***
Пак присаживается на кровать, оперевшись на руки за спиной, и расставляет ноги. А Сокджин медленно просачивается в спальню, прикрывая за собой дверь и расплываясь в довольной улыбке. — Действуйте-злодействуйте, советник Ким, — усмехается младший омега. — С превеликим удовольствием, Ваше Величество, — хитро отзывается Джин, упирая одно колено в матрас и нависая над Паком. Он ухмыляется, стягивая с него его белье и проводит по бедрами под его юбкой, разминая мякоть его бедер, улыбаясь, — Это шрамы? Юнги кусал твои бедра? Ничего себе. Я бы тоже укусил, твои бедра выглядят очень аппетитно, — он пару раз проводит вдоль члена Пака, — Но не буду. Иначе Юнги снесет мне голову. — Ах, Сокджин-и, конечно, ты меня не укусишь, — улыбается Пак, сжимая под пальцами постельное белье, — Это же неприлично — кусать чужую жертву. Только Юнги дозволено, — Чимин довольно мычит, откинув голову назад и жадно и громко вдыхая воздух носом, от действий старшего омеги. Джин раздваивает язык и, опустившись, обводит им член младшего. Он мягко проходится языком от основания до головки, посасывает ее, давит кончиками языка на уретру осторожно. — Дьявол, Джин-и, какой ты хороший, — бормочет Чимин, вплетая пальцы в чужие волосы, не чтобы грубо толкаться, а чтобы помочь выровнять темп в случае если старший собьется, пока он заглатывает его член до основания, — Мне приходится упрашивать Юнги, чтобы он раздвоил язык, а вылизывал он меня вообще всего единожды. Ты как будто знаешь, что мне нужно лучше меня самого. Может мне бросить Его Величество и уйти к тебе? Пак начинает хихикать от своей собственной шутки, но прерывается стоном, когда член скользит в горло старшего — у Кима просто потрясающее горло — и закусывает губу, собирая таким образом с нее помаду. — О, я бы с удовольствием, — усмехается Сокджин, — Будешь моим полиаморным дружком. Я бы, как я уже сказал, с удовольствием, но я не хочу, чтобы Юнги нагнул и трахнул меня осиновым колом в задницу, так что, я думаю, мы просто можем с тобой периодически развлекаться, ведь, я смотрю, ты не против, и твой прелестный дружок тоже, — Джин качает чужой член пальчиком, усмехаясь. — Я не то что не против, — поправляет Пак, — Я очень даже за. Как я уже сказал, ты, — он вновь стонет, прикрывая рот рукой, чтобы их не засекли, — Ты просто прекрасно понимаешь, что я от тебя хочу. Я могу даже не разговаривать, и ты будешь слышать меня. — Чимин-и, позволь мне отсосать тебе и поиграться с тобой пальцами? — просит Сокджин, нежно касаясь пальцами чужого сфинктера, — Или позволь мне вылизать тебя. Пожалуйста. Я могу достать своими пальцами или своим языком прямо до твоей простаты, — почти горделиво говорит Джин, выпуская член изо рта с «чпоком», — Так твой оргазм будет ярче. — Джин-и, извини меня, но ты свои ноготочки видел? Ты можешь делать что хочешь, только не своими пальчиками, — улыбается младший омега, — Можешь просто отсосать мне, можешь трахнуть меня своим чудным языком, можешь вообще хуй достать и вбить меня в матрац. Я даю тебе свободу выбора, но, — он крепко сжимает чужие волосы, — Милый, напомни-ка мне мой статус, и как ты должен ко мне обращаться? Джин вылизывает внутреннюю сторону чужих бедер, обводит языком чужие яички, обхватывая одно губами и посасывая, прикрывая глаза. — Ваше Величество, — исправляется Ким и расплывается в ехидной улыбке, — Раз Вы разрешили мне делать что угодно, то я, пожалуй, вылижу Вас, раз Юнги брезгует таким. Но тогда мне нужна Ваша помощь, — он захватывает одной рукой ноги младшего омеги под колени и сводит их, почти прижимая к его груди, — Мне нужно, чтобы Вы подержали свои ножки вот так, пока я буду вылизывать Вас. Джин прилегает грудью к матрасу, чуть оттягивает кожу на чужих ягодицах большими пальцами, на пробу лижет меж ягодиц, собирая выделившуюся смазку. Чимин поджимает ноги, как его и попросили, перехватываясь за чужие волосы поудобнее, и поддерживает колени свободной рукой, — укладывая высокие каблучки на чужие широкие плечи. — Ваше Величество, Вы очень вкусный, — замечает Джин ехидно, поглаживая бедра Пака, — Скажите или потяните меня за волосы, если захотите чего-то особенного, — он ласкает языком мышцы, стараясь расслабить чужой сфинктер, а затем проскальзывает языком внутрь омеги, собирая смазку с его стенок двумя кончиками одновременно. Он проталкивает язык на всю длину, прижимаясь губами к Чиминовым ягодицам, прощупывает языком под слоем кожи набухшую простату и давит на нее осторожно, начиная поступательными движениями толкаться в чужую задницу, каждый раз касаясь комочка нервов языком. — Спасибо, зайка, я знаю, — улыбается Чимин и, услышав, что старший не против, подталкивает его ближе к себе, — Какой хороший дьяволенок, — довольно произносит он, почувствовав чужой язык и расслабляется, пропуская его внутрь. Он загнанно дышит, ощущая какие просто потрясающие вещи с ним вытворяет Ким, и давит на его затылок, не давая шансов отстраниться, — Блять, Джи-ин, — стонет он, когда язык начинает толкаться внутрь, каждый раз попадая по такому чувствительному месту, от чего Чимин сильнее поджимает ноги и давит на чужие плечи каблуками, — Блять, да, именно вот так, чертенок, пожалуйста, не останавливайся, дай мне свои рожки, — просит Пак, массируя кожу чужой головы. Чимин хватается за рога, выпуская из захвата волосы, и убирает руку от своих ног, начиная медленно себе надрачивать, не опуская ног. Сокджин поддается всем манипуляциям младшего омежки, позволяя ему управлять своими действиями, тянуть себя за волосы, а позже и за рога. Он с усердием вылизывает чужие стенки и толкается языком, стараясь не улыбаться и не отвлекаться, но чужие стоны распаляли его лишь еще больше, а когда его притягивают ближе, он, ухватившись за чужие ягодицы, притягивает к себе Пака вплотную. Между его губами и кожей скапливается смесь из смазки и его собственной слюны, и по комнате проносятся негромкие хлюпы и чмоки от того, как Ким усердно работает языком. — Сокджин-и, не хочешь войти в меня? — тихим соблазнительным шепотом спрашивает младший, пытаясь еще больше соблазнить Кима, чтобы он не отказался. — Войти в Вас? — отстраняясь, интересуется Джин, расплываясь в самодовольной ухмылке. — Да, милый, ты не ослышался, войди в меня, — повторяет Чимин, но уже более настойчиво. — Что ж, тогда Вам придется быть тихим, как мышка, чтобы Юнги не убил нас, договорились, Ваше Величество? — ухмыляется Ким. — Я, конечно, очень постараюсь, но что-то мне подсказывает, что он уже нас слышал, — хмыкает Пак, — Он услышал мой бубнеж под нос в баре, где играла музыка и общалась куча людей. Чимин нетерпеливо ерзает на кровати, — когда он вообще стал таким жаждущим и нетерпеливым? Наверное после встречи с Юнги, — облизывая пересохшие губы, и наблюдает за тем, как старший омега стягивает брюки, вытаскивая наружу возбужденный орган. Он держит Пака за бедро одной рукой, проверяя его растяжку, выпустив хвост на пару секунд. — Вы отлично растянуты, — замечает Джин, — Вы можете просить Юнги растягивать Вас языком каждый раз, раз Вам такое нравится. Это ведь он научил меня всем этим приемчикам. Он может довести своим языком до Гонконга. — Блять, Ким! — раздраженно шипит Чимин, — Убери свой блядский хвост, я знаю, что растянут, и хочу член! Хватит заговаривать мне зубы! Джин осторожно входит в младшего, натягивает его на себя аккуратно, входит в него до основания, утыкаясь носом в его шею. Чимин ахает, когда в него, наконец-то, входят, и разводит ноги в стороны, выпрямляя их, демонстрируя свой шпагат, который выглядел еще изумительнее засчет обуви на каблуках. — Да-да-да, спасибо, — мямлит младший омега. — Просто прекрасно, Ваше Величество, — простанывает Джин, а затем посмеивается, — Как я должен Вас трахнуть? Плавно и нежно или грубо вбивать ваши бедра в матрац? Мне хочется доставить Вам максимум удовольствия при условии, что Вы будете тихими. — Да пошел ты к черту со своим «будьте тихим», — выругивается младший омега, — Я люблю быть громким. Юнги! Любовь моя, иди трахни меня, пока я в юбке, сию же