жизнь, если так подумать. — Нет, ты просто смотришь на все через розовые очки. Задумайся о значении чего-нибудь в твоей жизни! — А? Но а как же не унывать всегда? — Забудь! — Ладно, ладно, понял… Мацуде кратенько пересказали правила. Тот, осознав риски, снял обувь и верх и вышел в центр. Его оппонентом был довольно крупный парень из Хен. Мацуда понял, что ему не победить, и стал мысленно жалеть о сделанном выборе. Стоп. А почему Мацуда вообще решил драться? «Я дерусь?.. Зачем? Я же просто хотел проверить, что здесь, а по итогу стою в центре, напротив борова какого-то. Да и потом, Микаса стоит там, ждет меня, а я здесь, а не там…» — все размышлял паренёк. Мацуда настолько сильно погрузился в свои мысли, что заметил приближающийся кулак только за полсекунды до удара. Конечно же было очень поздно, потому парень с уже не усами девственника, а полноценного юноши — вот что пубертат творит с людьми! — принял удар в своё лицо. «Я мозг Мацуды. Мне больно.» Упав на пол, гьёновец попытался встать, но ему в лицо зарядили коленом. Тот продолжал ничего не понимать. Наконец, он встал на ноги и выпучил глаза, смотря на противника. «Я кулак Мацуды. Я устемляюсь в лицо противника с той же целью, с которой на Хиросиму и Нагасаки сбросили атомные бомбы. Хочу стереть его в порошок. Мозг Мацуды не откликается. Он даёт лишь агрессивные команды, будто перешло все в автоматический режим. Мне хочется стереть это лицо. Я уже достиг своей цели». Мацуда ударил оппонента в лицо, однако он воспринял это не так серьезно, как Мацуда. Гьёновец стоял, смотря на противника и не понимая, почему так произошло. А хеновец продолжил напор, мутузя Мацуду, будто он — мешок картошки. Картошки, из которой хотели сделать пюре, не иначе! Его мутузили и мутузили, а Мацуда лишь изредка отвечал ударом, но его оппонент даже не обращал внимание на них. По итогу усатый школяр упал, а противник стал втаптывать его в землю своей ножищей. «Я печень Мацуды…» «Я голова Мацуды…» «Я легкие Мацуды…» «Я кишечник Мацуды…» «Я позвоночник Мацуды…» «Я тонкая кишка Мацуды…» «Я мочевой пузырь Мацуды…» «Я солнечное сплетение Мацуды…» «…нам всем очень больно!» Тишина. Столь пронзающая насквозь тишина. Она сводила с ума, она заставляла напрягаться все тело. Обострить все чувства и пробудить шестое. Именно это испытывала Микаса, стоявшая на улице и смотревшая в небо. «Где же мой усатик?» — спрашивала девушка с брекетами себя. Она еще немножко постояла, но не выдержала и пошла за кинотеатр. Там она увидела какого-то парня, стоявшего на страже люка. Это был Кизару, что договорился с охранником и только что подошел к люку. «Эй, чепушила, пусти меня внутрь!» — хотела сказать Микаса, но решила все-таки попробовать вежливо спросить панка. Таково было благотворное влияние Мацуды, что был не совсем хулиганом, но об этом позже. — Извините, а можно зайти в подвал? — Пошла нахуй, я охранник, а не открыватель дверей. — Швейцар. — Чего? Я японец так-то, разуй глаза. — Я не про национальность. Я про профессию. Открыватель дверей — это швейцар. В книжке прочитала. — Книжки читаешь, значит. Ну так и пиздуй читать их, шалава! На последнем слове Микаса схватила парня за грудки и скрутила их. Пацан начал задыхаться. — Я тебе в последний раз говорю на японском языке, быдлан, ибо я все ещё расчитываю на твой хотя бы мизерный интеллект. Иначе я буду говорить на общепринятом среди таких быдларей и бандитов, как ты, языке — языке боли и насилия. Впусти. Меня. В подвал. Чувак, как только Микаса его отпустила, впустил девушку внутрь. Та прошлась вниз по ступеням, слушав сначала отдаленные, а потом все более громкие возгласы. Девушка подкатила к толпе. Когда её заметили, пацаны возмутились. — Э, а че девка здесь делает?! — Кто впустил? Кизару, он, что ли? — Да ёбанна в рот! — Драться что ль захотела? Они немного отступили, и вдруг Микаса заметила лежащего на полу в луже крови парня, с очень знакомой ей прической. Она оттолкнула парочку гопарей и проехала к центру. Когда же она смогла различить лицо, Микаса дрогнула. Её глаза широко раскрылись, а руки затряслись. Перед ней лежал её парень будучи в очень плохом состянии. Весь в грязи, крови, но — тут Микаса вновь дрогнула — ещё дышащий! Гендо, не обратя внимание на гостью, произнес: — Бой окончен. Кто-нибудь, помогите Мацуде. И тут все перевели взгляд на дрожащую Микасу. Она сильно дрожала, а её лицо напряглось, дабы девушка не скалилась. Кулаки её были сжаты, с не менее сильно