Уважаемый мистер Гриндевальд, имею честь предложить вам место в программе подготовки студентов для сдачи ЖАБА. Обучение будет проходить в школе чародейства и волшебства Хогвартс и начнётся 1 сентября 1899 года. Приглашаем вас присоединиться к студентам шестого курса. По прибытии в Хогвартс вы будете распределены на один из четырёх факультетов школы. Принимая во внимание тот факт, что ваше исключение из академии Дурмстранг на шестом году обучения спровоцировало скандал и разбирательство, я взял на себя труд испросить у вашего отца рекомендательное письмо, в котором он в свою очередь заверил меня в том, что вы — умный и трудолюбивый молодой человек. Полагаю, что Хогвартс может предоставить вам второй шанс, в коем вы столь сильно нуждаетесь, а также возможность завершить последние два года академического обучения.
«Беги за ним, Альбус!» — взмолилась Ариана, отрывая меня от чтения. «Но…» Я оглядел кухню. Раковина была полна грязной посуды, на одном из стульев лежала гора вещей, которую я собирался стирать. Приподняв бровь, Аберфорт указал на распахнутую дверь. «Да иди ты уже! Ничего с нами без тебя не случится!» Всё ещё сжимая письмо в руке, я вышел на солнечный свет с намерением отыскать Геллерта. Проверил сад, в доме профессора заглянул во все места, где он мог бы спрятаться, и наконец нашёл его у него же в комнате. Скрестив ноги, он сидел у дорожного чемодана в окружении разбросанных вещей и рыдал, закрывая лицо руками. Опустившись рядом с ним, я обнял его, позволяя орошать слезами мою сорочку. «Ш-ш-ш… — Я успокаивал его, перебирая золотистые кудри и ласково гладя по голове. — Это же не конец света. Всего лишь два года, и сможешь начать свою революцию». Слегка отстранившись, Геллерт с удивлением взглянул на меня. Глаза его покраснели, щёки налились жаром. «Неужели ты считаешь, что мне стоит поехать в Хогвартс?» — мягко, едва слышно проговорил он. «Конечно, стоит, Геллерт. Это же идеальный вариант, разве нет? — Мне даже в голову не пришло, что он может не желать этого. Всё, о чём я мог думать — как удачно для нас складываются обстоятельства. — Аберфорт окончит школу в тот же год, что и ты. Он останется здесь, с Арианой, а я смогу без помех присоединиться к тебе в твоём деле». Покачав головой, Геллерт оттолкнул меня и поднялся с пола. Взял несколько книг с кровати, бросил их в чемодан. «Два года это слишком долго. Волшебники и колдуньи каждый день вынуждены скрываться от мира. Даже один день — это уже слишком долго, — страстно провозгласил он, сжимая в руках книгу Пять провидцев и их пророчества. — Откладывать нельзя». По-прежнему сидя на полу, я протянул ему письмо. «Но, Геллерт, профессор Блэк пишет, что твой отец…» «К чёрту отца! — вскричал он, швыряя книгу о стену. Я вздрогнул, услышав, как хрустнул картонный переплёт. На деревянной стенной панели появилась вмятина. Дюжина страниц спланировала на пол. — К чёрту его связи и планы! Я не поеду. Ни одна школа уже не в состоянии чему-либо меня научить. Даже твой обожаемый Хогвартс!» «Тогда что же ты намерен делать?» — Отбросив письмо, я встал, но к Геллерту не подошёл. Он же в свойственной ему нервной манере принялся лихорадочно метаться из угла в угол, явно пребывая в состоянии крайнего возбуждения, если не сказать — буйства. «Я уже говорил. Надо бежать», — ответил он, глядя на меня с таким раздражением, будто я притворялся, что не слышал его несколько минут назад. Взгляд его ранил меня почти столь же глубоко, сколь и слова. «Бежать?» «Полагаю, ещё до начала сентября, — резюмировал он, ускоряя шаги. — Да, двух недель на подготовку должно хватить». «До начала сентября? — эхом отозвался я. У меня закружилась голова. — Двух недель?» Внезапно он, словно вкопанный, застыл на месте и обмяк. Тело его расслабилось подобно разжавшейся пружине. Подойдя ко мне, он заключил меня в объятия, прижался поцелуем к щеке. Одна рука его