секунду! Можешь Намджуна с собой прихватить, — кричит он, надеясь что его достаточно хорошо слышно на кухне. — Ох, ты совсем не жалеешь меня, — расстраивается Джин, а затем напрягается, когда чувствует, как ему в затылок упирается дуло револьвера, а курок пугающе щелкает. — Кто-то тут решил трахнуть моего омегу в юбке без моего согласия, учитывая то, что я хотел сделать это первым? — монотонно интересуется Юнги и дважды дергает за спусковой крючок — револьвер проходится холостыми, — Тебе повезло, Джин, но я готов был тебя пристрелить. — Юнги, ты меня просто убиваешь, — сдается Сокджин, облегченно вздыхая. Он упирается носом в грудь младшего омеги, — Чимин попросил меня… — Как ты его назвал? — уточняет Юнги и оттягивает Кима за волосы, упирая револьвер в его шею. — Его Величество! — тут же исправляется Сокджин. — Ты думал, что если я в соседней комнате, то можно без зазрений совести трахать моего мальчика? Нет, родной, так не пойдет, — Юнги оттягивает Кима в сторону, а затем сурово смотрит на Пака, щурясь, — А ты, поганец, опять самовольничаешь? Думал, тебе достаточно досталось в гостевом домике, но, видимо, мне не стоило слушать Джина и надо было заставить его выпороть тебя до двадцати пяти ударов. Ты не забыл, — Юнги откидывает Сокджина, нависая над Чимином и упирая дуло револьвера в его шею под подбородком, — Что я люблю дисциплину? А дисциплина, хочу напомнить тебе, не включает в себя самовольничество. — Простите, Господин, я просто, — начинает оправдываться омега, — Просто Вы были увлечены беседой, а Джин сам захотел, я не хотел Вас отвлекать. И к тому же подумал, что раз сегодня последний день, когда мы все еще сможем увидеться, то у меня сегодня своеобразный чилаут. — Вы оба, — Юнги обводит в воображаемый круг Джина и Чимина дулом револьвера, — Будете наказаны за свое мерзкое поведение. Сейчас же. Намджун, посмотри, наши омеги абсолютно отбились от рук, я считаю, это просто недопустимо. Что будем делать с ними? — Полностью согласен с тобой, — отзывается Намджун, оперевшийся плечом на косяк двери и скрестивший руки на груди, кивает, — Что будем с ними делать? Хм-м, думаю, они оба должны получить свой урок, верно, Юнги? Джину не достанется задница Чимина, разве что, только минет от него, только потому что мы с тобой снисходительны, и то, — он щурится, смотря прямо на Джина, который шокированно ахает, — Если он очень хорошо попросит Чимина и тот согласится. А Чимин, — он перевод более мягкий, но все еще суровый взгляд на Чимина, — Раз уже ему недостаточно твоего внимания, Юнги, то пусть получит его в двойном размере. Юнги ухмыляется, опуская взгляд: под вниманием Намджун имел в виду член, а не само внимание. Он всегда зачем-то пытается завуалировать это и говорит «тебе не хватает моего внимания?» вместо «тебе не хватает моего члена?», естественно выделяя слово «внимание» особой интонацией. Он прячет пистолет в кобуру и наклоняет голову вбок, подзывая Намджуна к себе и, встав с ним в одну линию перед кроватью, ставит ногу на матрац, а затем опирается на колени рукой. Чимин все это время диалога альф решает молчать — опыт научил его, что лучше просто смириться наказанием, а то оно может измениться далеко не в лучшую сторону, а если повиноваться, то можно рассчитывать даже на его смягчение. — Хватит ли вам такого наказания, детки? — Юнги вскидывает брови, — Сегодня я позволил Намджуну выбирать наказание, но если бы выбирал я, о, вы бы поехали в такси стоя и припоминали мои слова еще месяц, потому шрамы от ремня это одно, а шрамы от кнута — другое. — Хватит, господин, — отвечает Чимин за двоих, — Спасибо, что разрешили выбирать Намджуну, — благодарит он, после поворачиваясь к старшему Кима, — Спасибо, Намджун, за твой выбор. — Присаживайся, Чимин, — Юнги понижает голос и, ложась на кровать, расстегивает свои брюки, выпуская вставший член из белья, — Ты же так хотел, чтобы я пришел и трахнул тебя. Только смотри, я буду держать тебя очень крепко, когда Намджун будет входить в тебя, чтобы ты не ускользнул, и молись, чтобы мы оба не решили выпустить по два члена в тебя в наказание. Пак послушно перешагивает через Юнги, усаживаясь ногами в туфлях по разные стороны от чужих бедер. Он аккуратно подставляет чужую головку к своему входу и одним не резким движением опускается, вбирая в себя всю длину, включая узел, и закусывает губу. Пару раз, покрутив задницей, он наклоняется к Юнги, соприкасаясь с ним грудью, чтобы Намджуну было удобнее, и легонько чмокает его шею. — Хорошо, мой Господин, — отзывается младший омега, — Я очень постараюсь не вырываться, — он приобнимает его за плечи, для надежности, и, обдумав его слова, вспоминает молитву, — Отче наш, сущий на небесах… Трое из четырех в комнате вздрагивают и кривятся. — У моего мальчика сегодня просто отвратительное поведение, — Юнги хватает Чимина за лицо, притягивая к себе, — Кому ты молишься, Чимин? Ты не забыл, кто твой Господин? У тебя он один, но сегодня, как эксклюзив, у тебя их два — я и Его Превосходительство Ким Намджун. И никто, кроме нас, тебе не поможет, — Юнги выцепляет из своих брюк ремень и обматывает его вокруг чужой шеи, туго, но не так, чтобы до удушения, а просто чтобы Чимин почувствовал легкий дискомфорт. — Ваше Величество, Ваше Превосходительство, простите меня, — хнычет омега, — Я не знал, что нельзя молиться ему. Это единственная молитва, которую я знаю. Вы сказали мне молиться, и я повиновался, простите, я не знал, что нельзя, я больше не буду, клянусь. Юнги делает пару глубоких толчков, подбросив Пака на своих бедрах, пока Намджун обливает смазкой его задницу, а затем берется за его ребра, плотно стискивая под пальцами, не давая Паку выскользнуть, пока Намджун, придерживая Чимина за бедро, медленно, чтобы не навредить омеге, входит в него двумя членами, заставляя Чимина закричать и зажмурить глаза. Он рефлекторно пытается уйти от неприятных ощущений и податься вперед, но Юнги слишком крепко держит его за ребра. — Смотри на меня, мой мальчик, скажи, теперь тебе достаточно? — Юнги хмурится. — Да, господин, мне достаточно, — еле выговаривает Пак, заглядывая в Миновские глаза. — Не нежничай с ним, Намджун, он не заслужил нежности сегодня, — Юнги, получше ухватившись за ребра Пака, насаживает его на Кима до основания, когда сам Чимин перехватывается руками за простыни и сильно сжимает их в кулаках— Чудесно. Дадим этому проказнику привыкнуть, мы ведь все-таки не изверги. А пока ты привыкаешь, Чимин, сделай приятное Джину — он уже ждет не дождется твоего миленького ротика. Джин, что нужно сказать? — Спасибо, Ваше Величество, мне действительно нужно привыкнуть, — он прикрывает глаза, пытаясь расслабить мышцы и привыкнуть, как вдруг чувствует холодную руку на своей голове, успокаивающе поглаживающую. — Чими… Чимин, Чимин-а, — Джин заботливо гладит Пака по голове, пытаясь встроить нотки утешения в свою просьбу, а затем он хнычет, когда Юнги шлепает его бедру, рыкая «вежливее», — Ваше Величество, не могли бы… Вы отсосать мне, п-пожалуйста? — Джин-и, а помнишь, Его Превосходительство сказал, что минет от меня ты получишь, если я соглашусь, а ты очень хорошо попросишь? — ухмыляется младший омега, — Ты можешь попросить меня еще вежливее? Чтобы я не смог тебе отказать? — Ваше Величество, — голос Джина ломается до шепота, и он сам сгибается пополам, — Пожалуйста, отсосите мне. Я хочу почувствовать Ваш язык на себе, пожалуйста. Пожалуйста, Ваше Величество. — Какой у тебя вежливый омежка, Джун-и, — замечает Юнги, приглаживая волосы Чимина, — Не то, что мой, который начал молиться. Да, Чимин? — он вздергивает его за волосы на затылке, пока Намджун вытягивает ремень из своих брюк — они улыбаются друг другу, потому что знают, что без ремня из дома выходить нельзя с такими непослушными омегами. — Господин, я вежливый, — протестует Чимин, продолжая хныкать, — Я вежливый, я не знал, что не могу молиться, Вы мне приказали — я повиновался. Простите меня, умоляю Вас, — но вместо прощения, Чимин слышит брякающую пряжку от ремня, понимая, что дело идет не к добру. — Хорошо