сжатых и закушенных губ потекла тончайшая струйка крови. Но вот Микаса постепенно успокоилась, перестала напрягаться и выдохнула. Но взгляд её был подобен молнии. — Кто? Кто одолел Мацуду? Крепыш вышел вновь. Он удивленно вскинул бровь, осмотрев противницу. — Эй, Хаку, два боя подряд не запрещено? — Ну раз ты вполне себе можешь сражаться — то давай. Я её знаю — Микасой зовут. Правила ей скажите. Микасе расказали правила, однако никто не осмелился подойти к ней близко, а потому говорили издалека. Ну, значит, Микаса сняла ролики и…сняла свою школьную матроску. Парни аж присвистнули от такого, ведь перед ними была девушка. В юбке и лифчике черного цвета. С рельефным, но не самым огромным телом, с прессом плоским, как стиральная доска — в общем, хорошее телосложение. Такого в жизни увидишь только с большой удачей, однако в Мезуши шансы заметно возрастают. Девушка, смотря прямо на оппонента, вышла в центр. Крепыш из Хен осмотрел её и сказал: — Че-то грудь мелкова… Не успел хеновец договорить, как ему в лицо прилетел крепко сжатый кулак девушки. Та не ограничилась одним ударом, а начала осыпать противника шквалом быстрых ударов по груди, лицу и животу. Парень был какое-то время в оцепенении, но после собрался с мыслями и уже замахнулся. Тут очнулся Мацуда. — Кто эта девушка?.. — Это твоя тёлка. — Что? Микаса?! Но у неё же!.. Хеновец прописал Микасе смачный удар по её личику, в основном досталось губам девушки из-за брекетов. Они сразу распухли и покраснели, начала тихонько течь кровь. — …брекеты! Надо остановить это! Мацуда попытался встать, но схватился за голову, а заметившие его пацаны посадили его на землю. — Не брыкайся! В бою участвуют только двое, таковы правила. Сиди и смотри! Усатый парень не особо желал смотреть на этот поединок, но все же перевел взгляд в центр. И тут он встретил взгляд своей второй половинки. В её глазах вспыхнула небольшая искорка радости, что Мацуда хотя бы жив. Но это стоило Микасе пропущенных ударов от крепыша. Тот сильно вдарил ей по солнечному сплетению, отчего из груди веснушчатой девушки вырвался тихий стон, и она упала на колени. Крепкий оппонент схватил за её развалившийся помпадур и начал охаживать её лицо ударами коленом. Мацуда крепко зажмурил глаза и отвернулся, но его вновь развернули лицом к поединку. После такой череды ударов крепыш из Хен с силой ударил лицо Микасы об пол. Она не шевелилась короткое время, но секунд уже хватило для хеновца для вынесение для себя результата. — Вторая победа подряд! Да я в ударе! — развернувшись к Микасе спиной прокричал хеновец. Но Гендо лишь ухмыльнулся. — Уверен? А ты знаешь, что даже если враг твой повержен, то все равно не стоит оборачиваться к нему спиной? Крепкий парень обернулся и увидел довольно жуткую картину. Микаса вставала, а с её лица тёк фонтан теплой крови. А когда эта девушка подняла лицо, ужаснулись еще несколько парней, а парочка даже сказала завтеное: «Ебать-копать!» Губы Микасы… Господи, что с ними стало! Они распухли ещё сильнее, были разодраны и облиты кровью. Сплюнув, Микаса жутко заулыбалась, скалясь и показывая свои окровавленные зубы с брекетами. — Хэафф, и фы сфыха фея ижил? Фоже вне! — сказала Микаса. А хотела сказать: «Хах, и ты типа меня избил? Тоже мне!» Крепыш из Хен примерно понял, о чем говорила девушка, а потому, оскалившись, тот прописал ей по лицу. Микаса вновь сильно пошатнулась, но после встала на босые ноги и сплюнула, продолжая жутко лыбиться. Хеновец не стал ждать, а вновь прописал ей по лицу, и ещё раз, и ещё. Но тут Микаса резко наклонилась и в полёте к земле направила кулак прямо в солнечное сплетение оппонента. И её афера удалась! Кулак, будто стремительная стрела, попал прямо в точку, прямо в центр сплетения, отчего крепыш согнулся в три погибели. Микаса мгновенно встала и апперкотом выпрямила хеновца, отступившего на пару шагов назад. Девушка плюнула кровью прямо в лицо своего противника из своей же школы и принялась бить ебало так, будто лицо крепыша было молоком, а веснушчатая Микаса хотела взбитых сливок. В один момент пошел жесткий обмен ударами: крепыш бил в лицо, усиливая и без того мощный поток крови, а Микаса решила немного поменять тактику и заряжала хайкиками прямо в пах и грудь оппонента. Продолжалось это недолго, но крепыш в один момент упал на колени от боли ниже пояса. Тут-то Микаса улыбнулась максимально широко и, согнув руку в локте, зарядила прямо в затылок противнику, отчего тот упал