when you and i collide, you bring me to life

— Оу, ты же не был у меня дома! — смеется Чимин, идя вслед за старшим, держа его за руку, — У меня был мега пиздатый кукольный домик! Мне его папа построил, когда моим куклам уже не хватало места на комоде! Он сам сделал им кроватки, шкафчики, лесенки и диванчики, ты представляешь? У меня было так много красивых платьев для них, я любил играть с ними после садика. Не знаю почему, но, однажды, когда я принес свою любимую куклу в садик, то мне сказали, что я веду себя, как маленькая девчонка, но даже девочки отказались со мной играть, потому что подумали, что я странный. Мне только родители покупали те игрушки, с которыми я хотел играть, а не, знаешь, "куколки для девочек, а мой сын будет играть с машинками". Совсем нет! У меня была куча кукол и мягких игрушек, а еще и у меня самого было несколько милых платьев, которые я надевал на день рождения и на новый год! — Ты обязан свозить меня к себе в гости! — Джин кивает, улыбается довольно, пока смотрит за тем, как Чимин пьет кровь из гемакона, слушает его рассказ про садик и кукол. На самом деле, в гемаконе была не только кровь: там была просто лошадиная, как говорится доза женского гормона, было немного успокоительного и мельчайшая доза транквилизатора, чтобы расслабить мышцы младшего омежки, чтобы тому было сложно упираться, драться и брыкаться при желании. Это была тактика, выверенная годами. И Джину правда-правда честно-честно нравились парни омежки, но еще больше ему нравились парни омежки с небольшой грудью в кружевном бюстгальтере. Можно сказать, что работать с кружевом было любимым занятием Сокджина, а поэтому он сам с удовольствием шил белье, перчатки, носочки и пристраивал кружева к одежке. Такой уж у него был вкус. — А ты какие платьица для меня сшил? Розовые? С бантиками и рюшами? — обнадеженно спрашивает Чимин, — О, знаешь, я еще люблю рукава-фонарики на платьях для кукол, ну, если тебе интересно. — Да! У меня есть пара розовых платьишек для тебя! Еще у меня есть одно желтенькое, одно лиловое и одно голубенькое! Мне кажется, тебе должно понравиться! — счастливо заявляет Сокджин. Когда они доходят до домика, стоявшего на светлой опушке и построенного как будто бы из огромных сладостей, Джин здоровается с охранником и проходит дальше, приближаясь к невысокой калитке из розовых дощечек. — Джин-а-а, — Чимин замирает у входа в домик, чуть ли не роняя гемакон, когда они доходят до какой-то, — Скажи честно, это ты был той ведьмой в сказке про Гензеля и Греттель? Ким открывает дверь и пропускает Чимина внутрь: весь домик был ярко украшен пестрыми тканями, стены были выкрашены в сочные, а иногда и милые пастельные цвета, а вся мебель и фурнитура были такими прелестными и очаровательными, будто бы приехали прямиком из магазина игрушек. — А это мой кукольный домик, знакомься! — весело хихикает Сокджин. Он за ручку проводит Чимина по первому этажу: показывает розовую кухню, оранжевую столовую, бледно-желтую гостинную, бирюзовую ванну и туалет, а потом ведет на второй этаж, демонстрируя вновь ванную с туалетом, но уже синего цвета, две спальни — кремового и чернично-баклажанного цвета. — Это все! Еще у меня есть игровая и гардероб, но я покажу их тебе завтра. Сейчас ты очень устал и тебе пора помыться и лечь спать, — нежно говорит Джин и ведет Чимина в синюю ванную. Чимин ходит по всему дому, разглядывает заинтересованно каждую комнатку, похожую на настоящую кукольную. Он выбрасывает пустой пакет из-под гемакона, хочет зайти в те комнаты, что Сокджин ему еще не показал, но его под очень даже убедительным предлогом отводят в ванную. — Да, я устал, — отзывается Мин, тихо зевая, — Я успел трахнуть себя пробкой с вибрацией, подрочить на то, как Юнги больно, оседлать Юнги, подрочить, пока играл с Намджуном, а потом его еще и трахнуть. Пять оргазмов за несколько часов это, конечно, очень круто, но изматывающе и грязно. Сокджин снимает с него одежду, ставит под душ и, засучив рукава, ставит стульчик в ванную — он никогда не знал, как подействуют на его куколок транквилизаторы, может, разом расслабят все мышцы или только слегка снимут напряжение, но, чтобы Чимин не упал, он на всякий случай усаживает его на стульчик. Он выдавливает на его плечики бананово-клубничный гель для душа и мягкой губкой-мочалкой в виде панды начинает намыливать чужое тело. Мин позволяет себя раздеть и усадить на стульчик под теплый душ, мурлычет от удовольствия, когда его омега заботливо, мягко и бережно очищает его тело. Он всегда был так по-детски счастлив, когда за ним ухаживали, возможно, он разленился с появлением Юнги в его жизни, а, может, просто нуждался в большом количестве заботы и ухода, что даже каждый раз просил закутывать его в полотенце и относить в комнату, категорически отказываясь делать это самостоятельно. — Давай я расскажу тебе немного, что мы будем делать, хорошо, куколка? — начинает Ким, — Я буду здесь с тобой играть! Я буду твоим хозяином, и тебе стоит звать меня так, потому что хорошие куколки так зовут своих хозяев. — Хорошо. Хозяин, — отзывается Чимин, чуть растягивая последнее слово. Было немного непривычно называть так Сокджина, но, он уверен, что скоро привыкнет. — Я обещаю, я буду очень хорошим, если ты будешь послушным! Я наряжу тебя завтра в красивое платьишко, накрашу и завью твои красивые волосы, — рассказывает старший, — Я буду тебя кормить, поить, читать тебе на ночь, играть с тобой и смотреть мультики. Но это все будет только если ты будешь хорошо себя вести. Куколкам нельзя говорить плохие и неприличные слова и ругаться с хозяином, потому что хозяин всегда делает все самое хорошее для своей куколки! Еще нельзя драться, кусаться, царапаться и бить хозяина, потому что послушные куклы так не делают. Послушные куколки соглашаются с хозяином. А еще куколки созданы, чтобы с ними играть, так что будь готов, что я могу поиграть с тобой, когда захочу. Ходить самостоятельно по дому тоже нельзя — тебя перемещать может только хозяин. Ты ведь не заводная куколка, верно? У тебя нет заводного ключика на спинке, так что если тебе хочется куда-то пойти, то хозяин сам отнесет тебя куда нужно. Вот так! Если ты будешь очень послушным, то я подарю тебе игрушку! И, обещаю, тебе понравится! И, самое главное: хозяин сам даст куколке имя, если ему захочется, но пока хозяин этого не сделал, игрушка должна называть себя только "куколка". — Я люблю, когда меня носят на ручках, — улыбается он чуть смущенно, а затем кивает, обещая называть себя "куколка". Джин и раньше называл его так, так что к этому точно можно было быстро привыкнуть. Он нежится под теплой водой и тихо мурлычет от удовольствия. Когда Сокджин домывает все тело Чимина, он принимается за его волосы. Он дважды моет их, чтобы убрать неприятный запах табака — наверное, Юнги рядом с ним курил, — обрабатывает бальзамом и, завернув Чимина в мягкое полотенце, сушит его волосы, нежно расчесывая. Он копошится в своем ящичке и достает оттуда ножнички и щипцы. — А теперь мне нужно постричь тебе ноготочки, — объясняет Сокджин, — Потому что длинные ноготочки только у вульгарных секс-кукол, а ты же не такой? Ты у нас детская куколка, так что тебе они не нужны. Дай мне свои ручки, пожалуйста! — Х-хозяин, может не нужно стричь ногти? — тихо спрашивает Чимин, пряча ручки за спину, пока в его голове проносится чуть более агрессивное "Блять, нет, я не буду!". — Нам нужно, — утешающе говорит Джин и ждет, пока Чимин наконец протягивает ему руки. — Они же цветные, яркие и красивые, а дети любят все яркое, цветное и красивое, — пытается объясниться он, но, поняв, что стрижка ногтей все же неизбежна, протягивает их Сокджину, грустно опуская голову и шмыгая носом, — Мы сделаем мне новые ноготочки, когда доиграем? — спрашивает он, поднимая на него свои мокрые глаза. — У тебя очень миленькие ноготочки, но если я их спилю, то весь рисунок испортится, так что давай я спилю тебе эти, сниму лак, а завтра мы накрасим твои ноготочки в тот цвет, который ты захочешь? — урчит Джин, — А потом сделаем тебе твои длинные ноготочки опять. Он кусачками отстригает длину, снимает ватным диском с жидкостью для снятия лака покрытие, а затем бережно подпиливает под корень — это еще было сделано для того, чтобы Чимин, в случае чего, не царапался. Чимин чуть ли не плачет, пока смотрит на то, как Джин срезает и стирает весь его маникюр, хотя самый первый трубил о том, как Чимину идет и как хорошо он со своими ногтями выглядит. Единственная причина, почему Чимин все еще не обиделся на него заключалась в том, что он все же понимал, что для игры он действительно должен быть без ногтей. Мин смотрит на свои аккуратные пальчики и все же улыбается легонько, но лишь потому, что Джин их гладит и его успокаивает. — Все готово! Смотри, какие милые аккуратные пальчики, — Джин гладит ручки младшего омежки и, насухо протерев его тело мягким полотенчиком еще раз, берет Чимина на руки и усаживает его себе на бедро, как маленького, относя в чернично-баклажаного цвета спальню. Там он отыскивает для него белую кружевную ночнушку, больше похожую на платье, одевает Чимина в него и заплетает ему две прелестные косички с бантиками, а затем протягивает бутылочку теплого сладкого молока с соской, усаживая его себе на коленки, пока Чимин пьет его. А вот тут уже большая доза снотворного. Пока Чимин пьёт, Джин довольно вытирает потекшее молоко и приговаривает о том, что если они будут играть после беременности, то он обязательно будет кормить его не противной смесью из бутылочки, а грудью. Затем он чистит Чимину зубки и укладывает в постель, укутывая его в перьевое тяжелое одеялко. Над кроватью был милый ночничок, который Сокджин включает, когда вырубает во всей комнате свет, а затем целует в лоб Чимина, улыбаясь, присаживается рядом, начиная мягко покачивать кровать-качалку, пока на заднем фоне играет какая-то детская колыбельная. Он достает из соседней тумбочки небольшую соску, просит Чимина октрыть рот и укладывает соску внутрь, поглаживает по волосам. — Спокойной ночи, куколка, — мурлычет Джин, — Спи спокойно. Чимин, на самом деле, почти заснул во время "кормления", еле держался, чтобы не прикрыть глаза окончательно и захрапеть. Он кутается калачиком под одеялом и посасывает соску с улыбкой, пока Джин его гладит мягко, заботливо. Джин с удовольствием наблюдает за тем, как Чимин погружается в сон — родителям всегда в радость смотреть за спокойным и сладким сном их детей. Возможно, это все из-за мягкой детской кроватки, возможно, из-за ненавязчивого света небольшого ночника, может, соска действительно помогает успокоиться и сладко спать, но спал Чимин действительно как младенец. Он просыпается лишь... Он даже не знает, когда он просыпается. Видимо, делать окна в пряничном домике слишком сложно. Омега вытаскивает соску и ищет Сокджина взглядом, поворачиваясь к нему на бок. На утро Сокджин достаточно вовремя заходит в комнату Чимина — буквально за пятнадцать минут до его пробуждения. Никакой способности видеть будущее, просто он уже примерно запомнил время действия снотворного. Он расплывается в самой ласковой улыбке, вынимает Чимина из люльки и усаживает в кресло в виде кофейного цвета мишки, проводит по его щечкам и расплетает его косички, целуя в его лоб. — Доброе утро, моя прелестная куколка! — мурлыкает Джин, гладит младшего омегу по голове заботливо, — Я надеюсь, ты очень крепко спал и хорошо выспался! — Уже утро? — недоумевает Чимин. Он помнил, что они уходили из дома не позже, чем в четыре часа вечера, неужели он спал так долго? Может долго шли до домика? — Хозяин. Куколка хочет, — поссать, — Писать. Куколка не может ходить самостоятельно, у куколки нет заводного ключика. — Пойдем, я отведу тебя в туалет, — он подсаживает Чимина на свое бедро, и в этот момент стоящий на тумбе рядом с люлькой будильник негромко звенит. Что самое смешное, но стрелок на будильнике не было. Цифр тоже. Зачем? Куколки все равно не знают, как определять время, — Смотри-ка, кто проснулся вместе с тобой! Твой дружок Мистер Будильник! Ты так вовремя проснулся, куколка, мы оба как раз хотели идти тебя будить! Туалетная комната внутри была украшена нарисованными на плитке мультяшными обезьянками и китами. Джин сам лично рисовал. И ему безумно нравилось, что несмотря на то, насильно или добровольно с ним играли, но все куколки, как одна, с неподдельным интересом разглядывали рисунки. А под наркотиками многие даже разговаривали с ними и играли. Затем Джин помогает слегка подмыться своей новой игрушке и несет ее на кухню, усаживая за детский розовый стульчик и пристегивая, чтобы Чимин ненароком не упал. — Мне нравится, как началось наше утро, куколка! Только ты в следующий раз фильтруй и мысли свои тоже, а то ты можешь ненароком сказать плохое слово, — рекомендует Джин. — Хорошо, я буду осторожнее со своими мыслями, хозяин. Правда, куколка очень голодный! Куколка хочет кушать! — Подожди буквально пару минуточек, я сделаю тебе покушать! — обещает Ким, — У нас с тобой очень насыщенный день впереди, тебе нужно хорошенько покушать, правда же? Джин повязывает себе на пояс фартук с рюшами, принимаясь готовить и тихо напевать какую-то песенку, пока по телевизору, висящему напротив места Чимина на стене негромко шел мультфильм. Сам Джин был одет достаточно скромно: на нем был большой большемерящий розовый свитер мелкой вязки и короткие шорты, которых из-под этого свитера видно не было, а на ногах красовались невысокие белые носки и такого же цвета тапочки с кроликами. Он замешивает уже не такую большую дозу успокоительного в джем и арахисовое масло, которым вымазывает тост, разрезанный на два кусочка, на втором кусочке которого лежал ломоть ветчины, и подсыпает повторную дозу гормонов в кашу, смешанную с фруктовым пюре. Мин увлеченно смотрит мультики по телевизору, болтая ножками в милых носочках. Он вытягивает руки вдоль столика и укладывает на них свою голову так, что волосы свешиваются, омега даже не следит за Джином — он просто готовит, что там интересного? — и просто ждет, пока его покормят. — Выглядит вкусно, — отзывается Чимин, когда Джин ставит все приготовленное омеге на стол, надевает Чимину слюнявчик, двигает стул и присаживается напротив. — Открывай ротик, мы с тобой должны покушать! — просит Джин, зачерпывает кашу бордового цвета, потому что была сварена на крови, и подносит к губам Чимина, — А-а-ам! Какая хорошая куколка! Давай с тобой поедим за одного папу, за другого, за твоих друзей, — Джин начинает перечислять всех знакомых Чимина от Юнги и Намджуна то служителей церкви. — Юнги не друг, Юнги муж куколки, — поправляет младший, прежде чем съесть за Юнги еще одна ложечку каши. — А Юнги разве не друг для тебя? — Джин дует губы, — У нас тут все друзья, куколка. Даже я твой друг! Но если ты хочешь, чтобы у тебя тут был муж, то приводи Юнги! Я сошью вам по красивому белому свадебному платью и обвенчаю вас! Мне кажется, это будет очень мило! Когда вся еда оказывает съеденной, Джин укладывает посуду в посудомоечную машину и садится обратно на стул, отстегивает Чимина и усаживает на свои коленки, чтобы напоить его из бутылочки яблочным соком. Тот уже на самом деле сам к старшему тянулся, сжимая и разжимая пальчики на руках. Чимин с удовольствием пьет