История одной случайности

Все начинается с того, что Чимину на телефон приходит сообщение, содержание которого он не видит на пуше, так как это, судя по всему, картинка или фото. Чимин без задней мысли хлопает по нему пальцем, чтобы открыть, и тут же давится лапшой, которую ест, потому что это категорически не то, что он ожидал увидеть. Когда Чимину все-таки удается откашляться, а попутно еще умыться слезами и после — ледяной водой в ванной, он возвращается на кухню, робко присаживается обратно к столу на свою кособокую табуреточку и берет в руки телефон. Жует губу, решается и открывает чат. Дикпик Юнги по-прежнему там. «Да не, херня какая-то?» — думает Чимин. Это как-то не похоже на шутку или розыгрыш. В их переписке с фотографиями сонных котиков, затертыми до дыр мемчиками и полуночными разговорами на абстрактные темы фото члена без какой-либо подписи выглядит таким же странным, как и в принципе фото члена в любом не предназначенном для этого месте и контексте. Чимин не травмирован морально. Ну, во-первых, чего он там не видел? Не разглядывал специально, но они стопудово как-то купались с Юнги полуголыми по пьяни. Или голыми, и что с того? Во-вторых, член сам по себе очень даже ничего. Чимин ловит себя на том, что, разглядывая его, задумчиво водит пальцем по губам и, глубоко выдыхая, убирает руку. А еще до кучи по щеке себя звонко шлепает, чтобы привести в чувство. Потому что вдруг придавило непонятной прострацией. И чтобы зря себя не накручивать, он пишет в чат вопросительное: «Хён?». Ну должен же Юнги хоть как-то объясниться, даже если это ошибка. И тем более, если не она. «Ох, блядь, — тут же приходит в ответ. — Чимини, прости, я вообще не понял, как так вышло. Серьезно, развидь это немедленно. С меня обед при случае в счет моральной компенсации». «Да ладно. Я почему-то так и подумал, что ты чатом ошибся». «Ну нихуево так ошибся. Вернее хуево… Нда, каламбурчик. Все еще чувствую себя виноватым. Прости, малыш». Чимин чувствует странное противоречие этого «малыш» и предшествующего ему фото. Он зачем-то отматывает ленту назад, но фото там уже нет. «Забыли. Спокойной ночи… Или неспокойной? :D» «Ну все, понеслась, — ворчит Юнги. — Теперь до старости будешь мне припоминать, да?» «Ну ты же мне припоминаешь, как я уснул лицом в кимпаб. А я ведь уставший был, даже не пьяный». «Рисовый пирожок мимикрировал под окружающую среду XD XD XD Да ладно тебе, это было мило. Может, я это трогательное фото прижимаю к сердцу одинокими холодными вечерами». «Главное, чтобы не к ширинке», — фыркает Чимин. «Чимин-а! Я тебе по жопе дам, будешь злоупотреблять моим терпением». «Членом?» «Не, ну серьезно, теперь ты точно у меня получишь при встрече». «Обед?» «И его тоже, конечно. Я же извинился…» «Ага, и фото удалил. Даже к ширинке прижать нечего». Чимин во второй раз за вечер вытирает слезы, но на этот раз давясь от хохота. «Я тебе сам прижму при встрече, и ширинку, и везде где дотянусь, особенно в районе горла». «Надеюсь, это произойдет после обещанного обеда. А то будет нечестно с твоей стороны, если я умру прежде, чем ты исполнишь свои обязательства». «Обещаю, после. Только дождись». «Уже весь в возбуждении. Ох, черт! Проклятый Т9! В предвкушении, хён! *щенячьи глазки*». «Ой, а иди-ка ты на хер, а». «Я <3 тебя, хён». «На-хер». Все это конечно очень весело, но уже окопавшись в своей кровати и пытаясь заснуть, Чимин крутит эту ситуацию в голове, и его мысли по традиции всех гениальных полуночных открытий уходят куда-то не туда. С Юнги они дружили уже лет пять, раньше в меньшей степени из-за разницы в возрасте, а соответственно и мировосприятия, но после окончания школы дело пошло бодрее. Чимин стал больше заниматься тем, что раньше называл просто хобби — пением, танцами, фотографией. И делал это более вдумчиво, узнавая о себе новое и выстраивая из этого нового того, кем на самом деле являлся. А Юнги как будто всегда знал, кем он был, и их с Чимином сферы интересов удивительным образом совпадали. Юнги с периодичностью делал какие-то мудреные миксы для выступлений Чимина, пока Чимин помогал ему с вокалом на бэках его собственных треков. И со временем все эти ночные бдения в студиях — танцевальной и музыкальной, — после какие-то отсыпанные с щедрого хёнского плеча лайфхаки по основной учебе, а потом уже и просто субботние посиделки с пивом и фильмом превратились во что-то по-настоящему крепкое и ценное. Не говоря уже об их общей одержимости фотографией, из-за которой в телефоне Чимина из миллиона фоток