when you and i collide, you bring me to life

Юнги и Чимин очень весело проводят время, катаясь на лошадях — Юнги любил это занятие и не понимал, почему лошади сейчас не актуальны, но смирился, однако по приезде домой их ожидает сюрприз, от которого Юнги начинает трясти от злости и сводит челюсти. — Чимин-а, а вы это так к празднику готовитесь? — спрашивает до боли знакомый голос, от которого хочется скрыться обратно в чащу, но омега лишь просто выпускает руку Юнги из своей. — Ёнин, ты уже приехал? — испуганно удивляется Пак, — Праздник же в полночь начинается. Мой одноклассник просто решил показать мне окрестности, утром будет еще кое-что, и он показывал мне, где это кое-что будет. Но ты можешь не заморачиваться, думаю, ты оставишь нас до утра и для тебя эта информация будет неактуальна. — Быстро слез с лошади и подошел сюда, — приказывает сержант, указывая пальцем вниз на землю около себя, а Чимину не остается ничего иного, кроме как повиноваться и шептнуть Юнги тихое «прости». Младший альфа хватает Пака за ухо, стоит ему приблизиться, и оттягивает вверх, вынюхивая шею, — Во-первых, какого черта ты убежал, не предупредив меня? Во-вторых, почему без маячков и не в своей одежде? В-третьих, почему мои люди видели тебя не с ним, — он кивает на Юнги, — А с каким-то другим чертом, и почему ты перекрасился без спросу? — он переходит на шепот, — Ты снова начал пахнуть своей ебучей ежевикой, а мой запах почти выветрился. Учти, что сегодня, после праздника, я тебя разукрашу всем, что у меня есть: зубами, ремнями, полицейской дубинкой и, если опять не потеряешь сознание, притворяясь, что тебе больно, я дойду до шокера. Юнги сжимает в руках поводья, сдерживая себя от того, чтобы не потянуться за револьвером под плащом и не выпустить обойму в голову этого ублюдка. Он держится ради того, чтобы потом насладиться более сладкой местью, но, кажется, Намджун и Сокджин почувствовали от него запах, а поэтому он краем глаза видит их в окне и осторожно кивает, намекая им, чтобы те спускались. — Давайте без насилия, — цедит Юнги, слезая с коня, — Все-таки, у меня сегодня праздник, не хочу, чтобы его испортила смерть невинного человека. А своими разборками вы займетесь чуть позже, — Юнги подходит к Ёнину и щурится, прожигая его ярко-лазуревыми глазами почти насквозь, — Извините, не знал, что ваши отношения отменяют поправки в конституции о том, что Чимин — самостоятельный взрослый человек, но, хорошо. Давайте Чимин пойдет переоденется, а я провожу вас в зал, вы чуть подождете, пока я переоденусь тоже и пока гости соберутся, а потом мы начнем праздник, — он вклинивается между Ёнином и Чимином, кивая второму на замок, чтобы тот уходил, пока сам провожает полицейского в зал, а тот кивает и убегает в сторону замка, потирая красные болящие уши, отдавая коня одному из слуг около входа. — Джин-и, он приехал, — оповещает Пак старшего омегу, пробегаясь мимо него, — Юнги сказал, что начнем раньше. Где мой костюм? — У вас с Юнги в комнате, — отвечает Джин и поворачивается к окну, злобно уставившись на полицейского. — Прошу, не ешь его сейчас, — усмехается Чимин, — Оставь всем, не все приехали, думаю, они не откажутся от закуски. Он бежит наверх в комнату и, подойдя к кровати, несколько секунд завораженно смотрит на творение Джина, подумывая о том, что заставит его шить ему костюмы на регулярной основе, а не будет покупать их в магазинах. Он одевается и приглаживает волосы перед зеркалом, убирая их за уши, ожидая Юнги, пока он придет за ним. Мин проходит с Ёнином вглубь замка, в один из залов, в котором уже на кушетках и ступенях мраморной лестницы, покрытой красным ковром, расположились попивающие вино танцовщицы: они тоже были вампирами, но Мин обещал защищать их от слишком агрессивных гостей, а поэтому выдал каждой по клинку на всякий случай. Юнги предлагает сесть Ёнину на один из стульев за стол, пока позади, около стены, стоят Джин и Намджун — один уже держал руку на ножах, заткнутых за пояс, а второй разматывал веревку. — Я сегодня пригласил оркестр, — будто бы ненароком вспоминает Юнги и кивает Сокджину, который, накрыв ремень с ножами плащом, подходит сзади к Ёнину и проводит по его плечам. — Оркестр просто прелестный, — шепчет Джин на ухо полицейскому, — Соизвольте потанцевать со мной? — он берет за руку Ёнина, чтобы поднять его со стула и отвести от стола танцевать, когда оркестр начинает играть, а Юнги просачивается незаметно