ты его разукрасил, — замечает хваляще Намджун, проводя рукой по спине Чимина, гладит аккуратно. — Это не я, а твой омежка, — Юнги усмехается и, когда Намджун бьет по пояснице Пака ремнем, резко толкается в него, простанывая, а Чимин вскрикивает от боли, ощущая один этот удар таким же по боли как и все те пятнадцать, что Сокджин отвешивал ему по ягодицам, — Малыш, ты такой адски тугой. Расслабь свою задницу, дай нам насладиться тобой, ты все равно не отвертишься. Выгнись для меня и для Его Превосходительства. Чимин повинуется приказам и изящно выгибается в спине, сминая юбку, и шумно выдыхает от мимолетного трения члена с тканью, расслабляясь, чтобы альфам было удобно в него входить. — Хороший мальчик, — Юнги хвалит младшего, когда тот выгибается в пояснице послушно, гладит его по бокам, добирается пальцами до сосков. Он массирует горошины сосков большими пальцами, чуть вдавливает их, — Намджун, что скажешь? Кто из нас будет трахать его? — Давай я. Я буду нежнее, — предлагает Намджун, ухватываясь за бедра Чимина и плавно толкаясь в него, пока Мин мычит в губы от удовольствия. — Хорошо, давай, — наконец выдает он, кивая. Он целует шею Чимина, продолжая играть пальцами с его сосками, — Иди сюда ближе, Джин-и, пусть Чимин отсосет тебе. — Джин, ты можешь касаться себя, — говорит Намджун, наблюдая за тем, как его омега встает на колени и начинает водить рукой по своему члену быстро, — Умница. А теперь проси Чимин лучше, — он берется за ремень на шее Пака, оттягивая его, чтобы тот поднял голову, и бьет дважды по его пояснице. Пак вновь хнычет и поднимает голову, когда его тянут за ремень. Он смотрит на старшего омегу и откровенно завидует — провинились оба, а основной удар на себя берет он. Джину разрешено себя трогать, и сейчас он получит от Чимина глубокий горловой минет, а то его будут считать плохим омегой, и Джину, в отличие от Пака, не прилетает ремнем по спине. — Ваше Величество, — Джин почти плачет, — Пожалуйста. — Хорошо, очень хорошо, Джин-и, — отзывается Мин. Он ведет рукой по шее Чимина и вгрызается в его шею, терзая один из недавно заживших укусов, — Что скажешь, Чимин? Будешь послушным омежкой и отсосешь Джину? — Намджун выходит из Пака и тут же входит на всю длину обратно, начиная задавать легкий темп. — Буду послушным омегой, — кивает Чимин, — Я отсосу Джину, но, умоляю Вас, если вы будете меня сильно бить или сильно толкаться, то мы оба рискуем пострадать, — Чимин смотрит Джину в глаза, — Зайка, мне нужна будет твоя помощь. Я не могу пользоваться руками, так как могу упасть, не смогу тебя придерживать. Ты сможешь сам толкаться в мое горло, милый? — Спасибо, Ваше Величество, — Джин смотрит на Чимина и кивает завороженно. Он вплетает пальцы в волосы Пака и проезжается членом по его щеке. — Открывай свой ротик шире, родной, — просит Юнги, чуть оттягивая челюсть омеги пальцами, — Когда нужно стонать для Сокджина, так он у тебя отлично открывается. Джин откидывает голову и проскальзывает наполовину в чужой рот, а затем, выйдя, толкается уже на всю длину. Он высоко простанывает — это даже не звучало, как стон, это больше было похоже на визг или скулеж. Чимин приоткрывает рот, не решаясь ответить на колкую фразу Юнги — как он и говорил, видимо, их слышали, но просто не стали отвекать — и расслабляет горло. Он мычит от ощущения пальцев Мина на сосках, который с ними игрался, и плавных и нежных, спасибо за это, толчков Намджуна в него сразу двумя членами, и пускает вибрации по члену Сокджина, надеясь на то, что тому это очень приятно. — Давай-ка, Джин-и, чтобы ты так не расслаблялся, — Юнги поднимает взгляд на Чимина, — Я держу тебя, детка, ты можешь пользоваться своими руками. Моим рукам тут очень даже удобно, — он вцепляется пальцами в ребра Пака, не убирая больших пальцев с его сосков, пока Намджун осторожными поступательными движениями толкается в Чимина. — Хорошо, господин, спасибо Вам, — благодарит младший омега, чуть опасливо поднимая руки. Поняв, что Мин действительно крепко его держит, он более уверенно тянется к члену Кима, проводя по нему несколько раз, пошло улыбаясь, — Предупреди меня, когда захочешь кончить, — обращается он к Джину мысленно, облизывая его ствол снизу, ненавязчиво коснувшись языком мошонки, — Как бы я не уважал тебя, и не доверял, я не позволю тебе кончить в мое горло. Твой максимум, это кончить в меня на выходе так, чтобы я смог это сплюнуть, — поясняет он, перемещая уже обе руки на чужие бедра и легонько массируя их большими пальцами, когда начинает заглатывать член в своем привычном темпе, легонько прикасаясь носом к чужому лобку. Чимин выпускает орган изо рта, задрав голову, с громким «чпоком». Он вновь несколько раз проводит рукой по всей длине, останавливаясь ближе к головке и массируя большим пальцем уретру. Пак приближается и начинает вылизывать головку круговыми движениями, придерживая член у основания, и продолжает мычать от толчков Намджуна, но уже больше от наслаждения, нежели от дискомфорта, так как успел привыкнуть. — Хочешь кончить, Джин-и? — с ухмылкой интересуется младший омега, целуя головку и наблюдая за лицом старшего. Джин теряется в мыслях — в своих и в Чиминовых, пока тот играется с ним и посылает вибрации по его члену. Он слабо тянет его на себя за волосы, массируя кожу его головы. Он опускает взгляд на Чимина, еле различая его мысли и кивая, обещая предупредить перед тем, как соберется кончать. Он прекрасно слышал, как Пак ему завидовал, сетовал на то, что достается лишь одному ему, но теперь недоволен Ким: младший омега разрешает кончать себе в горло, наверняка, только Юнги. Собственник хренов этот Юнги — забрал себе все самое хорошее. — Да, да, Ваше Величество, я хочу кончить, — отзывается он и укладывает руку поверх чужой, водя по своему члену, — Я-я справлюсь сам, Ваше Величество, вам все равно некуда сплевывать. Спасибо, — он сгибается, кончая на свою и Чиминову руку, громко простанывая, — Спасибо-спасибо-спасибо. — Молодец, Сокджин-и, — хвалит младший омега старшего, продолжая водить рукой по его члену, чтобы тот выпустил все, что в нем оставалось, — Хороший чертенок. — Чимин хорошо справился, — хмыкает Намджун. — Да, мой мальчик просто умничка, — замечает Юнги, проводя ладонями по щекам своего омеги, — Может, когда хочет. Джин обрушивается на подушки позади Юнги, отходя от оргазма, и тот устраивает свою голову меж его ног, а затем, обхватив одной рукой спину Пака, а вторую вплетя в его волосы, прижимает его к себе, надавив на затылок, заставляя уткнуться в свое плечо, и вжимается губами в ухо младшего. Чимин сдавленно выдыхает — кажется, он никогда так сильно не желал снять с себя верхний элемент одежды, в данном случае топ. Он повторяет за альфой и вплетает грязные руки в его волосы. Юнги видит, как Чимин ерзает, но догадывается, что нужно Паку, лишь тогда, когда Джин поднимает дрожащую руку и ведет пальчиком, указывая на грудь Чимина. — Снимите с него это, — полузадушенно хрипит он, и Юнги кивает, проскальзывая пальцами под топ омеги, задирая его. — Просто умница, — шепчет Юнги, — А теперь я трахну тебя. Держись крепче, я не буду нежничать. — Да, В-ваше Величество, я-я держусь, — обещает младший омега, стискивая волосы под пальцами, — Я знаю, что вы не привыкли нежничать. Юнги чувственно целует Пака в щеку, выходит из него, а затем проталкивается обратно, тесня члены в Паке. Намджун тоже начинает двигаться, пытаясь подстроиться под темп Юнги, чтобы входить тогда, когда он выходит и наоборот. — Хороший мальчик, — хвалит Юнги, наматывая ремень на свою руку, чтобы Чимин не смог убрать головы с его плеча, пока Намджун оставляет своими большими ладонями пару шлепков на заднице Чимина. Чимин кричит от боли, смешанной с удовольствием — казалось, что получить второе, не получив первого, для него уже представлялось чем-то невозможным. Он слышит достаточно громкие хлюпы — спасибо Намджуну, который не пожалел смазки — и краснеет, от осознания насколько он сейчас жаждущий и нетерпеливый, и что, возможно, большая часть смазки, из-за которой