всего вокруг было примерно две трети миллиона фоток Юнги: его рук, ухмылки, разбитых коленей в дырах на джинсах, вздыбленного затылка, измотанного сна на синтезаторе, острого профиля в темноте на фоне горящих мониторов… Чимин подозревал, что так же дело обстояло с телефоном Юнги и фотками Чимина в нем. Эта мысль нелепо грела. Чимин даже достает трубку ненадолго, чтобы рандомно поскролить последние пару десятков кадров. Каким был Юнги, если не смотреть на него замыленным взглядом старого друга? А, впрочем, даже если смотреть замыленным, чего греха таить, Юнги был охуенным. Где надо собранным и практичным, где не надо ленивым и на отъебись. Умел скупо, но емко утешить, или прописать терапевтического леща. И обнять молча умел тоже, так, что, уткнувшись носом ему в плечо, можно было подумать: ой да ну херня вот это все, прорвемся. А если у Юнги случайно слишком глубоко съезжал вырез майки, выставляя ключицы напоказ, или задирался свитер так, что можно было разглядеть нежные ямочки над поясом низко сидящих штанов… Или вот фото, где Юнги держит край футболки в зубах, полотенцем оттирая опрокинутый на него торт. И даже без сикспака, татуировок, пирсинга, фенечек, мулечек, с одним лишь беззащитным голым животом он был... очень даже горяч. Не то чтобы Чимин смотрел на него в таком ключе. До этого момента. В добавок Чимин вспоминает то, что скрывается на фото ниже пояса испачканных кремом джинсов, и почти роняет телефон себе на лицо. Ну, здрасьте, приехали, Чимин, иди спать. Приходит новый день, за ним — новая неделя, и воспоминание об этом случае тускнеет. Чимин почти не видится с Юнги из-за загруженного расписания, они в основном переписываются и то по делу и на бегу. А встречаются на вечеринке у Намджуна, оба уже немного пьяные и на взводе от шума и балагана вокруг: Тэхён пытается переорать Чонгука в караоке, Хосок ржет над ними и что-то сам себе танцует, Джин жалуется на шум и не менее шумно отхлебывает свой коктейль, Намджун борется с координацией и, кажется, снова ей проигрывает. Пока Юнги полулежит на диване в обнимку со стаканом и бутылкой виски и в умилении за всем этим наблюдает. — Хён! — рушится к нему Чимин и тащит из пальцев чужой стакан. — Как ты здесь? Скучал по мне? — По тебе — не точно, а вот по своему стакану — уже. Возьми себе свой, что за плебейские замашки? — Думаешь, в этом доме сейчас есть чистая целая посуда? — хихикает Чимин, оглядывая размах бедламника. — И вообще, чего нам стесняться? Я видел твоё сокровенное, хён, мы же буквально семья. Можем и из одного попить. Не вовремя оказавшийся поблизости Намджун смотрит на них обалдевшими глазами, но после мотает головой — да не, показалось. А вот Юнги прихватывает Чимина так, что мало не кажется. Только место такое… Ну, видимо, чтобы далеко не тянуться, а просто руку сдвинуть. Длинные пальцы Юнги на бедре Чимина смотрятся до странного захватывающе. Прямо хочется достать телефон и сохранить на память. И то, что эти пальцы на бедре еще сжимают до легкой боли, только усугубляет положение. — Ты зараза мелкая, — шипит Юнги. — Не такая уж и мелкая, — напоминает Чимин и нарочно тянется губами к уху Юнги. — Не меньше некоторых. А затем все-таки шипит тоже, потому что на бедре явно будет синяк. Но ответить ему Юнги не успевает, потому что Джин кричит ему с другого конца комнаты: — Властелин вискаря, а плесни-ка мне в коктейль, чего-то как воду пью, — пока у самого глаза уже прямо не смотрят, а только на Намджуна и очень многозначительно. — Только если ты подойдешь, — кивает Юнги. — Ну нет, это же надо вставать. — Я так и думал, — усмехается Юнги. — Тогда сорян, нет ножек — нет мультиков. И его рука почему-то по-прежнему лежит на бедре у Чимина. Интересно, сколько раз до этого момента она уже лежала там? Так по-хозяйски. Но только сегодня от ее вида у Чимина предательски скручивает в паху. Пффф, думает Чимин… или не думает совсем. А махом опрокидывает в себя остатки из стакана и съезжает ниже по дивану, чтобы оказаться головой у Юнги на плече. И вместе с этим остальное тело Чимина сдвигается тоже, так что рука Юнги оказывается в еще более захватывающей локации, то есть в районе ширинки Чимина. Не на ней, но очень близко, где в рассеянности водит пальцами. — Хён, — бормочет Чимин Юнги в шею, размазанный неразбавленным виски и голодным любопытством, и его губы задевают Юнги по коже, отчего тот неосознанно вздыхает поглубже. — Что опять, неугомонный ребенок? — Кому ты посылал ту фотку? — Да никому я ее не посылал, это должен был быть