наверх, в спальню. Он почти вбегает в нее, оглядываясь, чтобы найти Чимина глазами, а когда находит, обнимает его. Омега бросается к нему на шею и начинает расцеловывать его щеки, будто действительно смог допустить мысль, что этот монстр мог как-то ему навредить. — Скоро все это закончится, — успокаивает его Юнги, открывает свой шкаф, беря свою парадную форму — в кои-то веке его мантию не сложили в сто раз и она не мятая. Он надевает рубашку с объемными рукавами, поверх нее — жилет, брюки, за ремень которых затыкает шпагу и кобуру с револьвером, а с другой стороны — кинжал. Он быстро обувает черные лаковые туфли на довольно высоком каблуке и набрасывает мантию без капюшона — наверное, это зовется шлейф, — пристегивая к плечам, а затем подает руку омеге, — Идем, любимый? — Юнги, я волнуюсь, — сообщает омега прямо перед выходом, — Я не то чтобы не хочу спускаться и смотреть, как вы его съедите. Хочу, но волнуюсь, что он может со мной сделать. — Посмотри на меня, Чимин, — Юнги берет лицо Чимина в свои руки, — Посмотри на меня. Он больше ничего и никогда тебе не сделает, я обещаю, я позабочусь об этом, хорошо? Он достаточно натворил и теперь точно ответит за все. Я люблю тебя, детка, — он целует руки Чимина. — И я тебя люблю, родной, — улыбается Чимин. — Идем, посмотрим, что можно сделать с этим ублюдком. Ты, кстати, выглядишь просто очаровательно, замечает он, улыбаясь, — Тебе очень идет этот костюм, он просто потрясающий, как и ты сам. Ты сегодня правишь балом, любимый, идем. — Пойдем, я хочу посмотреть на его морду, когда меня представят твоим мужем, а ты будешь красочно разделывать его на удобные для поедания кусочки, — усмехается омега. Юнги берет за руку Чимина и выводит его из спальни, помогает спуститься по лестнице — он знает, что Чимин и сам может, просто это правило этикета, которым он пренебрегать не хочет. Омега следует за Мином, спускаясь вниз по лестнице, и каждый раз кланяется или машет маленькой ручкой, когда встречает кого-то. Он смотрит на всех сверху с небольшого подобия балкона, пересчитывая примерное количество вампиров в этом замке, и чувствует, что этот праздник ему запомнится. — Посмотрите, кто здесь, — громогласно произносит Джин, пока Юнги обводит взглядом зал, в котором уже собралось достаточное количество народа, — Наш чудесный именинник и его муж. Аплодисменты! Юнги обвивает талию Чимина рукой, кланяясь толпе, пока Ёнин что-то выкрикивает в толпу. — Уважаемые гости, — начинает Юнги, — Мне приятно видеть вас всех здесь. Сегодня, как вы знаете, мне исполняется семьсот три, а число это немаленькое, поэтому я решил устроить скромный пир в честь этого. Я позаботился о подготовке, а мой муж — о еде, — Юнги кивает на Ёнина, привязанного к стулу, — Это — особое блюдо, господа и дамы. Он собирался разрушить наш с мужем союз, пока нас не было, а как мы знаем, Сатана велел умереть всем и каждому, кто посягнет на наш брак. Этот человек совершил много зла, а поэтому сегодня, дорогие гости, предлагаю распоряжаться им, как подобает обращаться с ничтожеством. Я предлагаю распустить его по нитке так, чтобы он видел все, глумиться и потешаться над его телом так, как он считает, он имел право делать, всячески унижать и пытать его. Вы за, дорогие гости? — толпа поднимает бокалы и кричит «Аве Сатанас!», пока Юнги спускается по ступеням к Енину. Когда Юнги спускается к полицейскому, Чимин отыскивает себе бокал с алкоголем, пригубив немного, присаживается рядом с Джином, занимая самую удобную наблюдательную позицию, и вальяжно закидывает ногу на ногу, хитро ухмыляясь. Двери закрываются, и Юнги становится перед лицом полицейского, вытягивая шпагу. — Вы — мерзкие твари! Отпустите меня сейчас же, блять! Что за идиотский праздник? Где Чимин? Мы уходим, прямо сейчас! Чимин! Ко мне! — Юнги ставит шпагу параллельно полу, утыкая ее острие в горло младшего альфы, — Ты… — он усмехается, — Ты, блядь, я так и знал, что нужно было застрелить тебя и всю твою свиту, поганая сука! — Ты не смеешь так говорить с Его Величеством, — замечает Юнги и одним движением распарывает чужую рубашку. Он обводит острием шпаги грудь альфы и, уткнув ее над ключицей, резким движением протыкает кожу младшего, доводя шпагу до того, пока та не упрется в обивку спинки стула, — Ты не имеешь права говорить так ни со мной, ни с Его Величеством Паком, понятно, щенок? — Юнги вынимает шпагу и, сделав шаг вперед, втыкает ее в бедро