гладила меня по голове, вторая — шарила под сорочкой в поисках кулона. «Ты ведь не откажешься бежать со мной, не так ли, душа моя, Альбус? — промурлыкал он мне в ухо. — Мы сможем воплотить в жизнь все наши мечты. Лишь ты и я против целого мира. Ради общего блага». «Нет… — прохрипел я. Под звук его волшебного голоса голова кружилась всё сильнее. — Разумеется, не откажусь». И тогда он поцеловал меня со всей страстью и нежностью, какие я только мог от него ожидать, и я с головой нырнул в мир его посулов и грёз. Лишь несколько часов спустя, когда я уже пересёк ручей и миновал калитку в живой изгороди, понял, как глупо поступил, поддавшись его уговорам. О! Острые иглы вины вонзились в меня, стоило мне увидеть, как мелькающая в кухонном окне Ариана, напевая себе под нос, моет посуду, а Аберфорт отгоняет своих нерадивых коз от цветочных клумб в саду. Как мне сказать Геллерту, что я ни при каких обстоятельствах не смогу бежать с ним? А. Вторник, 15 августа 1899 Надеялся, что мне ещё раз удастся поговорить с Геллертом до наступления ночи. Допоздна не ложился спать. Оставил горящую свечу на подоконнике в спальне, ожидая, что он откликнется на призыв, однако, когда я всё-таки решил отправиться в кровать, с его стороны изгороди всё оставалось погружённым во тьму. Утро тоже не ознаменовалось его визитом, из чего я заключил, что он, вероятно, уснул прежде, чем я зажёг свечу — в конце концов, до вчерашнего вечера он никогда не пренебрегал моими сигналами, ни разу не упустил возможности прокрасться ко мне в постель, пусть всего на пару минут — именно поэтому удивлению моему не было предела, когда он так и не появился на пороге в течение дня, даже после многочисленных сов, что я отправил ему с просьбами присоединиться ко мне. Чем бы я ни занимался — хлопотами по дому, разбором корреспонденции, чтением книг — он всегда был рядом, и я настолько привык к его постоянному присутствию, что теперь, в одиночестве, чувствовал себя неуютно. Потерянный, словно корабль с оборванными швартовыми, я вполсилы возился с Чистящими чарами. Наконец, когда за окном почти стемнело, сова Геллерта принесла записку:Приходи после ужина. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Поев и убрав со стола, Ариана устроилась у себя в комнате с книгой, Аберфорт занялся теми неведомыми мне делами, каким обычно посвящал свои вечера, а я направился к дому профессора. Геллерт, сидевший за кухонным столом перед тарелкой с ужином, приветствовал меня кубком, полным вина. Предложив составить ему компанию, он налил вина и мне, и, пока он ел, я смаковал глубокий бархатистый вкус выдержанного напитка — лёгкое алкогольное жжение придавало ему пикантности. Когда Геллерт покончил с ужином, мы, прихватив бутылку с остатками вина, отправились наверх. «Где ты был сегодня весь день? — спросил я, как только он, провернув ключ в замочной скважине, закрыл за нами дверь и наложил на неё Заклятие недосягаемости для того, чтобы избежать непрошенных гостей в лице профессора Бэгшот. — И что такое важное хочешь мне сообщить?» Он глядел на меня столь виновато, что я занервничал. Однако на тот момент я ещё не знал, что имею полное право нервничать, а Геллерт в свою очередь имеет все основания для того, чтобы чувствовать себя виноватым. «Нальёшь ещё?» — жестом он указал на бутылку и оба наши кубка. Расположившись на ковре в центре комнаты, мы откинулись на подушки — Геллерт стянул их с кровати и подпёр книгами, что в течение нескольких прошедших недель целыми стопками неспешно перекочёвывали из библиотеки на первом этаже к нему в спальню. «С моей стороны было жестоко просить тебя бросить брата и сестру и бежать вместе со мной, — проговорил Геллерт, отпивая из кубка. — Не знаю, что на меня нашло. Я не успел собраться с мыслями. Однако теперь я всё обдумал». «И к чему пришёл?» — спросил я. Он сделал глубокий вдох: «Я хочу, чтобы мы бежали