фонарь за окном… — начинает Юнги и, кажется, наконец замечает, где шарит рукой. Но когда он пытается ее убрать, Чимин накрывает ее своей и легонько прижимает к себе. Не так, чтобы не вырваться, но и не заметить композицию довольно сложно. Юнги несколько мгновений смотрит на это, а потом пытается немного отодвинуться, чтобы заглянуть Чимину в глаза. Только Чимин упрямо подается следом, прячется лицом у него под ухом, а еще прикусывает там слегка. — Кхм… Чимин-а… — хрипит Юнги, и голос его очень заманчиво ломается. — Я стесняюсь спросить, а какого хрена? — Ну фотки-то больше нет, прижимать нечего, — бормочет Чимин, и его как-то стремительно развозит от запаха Юнги. А он всегда так пах, а почему так вкусно? — А ты обещал везде прижать при встрече и не прижимаешь, непорядок. Юнги, конечно, не такое ему обещал, и это авантюра чистой воды. Только вот почему-то Чимину кажется, что прокатит. Вон у Юнги как волосы на руке дыбом стоят, не зря же Чимин свой укус облизал. Хорошо, что все в дрова, и им пофигу, что он здесь творит. Потому что приставать к хёну посреди комнаты, полной их близких друзей, это прямо заявочка на бессмертие. — Вообще-то я в тот раз тебя придушить обещал, — напоминает Юнги и вдруг сжимает пальцы под ладонью Чимина почти там, где нужно. Чимин давится воздухом и зажевывает приглушенный стон куда-то ему в основание шеи. — Можешь придушить, только давай что-нибудь хорошее до успеем. Ну раз прощальный обед сейчас не организовать. Юнги пару секунд молчит, а потом как будто расслабляется и даже устраивается поудобнее. — Да? — спрашивает он и ерзает рукой под ладонью Чимина, но так небрежно и с невозмутимой рожей, что вряд ли это как-то подозрительно выглядит со стороны, зато Чимина пробирает до мурашек. — И что же? Какие варианты? — Ты всерьез хочешь услышать от меня предложения? Здесь? — возмущается Чимин, приподнимаясь. — А где ты хочешь, чтобы я их услышал? — говорит Юнги, поворачивает голову и вдруг оказывается с Чимином нос к носу. И взгляд у него прямой, а глаза темные и внимательные. — Здесь нет комнат, которые закрываются на ключ, — шепчет ему в губы Чимин. — Ванная? — приподнимает бровь Юнги. Пиздец, думает Чимин, они реально договариваются сейчас о месте, где их не смогут застукать. Их вдвоем. Пиздец. — Нет возражений, — соглашается Чимин. — Или подождешь до дома? — уточняет Юнги с невинным видом. Окей, думает Чимин, хотя все внутри воет, протестуя. Окей, собирает себя в кучу Чимин и улыбается как ни в чем не бывало: — Ну можно и до дома. Когда он поднимается на ноги, то специально опирается на Юнги там, где под широкой футболкой уже тоже показательно топорщится. И в таком случае утешает только одно — что ждать они будут оба. Однако стоит Чимину выйти из комнаты, как со спины в него врезаются, перехватывают поперек и затаскивают в ванную. Юнги даже обернуться ему не дает, а всем собой прижимает к раковине, вынуждая упереться в нее руками для устойчивости. — Идея, конечно, интересная, — урчит он, пока целует Чимина в шею и задирает на нем рубашку. — Давай только сразу договоримся, если завтра нам обоим это покажется сранью, то мы спокойно выдыхаем недельку, а потом возвращаем все, как было. — Хочу твои пальцы в себе, — скулит Чимин вместо ответа. Ну потому что это единственное, о чем он может сейчас думать. — Нихера себе откровения, — бормочет Юнги. — Хотя совру, если скажу, что мои пальцы от этого не в восторге. — Ты тоже хотел этого? Хён, скажи. Услышав это, Юнги почему-то замирает. После чего с осторожностью разворачивает вздрагивающего Чимина к себе и обхватывает его лицо руками: — Я не хотел этого, Чимини. Я даже не думал об этом. Но это не значит, что я слепой. И ты все еще мой охуеть какой близкий человек. Я хочу этого сейчас, с тобой. И не хочу, чтобы потом у нас из-за этого были проблемы. Как думаешь, получится? — А если я влюблюсь в тебя? — улыбается Чимин, закидывая руки ему на плечи. Лихорадочное напряжение его рискованной затеи постепенно отступает, и остается только возбуждение и предвкушение. — Послушай, ты уже видел моё сокровенное, мы буквально семья, — смеется Юнги и носом подталкивает вверх нос Чимина. — Ты уже симпатичен мне по умолчанию. Кто знает, может, так нам понравится больше. Доверишься мне? Чимин на секунду корчит смущенную рожицу, а затем притягивает его ближе, почти утыкаясь в губы. — Я все еще хочу твои пальцы в себе. — Господь, — закатывает глаза Юнги, — ты определенно не делаешь вещи проще, малыш. Но будем считать, что это было да.