на живот. Она обхватила его шею и начала удушать противника. Тот попытался встать, но было слишком тяжко, ведь руки оппонентки сильно сдавливали шею. Однако крепыш успел ещё пару раз ударить Микасу в лицо, прежде чем отрубился. Все молчали (хотя молчали все ещё с того момента, как девчонка встала). Микаса, тихонько посмеиваясь, отпустила хеновца и подошла к Мацуде прихрамывая. — Мыфуа… — девушка опустилась на колени и положила руки на грудь парня, — хах я выхъяу? — Как ты выглядишь?.. Ну, не очень. Очень даже не очень. Но для меня, — Мацуда положил руку на её, — ты все равно самая красивая. Микаса лишь слегка расмеялась сквозь зубы и, сев рядом с усачом, положила на его плечо голову и, видимо, задремала. К парочке подошел Гендо. — Мацуда…спасибо тебе. Пристыдила твоя девушка нас. — Разве? — Она доказала не только то, что может победить даже мужика. Она еще и пристыдила нас своими чувствами к тебе…а схренали я тебе все это поясняю? Собирай свои монатки и катись отсюда. Лучше не приближайся сюда никогда, особенно с ней, — сказал Гендо и швырнул Мацуде его и микасовскую одежду. Последний их взял, подсадил себе на спину Микасу, накинул на неё сверху свой гакуран, обулся без рук, взял ролики и матроску в одну руку и направился к выходу. Расступившиеся пацаны проводили их взглядом, а после звукого оповещения об уходе Мацуды — хлопнувшей дверцы люка — обернулись к Гендо. Тот осмотрел всех холодным взглядом. — Сегодня было несколько боев. И лишь один сказал «стоп», и это были не Мацуда и не Микаса. Задумайтесь об этом. На сегодня все. Гендо оделся и пошел к выходу, остальные, переглянувшись и выдохнув, тоже пошли на выход. На улице Гендо закурил и задумался: «Я ещё слишком молод, чтобы отвергать привычные для общества идеи. Надо дорасти до этого как духовно, так и физически. Я слишком самоуверен. Я нихрена не смыслю в силе. Она проявляется в очень уж разных ситуациях и форма с целями использования этой силы совершенно иные. Мой путь, что я избрал, хоть и раньше времени — путь саморазрушения. Для Микасы — это путь любви. А для Кентаро путь…мазохизма? Или самосовершенствования? Не знаю. Но я все равно добьюсь желаемого. И смогу понять смысл этой гребанной жизни…» Гендо был очень серьезно настроен, а потому, когда на улицу вышло больше ребят, произнёс: — Собрания ежедневны. Но вы можете посещать их когда удобно. Самые стойкие, что посещают клуб каждодневно, будут почитаемы мною. На этом все. Курящий Гендо ушел, оставив воодушевленных ребят одних. Этот гьёновец много рассуждал и даже задумался, что если есть в мире такой же человек с такими же мыслями, то он бы обязательно написал книгу. Видимо, Гендо не знал о существовании «Бойцовского клуба», но да ладно. Мацуда шел по улице, опустив взгляд в землю. Он был шокирован, но также он был очень счастлив и тревожен. Микаса, эта Афина в глазах усатого школяра, сражалась ради такого не самого сильного человека…никто из окружения Мацуды такого не сделал бы. А сам Мацуда не развит физически, хоть и очень этого хотел. «Я не смог сам за себя постоять…меня побили, а Микаса, боевой ангел мой, заступилась и сразилась…она сильна не только физически, но и духовно…решено! Чтобы мой ангел не страдал так много, я должен стать сильным! К тому же, у меня такой пример…» Мацуда обернулся. Лицо его подруги сильно опухло, но он все равно сквозь отёки и синяки видел милую Микасу. Глаза романтика наполнились слезами, после чего тот продолжил топать до больницы. В самой больнице, куда положили Микасу, Мацуда пробыл несколько дней, прежде чем его выперли, однако тот все равно смог уговорить врачей оставить его. Ведь родителям Мацуды начхать на него, да и в школе особо не беспокоились о нем. Никто, кроме… — А где Мацуда? Где главный романтик школы Гьё? — задавался Кентаро на следующий день. Ему ответили, что он в больнице, ждет выздоровления любимой. Кентаро, почесав репу, спросил: — Может, не знаю там, бенто свой ему принести? Желательно ещё сказать, че на уроке было, но кому не похер, а? Бенто точно надо отнести. Самое удивительное, что Кентаро рассуждал о Мацуде и его преданности пару часов, а на слух о бойцовском клубе он ответил: — Меня такая хуйня не интересует. Шелупонь собирается и пиздиться — чего такого удивительного? Давайте о другом. На этом история о зарождении подпольного бойцовского клуба завершена. Хоть это и не главные герои, но иногда будем следить за этими ребятами, а то вдруг ещё революцию устроят.