полицейского, — Ты не имел права трогать его. Ты не имел права прикасаться к нему. Ты не имел права дышать рядом с ним, жалкая псина, — Мин меняет местоположение шпаги, вгоняя ее в другое бедро, — Ты не имел права даже смотреть на моего омегу, ничтожество. Посмотри на меня, — Юнги щурится, достает из кобуры револьвер, приставляя его горлу Ёнина, который агрессивно рычит и брыкается, — Не дергайся, ублюдок, тебе все равно достанется. Смотри на меня, я сказал, — он ставит каблук на пах Ёнина, приближается к его лицу почти вплотную, вгоняя шпагу под углом в его глаз так, что ее острие упирается в кость. — Нравится зрелище? — интересуется Сокджин шепотом, наклонившись к Паку. — Безумно, — отзывается тот и продолжает поедать глазами происходящее, получая неописуемое удовольствие от вида страдающего и истекающего кровью Ёнина. — Смотри, где ты оказался, ублюдок, прямо там, где тебе и место. Жалкая шавка, дослужившаяся до какого-то звания подумала, что имеет какие-то права в этом мире. Да ты даже не альфа, ты — жалкое отродье, — Юнги вынимает шпагу из чужого глаза и пару секунд смотрит на Ёнина сверху вниз, а затем втыкает шпагу меж чужих ног, — Чимин, любовь моя, у тебя наверняка есть, что сказать, верно? Может, какой-то тост? — Да, конечно, душа моя, — Пак поднимается со своего места вместе с бокалом, важной походкой подходя к Чхве, — Джин-и, Намджун-и, дорогие, не могли бы вы подойти сюда? Мне понадобится ваша помощь. У вас есть клинки, ножи или кинжалы? Я хочу, чтобы вы тонкими полосочками срезали с него кожу, пока я буду говорить. Чимин отставляет свой бокал на поднос подошедшему официанту, заранее вновь отпив немного вина, просит того принести тканевый лоскуток по типу салфетки, и, дождавшись пока старшие подойдут, вновь хитро улыбается, затыкая Ёнину рот. — Я хотел бы начать свой монолог со своего детства, — начинает Чимин, улыбаясь, ведь ему было откровенно смешно нарочно начинать свою речь, как клишированный злодей — с предыстории из детства, — Родители учили меня, что надо доброжелательно относиться ко всем людям, которые меня окружают, но разве перед нами с вами сейчас сидит человек? — спрашивает он у толпы, — Разве можно назвать человеком монстра, который всячески издевался надо мной, да над любым абстрактным существом, в течение полугода? Я не буду даже намекать вам, мои дорогие, что его поведение никак не походило на культурное поведение по отношению к членам королевской семьи, а особенно к мужу Принца. Разве можно назвать человеком того, кто пытался разрушить чужой брак, угрожая убийством монарха, его семьи и приближенных? Я хочу, чтобы ты сейчас вспомнил все, что делал и считал нормальным делать со мной начиная с октября. Я напомню тебе, как ты сломал мне ногу, когда я хотел уехать к своему мужу. Родной, ты не мог бы дать ему прочувствовать эту боль? — обращается он к Юнги, в надежде что тот сломает Ёнину ногу, а, может, и обе. Юнги стоит за спинкой стула, придерживая ее, пока Чимин говорит с Ёнином. Он смотрел на Пака гордо, поощряюще, потому что именно так нужно расправляться с ублюдками, потому что только этого эта тварь и заслужила. Он берет с подноса недопитое Паком вино и осушает бокал в пару глотков, пока Чимин пугает Ёнина, а тот, словно маленький ребёнок, визжит от боли, когда Джин и Намджун лоскутами снимают с его рук кожу — Юнги улыбается, потому что знает, что они мастера в этом деле, правда, они снимают кожу с трупов и тушек, которым не больно, но сейчас они узнали, насколько это больно при жизни. — Конечно, любимый, — отзывается Юнги, как только его приглашают принять участие в развлечениях. Он ставит каблук на колено альфы и резко, сильно давит, заставляя чужую коленную чашечку раскрошиться под слоем синеющей кожи и громко захрустеть по мере того, как Мин продолжал давить. Он повторяет тоже самое со второй ногой полицейского, а Намджун и Джин филигранно срезают ленты кожи, складывают их на поднос официанта — любой вампир знал, что свежесодранная кожа — отличная закуска к алкоголю и крови, смешанной с ним. — Я хочу, — продолжает Пак, — Чтобы ты вспомнил, каково это, когда по травмированной коже проезжаются шипами. Это, конечно, не совсем то, что дают тебе прочувствовать мои советники, но, знаешь, думаю, что-то схожее в этом есть. Хочу напомнить, как ты контролировал каждый мой шаг, — омега наклоняется ближе к лицу полицейского, — Но ты не смог даже подумать о том, что ожидает