вместе. И взяли Ариану». Я подавился вином. «Что, прости?» «Ты ведь сам говорил, что её нельзя оставлять одну». «Верно, — ответил я. — Потому что она может навредить самой себе». Глаза Геллерта горели. «Да, Альбус, я это прекрасно понимаю. А ты?» Протянув руку за спину и пробежавшись пальцами по корешкам книг, он вытащил один из нижних томов. Мгновение — и я узнал обложку, припомнив, что эту книгу мы вместе читали в тот первый раз, когда я побывал у него в спальне. Именно эту книгу. О сжигании ведьм и других карательных мерах. Эту самую книгу, поразившую его столь глубоко, что он не смог сдержать изумлённого возгласа, а я даже спросил у него, что такого интересного он там вычитал… Кровь застыла у меня в жилах, когда в памяти моей всплыли слова, которые Аберфорт сказал мне после смерти матери. «Ты хоть знаешь, кто наша сестра на самом деле? Что она из себя представляет, Альбус?» «Альбус… — Пальцы Геллерта коснулись моего бедра, возвращая меня из забытья. — Думаю, твоя сестра поражена обскуром». «Обскуром? — повторил я, но голос мой не слушался меня, словно принадлежал кому-то другому. — И ты знал это с самого начала?» Печально улыбаясь, Геллерт вновь погладил меня в знак поддержки. «Не знал, нет. Но подозревал и наблюдал. Мне казался невероятным тот факт, что человек с таким тёмным созданием внутри может прожить так долго. Но твоя сестра… Она, как и ты, обладает огромной силой. Вероятно, это у вас семейное. И уверен, Аберфорт тоже… — Он мрачно рассмеялся. — Хотя, быть может, Аберфорту не так повезло. Только если его сила не заключается в умении понимать язык коз». Я думал об истериках Арианы, неожиданных разрушительных всплесках её магии и чувствовал себя так, будто нахожусь не рядом с Геллертом, а в нескольких милях от его спальни. Вспомнил все факты, что читал о детях-обскурах ещё в школе, и с ужасом осознал — всё прочитанное идеально описывало состояние Арианы. «Как я мог этого не замечать?» «Иногда мы закрываем глаза на самые очевидные вещи, которые творятся у нас под боком, потому что не можем вынести всю тяжесть правды, — произнёс Геллерт и обнял меня, с нежностью поцеловав в макушку. — Ты так сильно любишь сестру, что не выдержал бы осознания того, во что её превратили те маггловские мальчишки. И никто не посмеет тебя за это осудить». Мы так и сидели в тишине, пока я мысленно пытался объять всю серьёзность положения, которое он от меня утаивал, и в которое сам я так не хотел верить. Наконец ко мне вернулся голос: «Так ты хочешь взять её с нами?» «Она станет нашим мощнейшим оружием, живым доказательством того, к чему может привести сокрытие и подавление магии, — ответил Геллерт так, будто произносил очередную великую речь, но, тотчас же смягчившись, добавил: — к тому же, мне очень нравится проводить с ней время». Итак, мы с Геллертом избрали свой путь. Первого сентября, как только Аберфорт отбудет в Хогвартс, мы с Арианой начнём свою битву за право волшебников и колдуний жить, ни от кого не таясь. Вместе. Втроём. Совсем как на портрете, что она написала. Быть может, она тоже обладает даром провидения? А. Среда, 16 августа 1899 Отослал Аберфорта в Косой переулок, чтобы он приобрёл всё необходимое для школы. В тот момент, когда я передавал ему кошелёк с той небольшой суммой, что сумел отложить ему на учебники и новый котёл, он словно бы невзначай спросил, не купить ли ему чего и для Геллерта. Не веря своим ушам, я воззрился на него. «С чего бы тебе делать покупки для Геллерта?» «А почему бы, собственно, и нет? — с раздражением ответил Аберфорт. В голосе его звучала лёгкая насмешка. — Он ведь будет учиться со мной на одном курсе и всё такое. Не надо на меня так смотреть! Профессор Бэгшот увидела меня с козами у ручья вчера вечером и рассказала мне о том, что было в письме». «Профессор Бэгшот сказала тебе… — переспросил я, не сводя с него глаз: — …что Геллерт поедет в