яблочный сок, придерживая бутылочку двумя ручками, переводит взгляд на Кима резко, когда тот забирает у него бутылочку. — Знаешь, мне так нравится, когда меня зовут "мамочка". Даже больше, чем когда зовут "хозяином", — объясняет Джин, — Ты хочешь поблагодарить мамочку за завтрак, куколка? Мамочка хочет получить поцелуйчик в щечку от своей послушной куколки. — Спасибо за завтрак, мамочка, — улыбается Чимин нежно и чмокает Сокджина в щечку трижды, — Очень вкусный завтрак, куколке понравилось. Мамочка, а ты скоро будешь наряжать куколку? Куколка хочет одеться в красивенькое платьице. Сокджин довольно улыбается и хихикает, получая поцелуи в щечку и благодарность. Ему нравилось, что Чимин принимал его со всеми его увлечениями. Сокджину казалось это действительно очень милым. — Прямо сейчас и пойдём наряжаться! — Сокджин встает со стула вместе с Чимином и направляется наверх, на второй этаж. Он специальным разноцветным ключиком открывает дверцу гардеробной. Внутри находились шкафы, стеллажи с одеждой и тканями, большой комод, туалетный столик и зеркала. Он садит Чимина на розовое креслице, копошится в комоде, вытаскивая оттуда палетку с тенями, кисти и пару других коробочек и бутылечков. Чимин с неподдельным, по-своему детским интересом разглядывает красивую гардеробную — видимо, ту, что ему подарили, явно помогал обустраивать Сокджин. Он оглядывается по сторонам, пока старший что-то ищет, и переводит взгляд на него лишь тогда, когда к нему обращаются. — Перед одежкой нам нужно тебя накрасить, — объясняет Джин, усаживаясь на стульчик напротив. Сначала он рисует своеобразные шарниры коричнево-розовой подводкой на линиях сгиба каждого пальца и запястьях, слегка растушевывает, уложив ручки Чимина на подлокотники кресла. Затем он слезает со стула, усаживается на пол, чтобы повторить то же самое — нарисовать шарниры — на коленях, лодыжках и пальцах ног. Омега все это время заинтересованно разглядывает потолок изучая странные разноцветные узоры, постоянно меняющие свою форму и местоположение, а когда Джин заканчивает преображать его руки, то гипнотизирует их взглядом, медленно прокручивая и сгибая пальцы, наблюдая за работой "шарниров". Сокджин снимает с Чимина ночнушку, любуется его набухшей грудью, разглаживает ее в руках и мягко целует, приговаривая, что Чимин у него самая красивая куколка на свете. — Мамочка, а откуда у куколки грудь? — спрашивает Чимин удивленно, будто выходя из своего транса, — У куколки предтечка? Куколка не хочет течку, — грустно бубнит он, опуская взгляд. — Это мамочкина еда помогла твоей груди вырасти, — ласково говорят Джин, поглаживая Чимина по стройным ножкам, — Но нам придется снять вот это, куколка, — предупреждает Джин, намекая на пирсинг в сосках, и дожидается чужого робкого кивка. Он аккуратно вынимает украшения из чужих сосоков, а затем достает из одного из шкафов белый кружевной бюстгалтер, застегивает его за чужой спиной, — Тебе ведь нравится твое белье, верно? Мне кажется, у тебя просто прекрасная грудь, куколка, — он усаживает Мина на свои колени, чтобы наконец приступить к его личику. Ким тратит точно больше часа на макияж: красит легкими розовыми тенями его веки, клеит черные накладные ресницы осторожно, рисует осторожные веснушки, а затем румянит розово-красным чужие щеки и нос. Он красит ярко-розовым губки Чимина, мягко проводит по ним пальцем, чтобы растушевать, гладит Чимина по лбу нежно и целует, хваля. Джин протягивает Чимину зеркальце. — Посмотри, какой ты красивый у мамочки! — Я теперь очень красивая куколка, — улыбается Чимин разглядывая отражение в зеркале. — Но теперь нам нужно заняться твоей одежкой, — говорит Джин, кивая вниз, — У меня есть для тебя подходящее белье, но чтобы ты мог его надеть, мне нужно будет кое-что сделать, — Джин достаёт из комода маленькие хлопковые трусики с кружевной оборкой на пояске и розовым бантиком, — Но это, — он кивает на член Чимина, — Не поместится в эти трусики. Ты же у нас детская куколка, а не какая-то дешевая секс-игрушка, чтобы у тебя это было, верно? А еще послушные куколки не играются с собой, потому что куколки сделаны не чтобы они играли сами с собой, а чтобы с ними играли. Поэтому нам нужно заключить вот это вот в такой чехольчик для хороших куколок, — Джин демонстрирует младшему омеге розовый пластиковый пояс верности с прорезью. Ким присаживается перед креслом, — Разведи свои ножки для мамочки. Мамочке нужно надеть это на тебя. Только услышав про то, что Джин говорит о том, что член Чимина — лишний, он, если честно, не хило напрягается, даже, можно сказать, пугается. Он сводит ноги, пусть и его просили сделать наоборот, выставляет руки вперед и мотает головой отрицательно. — Мамочка, куколка не хочет чехольчик! — заявляет он, чуть ли не на грани истерики, — Куколке будет больно, неприятно и некомфортно в чехольчике! Может, у мамочки есть другие трусики для куколки, чтобы не нужно было... — он сглатывает нервно, — Чехольчик? Джин нежно гладит Чимина по ножкам, целует его коленку и аккуратно, медленно расставляет его ножки в стороны, укладывая их на подлокотники. — Это совсем не больно, куколка. Этот чехольчик будет совсем немного давить, но не больше, чем резинка от трусиков. Ты привыкнешь буквально за пару часиков. Ты веришь мамочке, куколка? — обнадеженно интересуется Джин, поднимает янтарно-лимонные глаза на Чимина. Он проводит нежно по внутренней стороне его бедра, оставляет там поцелуйчик и тянет поясок вперед. Возможно, Чимин был разнежен игрой с Сокджином, возможно, ему просто не хотелось сопротивляться, но он особо даже не препятствует, когда старший разводит его ноги в стороны. Он кивает слабо и все еще как будто чуть напугано, подтверждая, что доверяет Киму, позволяет ему надеть на себя "чехольчик", чего все еще не хотелось делать, но ради Сокджина он был готов немного потерпеть. Ким максимально аккуратно надевает розовый "чехольчик" на чужой член, проверяет, чтобы кожу нигде не зажало, а затем защелкивает и закрывает на ключик, убирая его на свою основную связку ключей. — Смотри, какая прелесть, — Джин любуется своим творением и, черт, блять, ему прямо сейчас хотелось нацепить на Чимина поясок с вибраторами и смотреть, как он кончает без любого прикосновения к себе. Он аккуратно вытягивает ножки младшего омеги вперед, натягивает на него хлопковые трусики. Они совсем не были похожи на взрослые или хотя бы мужские, они были детскими, даже девчачье детскими, и то, что Чимин не девочка, его выдавала лишь выпуклость из вжатого в пояс верности члена и небольших яичек, — Красота какая! Просто прелесть. Ты такая красивая куколка! А теперь давай оденем тебя! — Куколка будет еще красивее, когда мамочка наденет на куколку платьице, — улыбается Чимин, пока его щечки чуть темнеют в не пойми откуда взявшемся смущении. Джин ставит нагреваться небольшой розовый утюжок и ставит на туалетный столик пульверизатор с водой, а только потом достает из шкафа пышное платье с белой подкладкой. Он поднимает Чимина, ставит его в вертикальное положение и просит вытянуть ручки вверх, надевает на него платье, застегивая на небольшие белые перламутровые пуговки сзади. Отдельно он застегивает белый воротничок с небольшими рюшами и розовой ленточкой, и белые манжетики, находившиеся где-то чуть ниже локтя, а затем оборачивает талию Чимина таким же, как и платье, розовым поясом, завязывая его спереди на бантик. Далее он садит его обратно на кресло, надевает на его ножки невысокие белые кружевные чулочки и белые лаковые туфельки на небольшом каблучке с двумя застежками. Джин аккуратно надевает на ручки Чимина белые перчатки с такими же кружевными оборками, как и на чулочках, застегивает их также на две невидимые пуговки. Он проходит назад, беря расческу и утюжок, из пульверизатора мочит волосы Чимина, чтобы те лучше держали форму, наносит средство для укладки и, осторожно отделяя прядки, закручивает каждую в милые пружинки. После того, как каждая прядка аккуратно закручена, он собирает волосы в два ровных хвостика и подвязывает их сначала просто резиночками, а потом большими розовыми бантиками, после чего подкручивает более короткие волосы у лица младшего омеги, и в конце обрызгивает все это лаком с блестками, прося Чимина прикрыть глазки на пару секунд. В последний момент он вспоминает про небольшие сережки в виде цветочков с жемчужинкой вместо сердцевинки. Мин слушается каждого чужого слова и выполняет все просьбы с радостью, помогая одеть себя в красивое, просто прелестное розовое платье с кучей милых рюш на воротнике и манжетках. Омега чуть ли не пищит от восторга, когда на него надевают белые чулочки и невообразимо красивые лаковые туфельки— что поделать, он слишком любил и одно и другое, — а затем и когда видит до ужаса прекрасные белые маленькие перчаточки как раз под его маленькие ручки. Он смотрит на Сокджина, пока тот заморачивается с его внешним видом так нежно и влюбленно, что улыбка сама появляется на его лице. — Какая красивая куколка! — урчит Джин, беря Чимина на ручки и поднося его к зеркалу, — Такая чудесная! — Джин осторожно целует Мина куда-то в скулу, — А теперь пойдем в игровую! — Мамочка... — Чимин завороженно смотрит в зеркало, оглядывая себя с ног до головы, крутится, расправляя платье руками в белоснежных перчатках, — Спасибо, большое, я... Я такая красивая куколка! Мне так идет! Спасибо! Пойдем играть! Джин направляется к игровой, открывая ее и запуская Чимина внутрь. Внутри его ждала двухэтажная комната с теливизором, полом из цветных плиточек, стен, раскрашенных под джунгли и животных, мягкие игрушки, кукольные домики, качели в виде лошадок и обычные качели, небольшие столики для чаепитий, пара стеллажей с различными детскими книжками и настольными играми и пара закрытых шкафов. Джин усаживает омегу на кресло гркшу и целует в лоб. — Осмотрись пока, мамочка скоро вернется, — обещает он и пропадает буквально на одну минуту. Он возвращается с тарелкой нарезанных яблок и бананов и бутылочкой воды с соской, — Вот, куколка, держи, второй завтрак. Мне кажется, самое время! Водичку нужно выпить в любом случае, нужно поддерживать водный баланс в организме! На самом деле, воду надо было выпить полностью потому, что в ней были растворены две таблетки экстази. Большую часть состава занимали большие порции виагры и ЛСД, а также еще порция препарата для расслабления мышц и вновь гормоны. Это чтобы растягивать Чимина под большие игрушки было легче. Сокджин усаживается кресло, но уже с подлокотниками и спинкой, садит себе на колени Чимина и начинает скармливать ему ломтики фруктов, а в самом конце дает запить все это водой. Он опаляет его ушко шепотом, гладит по животику одной рукой, второй поправляет его локоны, а затем переплывает на грудь, начиная мягко массировать ее. Омега довольно съедает сладкие фруктики и запивает их водой, медленно посасывая ее из бутылочки, пока Джин гладит его по животику — наверняка пытается помочь пищеварению, папа часто так делал, когда у Чимина болел живот, — но уже через пару секунд Чимин чувствует, как по его телу проносится жар возбуждения, заставляя даже икнуть случайно. Ладно, ничего, возможно, ему просто кажется... Как бы не так. Как только Джин начинает массировать его грудь, Мин понимает, что это точно возбуждение, которое отзывалось в паху даже больнее чем обычно, из-за розового пластика вокруг члена. — Куколка наелась? Куколка хочет сказать мамочке "спасибо" за второй завтрак? — шепчет сладко и целует за ушком. — Наелась, — отзывается Чимин тихо и кивает чуть заторможено, — Спасибо, мамочка, за второй завтрак, фруктики очень вкусные, — благодарит он, пытаясь быть сдержанным. Ким разворачивает Чимина к себе лицом, продолжая разминать его грудь и поглаживать его животик, но только уже ниже, в районе матки, что становится для Чимина уже просто невыносимым, заставляя его всхлипнуть и, закусив губу, быстро-быстро закивать, когда он слышит ласковое: — Игрушке хочется поиграть с мамочкой? — Хочется! Очень-очень-очень хочется! Куколка хочет поиграть с мамочкой, мамочка, пожалуйста, поиграй со мной, — умоляет он. — Хорошая куколка, — хвалит Джин младшего и тянет лицо слегка вперед, — Поцелуй свою мамочку в щечку, — просит ласково, действительно заботливо, как мама. Чимин возбуждается с каждой секундой все больше и больше, причем без видимой на то причины. Он тянется к Джину губами, чтобы поцеловать в щечку, пока сам трясется от того, насколько успел возбудиться. — Хочешь, чтобы с тобой поиграли, верно, куколка? Ты такой прелестный, с тобой так и хочется поиграть, — Сокджин тянется рукой к тумбе, стоящей сбоку, и стоящие на ней часы, тоже без стрелок и цифр, негромко звенят, — Смотри-ка, мы как раз вовремя. Сейчас время играть. Сокджин укладывает животом Чимина на свои колени, пока достает из тумбочки смазку и пару нужных ему игрушек — ящик с этим всем конечно же был закрыт на ключ. Он откидывается назад, принимая почти полулежачее положение, задирает платьишко Чимина осторожно, а затем приспускает трусики и мягко оглаживает его бедрышки. Как Чимин успел догадаться, это могло значить только одно — Джин хочет с ним поиграть. — Мне кажется, тут есть кое-кто, кто очень хочет поиграть, — игриво заявляет старший омега и, облив свои пальцы смазкой, на которых ночью успел состричь дорогие ему ногти. — Д-да, мамочка, — отзывается Чимин, тихо, не может не обрадывать, когда слышит своеобразный "чпок" — хоть бы это был самазка, хотя... Что-то ему подсказывало, что он уже мокрый. Мин расслабляется, чтобы его было еще легче растянуть, а когда чувствует, как спокойно в него проталкиваются два пальца, если честно, очень удивляется, пока Джин спокойно поглаживает чужие округлые ягодицы. — Твоя дырочка, куколка, — сам на свой вопрос отвечает старший, — Она такая нуждающаяся. — Д-да, мамочка, она очень хочет чтобы ей уделили внимания. Ты же... Ты поможешь? — обнадеженно спрашивает омега. — Тебе не кажется, что мамочка должна дать ей больше, раз уж она так хочет поиграть? Может, вот столько? — Джин добавляет один палец, — Или вот столько? — еще один, пока его куколка буквально чернеет от смущения, от того, насколько успел возбудиться. Джин с легкостью проталкивает пальцы в младшего омегу до костяшек, а затем, массируя покрасневший от возбуждения сфинктер, начинает осторожно погружать руку дальше, с костяшками. Он делает это медленно, осторожно, чтобы не причинить младшему никакого дискомфорта, но настойчиво, чтобы точно хорошенько растянуть Чимина. Чимин вцепляется в чужие ноги, старается не болтать сильно своими, чтобы не задеть Кима лаковыми туфельками. Он поскуливает тихо, пока его растягивают, старается сдерживаться, пусть и хотелось уже плакать от того, как возбуждение нарастало, "чехольчик" дискомфортно давил, а Сокджин как будто издевался, растягивая уж слишком бережно и медленно и без того податливые мышцы. Через пять, семь, может, десять минут, когда Джин понимает, что его рука по запястье не встречает никакого сопротивления, он вынимает из ящика довольно толстую, но короткую ребристую игрушку, приставляя ее к чужому кольцу мышц. Он переворачивает Чимина на спину, смотря ему в глаза, хоть это было сложно сделать, одну его ножку закидывает на изгиб своей руки, проскальзывает двумя пальцами в его