тебя, когда ты сюда явишься, и, поверь мне, мы знали, что ты явишься. Так что я хотел сказать, — наигранно задумывается Чимин, — А, точно! Ты мне жутко противен, и я хочу, чтобы ты умер в муках. Друзья! — громогласно заявляет он в толпу, резко поворачиваясь к гостям, — Я предлагаю тост! Выпьем же за то, чтобы все ничтожные монстры, возомнившие себя властителями мира, решившие, что могут управлять чужими жизнями, умерли в адских муках, а мы могли наслаждаться их мучениями, страданиями, смертью, кровью и их мясом! Аве Сатанас! Юнги задирает бокал за тост вместе с остальными вампирами, прокрикивая «Аве Сатанас!» в ответ Чимину. — Вы… Вы все жалкие уродцы. Вас всех накроет полиция. Вы все убийцы, вы все, блядь, сядете, — кряхтя и срываясь на вскрики, выдавливает Ёнин, еле выплевывая кляп изо рта, — Вы все сядете! — Именно, — Юнги подходит к Чимину и приобнимает его, — Мы убийцы, но мы справедливы. Мы свершаем акт возмездия над теми, кто это заслужил, а ты мучил невинного человека на протяжении полугода. Ты думал, можешь откреститься какой-то моралью? О, нет, — Юнги усмехается, — В этой басни нет морали, кроме той, что всем воздается. А если ты так хорошо изучал религию в университете, то наверняка знаешь, что сатанист не подставит вторую щеку под удар, он будет бить и уничтожать в ответ. Я проклинаю тебя и твою никчёмную душу. Юнги вытягивает шпагу, проводя по ней языком, убирает обратно в чехол, а затем, притянув Чимина к себе, затягивает его в поцелуй под аплодисменты. Чимин же впивается в его губы, прямо у Ёнина на глазах, зная, что тот сейчас просто сгорает от неописуемой злости и ненависти, которую испытывал к ним обоим. Омега чуть оттягивает Миновские волосы на затылке, заставляя приоткрыть рот и закинуть голову, и углубляет поцелуй слизывая кровь Ёнина с его языка. — Кровь у тебя так себе, хочу сказать, — сообщает Пак, разорвав поцелуй и вытирая пальцем губы, на которых осталась слюна вперемешку с кровью, и облизывает и их тоже, — Я пробовал кровь в разы вкуснее твоей. — Да вы все просто моральные уроды! — кричит Чхве, — Вы убьете меня, но и сами сгниете в тюрьме за свои злодеяния. — Да что ты говоришь? — театрально удивляется омега, — Спроси у всех в этом зале, сколько моральных уродов они здесь видят? Не думаю, что это число будет больше или меньше единицы. А мы не умрем, мы будем жить вечно в мире, где нет тебя. Юнги берет Чимина под руку и ведет по лестнице на второй этаж, с которого открывался прекрасный вид и на обнаженных танцовщиц, все еще сладко потягивающих вино на кушетках, и на толпу, и на самого Ёнина. Мин опирается руками на ограждение и, улыбнувшись, вскидывает руку. — Да начнется пир, дамы и господа! Пусть наш гость получит по заслугам! — обьявляет Юнги и пожирает страх в глазах полицейского, когда на него надвигается толпа вампиров. Сам Мин присаживается на стул — это был полноценный золоченный трон, — и, игнорируя второй такой же, стоящий рядом, хлопает по своим коленям, смотрит на Чимина блестящими от интереса глазами в полумраке. — Садись, детка, — говорит он, расплываясь в улыбке, — Это шоу для тебя, а это — ВИП-место. Официант приносит Юнги бокал с кровью, Чимину — бокал вина, но Мин берет все это не глядя, не смея отрывать взгляда от происходящего. Чимин усаживается на его колени, даже ни на секунду не подумав, что второй трон тоже создан для этого, а не просто стоит для симметрии. Омеге, в любом случае, уже давно было известно, что колени его альфы были в миллионы раз удобнее, мягче и уютнее, чем любая другая мебель. Он устраивается на них боком, чтобы было лучше видно происходящее снизу, но Юнги разворачивает его, усаживая к себе спиной, чтобы тот не смотрел в пол оборота. Он поглаживает талию Чимина с улыбкой, зная, что они поступили правильно, что от этого Паку в разы лучше. Он целует заднюю часть его шеи и тоже подается вперед — кажется, кто-то уже успел вспороть Ёнину брюхо, пока его кто-то из вампиров натягивает его сзади на двойной член, а со стороны головы кто-то пьёт прямо у него из горла, руки, груди — все уже смешалось в одно кровавое месиво. — Любимый, это лучший бал в моей жизни, — заявляет он, наблюдая, как объект его мучений разрывают на кусочки, пока у самого чуть ли не огоньки в глазах мерцают. — Любовь моя, я счастлив, когда ты счастлив, — Юнги целует Чиминову щеку. — Я никогда не забуду эту ночь, — обещает Пак, — Хотя, знаешь, мне кажется, у нас был еще один