when you and i collide, you bring me to life

Юнги опаздывал, а поэтому машина подъехала к общежитию не в положенные полвторого, а в два ровно, но это неважно, они все равно успеют. Машина, единственная освещавшая подъезд, негромко рычала в холодной ночной темноте, пока Мин, сидя в темном салоне, печатал сообщение Чимину о том, что он уже подъехал. На нем была красная шелковая рубашка, расстегнутая на три пуговицы так, что было видно края его татуировок на груди, черная лента или галстук, свисающий с шеи, шелковый платок, обвязанный вокруг него же, черные пиджак и брюки. Юнги докуривал сигарету, покачивая закинутой на другую ногу ногой в черных лаковых туфлях в ожидании, пялясь в окно. Будильник у Чимина прозвонил в начале второго ночи. Пак собирался привести себя в порядок, то есть помыться и подвести глаза. Также не забыл он и про сложный выбор костюма. Пока розоволосый сидел красился в одном полотенце на бедрах — ведь зачем переодеваться, когда надо будет сделать это еще раз, — и надевал костюм, ему пришло сообщение от Мина о том, что он подъехал. Кому: ночной поедатель вареников. Хорошо, ты можешь зайти, если что, например, чтобы помочь мне с выбором костюма и сказать, не слишком ли ярко я накрасился. Пак делает несколько завершающих штрихов, после чего подходит к пакетам, достает костюмы и вешает их на вешалки на дверцы шкафа, оценивая их взглядом и прикидывая, какой же лучше надеть. Юнги же в это время просит водителя подождать и идет в комнату Чимина — у того в комнате темно, видимо, чтобы не разбудить Хосока, и в этот момент Мин благодарит всех существующих богов за то, что может видеть в темноте и тускло освещенных помещениях. — О, хен, ты пришел, — шепчет он, пытаясь не разбудить Хосока, — Как тебе? — он подходит к старшему, показывая свое лицо и укладку, — Ну, правда, я, конечно же, надену костюм, а не пойду в полотенце. Как думаешь, какой же все-таки лучше? — Выглядит очень хорошо, — признается Юнги и вздыхает, — Душа моя, я не умею выбирать. Ты будешь выглядеть прекрасно, даже если поедешь в чем мать родила, а поэтому выбор только за тобой. Просто выбери уже что-нибудь. — Чего это вы так наряжаетесь? — громко спрашивает Хосок, и Юнги матерится себе под нос, потому что надеялся, что этот придурок уже спит, — Какие-то ролевые игры, да? — Хосок, — Юнги набирает воздуха в легкие, — Закрой рот и спи. — Чимин, вы ебаться едете? — не унимается Чон, начиная доматываться до друга. — Хоби, ты что, совсем поехал? — резко оборачивается Чимин на соседа, — Ты чего не спишь? — Я спал, но вы слишком громко думаете о том, как будете ебаться в каком-нибудь клубе сегодня ночью, — бурчит он, укутываясь в одеяло, — Как ты вообще стоишь, я своими глазами видел, как он притащил тебя сюда и уложил спать, я думал, у тебя ноги после ебли болят. — Боже, хен, — грустно выдыхает Пак, — Во-первых, мы не ебались, я просто уснул, и, видимо, Юнги не хотел меня будить, — получив утвердительный кивок от самого Мина, он продолжает, — Во-вторых, мы едем не ебаться на костюмированную вечеринку, а знакомиться с родителями Юнги. — Уже? А не рано? — удивляется блондин. — Да, представь себе, уже едем. Хоби, спи, пожалуйста, — он вновь поворачивается к Мину и говорит, — Я принял решение. — Дай угадаю, ты принял решение все-таки просто поебаться, — вмешивается Чон, за что в него прилетает подушкой, — Да сплю я, сплю. — Я надену красный костюм, но мне опять нужна твоя помощь. Я сейчас пойду в ванну, надену брюки, а потом ты мне поможешь.

***

— Хен, я точно хорошо выгляжу? Может, стоило надеть фиолетовый костюм? Может, я все-таки слишком ярко накрасился? Я точно им понравлюсь? Все точно пройдет хорошо? Мне точно никак не отделаться от поцелуев в руку? Сидя в машине, Юнги, как самого, нахуй, неэмоционального человека на этой планете, признаться честно, потрясывало, потому что в его плане могли быть недочеты, которые полностью проспонсируют ему провал, но он старался не думать об этом. Как вообще о чем-то думать, когда Чимин задает столько вопросов? — Чимин, — мягко говорит Юнги, когда Чимин, наконец, замолкает после заданной кучи вопросов, — Все будет в порядке, мы повеселимся. И