рот. Он разглядывает чужую грудь, то, как из-за ее увеличения натянулось платье, расстегивает платье спереди, выпуская чужую грудь сначала из самого платья, а затем опуская бюстгальтер вниз. Он влажными пальцами разминает чужой затвердевший сосок, а затем сжимает грудь несильно, массируя ее, пока проталкивает в Чимина объемную игрушку. — Мамочка-а, — хнычет Чимин, — Что было в моей еде? Что я скушал? — спрашивает он, когда понимает, насколько набухла его грудь и какая она была твердая. — В твоей еде были витаминки, куколка. Мамочке очень нравится твоя грудь, мне хотелось посмотреть на нее и поиграть с ней тоже. У тебя такие милые соски, мне хочется их поцеловать, — заявляет он, — Какая хорошенькая куколка, — сладко протягивает Джин, наклоняется к Чимину и мурлычет, — Поцелуй мамочку в щечку, — и в этот момент до основания заталкивает в младшего игрушку, — Какая хорошенькая-я! Чимин тянется чуть вверх, чтобы поцеловать старшего в щечку, но стонет достаточно громко, даже сквозь плотно сжатые зубы и губы было слышно. Джин перекладывает руку на плечико Чимина, чтобы держать его и тот не скатился с его коленей от резких движений в будущем, ждет пару секунд, пока младший хоть немного придет в себя, а затем вновь сразу во всю длину пихает игрушку, тут же вынимая — его главной задачей было как можно лучше растянуть чужие мышцы. Чимин перекладывает руки на обивку кресла, чтобы не помять платье, и даже закатывает глаза, чувствуя, как в него проталкивают игрушку, но разочаровывается, когда ее быстро вытаскивают. — Мне нравится играть с дырочкой куколки. Она у тебя такая прелестная. Такая мокрая и жадная только для мамочки, — шепчет на ушко сладко, — Сожми свою дырочку на игрушке для мамочки, — просит ласково и проталкивает игрушку в сжатые мышцы, чтобы растянуть их. — Только для мамочки, — соглашается омега, вторя чужим словам и вновь чуть смущается, когда пытается сжать мышцы сильнее, потому что те его практически не слушались. Он прикладывает, кажется, все возможные усилия, чтобы сжать мышцы еще плотнее, но удается ужасно плохо. Сокджин повторяет такие же резкие толчки, а затем переходит на более щадящий темп, начиная ритмично погружать игрушку во всю длину в чужое тело, пока ее ребристая поверхность, состоящая из поперечных выпуклых полос проезжается по чужой кишке и издает хлюпающие звуки. — Поцелуй мамочку в щечку еще раз, куколка. Мин вновь чуть поднимается, чтобы оставить на мягкой щеке старшего поцелуй, но когда вновь падает на его колени уже не может продолжать эту ужасную пытку, поэтому расслабляется. — Мамочка-а, я не могу, мне сложно, — хнычет Чимин, — Меня мышцы не слушаются. Джин руку подкладывает под чужую спину, поднимая Чимина почти в сидячее положение. Он укладывает голову Чимина на свое плечо, а сам опирается на его макушку щекой, начиная свободной рукой оглаживать грудь младшего. Наверное, это было уже чем-то из разряда извращений и настоящих отклонений, но Джину нравилось безумно, что Чимин вел себя как маленький ребенок. На самом деле, неважно, им обоим нравилось. — Все хорошо, куколка, так и должно быть. Если ты не можешь сжать свою дырочку, то, значит, я очень хорошо тебя растянул. Так и должно быть, — успокаивает младшего омегу Джин. Он пальцами оттягивает его мышцы в стороны, большим пальцем давит на железу, выделяющую смазку, собирает смазку пальцами и размазывает ее по груди и бедрам Мина. Чимин утыкается Джину в плечо носом и тихо шмыгает, уже даже не зная почему. Он осторожно оборачивает старшего своими руками, мычит в ответ на его действия, когда он то мягко массирует чувствительную грудь, то пытается добыть побольше смазки. На самом деле, Киму такое зрелище жутко нравилось. Ему нравилось держать своих куколок в состоянии абсолютного возбуждения и вне сознания, потому что так они были ужасно податливыми и расслабленными. На его памяти он кормил Юнги женскими гормонами и заливал в него довольно большое количество смазки, а потом смотрел, как он сидел в игровой и дрожал от ощущения мокрого белья на себе. Выглядело это ужасно горячо, и Джин просто уверен, что у него даже где-то остались фото. Кстати про фото! — Куколка, ты любишь фотографироваться? Я очень люблю фотографировать своих куколок! Давай я тебя сниму! — вспоминает Джин, — Подожди, мамочка сейчас вернется! Он снимает Чимин со своих колен, оставляя лежать на спине на кресле, пока отходит в гардеробную за фотоаппаратом. — Хорошо, я подожду, — отзывается он погромче, чтобы его было слышно и вне игровой. Омега пытается как можно быстрее успокоиться и осторожно промакивает небольшие слезинки в уголках глаз, надеясь не смазать макияж, — Ты для себя фотографируешь? Сокджин возвращается, оглядывает Чимина, хихикает своему творению, расправляет его платье, чтобы то красиво лежало на теле младшего и кресле, расстегивает его платьице спереди еще на несколько пуговиц, оттягивает в стороны края, чтобы было лучше видно набухшую и блестящую от смазки грудь Мина и его затвердевшие соски, стягивает с него его трусики, оставляя их висеть на одной из туфелек. Он задирает чужую ножку, закидывая на спинку кресла, а вторую отводя в сторону, чтобы лучше было видно его растянутую дырочку, из которой сочилась смазка. Джин нежно подтягивает его успевшие сползти чулочки — надо будет прикрепить их к трусикам, — а затем наконец делает фото, стоя в ногах у Чимина, а одно делает даже крупным планом. Для следующего кадра он садит Чимина на кресло прямо, откидывает подол его платья, чтобы было видно сочащийся сквозь прорезь в розовом "чехольчике" предэяккулятом член, вновь разводит его ножки, закидывая на подлокотники. — Посмотри на мамочку, — просит ласково, делает несколько снимков. Затем он вновь оттягивает чуть сжатое кольцо мышц, гладит и массирует, — Расслабь свою дырочку, куколка. Я хочу посмотреть, как просторно у тебя внутри и как хорошо мамочка тебя растянула. — Мамочка, я красивая куколка? — спрашивает он обнадеженно, смотря Киму прямо в глаза, — Я хорошая куколка? Я так стараюсь быть послушным для мамочки, чтобы мамочке нравилось. — Ты просто прелестная куколка, — Джин вешает фотоаппарат на свою шею и, на секунду остановившись, рассматривает сделанные фотографии, — Ты просто восхитительная куколка. Такая красивая и послушная. Он вновь делает несколько снимков, и его останавливает то, что он чувствует, как по его ноге стекает что-то ужасно вязкое и горячее — черт, он совсем забыл, что ему тоже нужно что-то делать со своим возбуждением. — Сейчас мамочка будет играть с твоей растянутой дырочкой, куколка, — предупреждает Джин, стягивая с себя сначала шорты, а потом свитер. Он подходит к Чимину, сводит его ноги и прижимает к его груди. Чимин радуется, только услышав о том, что Джин будет с ним играть прямо сейчас, чуть дергается, желая уже самостоятельно поднять ноги, но осекается, вспоминая, что самостоятельно ему мало что можно делать. Он почти поедает старшего взглядом, пока тот раздевается, и снова трясется от возбуждения, когда тот подходит к нему ближе, еле держит свои ноги так, чтобы тому было удобнее. — Подержи свои ножки, чтобы маме было удобнее играть, — он одним скользящим движением входит в Чимина, однако он не чувствует никакого приятного обволакивания, наигранно расстраиваясь. — М-мамочка, можно еще одну игрушку, п-пожалуйста, — просит Чимин, когда понимает, что его действительно очень сильно растянули. — Ой, кажется мамочка слишком сильно растянула твою жадную дырочку и теперь ей недостаточно одной мамочкиной игрушки. Ну, ничего, это не страшно, я могу это исправить, — Джин выпускает второй член и также одним движением входит. Он не ощущал плотно окружающих его члены мышц, но мысль о том, что он будет трахать уже ужасно растянутого Чимина его возбуждала и ублажала даже сильнее, чем возможная чужая узость. Он опирается руками за чужие бедрышки, начиная грубо и глубоко вбиваться в Чимина. Младший омега практически рефлекторно поджимает пальцы на ногах в лаковых туфельках, случайно чуть ли не ударяет Сокджина, за что сразу извиняется, пусть и не сделал этого. Ким закатывает глаза блаженно, иногда выходит из Мина полностью, чтобы рассмотреть его растянутое кольцо мышц, от которого тянутся белесые нити густой смазки. Ебать, какой Чимин сейчас наверняка вкусный, просто до ужаса сладкий. А кровь у него наверное сейчас просто приторная. Джин тяжело сглатывает, тянет Чимина за ноги к себе, закидывая их на свои плечи, пялится на него и ведет игриво языком по мягкой коже на одной из ножек, прокусывает её глубоко, так глубоко, что у него получается сомкнуть клыки, чем заставляет Чимина громко вскрикнуть. Он почти хнычет и плачет от боли, но, как и обычно, ему до жути приятно и он все же не хочет, чтобы Джин останавливался, а тот и не выдерживает, высасывает из чужого тела кровь, блаженно прикрыв глаза. Он не помнит, сколько крови выпил, но ему так нравился вкус, что он просто теряется. Когда он приходит в себя, то вынимает из ящика разноцветный вибратор. — Мамочка, а... — он пытается подобрать слова так, чтобы не сказать ничего особо неприличного, — Куколка сможет получить удовольствие, находясь в чехольчике или... Или куколке нельзя? — Моя куколка хочет получить удовольствие от игр с мамочкой? — ласково интересуется Джин. — Хочет! — тут же отзывается Мин, — Очень-очень хочет, мамочка! — повторяет он. Старший выставляет скорость вибратора на самую большую и приставляет к заключенному в пояс верности члену младшего. Вибратор громко дребезжит о пластик, но этим разносит вибрацию по всей розовой поверхности. Лишь почувствовав вибрацию на своем члене, покрывающую его полностью, Чимин вцепляется пальцами в обивку кресла, простанывая высоко. — Ты так мило скулишь и хнычешь, куколка, мне это так нравится, — комплиментирует Джин. — Я... Все ради тебя, мамочка, — чуть смущается тот в ответ на комплимент и откидывает голову назад от удовольствия, пока Ким наклоняется к ушку Чимина и целует нежно, прикусывая. — Мамочка хочет наполнить тебя, — предупреждает он и через десять, может, пятнадцать секунд кончает в Чимина, войдя в него до основания. Он рассыпает пару поцелуев на шее Мина, вручает ему вибратор, вкладывая в чужую руку, продолжая толкаться в него, — Держи, это теперь твоя игрушка, куколка. Поиграй со своим телом для мамочки. Ты ведь умная куколка? Давай я покажу тебе. Мин, на самом деле, опешивает, когда ему вручают этот вибратор и говорят поиграться. Да, он знал, что такое вибраторы и как с ними играть, но этот не был похож на тот, с которыми он играл раньше, больше было похоже на какой-то микрофон. Сокджин оборачивает пальцами тонкое Чиминово запястье, ведет его рукой, прижимая громко дребезжащий вибратор к одному из набухших сосков младшего омеги, пока губами обхватывает и посасывает второй. Далее он ведет ручку Чимина к его члену, переключает на большую скорость, продолжая языком и губами ласкать сосок младшего. — Мамочка! Мамочка, пожалуйста, я, — хочу кончить, блять, я хочу кончить, мне нужен оргазм, — Куколка хочет получить удовольствие, мамочка, пожалуйста!— умоляет младший омега и буквально через несколько секунд получает желаемое, хныча еще громче и болтая ножками в воздухе. — Умница, какая умница, хорошая игрушка, — хвалит мурлычаще Джин, когда Чимин кончает. Он выходит из него, берет фотоаппарат и, откинув платьице Чимина. чуть стаскивает его с кресла вниз, расставляет его ножки, укладывает одну руку с вибратором на бедро, а вторую на сосок, — Поиграйся с ним, куколка, — просит ласково, хотя он знал прекрасно, что после оргазма ласкать соски будет не только приятно, но и больно, — А теперь посмотри на мамочку. Чимин обмякает на кровати вымученно, пытается отдышаться зачем-то, не может даже приоткрыть глаза, пока Джин его фотографирует, лениво разминая один из сосков и чуть шипя от слегка неприятных ощущений. Он все же лениво поднимает взгляд на старшего, но на улыбку его уже не хватает. Сокджин делает несколько кадров, любуется ими: Чимин выглядел прекрасно, будучи размякшим из-за оргазма и наркотиков, и это на фотографиях выглядело прелестно. — Тебе понравилось играть с мамочкой, куколка? — интересуется Джин. Он абсолютно без предупреждения присаживается на чужую грудь, гладит Чимина по слегка растрепанным волосам, — Твоя мамочка такая грязная после игр с тобой. Хочешь помочь мне почистить себя? Ты хорошая куколка? Ты поможешь мамочке стать чистой? — П-понравилось, но... Я устал, — чуть стыдливо отзывается Мин и ойкает, когда старший усаживается почти прямо на его грудь, — Да-да-да-да-да, хочу, очень, да, мамочка, только, прошу, приподнимись немного, я так не смогу! — просит он. Чимин осторожно опускает руки на чужие бедра, чтобы придержать, помогает старшему подняться и, выпустив язык, слизывает обильное количество смазки, растекающейся по чужой коже. Он вылизывает старательно каждый квадратный сантиметр чужого тела, испачканный смазкой и немного спермой, оставляет маленькие поцелуйчики, надеясь, что его за это не отругают, облизывает свои губы, когда заканчивает, и оповещает об этом Сокджина. Все время, пока Чимин чистит его кожу, Джин гладит его по волосам, любуясь прилежностью младшего. Некоторых куколок неделями, а то и месяцами приходилось тренировать, чтобы они были такими послушными, принимали участие в играх добровольно и не брыкались и не кусались, а Чимин сам по себе таким был. И это было одновременно и мило и так возбуждающе, что Джин еле держался, чтобы не иметь Чимина все время, пока он здесь. — Мамочка, я закончил, — отзывается он, — Мы... Мы можем покушать и лечь спать? Куколка очень устала и хочет баюшки. — Умница, куколка, просто умница, — хвалит он Мина и, слезая с него делает еще пару фотографий. Он вытягивает руки к Чимину, — Пойдём к мамочке на ручки, нам с тобой нужно отмыться, а потом книжкино время и тихий час, верно? Он поднимает Чимина и несет в ванную, прикрывая дверь игровой. Там он заботливо раздевает младшего, складывает всю одежду аккуратно и откладывает в сторону, а затем принимается намыливать тело Чимина. — Сегодня нам помогает дружочек уточка! — игриво сообщает Джин, надевая на руку желтую перчатку-мочалку в виде уточки, чтобы удобнее было разносить бананово-дынный гель по чужой коже. Далее он расплетает хвостики Чимина, чтобы смыть гель и средства, аккуратно промакивает. Омега очень старается не уснуть в ванной, молчит, не в силах сказать ни слова — он устал до жути, но упасть в ванной и удариться ему не хотелось. Он улыбается нежно, пока Джин отмывает кожу, мурлычет довольно, наслаждаясь его проявлениями заботы по отношениями к нему. Джин несет Мина в туалет, предлагая "сделать все свои дела перед сном, потому что так спаться будет лучше", но в туалете омега сталкивается с новой проблемой — "чехольчик". Потупив несколько минут, переводя взгляд с розового пластика на унитаз и обратно, Мин все же думает, что сегодня, да и ближайшие дни, в туалет ему будет удобнее ходить сидя. Затем Сокджин вновь слегка подмывает омегу и надевает на него такого же фасона трусики, как и были, и полупрозрачную белую ночнушку. Он несет Чимина в его чернично-баклажановую спальню и, усадив на свои коленки, дает выпить воды из бутылочки со снотворным, просто чтобы Чимину спалось лучше. — Водичка, — омега тянет руки к детской бутылочке и начинает пить жадно, иногда прерываясь, чтобы выпустить воздух с тихим "а", что обычно было очень характерно для маленьких детей, когда они обильно пили. Ким укладывает его в люльку и в прямом смысле лялит, усердно кутая в одеяло. На прочтение сказки уходит минут пятнадцать или двадцать, пока Джин ногой мягко покачивает люльку, стараясь осторожно усыпить Чимина, и у него это получается. — Спи спокойно, куколка, — ласково желает Джин, откладывая книжку и целуя Чимина в макушку, а затем отправляется одеваться и убираться в игровой. Чимин не знал, как относились к такой игре другие куколки Сокджина, но он, на самом деле, был доволен почти каждую секунду, находясь в этом домике. Тут он мог носить красивые детские платья без осуждения других, не делать ничего самостоятельно, а передвигаться лишь на ручках, да и вообще вести себя так, как ему хотелось этого на самом деле. Тут он мог быть маленьким ребенком, за которым ухаживают и кормят с ложечки, лялят в детской люльке и читают сказки перед сном, покачивая кроватку.