грандиозный, незабываемый план, когда мы досмотрим это милое зрелище. Ой, смотри какой Сокджин-и счастливый, — он смотрит на старшего Кима, с окровавленными руками и губами, улыбаясь ему и маша ручкой, на что тот отвечает тем же самым, но вдобавок посылает воздушный поцелуй. — Да, детка, я помню про наш план. Но мы просто обязаны досмотреть шоу, — напоминает Юнги и тоже машет довольному Сокджину — его даже перепачканное в крови и ошметках мяса лицо Юнги узнает из тысячи. — Конечно, мы досмотрим, — усмехается Пак — Я мечтал об этом так долго. Я просто напомнил тебе, чтобы мы не засиживались и при первой возможности сделали задуманное. Омега довольно наблюдает за тем, как мучают уже, кажется, бессознательное и мертвое тело полицейского, но надеется, что тот все еще может чувствовать боль, злость, ненависть и прочие отрицательные эмоции. Вампиры расходятся за стол через пятнадцать минут — зал блистает. Вампиры, как коты с валерьянкой — будут лизать кровь с пола, пока даже запаха не останется, а поэтому единственное, что остаётся — обглоданные начисто кости. Юнги осторожно берет Чимина за руку, который так же довольно, как и сидел, поднимается с кресла и следует в спальню за Юнги в предвкушении. Заведя его в спальню и, прикрыв дверь, Мин усаживает Пака на кровать. — Слушай меня, малыш, — начинает Мин, — Вампиризм — дело индивидуальное, он работает по разному на всех. Я не знаю, как на тебя он повлияет — будет ли твоя жажда больше или меньше стандартных семи литров, станешь ли ты сверхчувствительным или наоборот перестанешь чувствовать что либо психологически и физически, твой организм может полностью начать непереносить человеческую еду, а может даже насыщаться ей, я не знаю, но мы обязательно постараемся все это вместе выяснить, как только ты обратишься, договорились? Обещаю, я расскажу тебе все, что сам знаю, и сделаю твое бессмертие наиболее комфортным, — Юнги берет в свои руки ручки Чимина, нежно поглаживая их, — Я расскажу тебе, как происходит обращение, чтобы тебе было чуть менее страшно от незнания, ведь, в основном, больше всего страха из-за незнания. Чтобы твой организм перешел в другое состояние, твоя кровь должна поменять состав, то есть восстановиться в полном литраже уже вампирской, поэтому для этого мне нужно оставить минимум твоей крови у тебя в организме. Но я не хочу обескровливать тебя полностью, потому что это слишком опасно, так что я выпью просто чуть больше половины, хорошо? Ты должен будешь держать меня за руку очень крепко и говорить мне, как ты себя чувствуешь, чтобы все прошло хорошо. Ты упадешь в обморок — это нормально — и чуть-чуть проспишь, пока твой организм восстанавливается и исцеляется, а когда ты проснёшься, твоя голова может болеть, может чуть ломить и затекать конечности, но и пока ты будешь спать, и когда ты проснешься, я буду рядом, договорились? Я буду следить, чтобы все прошло гладко. Если ты проснешься и будешь чувствовать себя хорошо, то пойдем и продолжим бал, а если нет, то мы ляжем с тобой спать до следующей ночи, чтобы твою кожу в первые часы не спалило солнце, заодно и сил поднаберешься, — Юнги заглядывает в глаза Пака обеспокоенно, — Если ты не передумал, то снимай рубашку, пиджак и ложись. Омега сидит на кровати, сложив руки на коленочках, и внимательно слушает каждое слово, как маленький мальчик в детском саду, и согласно кивает, после каждого вопроса. — Я все понял, — отзывается он, — Разная возможная реакция организма, выпьешь чуть больше половины, я отключусь, ты будешь рядом, будем спать или пойдем на продолжение бала, в зависимости от моего состояния, — подытоживает он и начинает потихоньку раздеваться, чуть не запутавшись в цепочках. — Отлично, — отзывается Юнги, выжидая, пока Чимин разденется. Оголив верхнюю часть тела, надеясь, что старший заметил и оценил украшения на его сосках, Чимин укладывается на кровать, сползая чуть ниже, и берет в свою руку ладонь Юнги, пока он нависает над ним. — Я доверяю тебе, но, если что-то пойдет не так, не дай Сатана, — говорит Чимин, вспомнив, кого нельзя упоминать в этом доме, а кого можно, — Просто знай, что я безумно люблю тебя. Люблю больше всех на свете. Ты можешь кусать меня, — сообщает он, крепче впившись в Миновскую ладонь. Мин затягивает его в нежный поцелуй, уложив руку на его шею, а затем прижимает палец к его губам. — Эй, послушай. Я тоже очень люблю тебя, но все пройдет хорошо, — заверяет его Юнги, — Если