нет, от поцелуев в руку не отделаешься. Знаешь, на балу в силу того, что мои родственники религиозны, будет еще куча ненужных, странных и страшных вещей, от которых я тебя, так уж и быть, отмажу, так что быть, как ты говорил, зацелованным — не самый худший вариант. Наконец машина подъезжает к громоздкому замку, окна которого тускло поблескивали за забором. — Так, слушай меня, надень это, — Юнги подает Чимину свой пиджак, — Там холодно. И это тоже, — он снимает с одного из пальцев кольцо, протягивая Чимину, которое тот тут же и надевает, — На безымянный палец. А то как я могу сделать тебе предложение без кольца? Юнги открывает дверь машины и видит огромную толпу, выстроившуюся перед замком. Вокруг них холодно, мрачно и сыро, по коже и под ней бегают хорошо ощутимые мурашки от страха, волнения, предвкушения. Глава клана, который сегодня же ей быть и перестанет, вещает что-то про цель их съезда и величие Сатаны, пока Юнги и Чимин просачиваются сквозь толпу ко входу. — А теперь, — Юнги вздыхает, — Готовься быть зацелованным. Чимин очень волнуется, но Юнги становится позади него и, уложив руку на его талию, прижимает его к себе, чтобы тот волновался меньше, хотя холодные руки мало чем помогут ему. Это все же работает, ведь рука старшего на его талии заставляет даже немного абстрагироваться от происходящего. Люди начинают проходить мимо, целовать руку Чимина, чего он старается не замечать. Кто-то представляется, а кто-то просто быстрее рвется в дом, чтобы отдохнуть. Чимин лишь смотрит в никуда, находясь в своих мыслях. Проходит всего лишь десять минут — Намджуна нет, потому что этот идиот, скорее всего, мало того, что опоздал, так еще и вместо приветствия пошел уговаривать поваров на подачу овощей в меню — бессмысленное занятие. — Добрый вечер, — один из гостей с тошнотворно знакомым голосом наклоняется почти на девяносто градусов, укладывая ручку Чимина на свою большую ладонь и нежно целуя внешнюю сторону. Он поднимает взгляд хитрых лисьих глаз на Пака и расплывается в какой-то заранее довольной улыбке, протягивая довольно пышный букет розово-красно-лиловых роз с черными подпалинами, — М-м, Чимин-ши, верно? Гость был одет в красный костюм с укороченным пиджаком, под которым виднелась черная рубашка, на шее подвязанная красной лентой, а еще выше располагался чокер из черной кожи — обе вещицы заметно контрастировали с бледной, почти иссиня-белой кожей. На виске смоляные черные волосы были украшены пышной алой розой, на мочках ушей висели большие рубины в золотом обрамлении, а на одном из плеч красовалась шуба из припыленно бежевого меха. Все это слабо освещалось уличными фонарями, однако охристо-желтые глаза с ноткой рыжего буквально светились в темноте. На руках у гостя поблескивали многочисленные кольца, а длинные ногти были покрыты черным лаком — за исключением двух безымянных, которые были в белом цвете, как и у Юнги, — и выведены в форму острого миндаля. — Это Ким Сокджин, — представляет Юнги друга, — Надеялся, что он не приедет и этот бал не превратится в оргию с самого начала, но в общем и целом, да… — Соизвольте, господин Пак, согласиться со мной на танец? — хитро спрашивает Сокджин, поглаживая большим пальцем кожу на руке Чимина. — Сатана, только не ты, — жалобно простанывает Юнги, но вздыхает: вариантов мало, поэтому лучше согласиться, ведь Джина, если что, он сможет отпиздить, в отличие от того, если бы это был просто незнакомый гость. Услышав голос Мина над ухом, который все это время молчал, розоволосый понимает, что, похоже, это важный гость или же какой-то знакомый старшего, и следует если не поздороваться, то хотя бы послушать, что он говорит. И не зря. Его наконец пригласили на танец, значит, он может «оставить свой пост контролера». Пригласил его, очевидно, какой-то друг Юнги. Вполне симпатичный молодой человек высокого роста, который даже… Подарил ему цветы? — Если только один танец, — усмехается он, — Хен, ты можешь, пожалуйста, куда-нибудь поставить этот веник, — просит он Юнги напоследок, пока его уводят в главный зал танцевать. — Сокджин, — Юнги хватает друга за ворот рубашки, — Я клянусь, если ты сделаешь что-нибудь с ним… — Не