when you and i collide, you bring me to life

Как бы удивительно это ни было, Паку было одиноко. Иногда он приглашал в гости Сан Хё, и вместе они смотрели любимые мультики, вспоминая о детстве в Пусане. Оставаясь один, он смотрел различные фильмы и сериалы. Он успел даже посмотреть все серии "Люцифера" и "Рик и Морти". Почти каждый вечер, очень поздно, Юнги старался приходить к Чимину, заляливал его, и они ложились спать, но утром омега опять просыпался в одиночестве. Сегодня же, в четверг, он вернулся гораздо раньше и с бордовыми мантиями. — Как день прошел? Все хорошо, — уже по обыкновению интересуется Пак, когда альфа возвращается домой измотанный и пьяный, потому что только крепкий виски помогал выдержать рутину, в которой он должен вскрывать глотки неугодным. Да уж, он наверняка мог быть добрым принцем, но он видел, что их нынешний Господин тире Принц Тьмы был добр и милосерден, а поэтому клан погряз в междуусобицах, лжи — в клане царила полная противоположность понятию дисциплины, и это было ожидаемо, ведь у нынешнего Господина не было нужного авторитета, и Юнги понимал, что если будет также добр и снисходителен, то это продолжится. — Ты сегодня рано. Я еле успел из ванной выскочить, — Чимин стоял в коридоре весь красный, взлохмаченый и с одним полотенцем на бедрах, — Ой, а это что? Это для завтра? — кивает он на мантии. — Я закончил сегодня раньше, чем думал, — оправдывается Юнги. Он чешет голову, взъерошивая свои и без того растрепанные черные волосы, и смотрит сначала на Чимина, а затем на мантии в своих руках, — Да, это ритуальные мантии для венчания на завтра. Он отбрасывает мантии на тумбу и в один шаг вплотную подходит к Чимину, беря его за подбородок и сквозь полуопущенные веки разглядывая его красное лицо. — Ты весь красный, — заявляет он, как будто бы Чимин сам об этом не знает, — Кто-то принимал слишком горячий душ? Позволь мне слегка остудить тебя. — Юнги, а... — хочет уже начать омега, но Юнги прижимает Чимина к стене, укладывая свои холодные руки на его талию, и целует его горячую шею, с особым усердием выцеловывая полузажившую ранку от собственных зубов и довольно облизываясь — кровь Чимина сейчас, как и он сам, наверняка горячее на пару градусов. Пак довольно откидывает голову назад, подставляя шею под поцелуи, — он сейчас не соврет, если скажет, что их ему очень не хватало за последние дни, когда у Мина были дела. На какое-то время он забывается, отдаваясь своим внутренним эмоциям и приятным ощущениям, но, опомнившись, легонько отталкивает старшего. — Хён, ну имей ты совесть, я только помылся, — упрекает он альфу, — А ты ко мне лезешь грязными руками в уличной одежде, дверь еще даже закрыть не успел. Иди, пожалуйста, помой свои чудесные ручки, а если хочешь меня остудить, то я в комнате, — говорит Пак, направляясь туда, где обещался ждать. Он присаживается на кровать, не снимая полотенца, — он хочет, чтобы его с него сорвал старший. В какой-то момент, омега уже готов сорваться и побежать в ванную, но терпит и ждет на кровати — он ждал почти неделю, что он пяти минут не подождет? Юнги покорно слушается, но все же протестующе бурчит по пути в ванну, так, для галочки, о том, что Чимин душный и нудный и сбил весь настрой. Он возвращается в комнату спустя несколько минут со стаканом виски в руках и квадратной оберткой презерватива в зубах, поправляет свои брюки и валится на кресло, подзывая пальцами Чимина к себе, а затем хлопая по коленям, предлагая присесть. Юнги ужасно голодный, и он однозначно скучал. У него просто не было времени, чтобы поесть или заскочить к Чимину дольше, чем на полчаса, чтобы спросить, как он себя чувствует, укутать его и уложить спать. Этого, очевидно, было чертовски недостаточно. Можно сказать, он изголодался по прикосновениям к чужой мягкой коже, по сладкому, почти приторному запаху и высоким стонам. Ему этого не хватало, но понял он это слишком поздно. Мин вдыхает терпкий, густой запах, исходящий от Чимина и в голове у себя негодует — все метки успели сойти за неделю, а это значит, что он просто обязан поставить новые. Повсюду. На каждом сантиметре чужой кожи. Юнги чувствует, как его рот наполняется слюной от голода и предвкушения, и он еле проглатывает ее, вспоминая, что его зубы все еще заняты маленьким фольгированным квадратиком, который он, естественно, достает и укладывает поодаль себя на тумбу. Чимин совсем не понимает, почему старший предпочел мягкой удобной кровати маленькое кресло, но увидев Юнги, самоуверенно идущего к именно этому предмету мебели со стаканом алкоголя в руках и презервативом, подзывая его самого пальчиком, он как собачка подрывается со своего места, присаживаясь на чужие колени, все-таки закатив глаза, будто неодобряя выбор старшего, но соглашаясь с ним, и уложив руку на Миново плечо. — Ну и чего же ты хочешь, — пошло шепчет Пак альфе на ухо, — Чтобы я опять поскакал на тебе? — он целует его куда-то в шею, — Так сильно устал сегодня? — Именно, — подтверждает Юнги, отпивая из стакана и, глянув на Чимина исподлобья, ставит алкоголь на тумбу рядом с креслом, — Я хочу, чтобы ты поскакал на мне. В первую очередь, потому что это нужно тебе, сладкий, — Мин