***

Чимин просыпается от назойливого звука будильника и зевает, после причмокивая губами. Он ищет глазами Сокджина, догадываясь, что тот, скорее всего, будет рядом, и тянет к нему ручки. Сокджин подходит к кроватке Чимина буквально за пять минут до звонка будильника, наклоняется в люльку и целует Чимина в лобик, издавая звук абсолютного умеления. — Мамочка, куколка проснулась, хочет писать и кушать, — оповещает он старшего. — А кто это у нас тут проснулся? А кто это у мамочки тут такой красивый? А кто это у мамочки так хорошо проспал? — мурлычет Сокджин, утыкается носом под ушко Чимина и нежась, — Ты хорошо поспал, моя куколка? Ты такая прелестная маленькая игрушка, — ласково, почти нараспев тянет он, — Ты у мамочки хорошо поспал? — Сокджин разглаживает большими пальцами кожу под глазами Чимина, гладит по скулами, а затем, подхватив под подмышки младшего, вытягивает его из люльки и расцеловывает его щечки по дороге к туалету, — Давай, куколка, сделаем все свои дела и пойдём кушать. Чимин улыбается и смеется звонко, почти как маленький ребенок, пока с ним сюсюкается Сокджин. Он улыбается ему нежно с довольным "да, мамочка, я хорошо поспал, я выспался и готов играть, если мамочке захочется", обхватывает руками за шею и утыкается носиком куда-то ему под челюсть. После очередного похода в туалет и недолгой сессии в ванной, Сокджин несёт Чимина в гардеробную, чтобы одеть его в новое лиловое платье, отмахивается, что после полдника заплетет его и добавит пару штрихов. — Мамочка, спасибо за такое чудесное платье, я в нем такой красивый, — благодарит Чимин, целуя Сокджина в щечку. Ким относит его на знакомую Чимину кухню и усаживает в детский стульчик, вновь пристегивая, пока сам идет заниматься полдником, который состоял из парочки оладьев, персикового сока в бутылочке с соской и клубничного йогурта. Он присаживается напротив Чимина, двигает его к себе, заправляет нежно волосы за его ушко и улыбается, протягивая ему ложечку йогурта с небольшими земляничками. — Мамочка еще не придумала мне имя? — Знаешь, куколка, я как раз думал над именем, пока ты спал, — вспоминает Сокджин, — Знаешь, мне очень нравится Софени. Софи. Мне кажется, тебе очень идет. Что думаешь, Софи? Тебе нравится твое имя, Софочка? Ты хочешь, чтобы мамочка звала тебя так? — Софени? Мне нравится! Хочу, чтобы мамочка звала меня так! Это очень красивое имя! — радуется он и замечает еду, — Мамочка приготовила куколке кушать, — хихикает, когда старший присаживается перед ним вместе с едой, — Куколка такая голодная, куколка очень устала, и проголодалась, — почти шепчет он и тянется к ложечке с йогуртом, стучит пальчиками по столу нетерпеливо, ожидая следующей ложечки с едой — ему же нельзя самому кормить себя, мамочка все за него сделает. — Тебе нравится имя, куколка? Тогда мамочка будет иногда называть тебя так, Софочка, — Джин хихикает и продолжает кормить Чимина йогуртом. Затем он приступает к парочке небольших оладьев, на один из которых наносит клубничный сироп, а на другой шоколадный. Он разрезает оладьи на небольшие кусочки и, наколов первый на вилку, тянет к лицу младшего, — Открой ротик и высунь язычок для мамочки, — просит ласково и кладет кусочек оладушка на язык Чимина, — У-умница, хорошая куколка. Так он скармливает Чимину все два оладушка, а затем, отстегнув его от стула, садит на коленки и поит персиковым соком из бутылочки. Чимин послушно делает то, о чем его просит Джин, и восхищается тем, как он прекрасно готовит, говоря о том, что оладушки на вкус просто потрясающие. Он съедает весь завтрак, а затем довольно пьет сок из бутылочки, сидя у Кима на коленях. — Ты знаешь что? У мамочки есть подарок для тебя! — сообщает он, отрывая соску от чужих губ, чтобы дать Чимину передохнуть от усердного питья сока, в котором вновь была небольшая доза гормона и стимуляторов вместе с небольшой дозой ЛСД, — У нас сегодня будет чаепитие! Я познакомлю тебя кое с кем! Так что нам нужно с тобой подготовиться, хорошо, Софочка? Допивай свой сок и пойдем, ага? Поцелуй мамочку в щечку за полдник, мамочка хочет поцелуй. — Чаепитие? — переспрашивает он радостно, — Там будет еще кто-то? — омега восторженно хлопает в ладошки и хихикает. Он допивает свой сок и целует Сокджина в щечку, — Спасибо, мамочка, было очень вкусненько. Пойдем наряжаться? Через несколько минут, вытерев личико Чимина, Джин поднимает его на руки и несет в гардероб. Там он включает ему мультфильм на большом экране, пока занимается его одеванием. Он натягивает ему на ноги белые колготы и лиловые лаковые туфельки, красит его маленькие ноготочки в пастельно лиловый цвет и причесывает, заплетая два его хвостика на голове сиреневыми лентами. Затем он слегка подтирает его макияж, чтобы нанести на его веки фиолетовые тени, внизу, под глазками прилепить две лиловые блесточки, а по губам разнести розовато-фиолетовый тинт с блестками и маленькими звездочками. На уши он ему вешает маленькие сережки в виде черничек, ставит Чимина на ноги и фотографирует пару раз, будучи жутко довольным своей работой. Омега смотрит мультики, почти будучи прикованым к телевизору, он старается сидеть спокойно, чтобы не отвлекать Кима от своего преображения — в общем, ведет себя как послушная, прилежная куколка. Посмотрев на себя в зеркало, у Чимина чуть ли не звездочки перед глазами то ли от того, как его красиво нарядили, то ли просто от того, как сильно ему нравится эта игра. — Какие красивые сережечки! Я люблю черничку! — улыбается он поворачиваясь на Сокджина и тянется к нему, прося взять на ручки — Такая ты у меня красивая куколка-а, — тянет Сокджин и целует в лоб Мина. Он берет его на ручки, сажая себе на бедро, — Ну, что, ты готов завести себе новых друзей, Софи? Я уверен, вы подружитесь! Пойдем, я вас познакомлю! У меня уже все готово! — Пойдем играть! Я хочу новых друзей и пить с ними чай! Я буду за ними ухаживать и подливать им чаю! — радостно восклицает Чимин, хлопая в ладошки. Джин несет младшего омегу в игровую, где посреди комнаты стоял небольшой столик и за ним сидели еще трое похожих на Чимина — в платье, с хвостиками и отрисованными — отрисованными ли? — шарнирами на конечностях. Чимин болтает ножками, сидя у Джина на ручках, когда тот заносит его в комнатку. Он удивляется, в хорошем смысле, когда видит за столом еще троих куколок в красивых платьицах, с такими же как у него длинными волосами и красивым макияжем, машет им ручкой, пока Джин не сажает их к нему за игрушечный столик. — Тада-а-ам! Знакомься, это наши гости на чаепитие, — представляет Сокджин. Все, кто сидел за столом, пялятся почти испуганно на Чимина, — Смотри, это Кристина, это Розочка, а это... — Джин улыбается и кивает на омежку в чернильно синем платье, — Это Джорджи. А это, игрушечки, это, знакомьтесь, наш новый друг Софочка. Давайте я принесу вам чай и сладости, хорошо, куколки? Не скучайте без мамочки! И не обижайте мне Софочку! — наказывает он, скрываясь за дверью. — Хорошо, мамочка, мы будем хорошими и не будем обижать друг друга! — обещает Чимин, машет Киму ручкой, когда тот выходит из игровой, — Приветик, мои новые друзья! — улыбается он широко, так, что даже не видит куколок перед собой, — Меня зовут Софени, я рад с вами познакомиться! Давайте, я положу вам пакетики, пока мамочка не принесла нам сладости? — предлагает он, доставая из коробочки чайные пакетики своими аккуратными ручками с новым маникюром, укладывает каждый пакетик в красивую фарфоровую чашечку напротив каждой куколки и улыбается им мило. Все куклы ждут, пока Джин скроется за дверью, пялятся устало и мрачно на Чимина, а тот омега, которого Джин назвал Розой, начинает беззвучно плакать, так незаметно и тихо, что только по крупным прозрачным слезам можно было вообще понять, что он плачет. — Я хочу домой, — надломленно шепчет он, а два других могут только повернуть голову на него и смотреть. — Мы все хотим... — второй омега, названный Кристиной отзывается, хочет было назвать первого Розочкой, но его самого трясет уже от этого имени, а других имен он не знает. И он просто осекается, — Все хотим. — А зачем вы хотите домой? — откровенно не понимает Чимин, не переставая улыбаться им весело, не обращая внимания на плачущую Розочку и продолжая болтать ногами. Может, у Джина несколько особнячков, и его привезли сюда для чаепития только сегодня? — А ты что... Ты можешь... Можешь ходить? — интересуется крайний, Джорджи, наблюдая за тем, как Чимин болтает ногами. У них у всех были проблемы с конечностями, ведь если Чимину нравилось, когда его таскают на руках, то эти изо всех сил брыкались, дрались и царапались, и даже когда Джин давал им препарат для расслабления мышц, его игрушки просто изо всех сил пытались убежать. И Джину это не нравилось. Он не был строгим, как Юнги — одна провинность и ты труп, — просто лучше его было не злить, потому что, хоть он и не был строг, он был жесток и абсолютно безумен в своих действиях. И если для Юнги сам процесс причинения боли был важен и он держал его под своим, что не маловажно контролем, то Джину было плевать, сколько и какую боль испытывали его игрушки во время его "мер пресечения плохого поведения". И он готов был все сделать, чтобы добиться своей цели, даже если эти пути были бесчеловечными. — Конечно, я могу, но мне же не нужно, — пожимает плечами он, — Мамочка носит меня на ручках иуда, куда я захочу. Зачем ходить, когда можно кататься на ручках, это же здорово! Чимин осматривает куколок напротив себя и хоть убейте не понимает, почему им тут не нравится. У Джина тут есть все, что нужно куколке, даже игровая с меняющимися картинками! Все белые потолки усыпаны красивыми движущимися цветочками, что еще нужно? Даже Джин сам такой заботливый, такой нежный и терпеливый, такой милый и счастливый рядом со своими куколками. — Привет, игрулечки! Надеюсь вы не обижали мне новую куколку и успели чуть-чуть пообщаться! — Джин заходит в комнату, ставит чайник с кипятком на середину стола и раскладывает на блюдечки омегам сладости — печенья, конфеты, зефир и шоколад, — Ой, Софи, ты разложил своим новым друзьям чай! Какое ты солнышко! Мамочка тобой очень довольна! — он целует Чимина в щечку, наклоняясь. — Привет, мамочка, я соскучился! — улыбается Чимин и задирает голову на Джина, улыбаясь ему широко. Он принимает свою похвалу, чуть синея, — Да, я захотел помочь им, я же хорошая куколка! Я помогаю гостям, которые пришли ко мне на чаепитие! — Чимин переводит взгляд на Розочку, а затем плачущего омегу напротив него замечает и Сокджин. — Розочка, цветочек мой, почему ты плачешь? Что случилось? Тебя никто не обидел? — спохватывается Джин. Он подходит к темноволосому омеге и, вынув из его белого фартучка платочек, подтирает его слезы, — Ты у мамочки такой эмоциональный, правда? Может, у тебя скоро течка, цветочек мой? Может, у тебя что-то болит и мамочке нужно позаботиться о тебе? — Я хочу домой, — прерываясь на всхлипы, объясняет омега. — Оу, малыш, ты уже дома, все хорошо. Иди к мамочке, давай мы с тобой выпьем чаю и успокоимся, хорошо? А потом я включу тебе мультиков, чтобы ты не расстраивался, — Джин поднимает на руки Розу и садится на его место, сажает омегу на свои колени и укладывает его расслабленные руки на платье. Джин разливает кипяток в чашки и разбавляет чай молоком, вручает каждому в руку чашку, как и Розе, сидящему на его коленях, но даже пальцев тот не мог обернуть вокруг чашки — кости были раздроблены, — Ну, давайте пить чай! Приятного чаепития всем! Как у вас у всех дела? Как вы себя чувствуете, куколки? — У меня все хорошо, мамочка! — отзывается Чимин, отпивая немного чая, а потом откусывает печеньку, — Мне так нравится играть тут! Тут так здорово! А что мы будем делать завтра? Розочка, Кристина и Джорджи опять будут играть с нами и мы будем пить чай? А ты почитаешь нам сегодня на ночь? Софи хочет сказку на ночь и поспать с мамочкой, а не в люльке. А Розочку привезли из другого особнячка? Почему он говорит, что хочет домой? — Потому что я скучаю по семье, — отзывается Розочка, не прекращая всхлипывать. Джин заботливо продолжает платочком вытирать слезки младшего омеги, как будто бы успокаивает. — Вся твоя семья здесь, Розочка. Вся здесь! Смотри, вон Крис, а вот Джорджи, и вот он я. А теперь еще и у тебя новый друг Софочка. Разве не хорошо? Разве тебе не нравится проводить время со своими друзьями, куколка? — Джин сцеловывает слезки омеги, а тот еще больше упивается слезами. — Я... Х-хочу домой. Домой, пожалуйста, — уже навзрыд плачет темноволосый омега, пока Джин осторожно гладит его по голове, плечам и рукам. Он тут был "новенький". Появился всего пару месяцев назад, поэтому еще не забыл, как выглядит семья, поэтому все еще рвется на волю, в отличие от остальных двух. Кристина был здесь в районе семи месяцев, а Джорджи — тринадцать, и они совсем уже отчаялись сбежать. Они уже знают, что не выберутся, что лучше просто подчиняться местным законам, просто никого не злить, потому что в свое время получили свою порцию наказания. — Похоже, у Розочки сегодня нет настроения пить с нами чай, — отмечает грустно Сокджин, — Подождите меня, я уложу его спать, чтобы он отдохнул. Может, в следующий раз у него будет лучше с настроением, — он встает и улыбается. — Сладких снов, Розочка! — машет Чимин ручкой, когда Джин выносит куколку из комнаты, — Мы поиграем завтра вместе, если сегодня тебе грустно! Ты выспись хорошенько только! Сокджин уходит, оставляя оставшихся двоих наедине с Чимином. И им было грех жаловаться, на самом деле: Сокджин поил, кормил их, читал им, занимался с ними сексом и ухаживал всячески, был добр, заботлив и мил, только вот стремления к свободе у них было не отнять, а поэтому, даже если бы вне этого домика жизнь у них была хуже, домой хотелось жутко. Течку им устраняли альфы, доставлял им удовольствие Сокджин, но хотелось домой. Домой. А Сокджин просто так куколок не держал: когда те ему надоедали, он вез их в замок и они становились обедом или ужином. И кровь у них на вкус была превосходная, потому что Сокджин кормил их правильной сбалансированной едой, лечил и всячески ухаживал. Чимин берет еще одну печеньку и макает ее в чай, откусывает мягкую часть и запивает чаем, пока смотрит