волнуйся, душа моя, не съем же я его, — кокетливо хихикает тот, утягивая Чимина за собой в здание, а Юнги фырчит и хмурится, потому что, блядь, этого он и боится. Джин — вампир без рамок и чувства самосохранения, а поэтому, будь то день или ночь, если ему кто-то приглянется на улице, ему не жить, и плевать, если кто-то увидит. И, Юнги так кажется, если Джина заинтересует Чимин, то он загрызет его несмотря на то, что он его чертов жених. — Оркестр! — звонко и громогласно обращается Джин у входа в зал, в котором уже толпилось некоторое количество народа, — Музыку для будущего жениха Принца Тьмы прямо сейчас! Будем плясать, господа! Он берет Чимина под талию и зажимает его руку в своей, откидывая его назад и хищно вглядываясь в его глаза. — Что такой прелестный юный мальчик забыл рядом с таким дедом, как Юнги? — прямолинейно интересуется Джин, — Неужели никого достойнее в нашем огромном мире не нашлось, кто заслуживает твою сладкую улыбку, взгляд твоих чудесных глаз и твои нежные руки? Сейчас Чимин мысленно благодарит Юнги за то, что тот поделился с ним пиджаком, ведь судя по ледяным рукам Сокджина, который был одет достаточно легко, на улице было очень холодно, а Пак просто не почувствовал этого, потому что был хорошо утеплен. — Вообще, на самом деле, мы с Юнги почти ровесники, — пожимает плечами он, кружась в танце с этим отмороженным, — А насчет кого-то достойнее, я считаю, что он вполне меня достоин. Мне с ним хорошо, и ему со мной явно тоже, — Пак нагло врет, изображая из себя счастливого жениха, но что поделаешь, если он будет просто молчать, то их с Мином подставной брак могут раскусить, — Да и к тому же, смотри какое красивое колечко, — кивает омега на свою руку, — Разве я мог отказаться? А ты вот, сказал, что музыка для будущего жениха Принца. Ты что, за Принца замуж выходишь скоро? Вот это ничего себе, поздравляю, а он не будет ревновать, что ты со мной танцуешь? — улыбается Чимин, прищуриваясь. — Ха-ха, да я ни за какие коврижки не выйду за Юнги, — усмехается Джин и прокручивает Чимина вокруг его оси, делая несколько шагов вокруг него и вновь ухватывая его руку, — Я говорил про Юнги. Он не сказал тебе? Ха-ха, это в его стиле, он скрытный, — Джин улыбается уголками губ и прикусывает нижнюю, — Откуда, думаешь, у него такие шиши, он же бездельник? Он наследник престола клана, а свадьба ему нужна, чтобы вступить в наследство. Когда он женится, он вступит в наследство и все деньги станут его личными. Думал, чего такой скрытный замкнутый мужичок резко так замуж захотел? Мне Намджун все рассказал, вы с Юнги меньше года вместе. Не соскорострелил ли он, а? Да он под венец только под дулом пистолета с серебряной пулей мог пойти, а тут добровольно пошел, еще и первый предложение сделал, ха-ха, это не в его стиле, зай, — Джин оборачивает в объятия Чимина сзади, а затем выпускает его, услужливо кланяясь ему в танце, — И неужели Юнги отыскал себе такого же старикашку, как и он сам? У вас там какие-то старческие форумы есть или… Как вы находите друг друга и не рассыпаетесь по пути, ха-ха? Это не комплимент, родной, а искреннее удивление, потому что мне показалось, что ты выглядишь очень молодо. Неужели тебе тоже семьсот с хуем лет? Не ожидал, не ожидал. Но да, тогда вы действительно заслуживаете друг друга, другого я от Юнги и не ожидал, он бы не ужился с маленьким мальчишкой, ха-ха. — Семьсот лет? — Чимин пытается сделать вид, что он практически не удивлен, но на самом деле хочется либо врезать этому пиздаболу, если это не так, либо тому, который, видимо, какой-то эликсир бессмертия сварил, — Мне он сказал, что гораздо моложе, на самом деле. И про титул он мне не сказал. Но спасибо тебе, Сокджин-и, теперь я с ним поговорю, — улыбается омега. — Да конечно, он старый дряхлый дед, — смеется Джин довольно, — Понимаю, почему он соврал про возраст: никто бы не стал тусить с ним, если б знал, что он застал еще Эдуарда Карнарвонского и Чхунсука ван-Коре, ха-ха. Джин его всячески крутит в разные стороны, невысоко подпрыгивая на каблуках своих лакированных красных, под цвет его вельветового костюма, туфлях, вставая прямо напротив омеги, пока сам Пак находится в полном