наконец сдергивает с бедер Пака полотенце, которое болталось уже на одном честном слове, — Потому что ты, пока ждал меня неделю здесь один и трахал себя вибратором в ванной, изнемогал от скуки по мне. Это нужно тебе, так что я лишь хочу, чтобы ты получил то, по чему соскучился ты, а я, — Юнги ведет руками по чужим ногам до бедер и тычется губами в шею омеги, — Получил то, что хочу я. Я хочу тебя на своем члене, а ты хочешь мой член — все просто, не так ли, детка? А так как я довольно стар и все, что могу — трахаться и читать тебе нудные лекции, то сегодня я предпочту немного почитать тебе скучных лекций, пока ты будешь скакать на мне. Так ведь делают старые, верно? Портят атмосферу? Юнги обвивает рукой талию Чимина и прижимает его плотно к себе, ведет большим пальцем по его губам, пока рукой за его спиной проскальзывает внутрь двумя пальцами. У Чимина хорошая растяжка, это очевидно — что он тут делал все это время? Похоже Юнги и правда наслал на Чимина прочу, просто не признается. Иначе почему Чимин сейчас еще сильнее возбуждается от одних его слов, хотя, казалось бы, куда еще больше. — Мхм... Я, помнится, ничего не говорил про "портить атмосферу", — отзывается он, и скорее всего зря, — Чимин, когда ты уже научишься держать язык за зубами? В прошлый раз это привело к тому, что ты несколько раз извинялся и загонялся. — Правда? Мне думалось, мои нудные старческие лекции сто процентов должны сбить атмосферу, — жмет плечами Юнги. Он обводит руками шею Чимина и хмыкает, — И помимо прочего, дорогой, — вспоминает как бы невзначай Юнги, — Я ужасно голоден. Знаешь, чего мне хочется? Мне хочется укусить тебя. В тебе накопилось столько энергии, пока меня не было, должно быть, на вкус ты, нынче, приторный. Да и к тому же, я хочу укусить твое бедро, — Юнги опускает руку и слегка сжимает нежную кожу на внутренней стороне бедра, — Вот здесь, — он усмехается, — Я знаю, что тебе нравится, когда я не нежничаю. Ты можешь сколько угодно забавляться со своим "розовым дружком" в ванной, пока меня нет, но никто не будет кусать тебя и оставлять на тебе метки, когда ты кончаешь. Пак подается бедрами назад, насаживаясь глубже на пальцы. — Вы чертовски правы, — кивает он, закусывая губу, — Если Вам нужно мое разрешение насчет укуса, то я не против. В прошлый раз мне понравилось, — признается Пак. — Ты мог заметить, что это был не вопрос. Я тебя не спрашивал. Я сказал, что хочу поужинать тобой. Ох, Чимин, я так чертовски хочу тебя всего, целиком, но тебе завтра нужно быть на церемонии обнаженным, думаю, меня убьют за твой "боевой раскрас", так что повременим. Но если бы не завтрашняя церемония, малыш, я бы прямо сейчас облил твое тело сливками и вылизывал бы тебя, пока ты бы не кончил. — Сливки? — хмыкает омега, — Мне казалось, Вы не любите сладкое. — Я бы съел что-угодно с тебя, заяц, — оправдывается Юнги, растягивая губы в абсолютно довольной, хищной улыбке. — Позвольте я... — Чимин тянется руками к чужой рубашке и, ухватившись покрепче, разводит их в разные стороны, испортив рубашку старшего. Завтра он вступает в наследство, захочет — купит новую. Он проводит руками по чужому телу, оглаживая грудь и живот, и спускается к штанам. Отодвигаясь чуть дальше, Чимин, не без труда, расстегивает брюки и, привстав, стягивает их вниз. Он трется своими бедрами о чужие, не зная, кого дразнит этим больше, самого себя или же альфу. Рубашка рвется — плевать, Юнги купит новую, ему сейчас намного важнее испытать всю экспрессию младшего, выжить из него все эмоции и чувства. — У нас тут один нетерепеливый мальчик, — Юнги подхватывает Чимина под подмышки и слегка приподнимает его, стягивая с себя белье. Он вскрывает зубами фольгированный пакетик и, целуя Чимина, раскатывает презерватив по члену. Только оторвав руку, он входит в Чимина и замирает, дожидаясь его действий. Он берет с тумбы сигарету и закуривает ее, параллельно делая несколько глотков алкоголя, — Давай, детка, покажи мне, как соскучился, позабавься здесь в свое удовольствие. А Чимин и в самом деле нетерпеливый. Он и правда скучал по Юнги, а его член — приятное дополнение. Пак повинуется каждому движению альфы — привстает, когда тот хочет его приподнять, мокро целует, когда чувствует чужие губы на своих, начинает постепенно двигаться вверх-вниз, наращивая темп, когда в него входят и говорят позабавиться. Он начинает свои движения сразу, так как до прихода Юнги, успел развлечься в ванной. Старший видимо думал, что Чимин красный только из-за температуры воды, но это не так, и Мину этого знать не обязательно. — Если я могу позабавиться в свое удовольствие, это значит, что я могу делать что хочу? — уточняет он, — Я очень хочу кусаться. Юнги окольцовывает руками талию Чимина и слегка давит на его бедра, насаживая его на себя до основания, вместе с узлом, с каждым движением омеги. Он гладит его по волосам поощряюще, целует шею, слабо прикусывая не ради укуса или метки как таковых, а ради того, чтобы приукрасить чувства Чимина во время всего процесса, чтобы он привыкал к боли, смешанной с наслаждением, и больше не мог обходиться одним только простым сексом. — Да, малыш, вперед, покусай меня, — соглашается