на других куколок, которые так же устремили свой взгляд на него, но чуть более странно. — Вы чего? Вам не нравятся печеньки? — интересуется он неловко. — Мы знаем, как сбежать, — тихо-тихо говорит Джорджи, а Чимин аж давится сладким чаем с молоком, когда слышит такое предлжение, и пытается откашляться. — Ты можешь ходить, мы знаем как сбежать. У тебя есть шанс, — Кристина еле-еле кивает, — Он засыпает через два часа после того, как укладывает нас. Ключи у него на на тумбе. Беги, пока не поздно. — Я не хочу сбегать, — признается он абсолютно честно, — Мне тут нравится. Мне тут очень нравится, я не хочу пока уходить отсюда. Мамочка говорила, что мы поиграем всего пару дней, зачем мне сбегать раньше. — Итак, куколки, мамочка тут. Вы совсем не едите сладости! Давайте я вам помогу! — Джин просит открыть ротики обеих омег, чтобы скормить им по шоколадной конфете, а затем поворачивается и проделывает то же самое с Чимином, давая ему запить все это чаем после, — Ты что-то говорил, да? Не знаю, будет ли настроение у твоих новых друзей играть завтра, но они точно захотят поиграть сегодня, — обещает Сокджин, пялясь на кружки чая, в которых было растворено огромное количество виагры, — Мы поиграем с ними, а потом мамочка обязательно прочтет тебе сказку. Ты хочешь спать с мамочкой сегодня, да, Софочка? Тогда обязательно поспишь, — обещает Джин, — Ты ведь хочешь сначала поиграть с мамочкой и своими новыми друзьями? К тому моменту, как в комнату заходит Сокджин, Чимин уже явно чувствует не понятно откуда взявшееся тепло внизу живота, но старается это скрыть. Он послушно съедает вкусную конфетку, запивая ее чаем, но вот тут возбуждение уже с головой на него накатывает. Сокджин отчетливо видит, как краснеют личики Кристины и Джорджи. Ему нравилось, когда они под кайфом и гормонами. У них обоих уже и без гормонов на постоянной основе был первый размер точно, а еще, когда Джин ненадолго ставит им "баночки" на грудь, у них очень мило оттопыривались и вскакивали раскрасневшиеся и затвердевшие соски, и Джин так любил их целовать их и вылизывать, что мог делать это так долго, пока омеги не кончали. И его любимым занятием было смотреть, как они вылизывают грудь друг другу. Это было просто прелестно. И Джин то ли сам выпил немного возбудителя, то ли эта мысль была слишком привлекательной, но он хотел и Чимину такие "баночки" поставить, чтобы потом заставить Кристину и Джорджи вылизывать его грудь, пока бы самого Чимина трахала большая игрушка на факмашине, а сам Сокджин баловался с его ртом и личиком. Да, точно, кажется, он придумал игру на сегодня. — Да, я хочу поспать с мамочкой сегодня, мне нужно больше объятий, пока я сплю, — признается Чимин, чуть надувая щечки, а когда он уже не может контролировать свой стояк, запертый в розовом пластике, то снова подает голос, — Д-да, мамочка, я хочу поиграть. Софи очень хочет, — огромный член в заднице, и лучше даже, если это будет не игрушка а какой-нибудь огромный альфа, спрятавшийся неподалеку, — Хочет играть. Мамочка, ты же поиграешь с нами сегодня, да? Пожалуйста, мы были такими хорошими куколками сегодня, мы заслужили игру. — Хорошо, милый, мамочка обязательно заобнимает тебя, — кивает Джин, встает со своего стула и осматривает свои произведения искусств. Его уже потрясывало от возбуждения, на самом деле — он не Юнги или Намджун, которые могут часами держать свое возбуждение в узде, Джин открытый и чувствительный, он сейчас чувствует, как мокнет и кусает короткий ноготочек. Хочется смотреть, как этих накачанных наркотой и возбудителями омежек будут драть какие-нибудь большие альфы с крупными членами. И чтобы у них был вагинальный секс, чтобы эти маленькие миленькие куколки давились, чувствуя, как большие члены распирают их девственно узкие стенки влагалища и бьют прямо по маточному зеву, норовя проникнуть внутрь. Он хочет посмотреть, как Чимин бы выглядел, когда его драли бы большим членом прямо в девственно узкое влагалище. Он бы хотел увидеть и услышать, как все трое кричат от оргазма и обрызгивают окружение секретом после струйного оргазма. Блять, Сокджин реально течет как сука, думая об этом. У него бедра дрожат и он сам тяжело дышит, продолжая кусать ноготок, и, думая об этом, выпускает феромоны вслед за другими омегами, разносит по комнате насыщенный, терпкий запах лаванды. У него у самого лицо сине-фиолетовое, а пальчики и бедрышки трясутся. Выглядел он, наверное, как одна из куколок. Чимин вдыхает запах в комнате и чувствует до жути насыщенный запах чужих феромонов, и Кристины с Джорджи — он пока не знал, кто из них чем пахнет, но точно понял, что это они, — и Сокджина, который пах больше всех. На самом деле, Чимин не был удивлен — Ким просто ужас какой чувствительный. Раз Сокджин возбудился и говорил про игры, то, очевидно, что сейчас он с ними со всеми поиграет, а поэтому Чимин чуть ли не прыгает на своем стульчике от нетерпения, пока его наконец хоть немного разденут. Он подходит сначала к Кристине, расстегивает его платьице, выпуская набухшую грудь из лифчика, что затем повторяет с Джорджи и с Чимином. Он целует их всех в шеи, вдыхает их запахи, такие вкусные, сладкие, что, наверное, Джин сегодня себе позволит себе их укусить. Кристина пахнет сладкой карамелью, Джорджи — шоколадом с чем-то фруктовым, а Чимин любимой ежевикой. Чимин вновь удивляется сам себе, когда видит грудь других куколок и не может оторвать взгляда, облизывая свои губы. — Кристиночка, Джорджи, вы такие красивые, — комплиментирует Мин, продолжая откровенно пялиться на других куколок. Блять, они наверняка такие вкусные, раз так сладко пахнут. Джин ведь разрешит ему укусить их? Он же хорошая куколка, он заслужил. — Мамочке не терпится поиграть с вами, — заявляет Сокджин, укладывает на двуспальную цветастую кроватку сначала Чимина, а по бокам от него укладывает Кристину и Джорджи. Он роется в своем комодике с игрушками, достает оттуда игрушку, подаренную Чимину, два вакуумных насоса, небольшой чемоданчик и довольно крупный двойной дилдо, один член на котором был чуть короче другого, нижнего, — Я хочу кое-что сделать с твоей грудью, ладно, Софочка? Это совсем не больно, ты только не пугайся. Это чтобы твоим новым друзьям было удобнее целовать твои соски. Джин приставляет прозрачные "баночки" к двум соскам Чимина, накрывая их, чуть откачивает воздух, чтобы закрепить, а затем включает небольшой пульт, который заставляет "баночки" начать выкачивать воздух из образовавшегося пространства, заставляя ореолы разбухать и расширяться, а сами соски набухать, вытягиваться, расширяться и вскакивать. — Ой, какая прелесть. Мне так нравятся твои сосочки, Софочка, — признается мурчаще Джин, переводит отсосы на меньшую скорость. Увидев вакуумные помпы и услышав, что их нацепят ему на соски, Чимин возбуждается еще сильнее и простанывает случайно от одной лишь мысли о том, как ему потом будет приятно. Его соски всегда были очень чувствительными, а сейчас... Будет в разы лучше. — Спасибо, мамочка, мне тоже они нравятся, — отзывается Чимин, — Из-за твоих витаминок у меня выросла такая красивая грудь, она вы глядит так чудесно, мне так нравится, — отзывается он, чуть поскуливая, пока чувствует, как его соски всасываются в "баночки". Джин спускается, чтобы вылить густую смазку на промежность Чимина и провести пальчиками между ягодиц. Ему нравилось то, что с прошлой игры его мышцы остались растянуты. Он лишь проверяет растяжку и тремя пальцами заталкивает смазку внутрь с громкими звонкими хлюпами. Блять, он бы сейчас хотел еще раз Чимина трахнуть. Он бы хотел сейчас посмотреть, как его бы оттрахали Юнги и Намджун четырьмя членами, зажав между своими альфьими телами плотно и вбиваясь в него до одури быстро, грубо, буквально вдалбливаясь, чтобы Чимин кричал и плакал от восторга. Черт, почему Сокджин сегодня такой возбужденный? Это просто даже несправедливо! Джин отсоединяет отсосы от груди Чимина, пальчиками проводит по его сосочкам и хихикает от того, как те прелестно своеобразно пульсировали, пока сам младший щурится от приятных ощущений и громко ахает, так, что было это похоже на стон, а выглядел он сейчас просто восхитительно. — А теперь мамочка даст тебе поиграть со своими игрушками, а ты скажи своим новым друзьям и мамочке "спасибо", — просит Ким. — Спасибо, мамочка, спасибо, друзья, мне так нравится с вам играть! Сокджин вводит в Чимина один дилдо, толкая его во влагалище, а через полминуты второй, в прямую кишку, так, что животик омеги слегка вздувается и выглядит он так, будто Чимин находился на небольшом сроке беременности. Может, это какой-то омежий заскок, но для Сокджина Чимин выглядел максимально привлекательно сейчас. Чимин вскрикивает, когда Джин не просто проталкивает в него дилдо, проталкивает во влагалище, заставляя увидеть просто звездочки перед глазами и закусить нижнюю губу, чтобы не матернуться случайно, за что тут его могут наказать. Бля-ять, как же он любил играться с Джином. Он всегда помнил про то, что у Чимина больше места для экспериментов и получения удовольствия, а поэтому всегда старался дать ему именно то, чего ему никогда не давали другие, и это было просто чудесно. Мин укладывает свою ручку на животик, чтобы почувствовать, как в нем двигается игрушка, глаза закатывает от удовольствия и слюни пускает. — Кристиночка, Джорджи, вы поможете маме поиграться с сосочками вашего нового друга? Они у него наверняка такие сладкие и прелестные, — урчит Джин и садится Чимину на грудную клетку, сняв с себя шортики и белье, проезжается членом по его щечке, — Открой ротик, Софочка, мамочке хочется поиграться с ним и твоим горлышком. У тебя так много слюны, мне кажется твоему ротику очень сильно нужна игрушка мамочки. — Д-да, мамочка, мой ротик очень хочет, чтобы мамочка поиграла с ним своей игрушкой. Поиграй со мной, пожалуйста, — просит он, после чего осторожно облизывает головку чужого члена, проходясь по уретре, быстро чмокает и открывает рот, расслабляя горло, чтобы Киму было удобнее. Сокджин толкается сочащимся, прелестно розовым от возбуждения членом за щеку Чимина, кусая губы и тоненько скуля от наслаждения, пока крутит на пульте управления скорость факмашины, которая начина ритмично заталкивать обе игрушки с узлами вместе во влагалище и кишку Мина, пока Кристина и Джорджи сжимали набухшую грудь Чимина, массировали ее, сминали, а соски усердно сосали, втягивая щечки. Если бы Чимину не приходилось сейчас сосредотачиваться на том, чтобы расслаблять горло, то он бы, наверное, отключился и просто стонал бы без умолку, наслаждаясь чужими руками, губами, да и вообще играми здесь. Чимин не сдерживается, когда игрушка начинает толкаться в него быстрее, и начинает стонать. Блять, как же Джину сейчас, наверняка хорошо — у Чимина и горло вибрирует, и сам он стонет, так еще и податливый такой, что действительно на куколку похож. Для Сокджина весь этот вид был просто одной огромной таблеткой возбудителя, если честно. Он слышал жужжащую факмашину, которая со звонкими хлюпами заталкивала двойной дилдо в Чимина, слушал звуки поцелуев, когда Джорджи и Кристина целовали, посасывали и вылизывали милые соски Чимина, иногда прерываясь, чтобы поцеловать друг друга, но все его внимание было, конечно, посвящено Чимину с расслабленным, хлюпающиим от избытка слюны горлышком и закатанными от удовольствиями глазами. Когда сам Сокджин почти доходит до разрядки, он укладывает на кадык Чимина вибратор, делает скорость факмашины быстрее, продолжая толкаться в горло Мина. Он спускает ему на лицо с изящным сладким стоном, наблюдает за тем, как его сперма струями скатывается по лицу, ресницам и губам Чимина. Омега слизывает с лица чужое семя — благо его язык был достаточно длинным, чтобы облизать все, — а когда скорость на факмашине доходит до максимальной, Мин начинает откровенно извиваться на кровати и скулить от удовольствия. Под ним сейчас наверняка лужа из смазки, которая явно сейчас очень густая и до жути сладкая. Сокджин, после того как переводит факмашину на самую быструю и грубую скорость, убирает вибратор от горла Чимина и подбирается к Кристине и Джорджи, заталкивает в них по вибро яйцу — одно во влагалище, прямо под точкой G, и в прямую кишку, так, что вибратор упирался прямо в простату, а затем включает все на первую скорость. Он наблюдает за тем, как все трое омежек дрожат и прерываются на стоны от удовольствия, трясутся и текут, и это было просто прекрасным зрелищем. Любой альфа бы душу за такой вид продал, а Сокджин любуется этим бесплатно. — Какие вы хорошие мамочкины игрушечки, — мурлычет Сокджин. — С-спасибо, мамочка, — хнычет Чимин и ахает, когда чувствует, как Джин усаживается ему на живот. Блять, он буквально мог чувствовать, как Джин своим весом придавливает дилдо, проезжающийся под его кожей с безумной скоростью и это чувствовалось так хорошо. Учевшись на Чимина, Ким достает из-за спины прозрачный мешочек из блестючей ткани, который был заполнен шариками разного размера — от тех, которые напоминали шарик на кончике булавки, до тех, что были по размеру как человеческий глаз. Сокджин берет самый маленький, массирует сосок Чимина и загадочно улыбается. — Давайте немного растянем соски нашей Софочки? Мне нравится идея о том, что я смогу потом запихать туда вот это, — он демонстрирует большой стеклянный шарик, похожий на жвачку из автомата. — В каком смысле... Ах! В каком смысле растянем? — недоумевает тот, не в силах даже сосредоточить свой взгляд на том, что у Сокджина в руках. Сокджин наблюдает за распухшим соском, находит взглядом один из протоков и начинает заталкивать туда маленький шарик, пока Кристиночка, сосет и прикусывает его другой сосок. — Ой, какая прелесть, — заявляет Джин, беря шарик побольше, — Тебе хочется, чтобы твои сосочки были большими и наполнеными, Софочка? Давай мамочка это сделает, — Ким толкает в соседний проток шарик побольше, и, хоть это и не должно было быть больно, если Чимин чувствовал неприятные ощущения, то его друзья ласкали его, пока него вбивались два члена. Чимин всхлипывает громко, когда чувствует почти до боли неприятные и непривычные ощущения на одном из сосков, пока Кристина прикусывает второй. Омега начинает тихо плакать, пока Джин проделывает то же, что и в первый раз, и мотает головой. — Нет, мамочка, пожалуйста, не надо! — сопротивляется он, — Желтый! Мамочка, не надо, пожалуйста, мне не нравится, — просит он, шмыгая носом. Сокджин осторожно вынимает шарики, целует Чимина в щеку и гладит по ребрам. — Думаю, на сегодня хватит, Софочка. Хорошая куколка, — говорит он ласково, успокаивающе, — Прости мамочку малыш, я уже прекратил, больше не буду, — заботливо извиняется Сокджин, целуя щеки Чимина. Младший омега опускает взгляд на свою грудь, когда Джин осторожно вынимает шарики, а Кристиночка ненадолго отрывается от другого его соска, и видит... Белые капли? — М-мамочка, это что? Это... — Мин сглатывает нервно и переходит на шепот, — Это что... Молоко? — Да, Софочка, это молоко, улыбается Джин, наклоняясь к чужому ушку, — Я подумал, нам стоит покормить Кристиночку и Джорджи, верно? Они такие хорошие куколки, они заслужили выпить молочка, верно? Ты же покормишь их, милочка? Джин слезает с груди Чимина, оставляя стекать по его грудной клетке струи прозрачной, липкой