и были эти звуки — его собственная. Пак действительно слишком возбудился, раз уже отсосал одному своему другу, а второй вместе с Юнги сейчас натягивают его на свои три члена поочередно, из-за чего казалось, что их темп, на самом деле, в два раза быстрее. — Ваше Величество, Ваше Превосходительство, — еле выговаривает Чимин, — Пожалуйста… Я очень хочу кончить. Пожалуйста, я могу кончить? Я Вас слезно умоляю, мне это очень нужно, но… Я не могу запачкать эту прекрасную юбку в первые же несколько часов после покупки. — Кончить, любимый? — переспрашивает Юнги и вскидывает брови, — Нет. Не с нашими членами внутри. Не заслужил, — он откидывает голову, смотря на Сокджина, который лениво дрочил себе, мыча в губы, — Можешь воспользоваться Сокджином, он все равно ни черта не делает. — Ваше Величество, — устало простанывает Джин, хныча. — Сказано — выполняй, — рыкает Юнги, заставляя того поднять голову и посмотреть на Чимина, — Сделай своему Господину приятно, Джин-и. — Да, Ваше Величество, — отзывается Джин и смотрит в глаза Пака, — Как вы хотите, чтобы я довел вас до оргазма? — Сокджин-и, — тянет Чимин, не убирая пошлой улыбки, появившейся на его лице еще тогда, когда он услышал предложение воспользоваться Сокджином, — Милый, а ты помнишь, зачем мы пришли в эту комнату? — он быстро оглядывается на альф, — Ваше Величество, Ваше Превосходительство, вы позволите? Чимин аккуратно соскальзывает с чужих членов, ощущая, как его мышцы рефлекторно сжимаются вокруг пустоты, дожидается, пока Намджун чуть отойдет, и перекидывает ногу, укладываясь на кровать на спину, задирая юбку. — Сокджин-и, — он подманивает старшего пальчиком и указывает на пол, — Вставай на коленочки. Ваше Величество, — он поворачивается на Юнги, — Могу я прикоснуться к себе? Джин слабо кивает, подлезает к Чимину — у него открылось какое-то второе дыхание или что-то вроде того, когда Чимин напомнил, зачем они пришли в эту комнату. Он подкрадывается к нему, устраиваясь меж его ног и припадая губами к его бедрам. — Да, детка, ты можешь прикоснуться к себе, — разрешает Юнги, кивая. — Ваше Величество, я очень голоден, могу я… — Джин поднимает глаза на Мин, сразу ловит суровый взгляд. — Нет, — отрезает Юнги, — Соси, Джин, приказали — делай. Ты не получишь крови Чимина, можешь даже не просить. — Не огорчайся, Джин-и, — успокаивает Кима младший омега, успокаивающе поглаживая по волосам, — Может, как-нибудь в следующий раз. Мне кажется, ты отвлекся. Ты не забыл зачем присел на коленочки? Джин разочарованно выдыхает, выпускает раздвоенный язык изо рта и проводит им вдоль чужого члена, с особым старанием облизывает головку, закручивает вокруг нее язык и поддевает чувствительную тонкую кожу, оттягивая ее вниз. Чимин откидывается на кровати назад, закусывая уже высохшую нижнюю губу, и продолжает перебирать темные пряди старшего между пальцами. — Милый, давай ближе к делу, — настройчиво просит он, придвигая Сокджина за голову, — Это все, конечно, хорошо, мне нравится, как ты играешься с моим членом, но ты опустился сюда, чтобы я кончил, — Джин погружает его член в рот, и Чимин гортанно простанывает, вновь принимаясь мягко поглаживать того по голове, — Ты просто умничка. — Хорошо, справляешься, Джин-и, — хвалит его Намджун из-за спины успевшего перевернуться Юнги, — Сделай Его Величеству глубокий горловой, как ты умеешь. Ты ведь не просто так Советник Его Величества, умеешь же стоять на коленях и глубоко заглатывать, ты любишь получать внимание от королевской семьи. Джин не синеет — чернеет, зарывает носом в лобок меж чужих ног, желая скрыть залившиеся румянцем щеки, закрывает глаза с дрожащими ресницами, расслабляет глотку, позволяя Паку толкаться в его горло, если что. Чимин громко мычит, играясь со своими сосками, проводит ладонью по своим бокам, пытаясь представить, что трогает его именно Юнги и сосет тоже именно он. — Не стесняйся, Джин-и, это просто прекрасный навык, — усмехается Чимин, — Особенно, когда служишь королевской семье. Я понимаю, почему ты стал советником. Пак, чувствуя приближающуюся разрядку, резко толкается в чужое горло, натягивая старшего омегу на себя, не давая шансов отстраниться, и изливается в его горло. Джин же послушно поддается, когда Чимин хватает его за волосы и притягивает ближе к себе — у него особо и не было выбора, иначе Юнги его накажет, и тогда мало ему не покажется. Он сглатывает чужую сперму и еще пару раз проводит языком по чужому члену, слыша, как Намджун простанывает, кончая на плечо Юнги, а Юнги — на свою грудь. Мин откидывает голову на торс Кима, делая передышку, а затем смотрит на Джина, который, проводя по своему члену ладонью, изливается на постель. Чимин обессилено оседает на кровати, выпрямляя ноги, расслабляет руки, выпутывая пальцы из темных волос и, только отдышавшись, засыпает в этом же положении. — Он спит, — оповещает Джин после того, как отходит от оргазма, а затем переводит взгляд на старших. — Ты умничка, — хвалит его Юнги и вытягивает руки, — Иди сюда, мы тебя поцелуем. Сокджин на четвереньках карабкается вперед, а затем Ким валит его на спину, впиваясь поцелуями в его губы, пока Юнги нежно целует его шею, поглаживая. — Нет-нет-нет, стойте, нам нужно помыться и собираться, — с усмешкой говорит Джин, упираясь одной рукой в грудь Намджуна, а второй хватая Мина за запястье, — А еще нужно помыть Чимина, он же собирался с нами. — Он прав, — Намджун кивает, отстраняясь, — У нас будет еще полгода в Лондоне, Юнги, он будет в нашем распоряжении, так что… — он кивает на Чимина, — Ты отнесешь его? — Конечно, — Юнги подхватывает Пака на руки, вставая с постели. — А я? — Джин обиженно надувается. — А у тебя свои ноги есть, — фыркает Юнги по пути в ванную. Через час стараний он выходит из ванной чистый и с чистым Чимином на руках, пока Намджун и Сокджин, уже успевшие помыться вместе и перезаправить постельное белье, что-то обсуждают, сидя на кухне и допивая остывший чай. Юнги одевает Пака в свою толстовку и брюки, не забывая про носки, чтобы омега не замерз, накрывает его одеялом и целует в лоб, желая «спокойной ночи», выключает свет в комнате и еще пару минут наблюдает за сопящим во сне Паком, стоя в дверном проеме, оперевшись плечом на косяк двери. Он направляется на кухню, прикрыв дверь, и присоединяется к беседе Сокджина и Намджуна, начиная потихоньку убираться.***
Юнги заходит в комнату к Чимину через несколько часов и, склонившись над ним, поправляет его челку, нежно проводя пальцами по его лбу, а затем целует его щеку. — Любовь моя, — тихо шепчет он, пялясь на лицо Пака, — Просыпайся, если хочешь ехать с нами, Хин уже подъехал, — он нежно целует его шею, поглаживая по плечику. — Юнги, ты идешь? — шикает Джин из коридора. — Да, Джин, секунду, — Мин кивает и присаживает на край кровати. Второй раз за день Чимин просыпается от нежных поцелуев и милого обращения «любовь моя», которое уже успело стать его любимым, и от которого по телу разливались тепло и чувство этой самой любви. Пак поднимается на кровати и осматривает темную комнату, пытаясь зацепиться за что-то взглядом. Он наклоняется к сидящему около него Юнги со спины, поправляя рукава толстовки, и крепко обнимает его, прижимая к себе. — Юнги, ты… Ты точно не можешь остаться со мной? — спрашивает он шепотом в его шею, шмыгая носом. Он поглаживает его по плечам, будто пытается согреть, хотя, на самом деле, пытается получить как можно больше контакта с ним, чтобы «хватило на полгода», даже осознавая, что это невозможно, — Любимый, — тихо отзывается Юнги, будто бы этим все можно объяснить, будто этим можно оправдать то, что он оставляет своего омегу одного на целых полгода, — Я не смогу остаться с тобой, милый. Мне нужно съездить, — он берет в руки лицо омеги, — Мы еще не расстаемся, у нас еще несколько часов. — Юнги! — доносится из коридора от Сокджина, но Мин даже не оборачивается, продолжая смотреть в глаза младшего. — Я… Я не хочу, чтобы ты уезжал, — Чимин придерживает запястья старшего, пока он держит его за щеки, мягко поглаживая пальцами холодную бледную