sir this is a wendy's

      Суть в том, что, проводя ночи за мытьём полов в Wendy’s и дни в больнице, Дин привык ко всякого рода дерьму.       Близится полночь, и он должен был освободиться час назад, но упоительный инцидент с рвотой вынудил его задержаться, — и не в первый раз он задаётся вопросом, как вышло так, что не одна, а обе его работы связаны с большой вероятностью того, что кого-то стошнит, — и, учитывая, что у него стоит утренняя смена, он совсем не в настроении разбираться с рыжеволосой женщиной, которая в данный момент стучит по стеклу.       На табличке написано: «Закрыто». У него в руке швабра. У кассы никого нет. Она могла бы и сама разобраться, что к чему.       Она продолжает стучать. Он стискивает зубы и притворяется невидимым.       Она говорит что-то через стекло, что-то вроде: «Сэр, прошу прощения?»       Боже.       Вздохнув, Дин поворачивается к ней и многозначительно указывает на табличку «Закрыто» на окне.       — Мы закрыты, — произносит он одними губами.       Она хмурится, когда он демонстративно возвращается к уборке.       Снова раздаётся стук.       Дин делает глубокий вдох и поворачивается к двери. Она не выглядит так, как будто ей угрожает неминуемая опасность, просто напряжена, но, чёрт возьми… Он будет чувствовать себя полным мудаком, если окажется, что у неё правда есть какая-то проблема, а он откажется ей помочь, даже если из-за этого ему удастся поспать всего несколько часов, прежде чем будильник разбудит его ни свет ни заря.       Он вздыхает и отпирает дверь.       — Я могу вам чем-то помочь?       — Спасибо, — вздыхает она с облегчением и проскальзывает в дверной проём, поднырнув под его руку.       — Будьте моей гостьей, — говорит он со стоном.       — Прошу прощения за это, — отвечает она, оглядывая пространство. — Но нам нужна услуга. Вы здесь один?       Дин опирается на швабру и сердито смотрит на неё.       — Может, вы сначала скажете, чего хотите?       — Мне просто нужно это помещение на… час или около того? Мы всё вам компенсируем, — заверяет она его. Почему-то это не очень обнадёживает. Дин задаётся вопросом, а не связано ли это с мафией? Она одета в деловой костюм, и это вроде как делает её похожей на мафиози. Он не думает, что мафия особенно активничает в эти дни в Канзасе, но здесь случались и более странные вещи.       — Это Wendy’s, леди. Мы не сдаём помещения для мероприятий.       — Поверьте, это не было моим первым выбором, — говорит она. — Но передовая группа чертовски облажалась, и мне очень, очень нужно помещение с замками на следующий час, и если вы откажетесь, нам придётся зачищать бар, полный пьяных байкеров, в паре кварталов отсюда.       Её голос полон отчаяния, и у Дина в груди зарождается чувство вины.       Но он не может сказать «да», и к чёрту Сэма за то, что тот вбил в его голову мысль о «комплексе спасителя». Не то чтобы он когда-либо читал руководство для сотрудников, но он думает, что «сдавать магазин мафии в полночь для определённо незаконных целей и прикарманивать наличные» может противоречить правилу или двум. Чем бы это ни было, это совершенно не стоит того, чтобы терять работу.       Но так как он всё равно уже пустил её в здание, он спрашивает (потому что какой от этого может быть вред?), что такого срочного могло случиться, что лучшим выбором стала дерьмовая закусочная.       Итак, оказывается, что она не пьяна, не в беде и не из мафии, а просто сумасшедшая.       — Хорошо, милая, — говорит Дин после того, как заканчивает смеяться. — Что ж, почему бы тебе не пойти и не привести его, пока я заканчиваю здесь с уборкой?       Ему просто нужно убрать швабру, а потом он может позвонить в службу психологической помощи, попросить их позаботиться об этой женщине, и всё равно оказаться дома вовремя, чтобы поспать целых четыре часа.              