и густой собственной смазки. Он внимательно наблюдает за тяжело дышащими и начинающими стонать громче другими двумя омегами. Джин переводит мощности их игрушек на вторую скорость, заставляя начать задыхаться стонами, укладывает их голову на плечики Чимина по бокам от его головы — наверное, Чимин сейчас чувствовал себя великолепно, будучи окруженным двумя возбужденными мокрыми омежками, стонущими прямо на ушко и не способными даже прикоснуться к себе. Наверное, самому Чимину тоже было по ощущениям потрясающе — если бы не его чехольчик, то Джин бы обскакал его даже себе в удовольствие, позволив заталкивать большое количество смазки с громкими хлюпами обратно в кишку. — П-покормлю, — отзывается Чимин тихо, а когда слышит прямо около себя стоны других омег, видит, как Сокджин приближается к его соскам, заливается не синей, темно-фиолетовой краской. Тот приближается к Чимину, смотрит ему в глаза, губами обволакивает набухший сосок и начинает сдавливать грудь, присасываясь к самому соску и вытягивая из него молоко. Прямо под ухом у Чимина, кажется, Кристиночка кончает, а за ним и Джорджи, но Джин даже не думает выключать вибрацию — он только ее усиливает, когда отрывается от Чиминового соска, облизывает губы, покрытые слоем молока, улыбается довольно. Чимин не сдерживает достаточно слышного стона, когда Сокджин начинает буквально добывать молоко из его набухших молочных желез, и, блять, это было так чертовски приятно. Мин слышал отзывы некоторых омег о кормлении, как они рассказывали, что во время всего этого процесса по их телам просто разливалось чувство любви, тепла и прочего, но по телу Чимина сейчас течет возбуждение. Просто адское возбуждение и желание кончить, с которым он борется. Да, конечно, он знал, что если кончит сейчас, то Джин, наверняка, продолжит, но все же ему самому нравилось пытаться сдерживать себя и испытывать такого рода наслаждение, будучи почти на грани. А стоны омежек прямо под ухом не то чтобы сильно помогают сдерживаться. — Какое у тебя вкусное молоко, Софочка, — комплиментирует Джин любезно, — Ты такой вкусный для мамочки. Мамочка тебя потом всего вылижет. И внутри, и снаружи. Ты хочешь, чтобы мамочка тебя вылизала? Или дадим вылизать тебя Кристиночке и Джорджи? — Все... Все для тебя, мамочка, — отзывается Чимин сдавленно, — Можете все вместе меня вылизать, я буду не против, это очень приятно, но если это сделает мамочка, то Софи тоже не обидится. Но, думаю, лучше поделиться с моими друзьями. Они выглядят такими нуждающимися сейчас. — Ох, клянусь, им сейчас наверняка так не хватает большого альфьего узла в их дырочке, да, милые? Вы хотите, чтобы с вами поиграли, м? — Кристина и Джорджи еле-еле кивают, — Тогда я обязательно приглашу вам миленьких альф, чтобы поиграли с вами. Они вас растянут и будут играть с вами двумя игрушками. Вы хотите получить сразу две альфьих игрушки? Может, четыре? Или хотите шесть? Вы у меня ненасытные маленькие куколки, м? Вы хотите, чтобы альфочки заделали вам по ребеночку? Хотите, чтобы поселили вам маленьких малышей в животики? Давайте вы сегодня побудете хорошими куколками и поможете Софочке избавиться от молока? Ему наверняка так больно и неприятно. Давайте подоим его. Чимин одним ухом слушает речи Сокджина и смущается еще больше, когда тот предлагает его "подоить". Блять, да пусть называет так, как ему нравится, Мину это действительно нужно. — Д-да, пожалуйста, давайте... Давайте подоим меня, у меня грудь болит. Мамочка, Джорджи, Кристиночка, п... Подоите меня, пожалуйста. Кристина и Джорджи еле-еле припадают губами к Чиминовым соскам — у них просто капает, льется слюна на его кожу и растекается. У них слезы текут по щекам от наслаждения, и они с громкими звонкими стонами присасываются к его соскам, начиная жадно глотать молоко. Чимин прикрывает глаза блаженно и стонет через закусанную, даже прокусанную до крови нижнюю губу, когда омеги припадают к его соскам. Сука, он заставит Юнги пить его молоко во время секса после беременности, настолько ему это было приятно. — Умницы. Хорошие куколки, — хвалит их Джин и кусает губы, — Давайте покажем Софочке как вы хорошо умеете выпускать секрет только для мамочки, м? Вы у меня такие звонкие и громкие, когда сквиртите. Покажете Софочке? А Софочка покажет вам, как он умеет кончать от больших игрушек в своей дырочке, — Джин на кровать встает на коленях и включает последнюю скорость, заставляя двух омег по краям от Чимина закричать от восторга и прыснуть белесой жидкостью. Джин за ниточки вытаскивает не выключенные, громко дребезжащие вибраторы, похлопывает по поджатым омежьим яичкам, заставляя их продлить оргазм, а новые порции секрета струей прыснуть из них, — Какие прелестные. А теперь ты, Софочка, — и Джин включает вибрацию на двойном дилдо, грубо вколачивающемся в Чимина, который все это время наблюдал за тем, как хорошо Джорджи и Крис, а сейчас сам уже держится на одном честном слове. — Да, спасибо, мхм, мамочка, я тоже так хочу показать вам, как у меня много секрета, — Чимин даже не отталкивается руками от матраса, чтобы соскочить с игрушки, чувствует, как из него под сильным напором выстреливает белесая жидкость, пока сам он обмякает на кровати и, кажется, даже растворяется в ней, углубляясь в матрас, пока толкающиеся дилдо выбивают из него все до последней капли, — С-спасибо, — еле выговаривает он, хоть как-то собираясь с мыслями, что ему всегда было сложно сделать после сквирта. Возможно, это прозвучит странно, но Чимин где-то в своей голове уже прозвал это "Сокджиновский оргазм" или "лавандовый оргазм" по понятным причинам. До такого, пока что, кроме Сокджина его никто не сумел довести, а лавандовый, потому что Сокджина это все всегда настолько заводило, что именно его запах в комнате был насыщеннее, чем его собственный, и сейчас было так же, даже учитывая то, что в комнате четыре возбужденных омеги, — Кто-нибудь, вылижите меня, п-пожалуйста. Джин гладит Чимина по щеке, размазывает секрет по его ногам и бедрышкам, а потом тянет пальцы, чтобы Чимин попробовал с легкой молочной кислиночкой и сладостью на вкус собственный секрет. Он укладывает омежек между ног Чимина, забрасывает его ноги на спины Кристине и Джорджи, и те, все еще не отошедшие от оргазма, слепо тычутся в бедра Мина, как слепые котята. — Ну, же, не заставляйте вашего нового друга ждать. Помогите ему стать чистым после игр, — просит Джин и, взяв за волосы омег, тычет их плотнее. Те высовывают дрожащие язычки и начинают водить горячими до ужаса — жаль, Чимин этого не чувствовал, — шершавыми язычками по коже Мина, слизывая и секрет, и сладкую смазку. Чимин облизывает чужие пальцы, пробуя на вкус собственный секрет, чуть ерзает на кровати, чтобы придвинуться ближе к омегам, дабы тем было легче слизывать все с его кожи, а Сокджин присаживается за его головой, встает на колени и кончает максимально быстро, кончает прямо на лицо Чимина и даже не удосуживается спросить разрешения. Черт, Джин давно для себя признался, что ему не хватает просто руки для удовлетворения — ему нужно, чтобы сейчас какой-нибудь альфа вжал его в стену, сжал шею до синяков и пользовался им раз, два, три, да хоть все десять раз, пока Сокджина не покинут все силы, а сам он не будет полностью наполнен чужой спермой. И для таких случаев у него есть его "кены". Кены тоже были его куколками, но не такими в платьицах и с грудью. Это были большие брутальные альфы, которые почти превратились в животных под присмотром Сокджина — он не уверен, что они еще помнят свои имена или дни рождения, они просто на постоянной основе голодные до секса. И он выводил этих "кенов", чтобы посмотреть на то, как те буквально пользуются беззащитностью его куколок, как одновременно двое насаживают их на распухшие пульсирующие узлы и трахают так сильно и грубо, что у его куколок слюна и смазка по полу текут. Кончают "кены" густо и много, наполняют до отказа. Сокджину было плевать на ориентацию его "кенов" — если очень хочется, то и ориентацию поменяешь, а поэтому те с удовольствием растягивали и прямую кишку омежек, и узкие стенки их влагалищ, пока те не будет издалека видно, настолько сильно их растягивали. И Джину нравилось иногда пользоваться такой же беспомощностью этих альфочек, их страстью и желанием — отдавать им на растерзание самого себя, потому что, казалось, у них предела насыщению не было — они могли брать его столько раз, пока бы не взяли по кругу раз десять, они дрались, кто первый будет трахать возбужденного и текущего Сокджина без растяжки, а кто уже вместо смазки будет использовать остатки чужой спермы. И Сокджин в такие моменты понимал, почему Юнги нравился контроль — потому что одно твое слово, и они лягут для него на спины и будут лаять, так они его любили. И Джин знал, как он будет играть завтра. Он собирался привести "кенов", оставить их в игровой с Кристиночкой, Розочкой и Джорджи и смотреть за тем, как ими пользуются, пока они не попросят пощады. А пока все это будет происходить, Джин будет держать на своих коленях Чимина, как самую любимую игрушку, которая удостоена лучшего вида на происходящее. Он будет медленно-медленно толкаться в него двумя членами, пока будет массировать и разминать его грудь долго, чтобы Чимин просто сочился молоком и умолял его подоить. Джин знает, что сделает их игру веселее, но это было сюрпризом для Чимина. А пока он может только вспоминать о том, как любит смотреть на фото куколок — когда они ухоженные стоят перед зеркалами, а потом фото того, как они лежат все мокрые, скользкие, горячие и использованные, умоляют использовать их еще, еще и еще. Джин чувствовал жар по телу и понимал, что если продолжит поток своих мыслей, то у него опять встанет. Когда Кристиночка и Джорджи заканчивают вылизывать Чимина, Джин укладывает их по бокам от него и берет в руки фотоаппарат. Омеги были грязные, ужасно липкие и до сих пор дрожащие, что и попадает в фокус камеры. Джин разводит их ножки, закидывая друг на друга, чтобы камера запечатлела максимально растянутого Чимина и сжимающиеся вокруг пустоты колечки мышц других омег. — Помогите Софочке почистить личико, — указывает Джин, и оба омеги принимаются сцеловывать и слизывать сперму с лица Чимина, а затем — возможно, просто пожелание нежности от омежьей натуры, — целуют Чимина. Для самого Мина это оказывается приятной неожиданностью. Ему никогда не доводилось целоваться втроем, но... Блять, Сатана, как же это было хорошо. Они все трое были максимально размякшие после оргазма, ленивые и очень мокрые, отчего поцелуй был точно таким же, очень влажным и тягучим. Кажется, весь подбородок Мина уже был в безумном количестве слюны. Хотя, все же, это сложно назвать поцелуем — они буквально вылизывают его рот и неаккуратно толкаются в него языками, жадно причмокивают, а Сокджин фотографирует и пялится зачарованно — наверняка Чимин ни разу не целовался втроем. А жаль. Теперь ведь у него есть они с Юнги, они обязательно это сделают. Джину, во всяком случае, нравилось, когда его целовали сразу и Намджун, и Юнги: они языками так толкались, борясь за поцелуй и место у губ и во рту Джина, что забывали глотать слюну, как и Джин, а поэтому они были все мокрые, между их лицами буквально не было сухого места, и когда они с обеих сторон толкались длинными языками так грубо, за щеку, будто не языки, а члены толкают, а потом проскальзывали оба в глотку и теснились там. Ебать, ему вспоминается, как они иногда оба вылизывают его, толкаются языками в задницу, и пока один вылизывает его маточный зев и ребристые стенки влагалища, второй языком ласкает простату, и когда они оба теснятся у него в заднице, блядство, это было лучшее чувство на этой ебаной планете, и Джин собирался продемонстрировать все это Чимину позже. Блять, ну, нет, у него сейчас опять встанет... Черт подери, почему он такой возбужденный? Ну, почему? Почему его голова не обходится без пошлых мыслей? Почему он просто не может отойти от оргазма и не вспоминать ничего горячего, чтобы вновь не возбуждаться? Возвращаясь к тройному поцелую, да, Джин это сфотографировал. А Чимин, не на удивление себе, будучи до жути разнеженным и массируя собственную грудь, сочащуюся молоком, пока двое омег вылизывали его кожу, успевает кончить еще раз, тихо захныкав, за что после извиняется перед Джорджи и Кристиночкой, ведь он "увеличил им объем работы". Дабы загладить свою вину, он предлагает им попить еще немного своего молока. — Я надеюсь, вы подружились, — хихикает Джин, убирая камеру. — Д-да, мы подружились, — отзывается Чимин вяло, когда Ким говорит о том, что на сегодня их игра закончена. — Вы еще встретитесь, куколки. А теперь скажите друг другу "спасибо" за игру и пора спатеньки! Я уложу спать Кристиночку и Джорджи, пока ты будешь плавать в ванне с розовой пеной, хорошо, Софочка? Говори всем пока-пока и спокойной ночи, — Джин подхватывает Чимина на руки, усаживая на бедро, и оба омеги, лежащие на кровати, еле-еле выдавливают из себя тоненькое "пока-пока, Софа, было приятно поиграть". — Джорджи, Кристиночка, спасибо за игру, спокойной ночи, спите сладко, — прощается Чимин, чуть зевая, когда его выносят из комнаты посидеть в ванную. Джин несет Чимина в ванную, где раздевает его, распускает хвостики и усаживает его в горячую воду, точнее, укладывает спиной на прилепленую на бортик подушку, пускает ему в ванную разнообразные игрушки, включает мультики на защищенном от воды телевизоре в стене. — Подожди мамочку, мамочке нужно уложить твоих друзей спать, — объясняет Джин и, поцеловав Чимина в лобик, удаляется, прикрыв дверь. В ванной Чимин, как бы это ни было ожидаемо, опять же почти засыпает, но в сознании его держат лишь мультики, идущие по телевизору. Он плещется в воде — не то чтобы очень активно, — наблюдает за тем, как из-за образовавшихся волн расплываются игрушки, а затем, приподнявшись, снова подвигает их к себе, чтобы те вновь уплывали. Сокджин возвращается через полчаса, чтобы помыть снова благодарно мурлычащего Мина сладким гелем, достать из ванной, почистить его зубы, замотать в махровое мягкое полотенце и одеть в красивую кружевную ночнушку, которая не облегала, но через нее просвечивали очертания чужого тела и набухшая грудь. Джин несет Чимина в свою спальню, которая находилась на первом этаже и оформлена была в молочно-кофейно-лавандовых оттенках. Кровать у Джина была стальная, с изголовьем в завитушках, плотным тяжелым одеялом и множеством мягких подушечек. Напоминало и правда комнату мамы. Он берет книжку, выключает свет, оставляя лишь ночник, усаживается на постель, подперев спину подушками, и усаживает на свои колени и Чимина, накрывая его одеялом почти по грудь. Он вытаскивает его руки и одной рукой придерживает бутылочку с молоком, в котором были все те же гормоны и снотворное, а второй придерживает книжку, которую медленным, заботливым, размеренным голосом читает. Через пятнадцать минут, когда бутылочка пустеет, а сказка в книжке заканчивается, Сокджин укладывает руку на животик Чимина, поглаживая по часовой стрелке, ведь это, как он сам сообщил, "полезно для пищеварения", и целует Чимина в щечку. Сидя в комнате у Сокджина на коленях, Мин греется под одеялком и исходящей от Сокджина любовью и заботой. Он изо всех сил старается не засыпать, чтобы дослушать