кожу, и смотрит в его светящиеся в темноте голубые глаза своими, из которых вот-вот готовы были политься слезы. — Я тоже не хочу никуда ехать, любимый, но я планировал эту поездку несколько лет, я не могу ее отменить, — он сводит брови, — Я бы взял тебя с собой, но, боюсь, это слишком опасно, да и тебе нужно учиться. Малыш, обещаю, когда я вернусь, я больше не уеду никуда и буду с тобой всю оставшуюся свою Вечность. Я клянусь тебе, — он берет Пака за руку и тянет к выходу, — Идем, малыш, нам нужно садиться в машину. — Юнги, если мы опоздаем, то это будет твоя вина, ясно? — недовольно говорит Сокджин. Чимин крепко сжимает руку альфы аж до побелевших костяшек и, пошатываясь после сна, выходит с ним в коридор, бросая взгляд на Сокджина. — Джин, ради Сатаны, заткнись, пожалуйста, — просит он, еще раз шмыгая носом, — Я мог устроить сейчас такую истерику, что вы бы все вчетвером вместе с Хином успокаивали меня весь день и опоздали бы на рейс. Из-за того, что мы две минуты посидели в комнате, ничего не произошло. Если ты не знал, машина имеет свойство ехать быстрее, чтобы успеть, когда опаздываешь, а у вас у всех есть деньги, чтобы оплатить штрафы за превышение на два километра в час. — Ой, какие мы интересные! — заводится Джин, — А ты знаешь, что мы должны были уже сорок минут как ехать, если бы не твой Юнги, который все никак не решался пойти и разбудить, а стоял в дверях и пялился на тебя, как на сундук с сокровищем! Так что чтобы успеть, нам уже нужно прибавить плюс двадцать километров в час, а за такое мы получим не штраф, а срок на десять дней! — Все, Джин, успокойся, он не знал, — успокаивает Намджун омегу, оглаживая его большой ладонью по плечу, — Идем. Пак обувает кроссовки с помощью ложки, не завязывая шнурков, пытаясь сделать это одной рукой, чтобы не отпускать Мина, и, когда ему это не удается, набрасывает на свои плечи первую попавшуюся куртку. — Вам нужна помощь с чемоданами? — спрашивает он мягко, — Я могу помочь, я люблю возить чемоданы. — Нет, дорогой, нам не нужна помощь, у меня всего один чемодан, — отзывается Юнги, выжидая, пока Чимин наденет кроссовки. Он встает перед ним на одно колено и завязывает его шнурки за него, а затем привстает, целуя омегу в щеку, — Не хочу, чтобы ты споткнулся и расшиб себе нос, — он крепко сжимает руку Чимина в своей, выходя из квартиры и, закрыв ее, вкладывает связку ключей в руку Чимина, — Здесь на связке ключи от этой квартиры и от квартиры Сокджина. Приходи, поливай здесь и там цветочки иногда, хорошо? — А я хотел спросить, — вспоминает Чимин, — Раз я и так тут уже как дома живу, могу я переехать сюда совсем? — неловко спрашивает он, огладывая старших, — Намджун, ты не против, если я поживу в вашей квартире, чтобы не ютиться в университетской общаге? Я, честно, ответственный, сохраню в том же виде, что она и сейчас. Буду поливать цветы, и у Сокджин-и тоже, разумеется, регулярно делать сухую и влажную уборку и мыть всю посуду, не скапливая в раковине. — Конечно, можно, — улыбается тот, — Пойдемте, нам пора. Они спускаются на лифте в тишине, пока Юнги прижимает за плечо Чимина к себе. Пак держится двумя руками за Юнги, как за единственный спасательный канат, боясь отпускать его руку даже на секунду, даже когда непослушные волосы лезут в глаза, он убирает их мотанием головы. На улице темно, холодно и влажно, а перед машиной, оперевшись на нее, уже стоит Хин. — Доброй ночи, Ваше Величество, — он отбрасывает сигарету, кланяясь, — Доброй ночи, Ваше Превосходительство. — Здравствуй, Хин, — отвечает младший омега, быстро склонив голову в его сторону, и снова уставившись на Юнги. Хин забирает у них чемоданы, укладывая их в багажник, пока они садятся в машину — Юнги жмется к Чимину плотнее, не потому что мало места, а потому что хочет набраться от него тепла, чтобы «хватило на полгода», даже осознавая, что это невозможно. Чимин обнимает Юнги и утыкается носом ему в шею, чувствуя, как горячие слезы вытекают из глаз, и тихо шмыгая. Найдя такое положение не самым удобным, он вновь переплетает с ним пальцы одной руки, накрывая их ладони второй, и прижимает этот своеобразный замочек к своей груди. — Можем ехать? — интересуется Хин, садясь на переднее сиденье, вставляя ключ и поворачивая его, заставляя машину тихо зарычать и издавать частые гудки, оповещающие о закрытых дверях. Они глушат Юнги, и тот очухивается только через пару минут. — Да, поехали, — говорит за него Намджун, сидящий спереди, и кидает взгляд через плечо на Мина, блекло-небесные глаза которого тухнут в темноте, ясно давая понять всем, что он уже скучает. Чимину каждые несколько минут ему приходится промаргиваться, и чуть трясти головой, чтобы не уснуть, так как последние в этом году минуты вместе с Юнги, хотелось провести будучи в сознании. Джин и Намджун, сидя в машине, обсуждают что-то про то, что Чимину можно жить в любой из квартир, периодически они оборачиваются, задавая Паку какие-то глупые риторические вопросы, на которые сами же моментально и отвечают. Юнги смотрит на Чимина, опустив голову, перебирает указательным пальцем волоски на его голове, молча вытирает его слезы, видя, как он изо всех сил старается не уснуть, но сам не сдерживается и, прикрыв глаза, погружается в дрему. Он очухивается от прожекторов на стоянке в аэропорту, которые ярко светили белым в окно машины, ослепляя. — Итак, помните наш распорядок? — интересуется Намджун, выходя из машины, — Летим Сеул-Варшава, Варшава-Лондон, — сообщает он и смотрит на Юнги, — Нам лететь сутки, так что, Юнги, если хочешь покурить, то кури сейчас. Мин выходит из машины, аккуратно уложив Пака на сидения — друзья смотрят на него, а он объясняет, что незачем морозить Чимина — он покурит, а потом уже разбудит его. Он закуривает, смотря на взлетающие неподалеку самолеты, щурится, вздыхая. — Давно я не был в Лондоне, — говорит он. — Ты в порядке? — спрашивает Джин осторожно, кивая на Чимина в машине, — Может, пусть летит с нами? Мы позаботимся там о нем? — Исключено, — отрезает Юнги, — Он мой муж, но он все еще хрупкий и уязвимый. Я не позволю вмешивать его в межклановые войны. — Как скажешь, — Джин жмет плечами. Юнги докуривает — он растягивает свою сигарету на подольше, а затем, притушив ее носом острых туфель, открывает дверь машины и гладит Чимина по плечу, пока Хин выгружает их чемоданы, а затем Джин и Намджун приобнимают Хина, прощаясь с ним. — Малыш, — тихо отзывает Мин своего омегу, — Нам пора. — Прости, любимый, я опять уснул, — извиняется Чимин, потирая и без того красные глаза и выходя из машины. Чимин ходит по аэропорту с открытым ртом и осматривается по сторонам — он второй раз находится в аэропорту, если считать его перелет из Пусана сюда за один раз, поэтому он все еще заворажен этой атмосферой. Он ни на секунду не отпускает чужую руку и следует за Юнги по пятам. Они продвигаются к стойке регистрации, за которой стоит миловидная женщина. Юнги протягивает ей три паспорта, оглядывая расписание рейсов, а затем смотрит на нее. — Может ли с нами пройти провожающий? — спрашивает он, кивая на Чимина рядом с собой. — Только до второй стойки регистрации, — она мотает головой, а затем оглядывает их багаж, — Прошу, кладите багаж на ленту. — А может ли он пройти с нами до трапа? — Юнги укладывает четыре чемодана на ленту. — Нет, — отзывается девушка, — С вас сто шестьдесят тысяч в качестве доплаты за багаж. Мин переглядывается со знакомыми и, вытянув кошелек из сумки, протягивает девушке купюры общей суммой в восемьсот тысяч. Он шокировано пялится на деньги, а затем на Юнги, который, не моргая, смотрит на нее. — Я сообщу охране о провожающем, — смущенно говорит она, протягивая обратно Мину паспорта с билетами и беря в руки телефон, — Удачного полета. — Спасибо, — Юнги кивает, отходя от стойки регистрации. — Спасибо, — кивает Чимин девушке и отходит за Юнги. Весь их разговор он зевал, а поэтому проглядел, что альфа заплатил больше, чем требовалось, — Я не знал, что провожающим можно проходить так далеко, — удивляется он, зевая еще, когда его пропускают