непонимании. Кажется, оркестр играет самую длинную песню своего репертуара, иначе почему они пляшут тут уже будто целую вечность. — Красивое колечко, кстати, он и правда дорожит тобой, раз с большого пальца снял, — Сокджин уважающе кивает, — Ты ведь одиночка, так? Ты не пахнешь, как часть клана. Это кольцо — знак принадлежности клана, у которого Юнги наследником является, так что да, значимый подарочек, котенок. А вообще, знаешь, я, помимо прочего, искренне удивлен, что он выбрал себе кого-то не из клана, а стороннего. Очень на него непохоже, ха-ха. С каждым твоим словом я как будто открываю для себя принца Мина заново, ха-ха, — во время танца Сокджин не перестает посмеиваться, будто все это время рассказывает какую-то затянувшуюся шутку. — А ты не знаешь кстати, где Намджун-хен? Юнги думает, что он, скорее всего, пошел уточнять что-то по поводу еды. Мы его сегодня еще не видели. Музыка заканчивается, и Джин кланяется Чимину, благодаря его за танец, и целует ему руку. Джин сглатывает и поднимает глаза на Чимина, расплываясь в заинтересованной улыбке. — Да, Намджун вечно пытается уговорить клан на веганские блюда, — кивает он и нежно оглаживает руку Чимина, слегка поддаваясь вперед, — Чимин, дорогой, тебе наверняка здесь скучно? Ты стоял на улице, ждал, пока все исцелуют твою руку, так, может, хочешь отдохнуть? Хочешь, я провожу тебя наверх, в комнату отдыха, и мы перекусим? Как тебе идея? Джин кусает свои губы, еле-еле показывая свои белоснежные клыки, и в его планах абсолютно не очерчивалась идея сообщать Паку о том, чем они будут перекусывать, а точнее, кем. — Нет, ему не скучно, — позади Пака возникает Юнги, укладывающий руку на его плечо и несильно сжимая его, — Не беси меня, Джин, я сегодня не настроен на стычки и драки, так что давай мы просто спокойно разойдемся. — Ох, не бесить, Ваше Высочество? — уточняет невинно, но с ноткой язвительности Сокджин, — А может, это вы перестанете пудрить мозги своему муженьку и расскажете хотя бы, где он оказался? Неужели, дорогой Чимин, ты думаешь, что оказался в замке Диснеевских принцесс? — Джин разражается посвистывающим смехом. — Джин, иди пей, ешь, танцуй, но меня и Чимина не трогай, — продолжает спокойно Юнги, держа в себе остатки этого самого спокойствия. — Не трогаю, — Джин вскидывает руки в знак капитуляции, — Только когда Чимина тут загрызут заживо, не удивляйся, что я буду хохотать до болящего живота. Арревуар, — он прощается с Юнги и Чимином, пропадая в толпе, пока Юнги массирует свои переносицу и пытается быть спокойным. — Надеюсь, ты не воспринял всерьез все, что он тебе сказал, — выдыхает Мин, — Он уже знатно налакался до бала. Он всегда так. — Надеюсь, ты сможешь не следовать его примеру и остаться адекватным, — говорит Пак, снимая чужую руку со своего плеча, — Скоро вернусь. Чимин уже почти уходит, и вдруг его ловит кто-то за локоть. Это оказывается незнакомый ему человек, но, видимо, он тут достаточно важный, раз после его слов все оборачиваются. — Уважаемые гости, все, кто еще не успел познакомиться с виновником сегодняшнего торжества. Это Пак Чимин, будущий жених нашего Юнги, будущего Принца Тьмы, — представляет его этот мужчина, — Милый, ты случайно не умеешь петь, мы бы очень хотели тебя послушать, твой голос показался мне очень мелодичным. — Петь? Да, конечно умею, — соглашается Чимин, — А я буду петь акапелла? — Ну, только если наш потрясающий оркестр не знает нужной тебе мелодии, — улыбается мужчина, ведя Чимина сквозь толпу, положив свою руку ему на плечи. Омега подходит к музыкантам и объясняет, что он хочет у них услышать. Ему выносят микрофон, и он поет небольшой отрывок из своей любимой песни. Всю песню он смотрит на Юнги, потом отдает микрофон и собирается покинуть помещение, но объявляют, что сейчас начнется ужин и всем следует проследовать в обеденный зал, куда он идет вместе со всей толпой. Все места подписаны, и, конечно, он сидит рядом с Мином, которого сейчас видеть не очень хотелось. То есть очень не хотелось. Потерпит. — Мы собрались здесь сегодня, — постучав по бокалу, один из гостей поднимает тост, — В честь помолвки наследника нашего клана — будущего Принца Тьмы Мин Юнги с