книжку до конца, но иногда все же чуть посапывает, прикрывая глазки, через время все же очухиваясь и вновь принимаясь слушать историю еще более внимательно. — Ну, что, Софочка, а теперь давай засыпать? — ласково интересуется Джин, заправляя его волосы за острые ушки. — Ага, — кивает омега с зевком и трет глазки маленьким кулачком осторожно. Он дожидается, пока Джин уложит его рядом с собой и приобнимет, почти засыпает, как вдруг открывает глазки и смотрит на Джина, — Мамочка, а можно вопросичек? — Конечно, можно, спрашивай, — ласково отзывается Джин, пока укладывает руку на бедро Чимина и мягко похлопывает. — А почему другие куколки: Джорджи и Кристиночка, говорили, что мне стоит сбежать пока не поздно? Они говорили, что знают, где ключики от домика, и когда ты засыпаешь. Сказали, что я могу убежать. Почему они хотят, чтобы я убежал? Я им не понравился? Джин чуть удивленно вскидывает брови, когда слышит про то, что другие его куклы предлагали Мину побег. На самом деле, это если не выбешивало его, то просто раздражало: он делает для них всех, он о них заботиться, доставляет им удовольствие, красиво одевает и все такое — атмосфера лучше, чем там, откуда они пришли, это точно. Люди — памятники времени, на них все шрамы остаются, будь то порез о камень за год до событий или удар от пряжки ремня в четыре года. Он знал, что с ними обращались плохо. Разве он что-то просил за свою заботу? Только послушания, просто звать его "мамочкой", не драться и не говорить плохих слов — все! И рай обеспечен! Но, нет, эти суки все равно норовили сбежать! Какого, блять, черта? Неужели вот такого отношения Сокджин заслужил, а? За всю заботу, которую он им оказывает, за всю любовь, удовольствие и ласку? Какого Дьявола? — Знаешь, Софочка, некоторые очень плохо ведут себя, — начинает объяснять Сокджин, — Бывает, делаешь для людей много всего хорошо, а им все равно хочется туда, где было плохо, просто потому что они там привыкли. И они не благодарят никого за хорошее. Только обесценивают труд и вредничают. Это неправильно. Я ведь столько для вас тут делаю, а они иногда меня даже в щечку не целуют и не благодарят за завтраки. Это обидно. Я разберусь с этим, не волнуйся, — Джин целует Чимина в лоб, — Спи спокойно, Софочка. Ты наверняка им понравился, просто они неблагодарные, вот так вот. Спокойной ночи. — Мне кажется, они не правы. Ты же очень добрый. Ты ласковый и очень заботливый с нами, — сонно бормочет Чимин, укладывая ручку старшему на грудную клетку, чтобы было удобнее лежать, — Спокойной ночи, мамочка, я люблю тебя, мне нравится с тобой играть, — он чуть приподнимается и целует Сокджина в щечку, надеясь, что того это немного успокоит и хоть капельку обрадует. Джин дожидается, пока Мин засыпает — долго ждать не приходится. Он прикрывает дверь спальни и направляется к другим куклам, которые, блять, просто не могут сказать ему простого "спасибо" за завтрак. На утро Джин впархивает в комнату Чимина, когда звенит будильник, осторожно подталкивает его в плечико, побуждая проснуться. — Вставай, моя прелестная куколка! Пойдем умываться и кушать скорее! Мне так не терпится показать тебе наряд, который я для тебя сшил! Но сначала еда, "дела" и умывашки! — Джин трется носиком о носик Чимина, подхватывает его на бедро. Омега нехотя просыпается от звона будильника, но его настроение улучшается просто в тысячу раз, когда он слышит ласковый голос Кима, и когда тот трется с ним носиком, напоминая милого котика. — Мамочка, я так хорошо выспался, — улыбается Чимин, потягиваясь у старшего на руках, — Я уверен, что тот наряд, который ты сшил для меня, просто чудесен. Ты лучший портной из всех, кого я знаю! Сокджин относит его в ванную и там они проделывают все утренние процедуры, а затем заходят в соседнюю комнатку — туалет, из которой Джин быстро дожидается Чимина и помогает ему подмыться, после чего несет на кухню, где привычно фоном тихо свистел чайничек и приглушенно шли мультфильмы. Джин усаживает Чимина на стульчик, пристегивает и, поцеловав в макушку, начинает укладывать ему на тарелку яичницу, рядом выдавливает немного томатного соуса и горчицы, пока рядом укладывает бутерброд с помидором и ветчиной, а за тарелкой ставит бутылку с кровью. — Давай скушаем всю эту вкуснотищу скорее! — предлагает восторженно Джин, садится напротив Чимина, начиная отрезать ему кусочки яичницы. — Выглядит очень вкусненько, мамочка! — улыбается Чимин и открывает ротик, чтобы его покормили. Ким обрезает весь белок, чтобы потом протянуть младшему один только жидковатый желток осторожно, не продырявив его, чтобы он не стек в тарелку, а растворился во рту. Мин, что называется, уплетает за обе щеки вкусный завтрак, а когда на столе остается лишь бутылочка с едой тут же тянет вверх ручки, просясь на коленки, так как обычно Джин кормил его из бутылочки именно так. — А-а-ам! Умница! А теперь попить! — Джин отстегивает Чимина от стула и усаживает на свои колени, забирая со стола бутылочку с кровью и протягивая Чимину. У него в холодильнике лежала его кровь, которую он сам пил — первые отрицательная и положительная, а остальные предназначались для Чимина, однако через гемакон было тяжело понять группу, но Джин надеется, что угадал. Младший обхватывает губами соску и начинает пить жадно, даже не обращая внимания на вкус, но когда он чувствует горечь на языке, он настойчиво отводит ручками от своего лица бутылочку с кровью и жалобно смотрит на Джина. — М-мамочка, оно не вкусное, — хнычет он, а затем чувствует какие-то уж слишком неприятные ощущения в своем организме и жуткую тягу побежать к туалету, чего сделать не может, ведь обещал не передвигаться самостоятельно, — Я не хорошо себя чувств... — не успевает договорить он, как у него к горлу подходит рвота, заставляя его повернуться и прочистить свой организм, испачкав пол, — П-прости, пожалуйста, я... Я не специально, честно. Джин вздрагивает и смотрит на Чимина, которого выворачивает рядом с ним на пол. Он стягивает со стола салфетку, вытирая лицо Чимина, если там что-то осталось, усаживает Чимина обратно, вздыхая. Он отпивает кровь из бутылочки и понимает, почему Чимину так не понравилось — это была первая отрицательная. — Прости мамочку, милый, я дал тебе первую отрицательную, — объясняет Джин и целует Чимина в макушку, — Не переживай, я все уберу, а потом мы с тобой позавтракаем еще раз, хорошо? — Хорошо, — шмыгает Чимин носиком. Джин приносит тряпку, чтобы вытереть пол, а когда тот оказывается чистым и пахнущим средством, подносит Чимина к раковине, чтобы прополоскать рот от неприятного привкуса рвоты. Затем он садит Чимина обратно за стол и вновь кормит его завтраком, но вместо крови наливает ему в бутылочку газировку — так Чимин быстрее перестанет чувствовать послевкусие и чувство тошноты. — Давай с тобой тогда попробуем еще раз перекусить, — предлагает он, протягивая Чимину бутылочку с колой, — Ты себя хорошо чувствуешь? Больше не тошнит? Животик не болит? Я буду отделять теперь свою еду и еду для куколок, извини. — Уже лучше, но животик болит, — грустно отвечает омега. Когда Чимин повторно накормлен, Джин на всякий случай снимает с него ночнушку, если та вдруг, незаметно для него, оказалась грязной, укладывает его на диван в гостиной, которая находилась в том же помещении, что и столовая, и кухня, накрывает Чимина пледиком и целует в оголенное плечико, прося подождать, пока он чуть-чуть уберется на кухне. После того, как он складывает всю посуду в посудомойку, он присаживается рядом с Чимином, еще раз интересуется, как тот себя чувствует и еще пару минут гладит его по животу по часовой стрелке, чтобы его живот больше не выкидывал таких "сюрпризов". После он аккуратно садит его себе на бедро и несет сначала в ванную, чтобы почистить зубы. Чимин чистит зубки в ванной и максимально счастливый "едет" в одну из самых лучших комнаток в этом домике — гардеробную. По ней было видно, что Джин был человеком очень креативным и с чувством прекрасного, ведь каждый раз придумывал такие чудесные и разные наряды, что Чимин всегда с интересом ждал от него чего-то нового. — Закрой глазки, пожалуйста! И не открывай, пока я не закончу, пожалуйста, — хихикает Джин, поставив Мина перед креслом. Он надевает на него белый кружевной бюстгальтер — на размер больше, чем надевал раньше, — начинает натягивать белые полупрозрачные колготы, а затем надевает на Чимина платье с коровьим принтом, беретик с бантиком и туфли на каблучке такой же расцветки. Ноготки он ему перекрашивает в шамхатном порядке — белый, черный, белый, черный, накручивает волосы в локоны, оставляя распущенными и, что он считал самым прелестным, вешает Чимину на шею бубенчик. — Открывай! — он поворачивает Чимина к зеркалу лицом, — Как тебе? Когда Чимину все же разрешают открыть глаза, чтобы осмотреть себя. Он, оглядев себя с ног до головы, подскакивает с кресла и почти прыгает от счастья, хлопая в ладошки, от чего у него на шее звенит бубенчик. — Мамочка, я такой красивый! — пищит Чимин, прикрывая черные губы руками машинально, а увидев новый маникюр, принимается разглядывать свои ногти, — Все такое прелестное! Такие красивые туфельки, платьице, беретик! Я сейчас заплачу от счастья, мамочка, спасибо большое, это так красиво! Мы пойдем показывать меня другим куколкам? Я хочу, чтобы они посмотрели, какой я красивый, можно? А потом мы можем снова попить чай! Джин берет камеру с комода и несколько раз фотографирует Чимина, запечатлевая и его наряд, и его радость. Сам он тоже скачет от восторга и хлопает в ладоши. — Я так рад, что тебе нравится! — Джин еле не визжит от счастья, — Я так старался! Я рад, что тебе тоже нравится! Ура! — Джин берет Чимина на руки, улыбается, гладит по щечкам и целует в губы мимолетно, — Ты хочешь показаться другим куколкам? С нами сегодня даже Розочка будет играть, у него сегодня настроение гораздо лучше, чем вчера. Мне кажется, он правда предтечный. С одной стороны, удобно было держать всех трех куколок в одном помещении долгое время — у них течки друг под друга подстраиваются, но с другой... Черт, три течных омеги вокруг Джина иногда было чересчур. Он просто не мог выносить трех мокрых и возбужденных на постоянной основе омег вокруг себя, которые только в течку звали его "мамочкой", целовали ему ногу и умоляли поиграть с ними. Для Джина это было слишком. Тем более, что он не альфа — у него такой вид вызывал лишь то же желание, чтобы с ним поиграли. И, черт, эти кукляшки делали его таким чувствительным, что он мог густо потечь лишь от одной мысли о том, чтобы позвать в дом Намджуна и попросить иметь себя, пока "кены" играются с его куклами. Джин несет свою куколку в игровую, садит его за столик, на котором пока было пусто, ставит на него кукольный домик и коробку с куклами и разнообразной одежкой. — Я сам шил, — заявляет гордо Джин, кивая на отсек с маленькой одежкой, обувью и аксессуарами, — Ты поиграй пока, а я приглашу других куколок, хорошо? А потом мы попьем с вами чай и поиграем, хорошо? У меня для вас сегодня особенные гости! — Очень красивая одежда! — улыбается Чимин, смотря на кукольные маленькие платьишки, когда Джин садит его за столик, чтобы поиграть в куколки. По мнению Чимина это было довольно смешно: куколки будут играть в куколки, а поэтому он тихо хихикает, наряжая маленькие игрушки в платьишки, — Еще новые друзья! — радуется он, когда Джин направляется к двери за другими куколками. Он оставляет на лбу Чимина поцелуй и поочередно приносит сначала Розу, потому Кристину, а затем и Джорджи, усаживая одного рядом с Чимином, а двух других — напротив. Пока те заинтересованно оглядывают кукольный домик, Джин направляется за игрушечной посудой и ставит чайник, чтобы после игры в куклы напоить своих кукол чаем. На самом деле, подло, наверное, со стороны Сокджина было: он просто сидел напротив них на кресле и кусал ноготки, зная, что будет с ними делать и как те будут выглядеть — это сейчас они выглядят как новые фарфоровые куколки, а вот через минут сорок они уже будут извиваться и стонать от наслаждения и будут выглядеть как использованные секс-игрушки. Джин внимательно взглядом плыл по чужим телам, оглядывал вспухшую грудь двух из кукол — Розочки и Кристиночки. Их организмы были особенно восприимчивы к гормонам, а поэтому грудь у них росла быстро, а молока приходило часто и много, так, что Джину буквально приходилось их выдаивать до последней капли, иначе те ползали у него в ногах и жаловались на то, что им нужно сцедиться. И, блять, что только Джин не делал — он однажды даже заставил их пить молоко друг друга, присасываясь к чужой груди, пока внутри них работали довольно мощные вибраторы, заставляя их организм вырабатывать больше молока. Он заставлял их использовать свое же молоко, как смазку и искусственную сперму — присоединял к груди двух омег вакуумные помы на каждую грудь, протягивал трубочку к факмашине и та вместе с игрушкой заливала и глубже заталкивала в третьего омегу, так глубоко и много, что у того живот вздувался и по ногам текло. И, черт, как бы Джин разгулялся, если бы Чимин тут на месяцок остался... Ох, он бы разгулялся. Он бы с ним такое творил... Еще не время возбуждаться, еще не время. Мин вежливо протягивает другим омегам уже наряженых куколок и предлагает поиграть вместе с ним, пока Сокджин уходит. Он делает свой голос чуть более высоким, чтобы был более похож на женский, а когда говорит за кукол-кенов, наоборот делает голос чуть пониже, чтобы голоса разных кукол хоть немного отличались. Джин уходит на кухню, чтобы засыпать в чайник заварку с персиком и ананасом, параллельно засыпать в чаинки большую дозу виагры и ЛСД — ему нравилось, когда его куколки дизориентированны. Он заливает внутрь кипяток и возвращается в игровую, захватив сладости, ставит чайничек на стол и гладит омег по голове — он дал куклам обезболивающе, так что те слабо, но могли двигать конечностями. Ходить, конечно, не могли, но в этом и был смысл — просто быть в состоянии держать кружечку с чаем и все. Чимин сразу делает глоток чая, когда заходит Джин, и даже почти не отвлекается от игры. Он пьет чай максимально по-королевски, манерно отставляя мизинчик — да уж, совместная жизнь с Юнги явно оказала на него свое влияние. — У меня грудь болит, — жалуется Роза и всхлипывает, опуская взгляд. — Сильно болит, Розочка? — интересуется Чимин, мягко прикасаясь к плечику омеги, поворачиваясь, но затем чуть отдаляется, позволяя Джину подойти. — Правда, солнышко? — заботливо интересуется Джин, переводит взгляд на платье Розы, которое натянулось из-за разбухшей груди — это утренняя порция гормонов подействовала, — Тебе нужно сцедиться, Розочка? — младший омега кивает, — Ну, хорошо, скоро мамочка этим займется, а пока что давай освободим твою грудь, — Джин расстегивает платье спереди, приспускает его и, расстегнув его бюстгальтер сзади, снимает его. Остальным трем омегам открывается вид на смуглую набухшую и чуть обвисшую под тяжестью грудь где-то второго размера с темно-коричневыми сосками и большими-большими расплывшимися ореолами и, блять... Чимин все еще был геем, он уверен почти на все сто, минимум на девяносто девять процентов, но, сука... Омеги с грудью все еще были его слабостью, а у Розы она была просто чудесной, из-за чего Мин просто