через вторую стойку регистрации. Через пару минут они оказываются в зале ожидания для пассажиров бизнес класса и Чимин завороженно переводит глаза из угла в угол. — Вы летите бизнес классом? — уточняет младший омега, пытаясь отвлечься от вновь подступавших слез, — Я второй раз в аэропорту, и уже видел, как выглядит зал ожидания для бизнес класса, хах. — Когда я вернусь, будем всегда с тобой летать бизнес-классом, — обещает Юнги, влюбленно смотря на Чимина. — Можно я возьму себе попить? — спрашивает омега, — Садись, я сейчас приду. — Да, малыш, конечно, иди попей, — Он присаживается на один из диванчиков, пока Джин и Намджун плюхаются на соседний. Юнги поднимает взгляд на стену, состоящую из стекла, наблюдает за ютящимися около трапов самолетами, за парочкой отлетающих, за одним приземляющимся и уже ждет не дождется, как будет лететь обратно из Лондона, как сделает сюрприз, не сказав Чимину, когда вернется, найдет его дома, подкрадется, обнимет и скажет, что он дома, в этот раз навсегда. Пак подбегает к барной стойке, прося стакан воды, и, осушив его, придерживая двумя руками, как маленький ребенок, подбегает к Юнги и плюхается в его объятья. — Т-ты будешь скучать по мне? — спрашивает он дрожащим от подступающих слез голосом. Видимо, из-за выпитой воды, слезы сами полились рекой. — Разумеется буду скучать по тебе, — признается Мин, оборачивая талию Пака руками. — Это, возможно глупо, но я уже ужасно скучаю, — признается младший, — Не знаю, как так, ты ведь все еще здесь, со мной, но такое чувство, будто если я тебя сейчас отпущу, то ты испаришься в ту же секунду. — Я скучал по тебе еще тогда, когда ты спал дома. Я буду скучать по тебе каждую секунду пребывания в Лондоне. Я буду писать тебе, — обещает Юнги, заглядывая в глаза Чимина, — Я ведь очень люблю тебя, ты знаешь? Я буду писать тебе это каждый день, чтобы ты об этом не забывал, ведь от того что улетаю я, моя любовь к тебе не исчезает, она остается с тобой. Где бы я не был, любовь моя, — Юнги поднимает руку Чимина и нежно целует ее, а затем гладит кожу на ней пальцами, — Я хочу, чтобы ты помнил, что я люблю тебя. Очень сильно. Больше всех на свете. И пусть сгорит в раю тот, кто считает иначе. Я люблю тебя, — он проводит ладонями по лицу омеги, — Помнишь, что я обещал тебе? Что я вернусь, и мы будет жить как маленькая семья. Ты и я, — он задирает вверх мизинец, — Обещаю тебе. А я стараюсь держать свои обещания, особенно перед тобой, Слезы по лицу Пака текут не переставая, но плачет он не громко, а лишь тихо шмыгая носом, и вытирая его тыльной стороной ладони. — Как маленькая семья. Ты и я, — повторяет Чимин, взяв Юнги за протянутый палец своим маленьким мизинцем, будто закрепляя их договор, — Я люблю тебя, Юнги. Даже больше, чем ты меня. Ты самый лучший, самый милый, самый заботливый из всех, кого я встречал, — улыбается он, обнимая Мина, — Давай не будем брать в расчет моих родителей. Я решу, кто из вас самый-самый немного позже, — омега тихо хихикает, вытирая слезы и вжимаясь в шею старшего носом, вдыхая его природный запах, пытаясь заполнить им свои легкие навечно, — Я тоже буду писать тебе. Каждый день. Ты же не спишь по ночам? Ты ненавидишь спать, когда я тебя не обнимаю. Разница всего часов девять. Я перестреляю вас всех серебряными пулями, если кто-то из вас не будет отвечать мне в течение десяти минут — нет, пяти минут. Или просто вскроюсь от волнения, — он нежно целует старшего в обе щеки, продолжая плакать, — Ты обязан сказать мне ваш адрес, я на Рождество поеду к родителям, мы купим и отправим вам всем подарки. Уверен, папа-Джиен свяжет вам что-то настолько теплое, что когда вы вернетесь, и мы будем отдыхать в доме клана, вам даже не придется растапливать камин. Я бы очень хотел провести это Рождество с вами со всеми, с тобой в особенности. Я сделаю фотографии, распечатаю их и вложу в подарок! Так ты будешь ощущать себя рядом с нами, — он прижимает Мина к себе еще крепче, что сам аж еле вдыхает воздух, — А пока, я буду наслаждаться твоим присутствием, пока у меня есть время. — Я буду счастлив, если ты не забудешь про нас на Рождество, — усмехается Юнги, — Я тоже отправлю тебе что-нибудь. Кстати о подарках, — Юнги берет из своего кошелька карту и протягивает Чимину, — Это тебе, чтобы ты не нуждался в деньгах, она безлимитная. Я доверяю тебе, знаю, что ты можешь грамотно распоряжаться деньгами, — Юнги приобнимает младшего, — Я обещаю, следующее Рождество мы проведем вместе. Поедем куда-нибудь, будем кататься на лыжах, сидеть у камина и пить глинтвейн. Чимин берет в руки карту, шмыгая носом, смотрит на нее, затем на Юнги и согласно кивает, подтверждая, что будет распоряжаться деньгами грамотно, убирая ее в карман. Юнги разглядывает чужое лицо, вытирает слезы Пака большими пальцами, нежным шепотом прося его не плакать, и выцеловывает его щеки, пытаясь успокоить. — Знаешь, что? Когда я приеду, — Мин убирает пальцами волосы за уши омеги, — Пойдем сделаем тест на истинность, хорошо? Мне интересно. Потому что я не могу представить кого-то более идеального на роль моего истинного, кроме как тебя. Джин и Намджун, сидящие рядом, сдерживают смешки. — Хорошо, родной, обязательно сделаем, — обещает Пак, — Я, если честно, даже не рассматриваю такой вариант, что моим истинным может быть кто-то кроме тебя. Для меня это даже звучит, как что-то нереальное, — он чуть усмехается и вновь обнимает старшего, — Я люблю тебя, Юнги, и ты прекрасно это знаешь. Если нет, то я скажу это еще раз. Я люблю тебя, но… — он делает небольшую паузу, — Но я не умею кататься на лыжах. — Сатана, Чимина, это не проблема, — убеждает Юнги младшего, — После того, как ты доучишься, у нас будет столько времени! Ты успеешь две тысячи раз научиться кататься на лыжах и на всем на свете! А если не захочешь, то поедем на Рождество туда, где тепло, — Юнги укладывает подбородок на чужое плечико и утыкается носом в шею омеги. — Туда, где тепло, так туда, где тепло, — сонно повторяет Чимин, играясь пальцами с чужим острым ушком, — Родной, я готов поехать с тобой хоть на край света. Можем хоть на луну полететь, если ты этого хочешь, — он мягко поглаживает старшего по голове, когда тот опускается на его плечо, и зевает. — У нас с тобой впереди еще шестьдесят Рождеств, мы успеем побывать везде, где хочешь, но я, честно признаться, не представляю своего существования без тебя. Количество времени, отведенное людям на жизнь, чертовски несправедливо, — он вздыхает, укладываясь на плечо Пака щекой, — Я не хочу жить с тобой пятьдесят лет, я хочу пробыть с тобой всю оставшуюся Вечность. — Я бы тоже хотел прожить с тобой как можно больше, любовь моя, — тихо шепчет Пак, — Я так безумно рад, что ты готов оставаться со мной все это время. Юнги прикрывает глаза, погружаясь в сон: он бы хотел обратить Чимина. Он знал, что Чимину придется многим пожертвовать ради долголетия — чувствами, ощущениями, жизнью, в конце концов, а поэтому боялся предлагать. Копнув под корень своего желания обратить Чимина, он находил его эгоистичным, ведь получается, что он лишит его жизни ради того, чтобы оставить рядом с собой, ради своего комфорта. Справедливо ли это по отношению к Чимину? Он не знал. Но не все ли, чего тебе хочется, Сатана считывает, как нечто справедливое? Да, но Юнги чувствовал по отношению к Чимину глубокое уважение, а поэтому просто не мог игнорировать его комфорт, все-таки он считал, что обращение — очень важное и серьёзное действие на уровне с предложением, которое нужно обсуждать обеим сторонам, но спросить он об этом у Пака не решался. Может, когда-нибудь потом. Чимин особо не обдумывал слова Юнги, он был жутко вымотан, да и к тому же, уже было очень поздно, даже скорее слишком рано, чтобы он мог рассудительно думать и анализировать чужие слова, пытаясь догадаться, о чем шла речь. Может, если бы он услышал эти слова от Мина в другое время, в другом месте, в другом состоянии, то понял бы, что альфа хочет изменить его и привести к своему подобию, чтобы банальная смерть от старости или болезней, которые