прекрасным Пак Чимином! Пусть благословит их брак Луна, Мать Тьмы и Королева Ада Лилит, Король ночи и Ада, утренняя звезда Люцифер, Властитель Тёмных сил, наш князь Тьмы Сатана, как мы благословляем их брак на долгую продолжительность и благо! Аве Сатанас! — Аве Сатанас! — провозглашает зал и громогласно, радостно взвывает, пока на то место, где недавно пел Чимин, выводят пару маленьких детей — буквально по десять или одиннадцать лет, — мальчика и девочку. Юнги, тем временем, пытаясь отвлечь Чимина от происходящего, наливает ему вина в бокал и предлагает выпить вместе со всеми. — За нас, — шепотом говорит он, поднося бокал к бокалу Пака. Он поворачивает его лицом к себе, уложив ладонь на его щеку, и отпивает из бокала, — Смотри мне в глаза сейчас, хорошо? — он смотрит своими ярко-красными глазами в глаза Чимина обеспокоенно, — И не оборачивайся. — Слушай, мне только что сказали, что ты наследник какого-то клана, будущий принц Тьмы, и я слышал какие-то Сатанистские возгласы, что тебе семьсот лет, и даже если это не так, чем ты можешь меня удивить? — говорит он, все-таки оборачиваясь. — Чимин, я объясню тебе все чуть позже, просто не оборачивайся, — не просит — почти умоляет парня Юнги, сводя брови над переносицей. А Чимин, блядь, берет и оборачивается. Кто его просил? Никто! Юнги лишь просил не смотреть назад, но разве Чимин станет его слушать? — Оу, какие милашки, — говорит он, смотря на деток, — Они тоже будут петь? Это так мило. Юнги слышит смех Сокджина и стискивает зубы. Он просто не может позволить себе, чтобы Чимин увидел это, а поэтому он берет его лицо в руки и смотрит ему в глаза, периодически соскакивая взглядом за его спиной на детей, которые коротко всхлипывают от предвкушения, но не плачут — их растили, чтобы убить, а поэтому не удивительно, что им не страшно, однако выглядит это все равно жутко. Ужасно жутко. Некий ведущий, держащий в руках закаленный кинжал, расстегивает ошейники на шеях детей и подносит кинжал к шее девочки, пока другой держит бокал на золотой ножки прямо около ее тонкой лебединой шеи и закатывает очередную молитву, пока остальные глазами поедают происходящее. — Но почему тебе сложно всего-то объясн… — не договаривает Чимин, как Юнги закрывает его уши ладонями и, удерживая его голову, накрывает его губы своими, нежно целуя его. На фоне тишина одну, две минуты, а затем возгласы, свист и хлопки. — Первый стакан принцам! — провозглашает один из вампиров и, поставив два бокала с кровью на золоченый поднос, который условный официант подносит прямо под нос Юнги. — Чимин, — Юнги проглатывает весь свой страх, — Пил когда-нибудь водку? Тебе нужно выпить это залпом, как водку. Все одним глотком, — он подносит бокал к губам Чимина, выждав около двадцати секунд, убирает руку с его глаз и берет такой же бокал с подноса, в несколько глотков осушая его, — Твоя очередь. Мин подносит к его губам бокал с чем-то, по виду напоминающим томатный сок или кровавую Мэри. Учитывая вопрос старшего о водке, скорее, это второе. — Ладно, как скажешь, — сглатывает он, после чего осушает свой бокал залпом, — Знакомый вкус, и даже алкоголь не чувствуется. Похоже на, знаешь, ты когда маленький был и царапался обо что-то до крови, ты рану вылизывал? Вот на это похоже, — Чимин молчит пару секунд, обдумывая все ранее сказанное и произошедшее, — Хен, это же и твой дом тоже? У тебя же тут есть своя комната? Пойдем-ка. Поговорим. Чимин встает со стула, ожидая, что Юнги обгонит его и покажет дорогу, так и происходит. На выходе из зала Чимин быстро оборачивается в ту сторону, где пару минут назад стояли мальчик с девочкой, и видит, как кто-то уносит их тела с окровавленными шеями. Закрыв дверь в комнату, он не сдерживается и начинает орать на альфу. — Мин Юнги, или я сейчас выхожу и рассказываю всем, что ты напиздел насчет женитьбы, — он делает глубойкий вдох, — Или ты, блядь, сию же секунду объясняешь мне, что тут происходит? Почему все говорят о каком-то клане, почему тебя называют Принцем Тьмы, какого хуя все говорят, что тебе семьсот лет, что я только что выпил, и почему там, блядь, были мертвые дети? — Не ори так, — умоляет Юнги, когда Чимин повышает на