старший, откидывая голову назад и представляя Паку полный доступ к своей бледной, чистой шее, предлагая омеге разукрасить ее сине-розовыми укусами и метками в виде засосов. Пусть они не останутся на шее Юнги дольше, чем на сутки, но сам факт, что Чимину предоставляется такая возможность, говорит о многом, — Где хочешь, малыш. Наслаждайся. — Можете бить меня по заднице, если будет больно, — заявляет омега. — Детка, я хочу, чтобы ты искусал меня всего, я не буду бить тебя, даже если ты решишь выпить из меня всю кровь и жизнь, что во мне осталась, — заверяет его Юнги, поглаживая Чимина по спине, — Ты можешь делать мне бесконечно больно, Чимин, я люблю это. Я хочу, чтобы ты делал, что захочется сегодня. Хочу, чтобы ты позабавился и воспользовался мной за все то время, пока меня не было. Пак вплетает свои пальцы в волосы на затылке Мина, не давая ему тем самым опустить голову. Стараясь не прекращать свои движения бедрами, — спасибо Юнги, который помогал с этим, — Чимин припадает к чужой шее, стараясь сильно не трясти головой. Пак оставляет несколько сильных укусов на шее, где она уже переходит в плечи, поднимается выше, легонько прикусывая кожу старшего на кончике подбородка, обводит языком кадык и подцепляет кожу на нем. — У Вас просто охуительно вкусная кожа, — мычит он довольно, — Мне интересно, каково на вкус то, что находится под ней. Чимин еще раз несильно дергает альфу за волосы назад и кусает его до крови. Выступившие капельки красной жидкости он собирает языком и довольно облизывается. Юнги довольно мычит в губы, кусая их от ползущей по организму боли. Он делает грубые толчки, резко подкидывая Пака на своих бедрах, когда тот кусает слишком глубоко, но он не против, вовсе нет — ему нравится, что Чимину нравится такого рода эротика, что ему нравится кусаться и царапаться. Юнги впивается ногтями в спину Чимина, полосуя его по лопаткам острыми ногтями, но не от боли, а от наслаждения. Все говорили, что человеческий укус болезненный, но ни когда вампиры высасывали из него кровь до полусмерти, ни когда его обращали, ему не было больно. Он был не в раю, в аду — он весь горел, но даже когда чувствовал, как холод подбирается к его ногам и пальцам, то чувствовал, как горит, как все его тело пронзают иглы удовольствия — для него это никогда не было пыткой, но, наверное, он сошел с ума. — Хочу еще, — наклоняется омега уже к другой стороне шеи, но ненадолго останавливается, лишь коснувшись губами, и шепчет, — Надеюсь, Вы не против. — Да, детка, я не против. Ты можешь укусить меня еще глубже, — предлагает Юнги, ускоряя свой темп, — Наслаждайся, мой мальчик. Делай со мной все что твоей душе угодно, я весь твой. — Все что угодно? — переспрашивает Пак, улыбаясь. — Да, ты не ослышался, мальчик мой, все что угодно. Все что твоей душе угодно, все что взбредет тебе в голову, — подтверждает Юнги слабым кивком. Он допивает алкоголь и отставляет на тумбу пустой стакан, промакивая губы — будь его воля, то он бы прямо сейчас пошел на кухню и выпил бы все, что оставалось в только-только открытой им бутылке виски. Он знал, что более доступен, покладист, раскрепощен и расслаблен, когда он под шафе, а сейчас ему это и нужно было, но прерывать такой момент... Нет, он выпьет позже. Вместе с Чимином, возможно. Он вплотную прижимает к себе Чимина, когда тот впивается в его шею зубами и даже делает довольно хороший глоток его крови — во всяком случае, Юнги отчетливо чувствует, как некоторое количество крови покидает его организм. — Раз так, то я хочу поменяться, — хмыкает он, — Как Вы смотрите на то, что ляжете, — Чимин кивает на кровать, — И это я трахну Вас? — Конечно, детка, все для тебя сегодня, — отзывается Юнги, целуя чужие губы и слизывая с них ничтожно маленькие остатки крови, — Все для тебя, дорогой, все для тебя. Юнги встает с кресла, поднимая вслед за собой и Чимина, и подталкивает его к кровати, меняя их место нахождения. — Правда хочешь трахнуть меня, детка? — уточняет Юнги, хотя уточнять нужно скорее у пьяного него, а не у трезвого Чимина. Мин достает с тумбы смазку и, целуя Пака в щеку, вручает ему бутылек, — Тогда вперед, наслаждайся. — Да, правда хочу трахнуть Вас, — подтверждает омега. Он берет любезно протянутый старшим лубрикант и толкает того на кровать, тут же нависая сверху и вовлекая его в страстный поцелуй. Отстранившись, Пак раздвигает чужие ноги, сгибая их в коленях, и усаживается между ними. Юнги довольно плюхается на спину, раскидывает руки по бокам от себя и ведет плечами, разминая их, пока Чимин разогревает смазку между своими пальцами, что заставляет усмехнуться, но не вслух. Юнги, откровенно говоря, плевать на температуру смазки, просто факт того, что Чимин так заботлив, заставляет его гаденько хихикать про себя. Он, в принципе, мог обойтись быстрой растяжкой или вообще обойтись без нее, так даже, наверное, и ощущения были бы острее и интереснее, но он боится за комфорт Чимина, который первый раз сверху, и его излишняя нерастянутость может повредить ему, так что пусть будет, как есть. Чимин проталкивает в альфу один палец, наблюдая за его реакцией, вторую руку опускает ему на член и начинает медленно надрачивать. — Все