чаще с этой старостью и приходят, не могли их разлучить, но сейчас он лишь усыпает на чужом плече. «Мин Юнги, Ким Сокджин, Ким Намджун, пройдите на рейс А457 к выходу номер 16, Сеул, аэропорт Инчхон, до Варшавы, аэропорт Фредерика Шопена. Min Yoongi, Kim Seokjin, Kim Namjoon, take flight A457 to gate 16, Seoul, Incheon Airport, to Warsaw, Frederic Chopin Airport. Мин Юнги…» произносит женщина в динамиках, и Юнги очухивается, поднимая к глазам руку с часами. — Мы опаздываем! — взвизгивает Джин, вскакивает и, схватив Намджуна за руку, направляется к нужному выходу, — Юнги, скорее! Юнги поднимается с диванчика, взяв Чимина за руку, смотрит в его глаза. — Мне нужно идти, любовь моя, — говорит он, сжимая его руку крепче, будто уходить никуда не собирается. — Я пойду с тобой! — твердо заявляет младший омега, проснувшись и поняв, что происходит, — Я пойду с тобой до самого трапа, пока мне не скажут, что дальше мне нельзя. Если у меня есть хоть одна секунда, чтобы провести ее с тобой, пока ты не улетел, я проведу ее именно так. Юнги кивает, крепче держась за руку Чимина, идет к турникетам, на которых проверяют билеты. Чимин следует за Юнги, не обращая внимания ни на что и ни на кого вокруг, кроме него. Он следит за каждым его движением и рассматривает его лицо, стараясь запечатлеть его облик в своей памяти как можно реалистичнее. Намджун и Сокджин проходят первыми, уговаривая контроллера пропустить Чимина, и, когда Юнги, предъявив свой билет, проходит в телескопический трап, он застывает, обхватив руками Чимина. Они стоят посреди трапа, как в каком-то романтическом фильме, над которыми Чимин всегда плакал в обнимку с Сан Хё, когда они ходили друг к другу в гости на ночевки, будучи подростками, но сейчас именно Чимин — главный герой всей этой романтики, и по «традиции», он все еще еле сдерживает слезы. — Чимин, мы еще обязательно увидимся, — констатирует Юнги, смотря прям в глаза Пака. В трапе было темно, несмотря на освещение самого аэродрома и лампочек над ними, и Мин знал, что его глаза светятся ярко лазуревым, — Мы увидимся с тобой через полгода. Я прилечу и больше никогда не брошу тебя. Не снова. Я люблю тебя, Чимин, — он берет в свои руки лицо Пака и серьезно разглядывает его, — Я люблю тебя больше всего на свете. Не забывай обо мне, пожалуйста. Я знаю, ты будешь скучать по мне — это нормально, ты можешь скучать, но, прошу, не забывай меня. Я знаю, скучать — больно, и легче забыть, но, Чимин, лучше помнить и скучать, чем забыть. Держись достойно своего статуса, пока меня не будет, ты ведь принц, все-таки, — Юнги стягивает с себя пиджак и накрывает им плечи Чимина, а затем снимает с одного из своих пальцев кольцо и надевает его на безымянный палец Чимина, после сжимает его руку в своей, — Я люблю тебя, сокровище. Ты моя самая яркая звезда, и я хочу, чтобы когда я вернулся, ты и твоя улыбка светились также ярко, потому что из-за этого я чувствую себя живым, — он захватывает Чимина в объятия, — До встречи в следующем году, любовь моя. — Я не позволю себе забыть тебя, — клянется омега, — Я не знаю, что сделаю с собой, если осознаю, что посмел забыть тебя. Тем более, мы же будем общаться. Каждый день. С утра до ночи. Я буду писать тебе, как только у меня появится хоть свободная минуточка, — Чимин вытирает слезы, вспоминая, что принцы не плачут, — До встречи через пол года. Пролетит, как одна неделя, — усмехается он, пытаясь развесилить их обоих. — Пролетит, как одна неделя, — повторяет Юнги, будто бы пытаясь убедить себя в этом. Чимин, чуть отстранившись, нежно приподнимает лицо альфы за подбородок, мягко сминает его губы в поцелуе. Омега осторожно перемещает свои руки вокруг чужой шеи, сцепляя их в замок, не разрывая поцелуя. Юнги отвечает на поцелуй Чимина чувственно, сжимает его в своих объятиях как можно крепче, чтобы у омеги был «запас» из его объятий. — Я люблю тебя, — шепчет Чимин в чужие губы, — Люблю безумно. Я ни за что не сниму это кольцо, по крайней мере, пока ты не вернешься. Буду смотреть на него изо дня в день и думать о тебе, как сильно я люблю тебя и скучаю. До встречи, родной, — грустно улыбается Пак, не отказав себе в удовольствии еще раз чмокнуть старшего в щеку. Он скользит по его рукам, когда тот отдаляется, продлевая для себя ощущения их близости, и машет ладошкой Юнги вслед, когда он идет в сторону самолета. — Пока, — Юнги прощается, грустно вздохнув, идет по трапу ко входу в самолет, а затем, обернувшись, быстро пробегает расстояние до Чимина, вновь стискивая его в объятиях. Он напоследок расставляет поцелуи на его щеках и заглядывая в глаза, — Я люблю тебя. — Юнги, ты же всех задерживаешь, — чуть посмеивается Чимин, раскрывая руки для объятий, когда альфа бежит к нему, резко развернувшись, — Я тоже тебя люблю. Иди пожалуйста, а то я не сдержусь и не отпущу тебя, если ты снова сорвешься ко мне. Вот теперь он точно уходит. Дает проверяющей стюардессе билеты, постоянно оборачиваясь на Чимина, а затем, заходя в самолет, последний раз машет ему. Он присаживается на кресла к Намджуну и Джину, и первый, сидящий с ним рядом, хлопает его по плечу. — Попрощались? Как ты? — интересуется он, разглядывая Юнги. — Попрощались, — он вздыхает, — Я? — он бросает взгляд на вход — у него есть последний шанс выбежать и остаться с Чимином, — Скучаю. Чимин стоит около прозрачного стекла на трапе, практически прижавшись к стеклу, и выискивает Юнги, Намджуна или Сокджина взглядом в иллюминаторе, что его заспанным глазам дается очень непросто. В конце концов, он решает просто продолжать махать ладошкой, надеясь, что его друзья с их прекрасным зрением смогут его увидеть, а если на него посмотрит кто-то из других пассажиров, — плевать он на них хотел, — его абсолютно не волновало, что они о нем подумают. — Извините, вы не могли бы, пожалуйста, подсказать мне дорогу к выходу? — спрашивает он у работницы аэропорта, дождавшись, когда самолет Юнги улетит — не уедет на взлетную полосу, а улетит. — Подойдите, пожалуйста, к сотрудникам полиции, — с улыбкой отвечает ему женщина, — Они дежурят в той стороне, — сообщает она, указывая рукой в нужную сторону, — Они могут сопроводить вас прямо до выхода. — Спасибо большое, — кивает Чимин и уходит в указанном направлении. — Не могу поверить, что нас заставили стоять на этом скотном дворе, — заявляет один из полицейских, почесывая голову, — Это типа пост для плохих мальчиков? Неужели мы так плохо работаем, что нас поставили сюда? Это просто несправедливо. — Да ладно, постоим тут и свалим, делов-то, — откликается другой, — Зато хоть какая-то прибавка к зарплате будет. — Ко мне сегодня весь день подходят маленькие дети и дергают за форму, я еле сдержался, чтобы не пнуть одного из них в лицо, — фыркает первый, заставляя друга рассмеяться. — Мог бы сразу на поражение стрелять, — смеётся он, — Этих пиздюков с одной пули снесло бы. — Вы такие гадкие, — презрительно протягивает третий и оборачивается, когда сзади него раздается очень даже знакомый голос. — Извините, — окликает Чимин полицейских, стоящих к нему спиной, — Мне сказали, что вы можете помочь мне добраться до выхода. Вы не могли бы, пожалуйста, сопроводить меня, или объяснить дорогу? Третий полицейский вскидывает брови и щурится, кивая друзьям. — Ваше Величество? — двое его друзей хихикают. — «Почти сержант», — разочарованно выдыхает Чимин и осматривается по сторонам, пытаясь найти других полицейских, которые бы могли сопроводить его,. — Давно не виделись. Приятно увидеться с вами снова. — Не могу сказать тебе того же, я совсем не скучал. Знакомство у нас с тобой, знаешь ли, не заладилось. Но, так уж и быть, спасибо тебе за то, что не позволил мне умереть. — Передумали улетать или провожали кого-то? — спрашивает знакомый, посмотрев на выход, из которого пришел Чимин, — Как вас запустили так далеко? Провожающим можно проходить только до второй стойки регистрации, — он оборачивает рукой спину Чимина и укладывает ладонь на его плечико, — Идемте, я провожу вас до выхода. Пак тоже оглядывается на выход, думая, что Ёнин