Хогвартс?» «А что? — сощурился Аберфорт. — У тебя другие сведения? Или ты настолько шокирован, что я знаю о твоём дорогом друге что-то такое, чем он не посчитал нужным поделиться с тобой, несмотря на то, что вы с Арианой каждый вечер за ужином поёте ему дифирамбы?» «Ох-х, — выдохнул я, услышав его слова, и постарался сделать вид, что несказанно удивлён, хотя и чувствовал, как заливаюсь краской досады и стыда». Только сейчас я понял, что Геллерт, должно быть, сказал тёте, что принял предложение обучаться в Хогвартсе. Это ведь логично. В конце концов, мнимый отъезд в Хогвартс послужит идеальным алиби: через две недели он сможет попрощаться с Годриковой Впадиной без лишних расспросов, а к тому времени, как слухи об его исчезновении достигнут его отца в Нурменгарде, мы будем уже далеко отсюда и следы наши невозможно будет отыскать. «Не подозревал, что тебе могут быть известны такие подробности, — осадил я Аберфорта. — Не стоит утруждаться. Геллерт уже заказал учебники через совиную почту, а остальное ему пришлют из Австрии». «Нет так нет, — сказал Аберфорт и взял щепотку Летучего пороха из банки на каминной полке. — Просто спросил». Необходимо как можно скорее найти Геллерта и убедиться, что мы рассказываем окружающим одну и ту же версию происходящего. До отъезда нельзя рисковать и ставить план побега под угрозу раскрытия. А. Четверг, 17 августа, 1899 Несмотря на опасения и соображения безопасности, всё же решено было посвятить Ариану в наши намерения и сделать это как можно быстрее. Сегодня, когда Аберфорт пошёл к Прюэттам просить совета насчёт нового забора, который он намеревался поставить вокруг сарая для коз, мы всё ей рассказали. Едва за Аберфортом захлопнулась садовая калитка, как вошёл Геллерт. С собой он принёс небольшой подарок, обёрнутый коричневым пергаментом и перехваченный чёрной лентой. Мы позвали Ариану в гостиную, и Геллерт, усадив её на кушетку, опустился рядом с ней, вручая ей свёрток, в котором оказалась шерстяная дорожная мантия синего цвета. Накинув её поверх плечей Арианы, он пообещал: «Мы обязательно отыщем настоящую Мантию, а пока пусть тебе послужит эта». Зачарованный, я наблюдал за тем, как он живописует ей наши планы, не вдаваясь в подробности, но используя понятные ей слова: мы хотим, чтобы она могла наслаждаться солнцем и свежим воздухом, путешествовать по миру, глядеть на его красоты и не бояться больше своей магии, но гордиться ею. Хотим найти соратников, что помогли бы нам достичь стоящих перед нами целей. Хотим взять её с собой, потому что она — особенная, ни на кого не похожая и обладает невероятной магией, о мощи которой даже не догадывается. Пока мы говорили, выражение её лица менялось подобно картинкам в калейдоскопе: непонимание, тревога, счастье и, наконец, радостное волнение. «Но помни: никто не должен об этом знать, — предостерёг я её, когда Геллерт закончил объяснения. — Не говори никому. Даже Аберфорту. По крайней мере до тех пор, пока он не уедет в Хогвартс». «Но мы же увидимся с ним, когда он вернётся домой на каникулы, правда? — спросила она, переводя взгляд с меня на Геллерта и обратно. — Он всегда приезжает домой на каникулы». «Конечно, — Геллерт улыбнулся ей, пропуская её длинные светлые волосы сквозь пальцы. — Для тебя всё что угодно, сестрёнка». Меня поражает, как всего за полтора месяца он сумел стать неотъемлемой частью нашей семьи. А. Пятница, 18 августа 1899 Полагаю, Аберфорт начинает что-то подозревать. Его замечания определённо становятся всё более дерзкими. Сегодня я дважды поймал его за тем, что он рылся в бумагах, которые лежали на столе в моей спальне. В первый раз, сразу после завтрака, он оправдался тем, что якобы искал новые перья, затем, после обеда, заявил, что, должно быть, забыл у меня свою чернильницу. Делая ему уже второй выговор, чтобы напомнить о неприкосновенности личной жизни и уважении частной