что-то пойдет не так, то я буду рядом. Я имел в виду, — он улыбается и, подняв руку, на которой переплел с Паком пальцы, целует ее, — Ты не умрешь. Просто на твое обращение может понадобиться чуть больше времени, вот и все. Это зависит от твоего организма, я не смогу предугадать то, как твой организм воспримет вампирский яд, но, опять же, я буду рядом, все будет хорошо. Я люблю тебя. — Хорошо, значит хорошо, — улыбается Чимин, — Не заговаривай мне мои человеческие зубки, — усмехается он и задирает голову, для лучшей видимости шеи и более удобного к ней доступа. Юнги наклоняется к шее Чимина и выцеловывает место, на котором все еще «красовались» метки Ёнина. «Скоро их не станет» утешал себя Мин, пока проводил языком по коже Чимина. Он осторожно кусает, вводя клыки, придвигается к Паку ближе, начиная жадно пить — он действительно был довольно голоден, потому что выпил лишь бокал крови на балу. Юнги прикрывает глаза, прижимаясь губами к шее младшего, большими глотками вытягивая из него кровь. Чимин же осторожно поглаживает Юнги по голове, чуть шипя, он разговаривает с Мином, как он и просил, в основном читает стихи, потому что это было первым, что пришло ему в голову. Омега предупреждает старшего, когда ему становится холодно по привычке, но вспоминает, что это еще не все, и ему не будет плохо в конце концов, а через несколько минут Чимин теряет сознание, прикрыв глаза и расслабив пальцы на руке. Юнги, кажется, теряет счет времени, пока пьет, потому что кровь Чимина — лучшее, чем ему доводилось ужинать. Он чуть приоткрывает рот, впрыскивая яд в рану и тщательно зализывая ее, пока кровь не перестанет идти. Мин отстраняется, оглядывая бледного от недостатка крови Чимина и, пожелав ему сладких снов и чмокнув его в щеку, встает с кровати, предварительно накрыв омегу одеялом. Он бинтуент его шею, чтобы та больше не кровоточила, придвигает кресло к кровати и, взяв книгу с собой, закуривает, укладывая вторую руку на кровать, переплетая с Чимином пальцы. Часы бьют два, когда Юнги чувствует, как Чимин шевелится на кровати и, прикрыв книгу, он пересаживается на кровать. — Чимин? — ласково отзывает Юнги младшего, проводя по его волосам, цепляя пальцами его острое ушко, выглядывающее из-под одеяла, и легонько массируя его, — Любовь моя, как ты? Как ты себя чувствуешь? Чимин хочет размять мышцы и конечности, но чувствует несколько дополнительных. Он чуть приподнимает голову, раскрывая одеяло, и, пробежавшись взглядом по кровати, видит хвост, похожий на хвост Юнги, но только розовый, а после улавливает знакомый любимый голос и поворачивается в его сторону, вновь падая головой на подушку и прикрывая глаза. — Юнги, — улыбается омега и сжимает его руку в своей, — Все хорошо. Ты видел, какой у меня хвостик красивый? — Просто прелестный, любимый, — отзывается Юнги с улыбкой. Он заглядывает в глаза Чимина, чуть оттягивает его верхнюю и нижние губы, прося оскалиться, чем заставляет самого омегу хихикать, а затем, убедившись, что все на месте, ласково гладит Пака по голове. — Ты выглядишь просто восхитительно, любовь моя, — подмечает Мин, валясь рядом с Чимином. Он разглядывает его малиновые — наверное, от голода красный оттенок примешался, — глаза, а так, ему кажется, они розовые, гладит его по волосам, натыкаясь рукой на основания чужих рожек, — Просто невероятно. — Спасибо, но это все только благодаря тебе, — усмехается омега. — Я люблю тебя, — Юнги тянется за поцелуем, целует нежно чужие губы, раньше чем они успевают вымолвить «я тоже люблю тебя», улыбается в поцелуй, пока Чимин пытается не задеть его губы непривычно длинными зубами, — Как чувствуется вампирская сущность? Вменяемо? — он усмехается, наблюдая за хвостом Пака, ловит его за кончик и прокачивает пальцем из стороны в сторону. — Чувствую себя просто потрясающе, ты, кажется, вправил мне позвоночник, — омега улыбается. — Это все выглядит просто очаровательно, любимый, но для комфортного проживания рекомендую убрать тебе как минимум крылья и двойной член. Представь, что ты разминаешь спину, только в обратной последовательности — расправь лопатки, а потом сведи их обратно, а бедра… Бедра вожми в матрац. Хорошенько вожми, — Юнги спускается рукой к бедру Чимина, чуть надавливая. Чимин делает то, что ему сказал Юнги, и убирает крылья вместе с двойным членом, «разминая спину» и вжимая бедра в кровать. Он довольно поворачивается на кровати на бок, сорвав с себя