него голос, думая, возможно, что это как-то запугает Мина или смотивирует его на ответ, но это лишь еще больше раздражает его, — Что тебе рассказать? Ну да, я в клане состою, это вроде моей семьи. Дальше? Это богатый клан, я наследник поста главы клана — поста Принца Тьмы, и как только я женюсь, я вступлю в наследство, поэтому мне так нужно было жениться. Что еще тебе нужно от меня рассказать? Ты пил Кровавую Мэри, — он жмет плечами и опирается спиной на стену позади себя, — Мне нужно идти, Чимин, меня ждут гости внизу. Они заподозрят что-то, если мы не закончим празднование. Юнги направляется к двери, хватая Чимина за руку. — Воу, нет, мужчина, постойте, — останавливается Чимин, перехватывая руку старшего, — Я в состоянии отличить кровь от алкогольного напитка. Если мы не придем, то они видели, что мы ушли вдвоем, мы с тобой женихи, они вполне могут подумать, что мы ушли трахаться. Юнги, я видел двух детей, которые поднялись на сцену, потом их окровавленные трупы унесли, а мы с тобой выпили такую штучку, которая, ну, очень подозрительно похожа на кровь. Как ты будешь оправдываться? К тому же, ты невероятно холодный постоянно, почти не спишь, и на моей памяти не ел ничего, кроме стейка с кровью и мороженого, которое ты так и не ел, а просто слизал с моих губ. Расскажи мне все как есть. Я не хочу догадываться, скажи мне это сам. — Блядь, Чимин, насколько по шкале от одного до ста тебе будет легче, если я скажу, что я вампир, а ты находишься в чертовом замке клана вампиров, который кишит еще тысячью таких же, как и я? Готов поспорить, что ни на сколько, — рыкает Юнги, прижимая омегу к стене, — Тебе, блядь, легче от осознания того, что находишься в замке с тысячью кровожадных убийц, а? Ты не посмеешь выйти и рассказать, что это подставная свадьба, потому что иначе ты выйдешь из статуса жениха Принца Тьмы и станешь обычным куском мяса для них всех, — Юнги указывает пальцем на дверь, — Видел, что случилось с теми детьми? С тобой случится то же самое, но только тебя растащат на клочки, от тебя не останется и волоска, потому что то была древняя — да, идиотская, — но вампирская традиция, а сожрать тебя в два счета для них — рутина, поэтому они даже не икнут. Ты бы, скажи мне, блядь, честно, согласился на сделку, если бы я сразу тебе сказал про все? Ты бы трясся тут от страха и не вымолвил бы ни слова! Ты трясся просто от того, что узнал, что это будет не ужин, а бал, а если бы я сказал, что это будет бал с тысячей убийц? Ты бы доверился мне настолько, чтобы пойти без страха в толпу таких же, как я, и вести себя как ни в чем ни бывало! Я твою задницу тут со всех сторон защищаю, а ты орешь на меня? Издеваешься, да? Юнги прижимает руки Чимина по бокам от его головы к стене и скалится. — Что, комфортно себя чувствуешь, зная, что я в любой момент могу растерзать тебя? Удобно? Спокойно? Чувствуешь себя в безопасности? — Юнги наклоняется к уху Чимина и клацает зубами, — Душа моя? Ты бы поцеловал меня тогда в ванной, если бы знал, что я могу съесть тебя прямо там, а тебя бы никто не нашел? Ты, блядь… Просто выводишь меня. Ты носишь этот свой блядский… — он взбрыкивается, — Свитер! Ты знаешь вообще… Да откуда ты можешь знать, студентик! Я хожу голодным блядские сутки, но я ни разу не подумал о том, чтобы реально укусить тебя, потому что… — он запинается и хмурит брови, — Потому что! Потому что не позволил бы себе этого! Все вокруг думали об этом, кроме меня! А эти, снизу, как Сокджин, с удовольствием полакомятся тобой! Так что прямо сейчас мы идем вниз, играем партию в карты, хотя бы одну, а потом уже запираемся и сидим здесь до утра, понимаешь меня? Будешь послушным — останешься в живых до утра, будешь беситься — тебя разорвут на кусочки под ближайшим креслом. Понимаешь меня? Или я плохо тебе объяснил? — Да, я бы поцеловал тебя там в ванной, даже зная, кто ты, — огрызается младший, — И если захочу, то сделаю сейчас то же самое! И я ору на тебя очень даже обосновано. Ты скрывал от меня, кто ты такой! Я имею полное право возмущаться! А ты просто не можешь контролировать свою агрессию! — он пытается отдышаться и успокоиться, Пак никогда не думал, что дышать с поднятыми