собственности, я заметил, что он смотрит куда-то поверх моего плеча. «Ты меня вообще слушаешь?» «Она мне не нравится, — перебив меня, он указал на портрет, что висел над столом. — Эта жуткая картина, которую нарисовала Ариана. Зря вы с Гриндевальдом забиваете ей голову всей этой ерундой о Дарах. Ничем, кроме разочарования, это не закончится». «Она имеет полное право на творчество», — парировал я. «Я не против творчества, мне просто не нравится её одержимость всем этим и им. Она помешалась на нём почти так же сильно, как ты. — В тоне его послышались глумливые нотки. — По крайней мере, можно не беспокоиться, что он воспользуется её состоянием. Любому дураку понятно, что его привлекает не она». Эти его слова окончательно вывели меня из себя, и я чудом сдержался и не наслал на него проклятье, а вместо этого выставил его из комнаты с помощью прицельно направленного Отталкивающего заклинания. Приходится вновь и вновь повторять себе: всего-то меньше двух недель, и мы посадим его на поезд на вокзале Кингс-Кросс. Меньше двух недель, и можно будет перестать разыгрывать этот фарс. Меньше двух недель до свободы. А. Суббота, 19 августа 1899 Геллерт заменил карту маршрута к Холму Певереллов, висевшую на стене его комнаты, на карту Западной Европы и начал отмечать города, в которых нам предстоит завербовать первых сторонников. Он убеждён в том, что если мы сосредоточимся на поиске верных последователей (хватит пяти-шести человек), то с их помощью сможем незамедлительно приступить к делу. После обеда я провёл несколько часов, пальцами следуя за воткнутыми в карту булавками и пытаясь вникнуть в смысл сделанных Геллертом пометок — Грегорович Zauberstäbe; однокурсники из Дурмстранга; Розье — versteht unserer Sache? Под горой. Sind andere versteckt? Найти кладбища — пока сам он составлял письма к своим корреспондентам, в которых сообщал им о наших планах. Геллерт предложил начать с Франции, так как оба мы имеем знакомства в Париже. Кроме того, я горю желанием посетить этот город. Он даже пошутил о том, что теперь мы вместе отправляемся в то большое путешествие, которого я был лишён. Однако, боюсь, работа займет всё наше время и вряд ли нам выпадет шанс посетить музеи и исследовать древние развалины, о которых я так мечтал в начале лета. Тем не менее, лелею мысль о нескольких неделях в Париже: надеюсь, что мы с Геллертом выкроим пару свободных вечеров и сможем прогуляться вдоль Сены под руку, как это заведено у европейцев, а ночи будем проводить в тех кафе, где собираются художники и музыканты — богема магической Европы — и где никто не будет задавать вопросов о нашей неприкрытой взаимной привязанности. Сводим Ариану на Exposition Universelle поглядеть на новую величественную башню, что выстроили специально к этому мероприятию, после посетим художественную галерею, а вечером устроим пикник в каком-нибудь чудесном парке. И самое главное — на деле покажем Ариане, что значит обладать той силой, которая кроется у неё внутри. Пройдём этот путь вместе, научим её направлять опасные магические импульсы, подготовим к тому, чтобы в дальнейшем она могла помогать нам в нашем деле. Построим для неё мир, которого она заслуживает. А. А потом… Ты знаешь, что произошло потом. Действительность ворвалась ко мне в облике моего грубого, неотёсанного и несравненно лучшего брата. Я не желал слушать правду, которую он выкрикивал мне в лицо. Я не желал слышать, что не могу отправиться на поиски Даров Смерти, волоча за собой больную неуправляемую сестру. Спор перешёл в сражение. Гриндевальд вышел из себя. То, что я всегда в нём чувствовал, но старался не замечать, вдруг чудовищным образом вышло наружу. И вот Ариана… которую наша мать так долго, такой ценой укрывала и берегла… лежала на полу мёртвая. Альбус Дамблдор, Кингс-Кросс Воскресенье, 20 августа 1899 Всё кончено. Ариана мертва. Геллерт исчез. Я был таким дураком…