Желание смеяться довольно быстро сходит на нет, когда входят четверо парней в костюмах и изучают периметр закусочной, кивая друг другу и тихо разговаривая через наушники.       У женщины, по крайней мере, хватает совести не выглядеть слишком самодовольной, когда она открывает дверь.       И да.       Он чертовски уверен, что больше не хочет смеяться.       Возможно, Дин не тратит на просмотр новостей столько времени, сколько следовало бы, — в большинстве случаев они просто вызывают в нём желание пойти и ударить кого-нибудь, — но он способен узнать настоящего, чертовски реального президента этой чёртовой страны, когда видит его.       Он выглядит измотанным, окружённый ещё одной группой людей в слегка помятых костюмах. Если бы не его лицо, Дин мог бы подумать, что это просто группа усталых бухгалтеров, зашедших погреться.       Рыжая женщина наклоняется и что-то говорит — боже, это не становится менее безумным в его голове, — Президенту, который поднимает взгляд. Его голубые глаза пристально смотрят на Дина.       «Чёрт, а в жизни он ещё сексуальнее», — думает Дин, и это дико неуместная первая реакция на то, что лидер целого государства заходит к тебе на работу. Всё-таки хорошо, что здесь нет Сэма.       Он надеется, что ЦРУ на самом деле не внедрило проект МКULTRA, освоив технологию чтения мыслей, потому что все эти парни из спецслужбы определённо вооружены, и он не хочет закончить в какой-нибудь секретной тюрьме.       Хотя наверняка ни для кого не секрет, что одни только глаза этого парня, должно быть, заработали не меньше дюжины голосов выборщиков.       И теперь их взгляд направлен на Дина.       И Дин, который справляется с кучей кризисов разного масштаба каждый день, который постоянно сталкивается лицом к лицу с высокомерными врачами и воинственными пьянчугами, внезапно чувствует себя настолько взволнованным, словно девочка-подросток на концерте Гарри Стайлса.       — Господин президент, — говорит он. По крайней мере, его голос не дрожит.       «Должен ли я поклониться?» — судорожно думает он и сразу же хочет дать себе пощёчину.       «Чёрт побери, возьми себя в руки, Винчестер».       — Спасибо, что позволили нам воспользоваться вашим помещением, — искренне благодарит его президент. Он подходит к Дину ближе, чем тот ожидал, — достаточно близко, чтобы один парень из спецслужбы неловко дёрнулся в их сторону. Его голос вживую такой же глубокий, как и по телевизору. — Я приношу извинения за причинённые неудобства.       Самое безумное в этом то, что эти слова звучат так, как будто он правда имеет это в виду.       Дин неловко машет рукой.       — Без проблем, — врёт он. — Просто исполняю свой патриотический долг.       К утру всё это превратится в кошмар, но хотя бы у него будет отличная история.       Президент, прищурившись, смотрит на него.       — Мы доставляем вам неудобства, — медленно говорит он, как будто может прочесть ложь в глазах Дина, и вздыхает. — Я бы хотел, чтобы мы могли избежать этого.       При свете флуоресцентных ламп Дин видит, насколько он устал, это читается по морщинкам, залёгшим у его глаз.       — Нет, чувак, я уверен, что это важно, — спешит успокоить его Дин.       Брови президента приподнимаются при этом небрежном обращении, и Дин вздрагивает. Он на шаг ближе к секретной тюрьме.       Но затем в уголках губ мужчины появляется улыбка.       — Да, так и есть, — говорит он как ни в чём не бывало. Больше он ничего не добавляет, и Дин чертовски уверен, что спрашивать не стоит.       Позади него кто-то прочищает горло.       — Сэр? Телефонная линия готова.       Его губы сжимаются в тонкую линию, и Дин чувствует глупое желание снова заставить его улыбнуться.       — Спасибо, — говорит он Дину глубоким и низким голосом и протягивает руку. — Прошу прощения, я не знаю вашего имени.       