в порядке? — уточняет он заботливо, — Если что, скажите, я остановлюсь в любой момент, и можем вернуться к предыдущей позиции. — О, Бафомет, Чими-и-ин, — протягивает хрипло Юнги, — Ты такой милый. Я уже сказал, что ты можешь не беспокоиться обо мне. Расслабься и просто делай штуки в свое удовольствие, — говорит Мин ему, слегка вздымая поясницу над постелью от собственной нерастянутости и от того, как ноют его мышцы, хмурит брови, — Как видишь, я пьяный и добровольный на все, так что просто развлекайся. Чимин, клянусь Сатаной, если ты прямо сейчас решишь вспороть меня, — он еле сдерживает стон за зубами, когда Чимин проталкивает в него второй палец и разводит их внутри него на манер ножниц, но глухое мычание все же оказывается достаточно громким, — То я не буду против. Я буду счастлив. Я хочу, чтобы ты делал все, что придет тебе на ум, малыш. — У меня есть еще одно предложение, — ухмыляется Чимин, игнорируя чужое предложение о вскрытии и не прекращая свои действия, а лишь сильнее проталкиваясь в чужое тело, — Как насчет поменяться совсем? Я вновь буду называть Вас на "ты", а Вы будете обращаться ко мне более уважительно. На "Вы". Господин и папочка тоже допускаются. А Вы какое-то время побудете просто "детка". Как Вам такая идея? Юнги приходится разлепить плотно зажмуренные глаза, когда Чимин оповещает его о еще одной своей идее. Плевать, он готов на все, он пьян, черт подери, ему сейчас море по колено. — Да-да, Чимин, я согласен, — он быстро кивает, — Я, конечно... Странно называть человека, который на 683 года младше меня "Господином", но хорошо. Хорошо. Да, хорошо, я согласен, Господин, — Юнги запинается в словах, но за последним словом медлит, оборачивает его в особую интонацию с хрипотцой, растягивая и смакуя почти каждую букву на языке. — Рад, что ты согласен, — улыбается младший, — Детка, ты так довольно мычишь, а это всего два пальца. Что же будет дальше? — Дальше будет еще интереснее, — отзывается Юнги, а затем вздрагивает, еле успевая стиснуть зубы до того, как с его губ слетит стон — Чимин добавляет третий палец, вновь раздвигая их в разные стороны, чтобы получше подготовить старшего. Мину неудобно на этих ебучих простынях, которые все свернулись и смялись под его поясницей, и он ерзает, пытаясь устроиться удачно на кровати и на чужих пальцах, которые с толикой грубости, что называется "на скорую руку", растягивают его. Блять, когда Юнги вообще в последний раз был снизу? Лет двадцать назад? За это время он стал слишком чувствительным, это неправильно, нечестно, несправедливо и недопустимо! — Кстати, милый, вспарывать я тебя не собираюсь, — смеется Пак, — Твоя кровь, конечно, чертовски вкусная, но я не готов в ней купаться. Тем более, ножик слишком далеко, что поделаешь, я слишком ленив, чтобы идти за ним, а мои зубки — увы— не достаточно остры для этого, — пожимает плечами он, — Но если ты так хочешь хоть чуть-чуть почувствовать боль... То я могу просто войти в тебя прямо сейчас. — Да, войдите в меня, я хочу... Хочу чтобы Вы сделали мне так больно, как можете, Господин, — отзывается приглушенно Юнги, откидывая голову и демонстрируя свою покусанную шею. Чимин подхватывает одну из ног старшего и закидывает ее себе на плечо, пододвигаясь ближе, но Юнги нетерпеливо забрасывает и вторую, сжимая Чимина между дрожащими бедрами. Он хватается за волосы Пака и скручивает его волосы пальцами, сильно оттягивая их. — Не стесняйся, милый, покажи мне свою растяжку, — успокаивает его омега, гладя по бедру, — Я хочу видеть всего тебя. Чимин приставляет головку своего налившегося кровью члена к чужому сфинктеру, входя до середины, давая старшему время привыкнуть, и тихо мычит. Через несколько секунд он продвигается до конца. — Блять, — простанывает он, ощущая как старший приятно обволакивает его, — Детка, ты чертовски узкий. Пак делает несколько резких толчков на пробу, после чего, распробовав новые ощущения, начинает ускоряться. Юнги открывает рот в немом крике, задыхаясь собственным беззвучным стоном и стискивает зубы почти до боли, пытаясь привыкнуть. Он выгибается в спине, но отнюдь не изящно, а резко, импульсивно, тут же вновь оседая на матрац и крупно подрагивая. — Блять, блять, Бафомет, ебаный, блять, нахуй, бля-ять, — тараторит Юнги, всхлипывая вперемешку со стоном, — Блять, пожалуйста... Быстрее, глубже, я хочу, — он давится собственной слюной и хнычет, — Я хочу, чтобы Вы двигались. Блять, прошу, пожалуйста..! Он плотно накрывает свой рот рукой — Чимин достаточно наслушался его страданий, но сквозь ладонь все равно слышно его громкое мычание и всхлипы, когда Пак начинает двигаться. Юнги впивается ногтями в его плечо и полосует его руку почти до локтя, стискивает запястье младшего, сжав руку до белеющих костяшек. — Спокойно, дорогой, — смеется Чимин, — Если ты хочешь, чтобы я двигался — я буду двигаться. Он сжимает бедра старшего, приподнимая их так, как ему удобно, выходит почти полностью и одним резким толчком входит на всю длину. Юнги чувствует это и жмурит глаза, пытаясь не застонать вслух — его голос, будучи всегда на довольно тихих и низких частотах, был довольно чувствительным к такого рода вскрикам, а