заметил там что-то интересное. Чего врать, он надеялся, что тот заметил там Юнги, который, волшебным образом, умудрился вылезти из самолета и вернуться к Чимину, но, увы, там он никого не обнаруживает. — Как ты мог заметить, «почти сержант», я без чемоданов, — омега кивает на свои пустые руки, — Я провожал своего мужа, но как меня пропустили так далеко, понятия не имею. Я не знаю, как далеко можно проходить провожающим, помню, как муж заплатил за багаж, и ему ответили, что сообщат охране обо мне. Пойдем, будешь моим сопровождающим. — М, мужа провожали, значит, — мычит Енин, кивая понимающе, — Неужели помирились? — Помирились, но это не твое дело, — фыркает Чимин. — Наверное, какой-то дорогой подарок вам сделал? Все омежки ведутся на брюллики и бумажки, — он бросает косой взгляд на кольца Чимина, а затем на его шею. — Да как ты смеешь даже думать о том, что я помирился с ним за подарки и деньги! — недовольствует омега, — Я сам прекрасно смогу обеспечивать себя, если захочу, а его я люблю! Чимин идет туда, куда его направляет Чхве, и раздраженно поглядывает на его ладонь на своем плече — каким бы тактильным он ни был, он ненавидел длительные прикосновения от практически незнакомых е у людей, которые ему не симпатизировали. — Не мог бы ты, убрать свою руку? Мне неприятны твои прикосновения, — просит Чимин. Чхве на тот момент уже проводит его до служебного выхода, убирает руку с его плеча, когда его просят, но через некоторое время возвращает ее на законное место — каждый альфа знает еще с детства, что омеги любят, когда их трогают, а такими неприступными они делаются лишь для соблазнения, но Чимин же внось начинает злиться уже через несколько секунд, когда чужая рука принимает предыдущее положение. Всю дорогу до выхода Пак агрессивно пытается сбросить с себя чужую руку, дергая плечом и скидывая ее своей рукой, но, как можно заметить, альфе было абсолютно наплевать на его дискомфорт. — Мне отдать тебе приказ, или вы все-таки сделаешь то, о чем я тебя попросил? Как вас вообще поставили работать за семьдесят километров от вашего отделения? — Не знаю, почему меня отправили чалиться сюда, но очень удачно, — он прижимает Чимин к стене, расплываясь в улыбке и касаясь пальцами его подбородка, — Слушай меня сюда, милашка, я на длинные речи распинаться не буду, расскажу все по-быстрому. Твой муж подозревается в нескольких убийствах, а там, куда он летит, у меня есть связи, так что либо ты содействуешь следствию и рассказываешь о нем и о его темных делишках все под запись — заметь, у меня есть некоторая информация, так что если твои показания не сойдутся с моими, то я вышвырну тебя в колонию строго режима за содействие, — либо, — он укладывает руку на его талию, — Можешь отплатить за проказы своего муженька своим телом. Оно у тебя просто прелестное. Будешь встречаться со мной, будем жить с тобой припеваючи, как маленькая семья Что скажешь, пупс? — А теперь ты послушай меня, — заявляет Чимин, — Во-первых, я уверен, что все твои показания, явно не на стороне моего мужа, а по закону я имею право не свидетельствовать против своих близких. Во-вторых, я не собираюсь заниматься проституцией и отдаваться тебе, потому что ты решил, что можешь посадить моего мужа без суда, пока он находится в другой стране. И, в-третьих, — он с силой отбрасывает чужую руку и бьет коленкой Ёнину прямо по яйцам. — Блять! Сука! — вскрикивает Енин. — Я не собираюсь жить с тобой как маленькая семья, потому что она у меня уже есть. Всего тебе плохого, «почти сержант», — прощается Чимин, отпихивая его в сторону и направляясь на поиски Хина. Ёнин чуть отходит от боли и догоняет Чимина, хватает его за ворот его толстовки и, скрутив руки Чимина за его спиной, прижимает к стеклянной стене, ударяя его о нее грудью с силой. — Мерзкая сволочь. Слушай меня сюда, поганец, знаешь, что такое Скотланд-Ярд? Это полиция в Англии, и они прекрасно осведомлены о деле твоего мужа. Думаешь, этот уебок только здесь людей валил? Да он скачет из страны в страну, лишь бы не быть пойманным! О нем прекрасно известно в Интерполе, он уже давно всем попался. У меня номер Скотланд-Ярда стоит на быстром наборе, так что если тебе так уж сильно безразлична его судьба, — он достает пистолет из кобуры и больно упирает дуло под ребра Чимина, — То я прямо сейчас позвоню туда и попрошу пристрелить его и его дружков, как только они сойдут с самолета, а ты иди домой и мониторь новости, чтобы узнать о «таинственном убийстве трех ублюдков в аэропорту Лондона». Потому что если ты хочешь оставить своего мужа в живых, то ты будешь делать все, что я скажу. — Хорошо, я все сделаю! — плачет омега, жмурясь от неприязни. Ему неприятно то, что его вжимают в стеклянную стену, скрутив руки, против его воли, наваливаются всем телом, говорят мерзости, угрожают пистолетом и убийством его семьи, потому что он успел сблизиться с Юнги и Кимами настолько, что не мог назвать их никак иначе,. — Ты такой сладенький, — полицейский прижимается вплотную к Паку, — Такая задница не должна пропадать без дела в отсутствие муженька, как считаете, Ваше Величество? — Енин наклоняется, чтобы поцеловать шею Чимина, оттянув дулом пистолета ворот его толстовки, — Пахнешь просто отвратительно, кстати. Запах мускуса будет чувствоваться на тебе намного лучше, так что прямо сейчас ты садишься в такси, собираешь все свои вещи и переезжаешь ко мне. У тебя не получится сбежать от меня — я найду тебя в любом уголке Земли, тем более, у тебя есть выбор — быть моей омегой или дать показания против мужа. Я отпущу тебя, как только скажешь мне нужную информацию — делов-то. Тем более, пупс, я же не изверг: будем ходить с тобой на свидания, в кино, в парки. Вам, омегам, ведь нравятся все эти сопли в сахаре, не так ли? — Отпусти меня! Я… Я пойду к водителю и соберу все вещи, — взревает Чимин, — Ты еще какой изверг! Ты угрожаешь мне пистолетом и убийством моей семьи! Да никакой омега в здравом уме не согласится даже на одно свидание с тобой! Меня тошнит от одного твоего присутствия! — кричит он через парковку, убегая к Хину, вытирая по дороге слезы. — Отлично, хороший омежка, — усмехается Енин, наблюдая за убегающим Чимином и убирая пистолет в кобуру. Он знал, что рано или поздно Чимин раскроет ему все, что нужно — он выглядел для него слабым и беззащитным, тем, кто поставит свой комфорт выше чужого, даже если от этого зависят жизни его любимых, а поэтому и не переживал, что Чимин сбежит или ослушается. Пак бежит через всю стоянку, петляя между машин, пытаясь найти черный рендж ровер, возле которого его уже поджидает водитель и распахивает дверь, через которую Чимин тут же валится на сидения. Сейчас, как бы глупо это не было, но его успокаивает только мысль о том, что этот ублюдок сказал, что «его задница не должна пропадать в отсутствие муженька», что наталкивало на мысль, что он отпустит Пака, когда Юнги вернется, и вторая мысль о том, что даже если это не так, то когда Мин прилетит, он точно сможет справится с Енином. — Ваше Величество, что-то случилось? — интересуется Хин, присаживаясь на свое место, — Вы так расстроились их улету? — Вези меня к Намджуну, — сквозь слезы проговаривает он, — Хин, я прошу тебя, нет, я тебя умоляю. Скажи мне, что будет через полгода? Что будет, когда Юнги вернется? Все будет хорошо? — Ваше Величество, Юнги запретил мне разглашать любую информацию о будущем всем, кроме него самого, — оправдывается Хин, заводя машину. Он выезжает с парковки, смотря на Пака через зеркало заднего вида, — Я могу лишь сказать, что нам придется не просто в ближайшее время. Всем нам. И вам, и Его Величеству, и Их Превосходительству. Я не знаю точных дат и тем более не знаю, когда Его Величество вернется, но то, что придется перетерпеть некоторые невзгоды — это точно. Я надеюсь, что все наладится, когда Его Величество вернется, а пока его нет, он просил меня присматривать за вами. Так что, скажите, могу ли я сделать для вас что-нибудь? Я всегда в вашем распоряжении, так что можете вызывать меня в любое время и просить что угодно.