На автопилоте Дин берёт его за руку и пожимает её.       — Дин, — говорит он. — Дин Винчестер.       — Кастиэль, — говорит президент. В его глазах снова мелькает улыбка. — Приятно познакомиться, Дин.       Класс. Класс. Класс. Дин пожал руку президенту, это очень нормально. Сэм с ума сойдёт.       — Сэр? — снова раздаётся этот голос позади них, и до Дина очень быстро доходят две вещи. Во-первых, президент — Кастиэль — так и не отпустил его руку, поэтому теперь они просто стоят посреди Wendy’s, держась за руки и притворяясь, что это рукопожатие. Во-вторых, все, кто стоит за ними, ждут, когда Дин прекратит вести себя как идиот, чтобы они могли разобраться с абсолютно любым глобальным кризисом, который сейчас происходит.       Дин отдёргивает руку от руки Кастиэля, как будто она обожгла его, и резко шагает назад.       На то место, которое он только что мыл.       Место, где всё ещё осталась мыльная вода.       Когда его ноги скользят, он думает, что если разобьёт себе голову и умрёт, то ему, по крайней мере, удастся избежать этой ужасной неловкости…       А потом он перестаёт падать.       Две сильные руки крепко сжимают его плечи, и голова Кастиэля окружена ореолом света от флуоресцентных лам, когда он наклоняется над Дином. Кажется, что Дин очень долго парит там, почти упав, сильная хватка Кастиэля дарит ему безопасность, когда он обеспокоенно смотрит на него сверху вниз. Он выглядит таким взволнованным, что у Дина перехватывает дыхание.       «Вот дерьмо», — думает он.       А потом, ВОТ ДЕРЬМО, один из агентов спецслужбы с силой оттаскивает его от Кастиэля, а другой встаёт между ними с пистолетом наготове.       — Я в порядке, — раздражённо говорит Кастиэль. — Отпусти его, Иниас, это нелепо. Ну же, разве нам не нужно было сделать звонок?       Дина бесцеремонно тащат в служебное помещение.       — Извини, — говорит рыжая женщина без особого сожаления в голосе. — Национальная безопасность. Это должно занять не больше тридцати минут.              Дин пытается поболтать с агентом, которого оставили нянчиться с ним. И ему требуется около двух минут, чтобы понять, что это бесполезно, и сдаться.       Они забрали его телефон, поэтому он даже не может скоротать время за играми. Он прибирается в комнате, собирает свою сумку, чтобы быть готовым сразу уйти, когда всё это закончится.       Примерно минут через двадцать ему становится настолько скучно, что он начинает читать руководство для сотрудников, пытаясь понять, как много правил нарушил, когда раздаётся стук в дверь.       Он ожидал увидеть рыжую женщину, поэтому вздрагивает, когда дверь открывается, и внутрь заглядывает Кастиэль.       Агент вскакивает на ноги, и Дин следует его примеру.       — Нет, не стоит… — Кастиэль машет рукой, шагая в комнату, как будто он не уверен, что ему здесь место. Его волосы взъерошены, словно он провёл по ним руками. — Я просто хотел проверить, всё ли с тобой в порядке.       — Всё в порядке, — говорит Дин, — благодаря тебе.       — Пустяки, — отвечает он, и Дин фыркает.       — О, нет, чувак, это определённо не пустяк, ты буквально держал меня, а я не маленький парень. Чёрт, насколько же ты силён?       Ох, это флирт, это определённо флирт. Он флиртует с президентом. Это чересчур даже для секретной тюрьмы, агент, вероятно, застрелит его прямо на месте.       Губы Кастиэля кривятся.       — Полагаю, я привык нести тяжёлый груз на своих плечах, — сухо говорит он.       Дин смеётся, поражённый этими словами.       — Лидер свободной страны шутит! Кас, мужик, я и не знал, что в тебе это есть.       Кастиэль широко улыбается ему, в уголках его глаз появляются морщинки, и Дин понимает, насколько глубоко он влип.       — Разве ты, эм… разве ты не должен был делать что-то важное? — он поспешно меняет тему.       