поэтому Юнги мог сорвать свой голос за пару громких стонов, чего ему не хотелось. — Блять, надо было и правда нагнуть тебя, когда мы смотрели "Сумерки", — практически рычит младший, — Детка, ты просто потрясающий, убери ручку со своего чудесного ротика, — шепчет он, немного наклоняясь к Мину, — Я хочу слышать тебя. Постепенно ускоряя темп, через какое-то время Пак уже прямо-таки вколачивается в чужое тело, шатая всю кровать. Он оставляет несильные шлепки на чужих бедрах и довольно закусывает губу, смотря на старшего, который всхлипывает, рвано простанывая в ладонь. — Господин, ах-х, Вы..! — Юнги подбрасывает на постели, и с его губ срывается громкий жалобный вскрик, медленно перетекающий в хныканье, — Пожалуйста..! Убрав руку со рта, Юнги накрывает ладонями свои глаза, которые уже давно слезились, и пытается сделать свои стоны тише, ведь те уже перетекали в жалобный скулеж. — И, да, Вы могли, но... Как только я переспросил, Вы... Отказались от своих слов, — напоминает Юнги, хрипло простанывая в конце предложения, — В следующий раз будете смелее. — Думаю, если бы ты оказался на моем месте — прижатый к дивану, и если бы я говорил таким же тоном, как ты тогда, ты бы сам отказался от своих слов, — пожимает плечами он, — Это звучало немного... Устрашающе. Юнги усмехается вслух: Чимин оправдывается. Впрочем, да, наверное, Чимин просто испугался. Омега продолжает вбивать чужие бедра в матрац, не жалея старшего. Юнги хотел, чтобы Чимин делал то что хочет, — Чимин делает. — Детка, а теперь, — он выходит из Мина, снимая его ноги со своих плеч, и наклоняется к чужому уху, — Перевернись. Я хочу немного разукрасить твою спинку. Юнги громко вздыхает и смотрит на Чимина, быстро промаргиваясь сквозь влажные ресницы, привстает на дрожащих руках и переворачивается на живот, что ему помогает сделать сам Пак, подбадривая шепотом словами о том, какой он молодец и умничка. Омега оглаживает чужую спину руками, иногда оставляя неглубокие царапины от ногтей, и целует чужую шею. Юнги не выдерживает стоять на двух вытянутых руках и падает грудью на постель, утыкаясь лицом в подушку. — Войдите в меня уже, блять, не медлите, — рыкает Юнги раздраженно, хватая Чимина за бедро позади себя и впиваясь ногтями в его кожу. Юнги ведет плечами, призывая наконец вернуть положенное ему удовольствие. — Господин, черт бы Вас побрал, — недовольствует Юнги, — Я хочу, чтобы Вы выебали меня, чтобы заставили кричать. Пожалуйста, сделайте это. — Чш, детка, ты такой нетерпеливый, — усмехается Пак, — Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? Будь поскромнее в своих высказывания, я же могу весь вечер так забавляться, а ты будешь просто недовольно хныкать. Ты же не хочешь этого, да, дорогой? — Я много себе позволяю, потому что Вы обещали трахнуть меня, а в итоге мучаете меня, дразните и нежничаете со мной, — язвит Юнги, — Будете весь вечер забавляться со мной — я повалю и оседлаю Вас сам, а потом — как Вы там говорили? — вытрахаю из Вас всю душу, потому что Вы наверняка забыли, что я все еще зол. Пак все же поддается на уговоры старшего и, не церемонясь, резко входит до конца, начиная набирать темп. Как и просил его альфа, он не нежничает, двигается резко и грубо, отвешивая все более сильные шлепки на чужой коже и иногда наклоняясь, чтобы прикусить ее на спине. — Ну, что, зайка, ты доволен? — улыбается он краешком губ. Юнги скручивает под пальцами подушку и громко стонет в нее, сильно трясется при каждом толчке, когда Пак входит в него на всю длину. — Я хочу кончить, — уложив щеку на подушку, проскуливает он, — Пожалуйста. — Кончить? — Чимин протягивает руку к чужому члену и, проведя по нему пару раз, сжимает пальцы в плотное кольцо у самого основания, — Нет, детка, в этот раз ты подождешь меня. Это тебе за твои выражения. — Блять, Вы издеваетесь, — рявкает Юнги. Он дергается, пытаясь вырваться из чужой хватки, но он, наверное, слишком возбужден, чтобы применить хоть какую-то силу. Пак ускоряется, ударяя своими бедрами по чужим. Он не знает, останутся ли синяки на Юнги, но на нем самом — скорее всего да. Через пару толчков, он начинает медленно водить рукой по члену старшего, но пальцев не разжимает, продолжая свою пытку. — Дорогой, потерпи еще немного ради меня, — просит он, — Еще чуть-чуть, и ты можешь кончить. А потом, если так уверен в себе, то можешь попробовать меня оседлать, — усмехается омега. Кончив в старшего с громким стоном, Пак убирает свою руку, позволяя тому сделать то же самое, и Юнги тут же пользуется этой возможностью, довольно нежится в чувстве оргазма и растекающегося внутри него семени младшего. — Ты просто умница, — наклоняется Чимин к Миновой шее и мягко целует. — Блять, — Юнги вздыхает, отбрасывая челку назад, и привстает на дрожащих руках, резко оборачивается и валит Чимина на спину, сводя его запястья на его животе, впивается в его губы. — Блять, ты что спятил? — возмущается омега, разрывая поцелуй, когда его резко валят спиной на кровать и обездвиживают руки. — Знаешь, что самое интересное? Люди, у которых ты отбираешь свободу, когда они и так несвободны — глупость, но отбирать свободу у людей, которым ты до этого дал иллюзию выбора — уже интереснее. Возможно, в следующий раз ты будешь знать меру, мальчик мой, потому что сейчас я собираюсь выпить у тебя столько крови, сколько я потратил на энергию сейчас. Будь хорошим мальчиком, не дергайся, если не хочешь потом на коленях просить у меня прощения. — То есть это был гениальный план по осуществлению мсти? — усмехается омега. Юнги, все еще придерживая одной рукой запястья Чимина, второй рукой закидывает его ногу на свое плечо и ведет пальцем по мякоти внутренней стороны его бедра, размышляя, где бы ему укусить. Он выбирает место где-то посредине бедра, аккуратно целуя его, а затем резко впивается зубами в нежную кожу, тут же делая большой глоток — Джин говорил чистую правду, самая вкусная кровь отнюдь не в шее, а в бедре. — Потрясающе, малыш, ты очень вкусный, — довольно замечает Юнги, копируя укус буквально на расстоянии нескольких миллиметров от первого. Почувствовав чужие зубы на своей нежной коже, Чимин тихо стонет, притягивая старшего ближе. Ему определенно нравится эта боль, и, он уверен, Юнги об этом знает. — Мне кажется, я схожу с ума, но, — всхлипывает он, получив еще один укус, — Но мне чертовски нравится. — Кстати, детка, ты прав. Это и было моим планом по осуществлению, как ты сказал, мсти, — Юнги мажет ладонью по чужому бедру и перебирается на чужие бедра, резким движением усаживаясь на чужой член. Он мягко, плавно двигает бедрами, довольно закусывая губу. — Как неожиданно и приятно, — ухмыляется Пак, когда альфа вновь опускается на его член, — Я уже думал, что про "оседлать меня" это была шутка, и успел обидеться, — он наигранно надувает нижнюю губу, — Но спасибо. Юнги наклоняется к лежащему Паку и, вынув из захвата одну из рук Чимина, он ведет языком по его запястью, а затем впивается зубами между его костями, не сводя взгляда с глаз Чимина. Он делает ритмичные круговые движения бедрами, а затем вновь сводит его руки за животе и, отодрав пластырь с чужой шеи, ковыряет зубами уже почти зажившие ранки и вновь прокусывает их. Чимин изо всех сил старается не стонать во весь голос, но получается, мягко говоря, не очень. Сейчас он испытывает двойное наслаждение. Секс это, конечно, хорошо, но с укусами он становится минимум в два раза лучше. — Я сегодня останусь без крови совсем? — хочет было пошутить, омега, но очередной стон, вырвавшийся из его рта, немного меняет интонацию. — А ты хочешь остаться совсем без крови, малыш? — уточняет Юнги, усмехаясь. — Мхм... Не хочу, — отрицает он, — Я бы пожил еще немного так, как живу сейчас. Я хотел бы еще нормально распробовать вкус некоторых блюд, которые не успел попробовать. — Знаешь, я ведь могу обескровить тебя за пару минут, но, думаю, — Юнги оглаживает большим пальцем щеку Чимина и улыбается, — Несмотря на то, что мертвым ты будешь вкуснее, полезнее ты будешь живым. — Я, конечно, рад, что я очень вкусный, но разве у нас в холодильнике не осталось крови? Я выпил оттуда не больше двух кружек. Да и к тому же, я волнуюсь, что могу просто не дойти завтра до церемонии, или вообще не дожить. Юнги сжимается вокруг члена младшего и довольно мычит, затягивая Чимина в поцелуй. — То есть ты решил выпить парочку стаканчиков крови, без которой ты можешь прожить, а я нет? Ты знал, что мне снова придется идти на охоту? Тебе не жаль людей, Чимин-и? Неужели ты такой жестокий? — Юнги ведет пальцем по шее омеги, — И если не сможешь дойти, то я донесу тебя, детка. Под венец все равно пойдешь, не отвертишься. Розововолосый пару раз толкается навстречу движениям альфы, но, оказывается, без рук это делать не так просто. — Ну выпил и выпил, я уже ничего с этим не сделаю, — бурчит Чимин, — Что я мог поделать? Открываю холодильник, а она прям там лежит в этом пакетике. А я же помню, что она вкусненькая. И как раз из-за того, что я могу без нее прожить, я, если считать за неделю, выпил совсем немного, — он пытается как-то оправдаться, но почему-то аргументы выходят не совсем убедительными, — Конечно, куда я денусь, конечно, Вы меня отнесете, Вам же нужны эти деньги, — усмехается он, — Я кстати скоро кончу. — Что ты мог сделать, малыш, — отзывается вопросом на вопрос Юнги, — Ты мог подумать об этом раньше. Может быть, в следующий раз ты будешь думать лучше, а? Юнги соскальзывает с члена младшего и ухмыляется абсолютно нагло, прямо ему в лицо, скалясь и выставляя напоказ клыки, на которых остались размытые разводы крови младшего. — Насчет денег, — хмыкает Юнги, — Ты прав, они мне нужны. Я люблю деньги. Хотеть денег после почти двух сотен лет бедности мне кажется допустимым, так что не вижу смысла меня в чем-то обвинять. Впрочем, какая разница, правда? Юнги встает с кровати и вытягивает галстук из шкафчика, возвращаясь на бедра Чимина, стягивая его руки узлом из галстука и привязывая его руки к прутьям изголовья кровати. — Очень красиво выглядишь, мальчик, — замечает довольно Мин и покрывает поцелуями грудь и ключицы омеги, а затем, похлопав его по щеке, медленно водит по своему члену, тоже чувствуя приближающуюся разрядку, — Хочешь попросить меня, чтобы я помог тебе кончить, малыш? — Спасибо, конечно, за комплимент, но это не честно! — ноет он, когда его руки связывают, — Я