руками вверх гораздо легче, спасибо альфе за открытия, — Пойдем играть в твои карты, поем с Намджуном его овощей и попью еще вина. Может, отпустишь меня или мы тут в карты играть будем? — Да кому ты врешь! Ты бы обосрался от страха прям там на месте, поганец, — Юнги не сдерживает гортанного рыка, рвущегося у него из горла, и сильнее стискивает в руках запястья младшего, — Имеешь право возмущаться? А я имею полное право скрывать, кто я такой, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь посреди ночи вогнал мне кол в грудь, ясно? Мы знакомы с тобой меньше недели, я не могу так рисковать, я, блядь, наследник престола клана. Что бы я им сказал? Что рассказал первому встречному, что я вампир? Ты серьезно? — Юнги мотает головой медленно и прижимается к Чимину так плотно, что даже через слои одежды он может чувствовать его учащенное сердцебиение, — Если бы я не умел контролировать свою агрессию, маленький мой, ты бы уже давно ходил в вампирах и оттраханный, понял меня? Так что выбирай выражения, юноша. Он резко отпускает руки, почти отталкиваясь от стены. — Да, пошли играть в мои карты, Чимин, — кивает он, — Там будут играть на тебя, если тебе интересно. Давай поторопимся, а то мне засчитают мое опоздание как неявку, и лучше тебе не знать, что будет с тобой будет в случае моего проигрыша. — А, класс, то есть я там буду сидеть просто как какое-то украшение, — усмехается омега, потирая запястья, чтоб не так сильно болели, — Ну, что ж, женишок, пойдем играть. Надеюсь, ты постараешься не просрать меня. Кстати, если игра будет сложной, можешь выплеснуть на мне свой гнев, когда мы сюда вернемся. Он берет старшего за руку, и они спускаются в общий зал. — Скучали? — улыбается он, подходя к Джину и Намджуну, — Мне тут одна летучая мышка на ушко сказала, что это еще не вся развлекательная программа. Кстати, Намджун, посоветуй мне, пожалуйста, что из всего этого овощного богатства твое любимое? — Джин, ты что, распиздел ему? — уточняет Намджун скептично, перемешивая карты и закатывая глаза, — Я так и знал, что твой язык не долго удержится за твоими гнилыми клыками. — Оу, не надо так про мои клыки, я ведь и укусить могу, — Джин дует губы и отпивает мартини с кровью из своего бокала, — На моих хотя бы никогда кариеса не было, да, Намджун? — Закройся, бля, — злится порядком уже поднабравший Намджун, — Тебя никто не спрашивал. Сиди пей свою третью положительную. — Отрицательную, — невзначай хмыкает Сокджин, получая неодобрительный взгляд и закатанные глаза от Намджуна. — Ты посмотри на него, какой он душный становится, когда в его противную третью положительную подмешивают противный мартини, — возмущается Намджун, обращаясь к Юнги, который садится рядом с ним за игральный стол, — Мое любимое? Так скажем, я не так хорошо воспринимаю вкус обычной еды, как люди, но мне нравится салатик из огурцов, сельдерея и редиса. Я под пытками уговорил повара его приготовить, он на том краю стола — бери, если хочешь, кроме нас его с тобой все равно есть не будет. — Конечно, блядь, не будет, — цокает языком Юнги, — Где ты вообще видел, чтобы вампиры траву жевали? Тебе так и помереть не скоро, Нам, — он разглаживает брюки на своих коленях и разминает пальцы, — Играем в… — О, нет, родной, никакого «дурака», — протестует Джин, расплываясь в своей фирменной загадочной улыбочке и гнусно похихикивая, — Ты мастер в него играть, так что сегодня покер. — Какой, нахуй, покер, — возмущается Юнги, хмурясь, — Я тут решаю. — Господа, — со вздохом громогласно заявляет Сокджин, обращаясь к толпе, окружившей стол и желающей посмотреть на игру с Принцем, — Похоже, Его Величество Юнги отказывается играть, — он ведет бровью, пока Намджун, прекращая мешать карты, шокированно смотрит на него, — Что ж, я так и думал. Сколько нас играло? Пятеро? Отлично, — Сокджин подманивает к себе Пака наманикюренным пальчиком, но Юнги держит его за запястье, — Чимин, котеночек, иди ко мне. Пустим его по кругу? Кто будет первым? Намджун? Киссин? Чимин, детка, ты когда-нибудь участвовал в оргиях? — Какого черта ты, блядь, несешь? — потрясенно спрашивает Юнги, озираясь по сторонам, будто в ожидании помощи. — Если ты