И тут же об этом сожалеет, потому что глаза Кастиэля тускнеют, когда он вздыхает. Он проходит вглубь комнаты, чтобы тяжело опереться о стол.       — Ты удивишься, если узнаешь, что многое в этой работе завязано на ожидании того, что другие люди предложат вам варианты на выбор.       — Думаю, что в твоей работе не так много того, что удивило бы меня, — честно говорит Дин. Он снова опускается на стул, поворачивая его так, чтобы оказаться лицом к Кастиэлю.       — Я чувствую то же самое по отношению к твоей работе, — отвечает Кастиэль.       Дин краснеет и опускает взгляд на свои рабочие ботинки, потирая шею там, где она буквально горит от стыда. Одно дело просто быть чёртовым уборщиком, разговаривающим с президентом. Другое дело, когда президент указывает на это.       — Я не… Ты стыдишься этого? — спрашивает его Кастиэль, что абсолютно бестактно. Когда Дин, стиснув зубы, снова смотрит на него, парень выглядит неловко и смущённо, не похоже, что он намеренно хотел задеть Дина. Что почти усугубляет ситуацию, потому что он даже не собирался тыкать в это больное место.       Дин выдыхает сквозь зубы.       — Ну, да, чувак. Работа здесь не то чтобы гламурна.       — Значит, гламур — это то, что ты ищешь? — совершенно серьёзно спрашивает его Кастиэль. Чёрт, этот парень действительно чертовски серьёзен, так же, как и в своей рекламной компании. Не то чтобы Дин помнит его рекламные ролики или позже собирается пересмотреть их на YouTube. Это было бы нелепо.       — Я медбрат, — тупо говорит Дин, не отвечая на вопрос. — Ну, то есть… не здесь. Дневная смена, — он путается в словах, звуча как идиот, но просто потому, что он знает, что это более впечатляющая работа, знает реакцию, которую получает от девушек в барах, когда говорит им, что он медбрат, игнорируя вторую половину своего дохода. Он полон этой нелепой, невозможной потребности в том, чтобы Кастиэль был о нём высокого мнения.       — Это впечатляет, — отвечает Кастиэль, и в его глазах так много тепла. — Но если ты пытаешься провести сравнение, хочу заметить, что я не думаю, что в работе, которую ты выполняешь здесь, есть что-то постыдное.       Дин скептически смотрит на него, и Кастиэль, не дрогнув, встречает его взгляд. Он очень спокоен, как будто никто никогда не учил его ёрзать, как будто Дин настолько интересен, что захватил всё его внимание.       — Ты серьёзно, хм, — наконец говорит Дин.       — Поверь тому, кто по долгу службы внимательно следит за экономикой, — говорит ему Кастиэль с усмешкой в голосе. — Сфера услуг является основой этой страны. Работа, которую ты выполняешь, почётна и важна, гораздо важнее других «гламурных» работ.       Тот факт, что он действительно показывает кавычки пальцами в воздухе, не должен вызывать у Дина такой прилив нежности.       — Ты взял это из своей агитационной речи?       — Нет, но я дам знать своему спичрайтеру, что тебе понравилось.       Чёрт, он снова улыбается Дину. То, что его улыбка делает с Дином, — те вещи, которые она заставляет его хотеть, — это нелепо и несправедливо.       Они просто сидят здесь, улыбаясь друг другу в подсобном помещении Wendy’s, а в десяти футах от них стоит агент спецслужбы, игнорирующий их, и Кастиэль думает, что его дерьмовая работа почётна.       Дин хочет угостить Кастиэля выпивкой, наклонившись поближе в тёмном баре, запустить руки в его тёмные волосы, чтобы посмотреть, насколько сильно он сможет их растрепать, и это даже не самая глупая часть. Он хочет… закутать Кастиэля в одеяло, чтобы тот спал, пока не перестанет выглядеть настолько изнурённым, и познакомить его с Сэмом, и сделать ещё дюжину других вещей, которые обжигающе, опасно и невозможно скручиваются в его животе.       Смотря на Кастиэля, только на них двоих и тишину между ними, он почти может поверить, что это возможно.       