не обездвиживал Вас! — Пак пытается успокоиться и понимает, что вырываться уже нет смысла, — Пожалуйста... Сядьте обратно... — просит он, — Позвольте мне кончить, прошу. — Ох, детка, неужели ты такой наивный? Ну же, принцесса, тебе же не пять лет, — посмеивается Юнги, — В этом мире нет честных людей, а в загробном — тем более. Если ты не заметил, я немного не гонюсь за честностью — я гонюсь за выгодой. Ложь во благо, детка, — Юнги кончает на чужой торс с довольным стоном и расплывается в удовлетворенной улыбке, подтягивается к Чиминову лицу, — А мое благо и моя цель сейчас — посмотреть на твое просящее личико, вот и все. Юнги водит кулаком по чужому члену медленно, смакуя каждую дрожь и каждый чужой вздох, внимательно разглядывая лицо Чимина. Чимин же очень напряжен. Его трясет от желания поскорее получить очередную разрядку. Он хнычет и извивается, когда старший открыто издевается над ним, сначала связав, а затем кончив на его грудь. Он, откровенно говоря, завидует. — Я хочу связать тебя всего, — вдруг говорит Юнги, но тут же бросается утешать омегу, — Не сейчас. Просто абстрактное желание. Когда-нибудь в недалеком будущем. Просто оповещаю. Он ускоряет движения рукой, параллельно разглаживая рукой бока Чимина и улыбаясь. — Вы говорите про шибари? — интересуется омега, — Думаю, я бы не отказался, это выглядит очень интересно. Я бы даже сказал захватывающе. Пак, честно, изо всех сил старается не подавать признаков того, что вот-вот уже готов лезть на стенку, лишь бы кончить прямо сейчас. Но, как можно догадаться, выходит у него, мягко говоря, не очень. Чимин мотает головой и жмурится, пытается толкаться в чужой кулак, подбрасывая бедра, и тихо хнычет. — Ты можешь кончить в любое время, малыш, — ласково сообщает Юнги, проводя большими пальцами по соскам омеги, которым он в последнее время уделял слишком мало внимания, а они ведь были просто прелестными. Юнги все думал, как на этих миленьких горошинах будут смотреться какие-нибудь розовые или золотые сережки. А если еще и с цепочкой... Нет, Юнги, ты слишком многого хочешь от этого паренька. — Блять! — только услышав заветные слова, омега не сдерживается и кончает с громким стоном, расслабившись от приятного ощущения оргазма, — Спасибо, Хен, спасибо большое, — тараторит он, прикрыв глаза. Какое-то время розововолосый просто лежит, пытаясь восстановить дыхание. — Юнги, развяжи меня, пожалуйста, — просит он обессилено, — Я больше не смогу. Отнеси меня, пожалуйста, на кухню, теперь я хочу ужинать. Юнги аккуратно развязывает руки Чимина и гладит его по голове, успокаивая его, пока он отходит от оргазма. — Я и не собирался больше тебя мучить, — усмехается Мин в ответ, подхватывая младшего на руки, — Я сначала отнесу тебя в ванную, хорошо? Ты очень грязный. А я пока приготовлю тебе чего-нибудь покушать. После этих слов из коридора слышится напористый стук и чье-то непонятное, но явно раздраженное бурчание. Юнги опускает омегу на дно ванной и вручает ему душ, кивая на дверь, намекая, что ему нужно открыть назойливым непрошенным гостям, а омега провожает старшего взглядом и, даже не успев включить воду, впадает в дрему. Юнги на скорую руку натягивает на себя белье и, прихватив револьвер, направляется к входной двери. — Здравствуйте! — раздается за дверью, в то время как Юнги еще даже не успевает ее полностью распахнуть. — Здравствуйте, — отзывается Юнги и скептично вскидывает бровь, еле сдерживая себя от того, чтобы не ответить "пидораствуйте", — Какие-то вопросы? — Да! Именно! Не могли бы вы быть потише? — жалуется соседка, сначала разглядывая покалеченую кожу Мина, а затем заглядывая за плечо Юнги в квартиру, — Где Намджун-ши? — Его здесь нет, — Юнги укладывает на косяк двери руку, — Я тут за старшего. И, не переживайте, мы обязательно будем потише. Мы больше вас не побеспокоим. — Очень надеюсь на это! — эмоционально всплескивает руками соседка, — Иначе мне придется позвонить в полицию и..! — До свидания, — Юнги закрывает дверь перед носом женщины и, отбросив револьвер на коридорный комод, трет лицо ладонями и направляется на кухню, по дороге захватив телефон. Чимин просыпается от хлопка дверью и, оглядевшись, вспоминает, зачем его вообще сюда принесли. Но, быстро ополоснуться не получается. Пак делает это путем проб и ошибок, пытаясь менять направление и мощность потоков воды, чтобы они не задевали свежие раны. Когда же это происходит, он тихо всхлипывает. Юнги довольно оперативно заваривает чай Паку и варит кашу, добавляя к ней несколько свежих долек апельсина, а сам, урвав себе один из последних пакетиков с кровью, садится пить, подмешав в свой стакан виски из открытой бутылки, напротив места Чимина, закуривая и пролистывая ленту соцсетей. — Юнги-ши, я помылся! — кричит Пак старшему, — У нас есть еще пластыри и мазь? Мне надо обработать укусы, болит ужасно! Юнги поднимает взгляд на дверь ванной, из-за которой доносился звонкий голос младшего, и тут же подскакивает с места, принимаясь искать аптечку, чтобы обработать чужие раны. — Предлагаю после этого пойти спать, — роясь в лекарствах в поисках нужных ему пластырей, мази и обеззараживающего средства, говорит Юнги. — Согласен, уже