отказываешься, значится, и от приза отказываешься, и он идет в общую казну, — жмет плечами Сокджин, — Давай, Чимин-и, малыш, иди ко мне, не стесняйся, куколка. Или, может, лучше сначала полностью обескровим его? Я бы с удовольствием вспорол его прелестную глотку. — Покер так покер, — отрезает Юнги, — Раздавайте карты. И, блядь, чего греха таить, Юнги абсолютный профан в покере. Он хорошо во всех карточных играх, кроме ебаного покера, и Сокджин знал об этом, когда предлагал сыграть именно в покер — вот же поганка, чтоб его, блядь… — Блядь, я не умею играть в покер, — шепчет Юнги на ухо Чимину, — Если что, готовься бежать отсюда к чертовой матери. Юнги на протяжении почти сорока минут искренне пытается играть, но его просто жутко выводят из себя взгляды Сокджина, которые тот бросает на Чимина и уже, похоже, прикидывает, как будет вспарывать его. Юнги, как уже говорилось, абсолютный ноль в покере, а поэтому, когда Намджун сбрасывает свои карты, он понимает, что дело пахнет жареным — если у кого-то окажется набор лучше, чем у него, то он пропал. И Чимин в придачу. — Я пас, — отнекивается Намджун и скидывает карты, — Сет. — Ты сегодня в пролете, малыш, — довольно замечает Сокджин, перекладывая свои пять карт из одной руки в другую, пока остальные двое сообщают, что у одного вообще полный ноль, а у второго стрит, — Чимин, давай ты присядешь мне на колени, чтобы я почувствовал вкус победы сразу после того, как покажу, что у меня. — С чего это ты такой уверенный, что у меня тоже какой-нибудь сет? — интересуется Юнги, щурясь на друга. — Я читаю твои мысли, идиот, — напоминает Сокджин, — Ну что ж, не хочешь — не надо. Ты еще насидишься на этих коленках, дорогой, — он переворачивает карты и растягивает улыбку на пол-лица, — Стрит флэш. Давай, Юнги, выкладывай свою пару, если хотя бы она у тебя есть. — Джин, слушай меня сюда, — переминая карты между пальцами, говорит Юнги, — Еще раз ты будешь подкатывать к моему жениху — я прострелю твою гнилую черепушку. — Не выебывайся, — ноет Сокджин, а затем все в зале ахают, когда Юнги вынимает револьвер и направляет на Кима. — Флэш-рояль, — Юнги выкидывает карты на стол и, закинув ногу на ногу, вскидывает брови, — Вопросы? — Ты смеешься? — уточняет Сокджин, — У тебя не может быть флэш-рояль! Юнги наклоняет револьвер, демонстрируя пять серебряных пуль в вывалившемся барабане, а затем, закинув его обратно, взводит курок. — Еще вопросы? — интересуется он. — Нет, — стиснув зубы, кряхтит Сокджин, — Сдаюсь. Ты выиграл. Толпа разражается аплодисментами, а Юнги ставит револьвер на предохранитель и убирает его обратно в кобуру под пиджак, хватая со стола бокал с кровью и вином и выпивая в несколько глотков. — Ну и где же мой приз? — кокетливо интересуется он, оборачиваясь на Чимина. — Ах, точно, твой приз, — наигранно выдает омега, после чего убирает бокал из руки старшего, — Так вот же он, — Чимин перешагивает одной ногой через Юнги и оказывается у него на бедрах, — Забирай, ты его честно выиграл. Омега укладывает свои руки на плечи Мина и приближается к его губам, нежно сминая в поцелуе. Он зарывается пальцами в темных волосах и склоняется к уху старшего. — Не хочешь уединиться? — спрашивает он шепотом, — Не знаю как ты, а я жутко возбужден. Не хочу… Здесь. — Чимин, ты точно девственник, а то ты так говоришь, будто уже перетрахался со всей округой, — вопросительно усмехается Сокджин, — Вообще, я бы не отказался от такого зрелища. — А ты бы не отказался от нескольких пуль в прямой кишке? — улыбается он ему, оторвавшись от Мина ненадолго, и снова наклоняясь к его уху, — Кстати, если не хочешь кряхтеть опять, поднимаясь по лестнице, как старый дед, я не против, если ты донесешь меня на своих крыльях. — А ты не много хочешь, молодой человек? — интересуется Мин, — Ты решил, что я мало адреналина сегодня получил? Юнги встает со стула и, поклонившись гостям, делает реверанс. — Прошу меня простить, дорогие гости, — выдает он, — Долг сердца зовет меня. Аве Сатанас, друзья, Аве Бехемот. — Аве Сатанас, Аве Бехемот! — восклицает толпа в ответ и посвистывает вслед Юнги, обращающемуся в летучую мышь и подхватывающему Чимина под шиворот его рубашки.