бинты, из которых кровь бы уже абсолютно точно не вылилась, и обводит Мина хвостом, пытаясь понять, как им управлять, — Вот так, детка, умничка. Тебе что-нибудь снилось, расскажи мне? Чувствуешь прилив сил или наоборот усталость? — Вроде что-то снилось, точно помню само ощущение сна, но сон не помню, — признается Пак, — Вроде бы мы поехали на Рождество к моим родителям, и мы вместе смотрели фильм, — пытается вспомнить он и почесывает голову, слегка дернувшись от неожиданности, когда нащупывает рога. — Ты не голоден? — интересуется Юнги, — Меня как раз приглашали перекусить. — Я ужасно хочу есть, но хочется полежать. Я могу, как Сокджин, обратиться мышью и полежать у тебя на плече? Буду самой грозной мышью на районе, — усмехается он и вновь переворачивается на спину. — Конечно, малыш, ты можешь обратиться. Главное, не упади в бокал с кровью, — он усмехается, вставая с кровати и прося встать младшего в полный рост, — Захоти стать мышкой. Просто у себя в голове — и все. Давай, я ловлю тебя, если что, — Юнги вытягивает руки, готовясь поймать. Он ловит Пака, когда тот обращается в пушистую розовую и мышку и пару секунд разглядывает его, улыбаясь. — Ты просто чудесный, — он улыбается и садит Чимина на плечо, почесав его за ушком, — Идем кушать! — Да ну, шутите что-ли? — смеется омега, оглядывая свои розовые крылья, — Я думал буду самой страшной летучей мышью в Сеуле, а я розовый, — обижается он, — Ладно, на самом деле, мне нравится. Чимин фырчит от почесываний за ушком, держится за чужую жилетку коготками, чтобы не упасть. Юнги расправляет свою одежду руками и выходит из комнаты, направляясь вниз, в столовую. Когда он входит в столовую, то сразу слышит громкие аплодисменты — все-таки, он все еще именинник. — Кто это с тобой? — Джин щурится и накрывает рот рукой от шока, — Это Чимин? — он наклоняется к мышке и щурится, а тот улыбается, радуясь, что его узнали, — Чимин, это ты? — Да, это Чимин. Мы решили обратить его сегодня, — объясняет Юнги и хлопает по стулу рядом с собой, предлагая Чимину обратиться и присесть рядом, — Мы оставили для тебя крови, — он двигает к нему бокал. Чимин игнорирует предложение Юнги, спускается по его руке, спрыгивая на стол, и кое-как пытается добежать до Джина, который внимательно наблюдает за бегущим к нему Чимином, на всякий случай выставляя руки, чтобы его словить, если тот вдруг упадет. — Чимин, да ну быть не может! — восклицает Сокджин, — Расскажи, как ты? Как ты себя чувствуешь? — Не думал, что бегать мышкой так сложно, — замученно выдыхает младший омега, будто дыхание поможет ему прийти в себя, — Со мной все прекрасно! Подай кровь, пожалуйста, — Чимин поднимается и чуть наклоняет к себе бокал, глотая немного крови, — Фу! — кривится он и отпихивает бокал, убегая к Юнги, и прыгает вниз, сворачиваясь у него на коленях в комочек, — Что это за группа? На вкус просто отвратительно! Я не буду это пить! — Первая отрицательная, — Юнги хмыкает, прося официанта принести ему четвертую положительную, — Я говорил тебе, что она мерзкая. Представить не могу, как ты ее пьешь. — Ну, да, она чуть горчит, но это не делает ее ужасной, — фыркает Джин, отпивая кровь из своего бокала. — Какой кошмар, это противно, я запрещаю первую отрицательную в этом доме! — тведо завляет Пак и выкарабкивается обратно на стол, цепляясь за одежду Юнги. — Вот именно. Смотри, Джин-и, Чимин за меня, — Юнги пьяно смеется, откидываясь на спинку стула, — Хочешь, продам тебе все наши запасы первой отрицательной? В этом замке, кроме тебя, ее не пьет никто. Мин берет у официанта бутылку четвертой положительной и, отлив всю первую отрицательную из бокала Чимина в бокал Джина, заменяет ее четвертой. Им двоим приносят кусочек мяса, украшенный спаржей и листьями рукколы, и Юнги, отпив из своего бокала, отрезает кусочек. — Мясо просто прелестное, — заявляет Юнги, оборачиваясь на придворного, — Это бедрышки, верно? Очень нежное. Ты просто обязан попробовать мясо, — он смотрит на Чимина. Он отрезает кусочек и тянет вилку к омеге, — Попробуй. Чимин подбегает к вилке и пробует кусочек мяса, прикрыв глаза от удовольствия. Он подходит ближе к тарелке, отбрасывает все зеленое в сторону и убегает в противоположнуюю сторону стола, обхватив мясо крыльями, где укладывает его на тарелку и начинает жадно есть, игнорируя наличие столовых приборов. Юнги протягивает Чимину бутылку четвертой положительной. — Пей, детка, похоже, ты очень