пора бы, — размышляет Чимин, — Не знаю, сколько времени сейчас, но когда ты вернулся, было около десяти. Мин выкладывает все нужное на стол и направляется в ванную, где Чимин довольно вытягивает ручки вверх, в его сторону, и сжимает и разжимает кулачки, как маленький ребенок, счастливо улыбаясь, обвивает чужую шею, когда старший оборачивает его в мягкое полотенце. — Как ты себя чувствуешь? Не хочешь чего-нибудь особенного? У меня такое ощущение, что ты вымотан под конец недели. — Просто кушать и спать, наверное, — пожимает плечами Пак, — Твои ощущения тебе не подводят, твоя вампирская чуйка работает исправно, — хихикает он, — Я действительно устал. Мин аккуратно усаживает Чимина на стул, предварительно положив на седушку стула подушку для удобства, а затем, пшикнув на одну из ваток обеззараживающее, подносит ее к шее Чимина. — Потерпи, хорошо? — пьяно просит Юнги и рассредоточенно пошатывается, даже сидя на корточках, и руки у него трясутся, но он все равно до последнего будет настаивать на том, чтобы самостоятельно обработать раны Чимина. Он промакивает ватным диском области вокруг укуса на шее омеги, а затем промакивает и сам укус, вымазывая затем его обезболивающей тире заживляющей мазью и приклеивая сверху пластырь. Он закрывает окно рядом со столом, чтобы Чимин ненароком не простудился, а затем сбрасывает с него полотенце и, присев еще ниже, нежно отодвигает в сторону его колено, открывая себе вид на два глубоких укуса на бедре Пака. Да уж, он перестарался, — Ты кушай, кушай, не отвлекайся на меня. Омега благодарит Мина за ужин и начинает есть любезно приготовленную ему кашу с цитрусовыми, пытаясь сказать что-то похожее на "очень вкусно, Хен", одновременно с этим стараясь не шипеть из-за неприятных ощущений на шее. Когда Мин перемещается на укусы на бедре, розововолосый опускает свой взгляд на него, так и замерев с тарелкой в руках, не в силах сдержать улыбку. — Прости, просто ты выглядишь так, заботливо? По-домашнему что-ли? — улыбается он, — Мне нравится когда ты такой заботливый. Юнги бинтует бедро Чимина, потому что пластырь быстро отклеится, а затем и его запястье. Он поднимает взгляд и ловит на себе взгляд Чимина: домашний? Да неужели? Он хмыкает, вставая с корточек, пошатываясь. Юнги отворачивается к коробке с лекарствами, скрывая свою улыбку — если бы он мог, то он бы покраснел сейчас. Даже Намджун никогда не звал его "домашним". Это очень... Юнги не смог бы подобрать слова, чтобы описать, что он чувствует, но это слово Чимина однозначно заставило его почувствовать что-то. Он моет тарелку Чимина и думает: а они ведь и без всякой свадьбы похожи на маленькую семью. Допив свой чай, омега принюхивается к стакану старшего и оглядывает помещение, заприметив на столешнице бутылку алкоголя. — Можно мне тоже немного? — кивает он в ту сторону. — Конечно, можно, — Юнги трясет головой, протягивая руку к бутылке, — Я просто ждал, пока ты поешь. Алкоголь лучше не пить на голодный желудок, тем более такой крепкий. Юнги аккуратно наливает в стакан Чимина небольшое количество виски, пялясь куда-то в окно. — Я пойду в душ, а потом прилягу, у меня голова раскалывается, — оповещает младшего Юнги, — Приходи, как допьешь, — он целует его в висок. — Хорошо, дорогой, — отзывается Чимин. Он берет свой телефон, который еще перед приходом Юнги оставил на столе. Изначально в его планах было написать Хосоку, что завтра его тоже не будет, узнать как дела у семьи, но он засматривается на свой экран блокировки, улыбаясь, на котором все так же красовалась сделанная Чоном их с Мином фотография: "заляленый Чимин и обнимающий его Юнги". Он отпивает алкоголь, отписав всем сообщения и заходя в твиттер, и даже не замечает, как стакан опустевает. Немного неуверенной походкой из-за все еще не ушедшей боли он проходит в комнату, укладываясь сверху на старшего и обняв его. На тот момент, когда приходит Чимин, Юнги уже успевает подзастыть в неглубокой дреме, но, когда младший ложится рядом с ним, он моментально оборачивает его в объятия. — Я даже не заметил как ты вышел, или вы умеете телепортироваться? — Пак целует старшего в щеку и снова укладывает голову на чужую грудь. — Ты, наверное, просто слишком увлекся Твиттером, — усмехается Юнги — он слышал, как вибрировал его телефон от уведомлений о том, что Чимин кому-то отвечал и что-то ретвитил. Он гладит Чимина по голове и сонно пялится куда-то за его голову, в стену: последний день. Завтра они сыграют свадьбу и Чимин поедет домой. Одно радует — никому из них больше не придется притворяться, выдавливать из себя любовь и симпатию. Но одно разочаровывало: что если Чимин не притворяется? Что если правда влюбился в него? Это будет плохо. Юнги не хочет разбивать ему сердце, он дорог ему. — Я не помню, говорил ли я тебе, но ты просто потрясающий... Представляешь, я чуть не сказал человек, хотя ты уже 702 года как вампир, — смеется он, запуская пальцы в чужие волосы, — Просто потрясающий. Похоже, что я окончательно и безповоротно, — омега зевает, — Похоже, что я действительно в тебя влюбился, как бы глупо это не звучало. — Спокойной ночи, — тихо отзывается Юнги, оставляя поцелуй на лбу младшего.