Но, конечно, это не так. Он никогда раньше не испытывал подобных чувств к кому-либо, и, естественно, этим кем-то должен был оказаться самый недоступный человек во всей это грёбаной стране.       Эту внезапную влюблённость будет непросто преодолеть, особенно если ему придётся видеть глаза этого парня каждый раз, когда он включает телевизор.       — Я даже не подумал… — Кастиэль резко выпрямляется, широко раскрыв глаза. — Чем дольше мы здесь находимся, тем сильнее мы тебя задерживаем. Мне очень жаль, Дин.       — Всё в порядке, — говорит Дин, и на этот раз он даже не врёт. — Я, эм, я рад, что впустил вас, парни, — он печально улыбается. — Сначала я не планировал этого делать, если честно.       — И всё же, — отвечает Кастиэль. — Я вернусь туда, и мы больше не будем тебе мешать. Тебе нужно отдохнуть.       — Тебе тоже, — говорит Дин, прежде чем успевает передумать.       — Я приму это к сведению, — устало улыбается Кастиэль, отталкиваясь от стола. — Я очень рад, что встретил тебя, Дин.       Он выходит за дверь раньше, чем Дин успевает подобрать слова, чтобы ответить.              Дин знает, что Кастиэля, должно быть, уже запихнули в пуленепробиваемую машину, когда рыжая женщина возвращается, потому что все агенты спецслужбы ушли. Осталось только несколько людей, которые неторопливо поднимают стулья обратно на столы, что Дин очень ценит. Было бы ужасно, если бы ему снова пришлось прибираться здесь.       — Ещё раз спасибо, — говорит она, протягивая ему конверт. — За потраченное время. И если у вас возникнут какие-либо проблемы с вашим менеджером, пожалуйста, попросите его связаться со мной. Моя визитка внутри.       У Дина возникает глупое желание спросить у неё номер Кастиэля, как будто он просто обычный парень, с которым они встретились в баре, и который ушёл, прежде чем они смогли обменяться контактной информацией.       Но он не делает это, потому что всё свидетельствует об обратном, и на самом деле он не полный идиот.       — Я ценю это, — говорит он. — Надеюсь, с каким бы кризисом вы не столкнулись, теперь он разрешён.       — Только на время, — говорит она. — Всегда есть ещё один. Берегите себя.       В Wendy’s становится очень пусто, когда за ней закрывается дверь. На самом деле поздно ночью всё здесь всегда кажется немного нереальным, когда Дин один в темноте, и лишь случайный луч света от фар проезжающей мимо машины напоминает ему, что в этот час на планете есть ещё кто-то живой. Нет ничего, что указывало бы на то, что здесь произошло что-то сюрреалистичное и в корне меняющее жизнь, ни один стул не сдвинут с места.       Дин цепляется за воспоминания, как за сон, который он не хочет забывать. По дороге домой он снова и снова вспоминает ощущение от рук Кастиэля, сжимающих его плечи, то, как он смотрел на Дина, как будто мог видеть сквозь него, заглянуть прямо в его душу.       Он так устаёт к тому времени, когда возвращается домой, что забывает проверить, сколько ему заплатили за потраченное время. Только на следующий день, когда он тащится домой из больницы и собирается в душ, он вспоминает о конверте, который небрежно бросил на стол. Скоро снова нужно будет платить за обучение Сэмми, и да, у Дина есть гордость, но оплачивать счета ему тоже нужно.       Когда он вытаскивает чек из конверта, к нему прилагается небольшой прямоугольник из толстого картона. Рыжеволосая женщина — Анна Милтон, по-видимому, — сдержала своё слово и оставила свою визитку на случай каких-либо неприятностей, что Дин правда ценит.       Он небрежно переворачивает визитку.       На обороте есть надпись.       Десять цифр, написанных аккуратным почерком, и подпись: «Кас» — с кавычками и всем таким.       Дин смотрит на карточку, сжимая верх от своей в формы в другой руке.       Ему требуется секунда, чтобы поверить собственным глазам, но…       «Ладно, — думает он и улыбается. — Возможно, мне ещё рано пробовать преодолеть эту влюблённость».