Нет повести печальнее на свете...

Твои кроссовки в пыли, Встречал закаты на крыше. Если мертвый внутри, то почему так громко дышишь?

Нетронутая пачка сигарет, его сигарет, и бутылка виски, которую ему отдал Кевин, лежали в стороне. Нил сидел на краю крыши, свесив ноги, и смотрел вниз. Он так боялся высоты. Так ненавидел летать. И его он тоже ненавидел. Хотя и признал, что "это" все же было. Нож был холодным. Был приятной тяжестью в руке. Нил провел острым лезвием по руке. На бледной коже выступили алые капли. Наверное, должно было быть больно? Нил ничего не почувствовал. Ни. Че. Го. Была только пустота. С тех самых пор, как его не стало, повсюду была только пустота. Внутри. Во взгляде. В кровати. На поле. Даже экси перестало иметь смысл. - Значит, так ты жил? - спросил он у пустоты. - Странное чувство, когда не чувствуешь ничего. Долго ты этого добивался? Я вот нет. В одно мгновение чувства будто отключили. Наверное, я мёртв. Но почему я ещё дышу? Почему я здесь?! - он перешёл на крик. - Какого хуя тебя здесь нет, а я есть?? Меня не смогли сломать пытки. Но это - худшая из пыток. Быть здесь, но без тебя. Я же оставался ради тебя, верно? Ты предложил мне остаться, - его голос дрогнул, он стал тише. - Зачем мне оставаться теперь? Нил потянулся и взял листок и ручку. Кровь оставила отпечаток, но он не обратил внимания. Он вывел ручкой несколько строк: Простите, но я все же сбегу отсюда. Он попросил меня остаться. Теперь в этом нет смысла. И Ники, ты был чертовски прав. Экси не может быть смыслом жизни. Экси не даст мне того, что давал он. Прощайте. Нил опять провел лезвием по коже. Теперь порез был глубже, кровь лилась рекой, но он все также ничего не чувствовал. Странно. Когда-то он делал все, чтобы выжить, и считал самоубийство глупостью. А теперь что? Ещё порез. Ещё порез. Ещё порез. Каждый раз все глубже и глубже. Рука была в крови. Футболка была в крови. Он лежал в луже крови. И улыбался. Ведь он чувствовал. Конец близко. Голова кружилась, глаза закрывались. Где-то издали, словно под водой, он слышал крик Кевина, ругательства. Он закрыл глаза. Вдох. Выдох. Он был последним. Натаниэль Веснински опять сбежал. Но он навсегда остался Нилом Абрамом Джостеном. Лисой. Он не умер никем. Он умер, вспоминая ореховые глаза, светлые волосы, поцелуи до синяков и резкие вдохи, когда он проводил губами по его шее. И его последняя мысль была: "Я же сказал, что это всегда будет да. Я же обещал, что останусь. Я выполнил обещание".