голоден. — Уже выяснили, какая у Чимина способность? — интересуется Намджун, улыбаясь, — Нужно напугать его. — В смысле? — тихо спрашивает Пак, обернувшись на Кима и нервно сглатывая, — Нет-нет-нет, никаких пуганий меня. Я против, — заявляет он, продолжая поедать мясо, а затем резко вскрикивает от испуга, когда его щипают, становясь незаметным для всех, — Блять, вы что сделали? Верните мне меня! Юнги смеется, когда Чимин пропадает, откидывая голову, а Джин тычет в его розовый животик, чтобы Чимин стал обратно видимым. — Вот мы и узнали его способность, — усмехается старший омега, — Невидимость — очень круто. Осталось только начать контролировать ее. — Кто это? — сзади Джина появляется Пакпао с бокалом крови в руках. Она заинтересованно смотрит на летучей мышкой и улыбается, — Неужто это Его Величество Пак? — Здраствуйте, Госпожа, — Юнги пытается унять свой смех, — Да, это Его Величество. Я обратил его пару часов назад. — Госпожа, — Чимин тут же каким-то непонятным для себя образом становится видимым и отходит от мяса ближе к ней, — Здравствуйте, Госпожа, рад видеть вас у нас на балу, — склоняет он голову в вежливом поклоне. — На балах никто не ест с таким аппетитом, как новообращенные, — она мило улыбается и, наклонившись, гладит рукой Чимина, ластившегося к ней, по щеке, а затем целует в макушку, — Приятного аппетита, Чимин, — она подходит к Юнги и, уложив руку на его плечо, целует его щеку нежно, пока Юнги не отрывается от бокала с вином и кровью, — Приведешь Чимина на Мессу завтра? — Думаю, мы пока повременим с этим. Все-таки, у нас есть парочка проблем, которую нужно решить, а потом уже мы подумаем о Мессах. Но я и Их Превосходительства обязательно придем, — Мин счастливо улыбается, когда женщина хвалит его и треплет по плечу. Чимин продолжает есть мясо с удовольствием, пока все беседовали, а Джин заботливо, с улыбкой, поглаживал его по голове, наблюдая за тем как он кушал. — Я доверяю тебе, Юнги. Уверена, у вас все будет отлично и вы со всем справитесь, — Госпожа хихикает, — Все-таки, Сатана на вашей стороне. Он помог нам одолеть вашего разлучника. Я хочу поднять тост за это, — она берет ложечку со стола и аккуратно стучит по бокалу, заставляя гостей затихнуть и обернуться на источник звона, — Я хочу поднять свой бокал за любовь — самое сильное чувство на земле и вне. Я рада была участвовать в темном благословении для Его Величества Пака и Его Величества Мина, чей союз одобрил Сатана и помог нам справится со всем злом, которое ждало, ждет и будет ждать их на протяжении всего брака и правления! Выпьем за этот счастливый темный союз, за обращение Его Величества и за Сатану! Аве Сатанас! Пак спрыгивает со стола, обращаясь в человека, когда Госпожа Пакпао произносит тост, поняв, что в обличии мыши ему будет не так удобно чокаться бокалами. — Аве Сатанас, — Юнги подносит к бокал ко всем сидящим рядом и с тихим звоном бьется о стенку бокала Чимина, улыбаясь ему. Осушив свой бокал, Пак вновь превращается в мышку и заползает на Юнги, устроившись на нем маленьким розовым комочком. — Любимый, я устал, — зевает он маленьким ротиком, — Ты ведь не против, если я еще немного посплю на тебе, пока вы будете веселиться? Юнги пьет, пока Чимин устраивается на его коленях, а Мин, словно по привычке, начинает нежно гладить его, будто бы усыпляя. — Понимаю, детка. Твой организм все еще недостаточно восстановился с обращения, — объясняет он, опуская голову и наклоняясь к младшему, — Иногда вампирам нужно поспать, чтобы набраться сил, так что, конечно, милый, ты можешь поспать, если мы не будем отвлекать тебя своей болтовней, — Мин уже хотел сказать о том, что если они все-таки мешают, то он может полететь вверх и ложиться спать без него, а потом вспомнил, что Чимин еще не умеет летать. — Нам надо будет, как-нибудь заехать в квартиру, где я жил, и забрать все мои вещи. И убрать с них маячки, — зевает омега, прежде чем провалиться в сон. Они сидят пару часов за столом, полтора Юнги тратит на то, чтобы проводить гостей, минут сорок на то, чтобы проследить за прислугой, которая убиралась, и еще полчаса на то, чтобы поболтать с танцовщицами и проводить их по спальням, и только потом он идет в ванную, переложив Чимина на свое плечо. Он чуть мочит его шерстку, пока сам чистит зубы, осторожно промакивает его полотенцем, а затем, перейдя в спальню, укладывает на кровать, заботливо укрывая одеялом и целуя в розовый кожаный пятачок.