приковывает к ней свой взгляд, попивая чай, чтобы хоть немного скрыть свою заинтересованность. — Давай пока немного облегчим твое состояние, хорошо? А потом ты попьешь со всеми чай, — Джин присаживает на стул Розы, садится его на свои колени и, подставив кружечку, начинает массировать его грудь, выдавливая из податливых на ласки сосков белесую жидкость, пока сам Роза заливается густо румянцем. Чимин просто не может оторваться от чужой прелестной груди, особенно тогда, когда Сокджин начинает сцеживать молоко. Блять, он даже не знает, на чьем месте он хочет оказаться больше. Самое, наверное, ужасное, что Сокджин явно слышит его желания. Чимин возбуждается буквально за несколько секунд от представшей перед ним картины, от чего рефлекторно чуть собирает свое платье, будто прикрываясь, пока чувствует, как его белье намокает буквально за считанные мгновенья. Честно, он не удивится, если окажется, что из-за пркдтечного омеги в помещении и такого возбуждения уже завтра у него может начаться течка, которая и так должна была прийти в ближайние дни. Когда Джин наполняет полную кружку из обеих грудей, он отставляет ее и наливает всем чаю, а сам выпивает горячее сладкое молоко, макнув в него два печенья. Когда все доедают и допивают чай, Джин закидывает ногу на ногу, прикусывает губу и выключает свет, оставляя игровую в полумраке — лишь пара ламп ее освещали, и то тускло. — Мои куколки хотят поиграть? — интересуется шепотом, и кто-то из омег несдержанно простанывает, чуть хныкая. Несложно догадаться, что это был именно Мин. — Я хочу поиграть, – признается он шепотом, — Пожалуйста? — Правда, Софочка? Тебе хочется поиграть? — повторяет Джин и улыбается, — Тогда подождите меня здесь, мамочка скоро вернется и приведет вам пару специальных гостей. — Блять, я так возбужден, — шипит Кристина, накрывая руками промежность и укладываясь щекой на стол. — Успокойся, сейчас он приведет этих... Ты понял, — отзывается Джорджи, фыркая, смотрит на Чимина: и какого хрена он все еще здесь? Почему не сбежал? — Зачем ты ругаешься? — недоумевает Чимин, — Мамочка же не разрешает такие слова говорить, — напоминает он. Да, ему иногда и самому хотелось матернуться, но он же не вслух. Неужели другим омегам тут так не нравится, что они не хотят даже такие правила соблюдать? Чимин вдыхает носом запах и даже через феромоны омег чувствует феромоны альф, почти лужицей растекаясь на своем стульчике. Блять, видимо, его организм явно шалит и предтечный Розочка не остался незамеченым, потому что у Чимина из всех омег был почти самый насыщеный запах. Джин возвращается, а позади него раздается крокочащий рык. — Ну-ну, входите, не покусают же вас, — улыбается Джин и дергает за цепь, которая была намотана на его запястье. В помещении показывается просто толпа альф — может, их было шесть, может восемь, а может и больше десяти, — и, черт, будучи Джин в каком-нибудь стрипушнике, он бы заставил их ползать у себя в ногах. Но сейчас эти "подарки" предназначались не ему. — Давно не виделись, да, крошки? — Джин отстегивает цепочки, давая альфам волю. Те грозной толпой надвигаются на куколок, сидящий за столиком — Джин только успевает схватить оттуда Чимина, — взглядом поглощают их дрожащие тела, запах и феромон, летающий в воздухе, а затем абсолютно все смотрят на раскрытую платьем грудь Розы, — М-м, Розочка, кажется, ты будешь первым. Как думаешь, сколько в этот раз тебя возьмут раз? — В глазах Розочки читался страх, но его закрывало возбуждение. Он как личность не хотел быть использованным незнакомыми альфами, но его омежья сторона подначивала его просто поддаться и не сопротивляться, — Только платья не порвите. Мне они нравятся. Джин усаживается на кресло напротив всего происходящего, усаживает на свои колени Чимина и укладывает подбородок на его плечико, целует его в ушко, пока медленно расстегивает его платье спереди и снимает бюстгальтер. Он разминает руками мякоть на бедрах Чимина, подбирается к его промежности и, одной рукой массируя его грудь, второй поглаживает влажной кольцо мышц сквозь белье. Чимин бесстыдно начинает тереться об Сокджина, лишь оказываясь у него на коленях. Он тихо постанывает лишь от ощущения прикосновений на своей коже. Блять, а губы Джина, целующие его ушко это было просто что-то с чем-то, что-то, что заставляло Чимина течь ему прямо, блять, на ноги. — Ты промочил все свои трусики. Тебе так хотелось поиграть, м? — сладко шепчет Джин, пальцами крадется ко рту Чимина, укладывает их ему на язык, — Оближи мамочкины пальцы милый. Мне нужно поиграть с твоей грудью, чтобы у тебя хорошо пошло молоко? Ты ведь хочешь, чтобы мамочка потом подоила тебя, м? — Д-да, мамочка, я очень хочу играть. Трусики они... Они сами намокли, не знаю, почему так быстро, честно, я просто... Просто я очень хочу с тобой поиграть, — оправдывается Чимин и не врет. Он возбужден до ужаса, он течет лишь от мысли, что с ним сейчас могут сделать, если он будет послушной куколкой. Он обхватывает губами чужие пальцы, начиная их посасывать, смачивает их слюной обильно, обводя языком, — Да, мамочка, пожалуйста, подои меня. У меня так сильно болит грудь, мамочка, мне очень нужно сцедиться. Когда пальцы Кима оказываются достаточно смоченными, он опускает их на чужие набухшие соски и начинает переминать их, пока толкает внутрь Чимина два пальца с хлюпом. Он улыбается, целует шею Чимина и, черт, как же ему нравилось видеть маленького Чимина в пышном детском платьице, у которого мысли были похотливее сюжета любого порно-видео. Чимин стонет громко уже, блять, лишь от того, как Джин его ласкает. Он практически ничего не делает, просто разминает его соски и медленно растягивает, чтобы поиграть, а Чимин уже, блять, стонет, как течная сучка — хотя скорее предтечная. — Кстати, у меня для тебя есть подарок. За то, какой хорошей куколкой ты был. Ты хочешь, чтобы мамочка подарила тебе подарок? — интересуется старший. — Подарок? Очень хочу, мамочка, я люблю подарки, — отзывается Чимин еле-еле и тянет свою ручку к Джину, сжимая пальчики, чтобы взять то, что ему собирались подарить. Джин протягивается назад, за кресло, вытягивает из коробки небольшого светло-коричневого мишку, от которого веяло феромоном так сильно, что, казалось, он был концентратом. На самом деле, так и было. Франция для Джина была хороша не только крутыми показами модам и едой, но и тем, что там он выучился делать парфюмы. В плане, выучил технику. Много ему не нужно было — ему просто нужно было делать концентрат феромона. Но это было бы глупо, если бы это был просто феромон, это был концентрированный феромон Юнги. И, черт, если у Джина вскружило голову, то он даже думать не хочет, как это подействует на Чимина. Сам Джин, например, ждал не дождался оказаться на чьем-нибудь узле — а может и двух, — потому что сам был предтечным. Прелесть такого концентрированного феромона была в том, чтобы разлить его по одежде, своему телу или кровати и включить факмашину и представлять, что тебя трахает твой альфа. Работало, если закрыть глаза. Правда, иногда Джину не хватало хлопков по заднице, запретов кончить и обзывательств, которые Намджун ему кидал прямо перед оргазмом, чтобы увеличить ощущения. Омега разглядывает мягкого красивого мишку, благодарит Джина, и прижимает игрушку к себе, вжимаясь носом, тут же простанывая в мягкий ворс. Сука, как же сильно этот медведь пахнет Юнги! Это просто невыносимо! Объемы смазки, вытекающей из него, кажется, увеличиваются минимум втрое, и он, блять, ничего не может с этим поделать. Пока Чимин занимается игрушкой, Джин заканчивает с его растяжкой и насаживает его на свой член, начиная медленно двигаться в младшем, пока перед ними троих омежек-куколок уже имели. Розу уложили на грудь какому-то альфе, который вместе с другим одновременно его трахал, пока верхний пил молоко, а еще один грубо вколачивался в его горло, Кристину имели сзади, пока двое альф с усилием втягивали молоко из его груди, а еще двое кусали его шею, оставляя метки и целуя, а Джорджи обскакивал двоих сразу, пока его разбухшая грудь прыгала в воздухе, заставляя его обрывать свои стоны. Мин с удовольствием принимает в себя член — блять, да он сейчас даже два был готов принять, ему нужно удовлетвориться, — но, сука, как же ему нужен был узел. Он смотрел на других омежек, которыми пользовались альфы и, честно, немного им завидовал. Нет, конечно, Джин тоже ощущался прекрасно! Он нежен, добр, и все такое, но организм требовал узла или, хотя бы, еще одного члена и желательно во влагалище. — М-мамочка, пожалуйста, — хнычет Чимин, — Подои меня, прошу тебя, у меня так болит моя грудь, ей очень нужна мамочкина помощь. И... Можно вторую игрушку? Но, — он пытается подобрать правильные слова, — Не туда, куда первую. Туда, где приятнее. Чтобы я мог показать мамочке, как у меня много секрета. Пожалуйста? Джин чувствует как по ногам Чимина и по его бедрам течет смазка и, блять, он просто возбуждается еще больше от того, как сильно заведен Чимин и как сильно он течет. У Джина у самого скоро должна была прийти течка, он все понимал, но слышать, как внутри Чимина все хлюпает и выливается наружу, стекает прямо по ногам... Это было просто выше любых Джиновых сил. Он пальцами собирает смазку и заталкивает ее обратно в Чимина, приговаривая, чтобы тот оставил ее себе, потому что ему она нужнее. — Подоить тебя, Софочка? Я должен помочь тебе сцедиться? У тебя для мамочки наверняка припасено так много молока, — мурлычет Джин и, потянувшись за пустой бутылочкой, приставляет ее к чужому соску. начинает разминать и чуть сдавливать грудь, чтобы протоки расширились, и вскоре в бутылочку начинает стекать струя белесого молока. — Там... У меня очень много молока для мамочки, но его нужно сцедить, — хнычет Чимин, а когда Джин наконец начинает сцеживать молоко в бутылочку для кормления, омега вновь не может держать себя в руках и начинает тихо постанывать, откинувшись Сокджину на плечо. Джин улыбается, наклоняется к ушку Чимина и прикусывает мочку. — Знаешь, милый, о чем я сейчас думаю? Я думаю о том, как тебе будет хорошо, когда Юнги будет пить твое молоко. Он будет прикусывать твои соски, сцеживать тебя прямо себе на язык и высасывать из тебя молоко, пока будет давать тебе поиграть сразу с двумя своими узлами туда, где приятнее. Ты бы хотел, чтобы в тебя затолкали сразу два узла, а, Софочка? А может ты хочешь получить четыре узла в свою дырочку? Ты знаешь, как бы сильно они внутри тебя разбухли и растянули? Очень сильно, Софочка. Особенно если бы в этот момент альфы высасывали из тебя молоко, м-м, просто сказка. Чимин прижимает к себе мягкого медвежонка, пытаясь наполнить все свои легкие приятным родным концентрированным запахом своего мужа. Он пытается сосредоточиться на ощущениях от чужих пальцев, но Ким начинает с ним разговаривать. Блять, лучше бы он молчал. Чего он добивается? Чимин и так течет настолько, что, кажется, половое покрытие вздуется и пузырями пойдет от такого количества влаги. — Д-да, я бы хотел два узла, — отзывается Чимин еле-еле, — Я... Когда мы с Юнги играем, пока я течный, я прошу два узла. Два узла приятнее, чем один, с этим даже Джорджи согласится, — он кивает на младшего омегу, который все еще обскакивал двух альф, — Мамочка, можно мне тоже вторую игрушку, пожалуйста, — просит Мин и сразу же получает то, о чем просил, с тихим "спасибо, мамочка". Джин выпускает второй член и толкает его внутрь Чимина — по яйцам Джина прямо на кресло тут же течет смазка. — Ты такая мокрая маленькая игрушка для мамочки. Тебе нравится, когда с тобой играют, верно? — Джин скользит членом во влагалище и закусывает губу: да, конечно, вульвы и вагины его не привлекали, но вот влагалища и грудь милых омежек — очень даже, — Ты хочешь попробовать поскакать на мамочке, пока мамочка играет с твоей дырочкой? Чимин не отвечает на вопросы Сокджина, он лишь просто сам начинает подмахивать бедрами, чуть подпрыгивая на чужих членах. Он бы с радостью уперся руками в чужие ноги или кресло, но руки сами не хотели выпускать ароматную игрушку, лишь ближе прижимая ее к носу. Мин позволяет Джину играться с ним, как тому вздумается. Он совсем не против укусов и грубых толчков, он лишь хочет, чтобы Джин на нем оторвался и доставил ему и себе удовольствие. Джин понимал Чимина. Его Юнги и Намджун разбаловали, он любил по четыре узла в своей заднице во время течки, а иногда им удавалось затолкать их все именно во влагалище, тогда это было отдельное наслаждение. Конечно, в первые несколько раз были тянущие неприятные ощущения, но после... После они могли в любой момент разложить его. И, Дьявол, четыре узла, разбухающих в прямой кишке и влагалище — это именно то, чего хотелось Джину в течку. Это именно то, в чем он нуждался. И он обязательно попросит Намджуна и Юнги хорошенько удовлетворить и его, и Чимина когда они потекут. Джин сцеживает молоко из одной груди, продолжает массировать ее, пока не удостоверится, что внутри ничего не осталось, переходит ко второй, а затем впивается зубами в шею Чимина и высасывает из него кровь. Черт, Джин знал, что хотел сделать с Чимином, но боялся, что тому будет больно, а поэтому остановился на шее: он однажды Розе прокусил грудь прямо рядом с соском и одновременно с молоком вытягивал кровь. Удовольствие он получал неописуемое. Джин еле сдерживается, пытается двигаться медленно, но вместо этого он начинает грубо подкидывать бедра, вбиваясь в Чимина и скуля ему на ухо. В Чимине так просторно было, даже для двух членов — такое ощущение, что он был создан под то, чтобы его задницей пользовались сразу несколько членов. Или два больших, как у Юнги с Намджуном. С большими, горячими, пульсирующими, разбухшими узлами. Блядство, такое ощущение, что этот ебаный феромон подействовал и на него. Он не знает, как будет слезать и слезет ли вообще с узла Намджуна, когда вернется. Через некоторое время, как бы ни было грустно признавать, но Чимину Сокджина уже нехватает. Он почти начинает плакать от того, как ему хочется узел и... Сцепку. Блять, ну все, он точно течный. — М-мамочка, — начинает Чимин, хныча, — Я тебя очень люблю, и мне нравится с тобой играть, но можно я поиграю с нашими гостями, пожалуйста. Я очень хочу сцепку, у меня животик болит, можно я поиграю с ними, пожалуйста? Джин гладит Чимина по бедрам, вытирает его слезы и сцеловывает мокрые дорожки. — Ты хочешь получить узлы, милый? — ласково переспрашивает, — Конечно, давай дадим нашим гостям поиграть с тобой, — Джин выходит из Чимина, подзывает к себе одного из омег, чтобы те занялись его возбуждением, пока окликает двух альф, ждущих своей очереди, чтобы они поиграли с Чимином. Чимин тянет свои ручки к огромным альфам — по своей мускулатуре они были чем-то похожи на Донги с Джэхи, — обвивает одного руками за шею, пока тот перемещает его на кровать. Один из альф усаживается и садит на свой член Чимина, лицом к себе, на что тот звонким стоном реагирует. Он прижимает его к своему телу крепко, вгоняет член до миллиметра, вгоняет прямо во влагалище, поскуливает от того, как он упирается в маточный зев, не давая толкнуть дальше, пока сзади к Чимину прижимается второй альфа, зажимает его между двух горячих и потных тел, входит за ним следом, но скользит уже в прямую кишку, приятно обволакивающую член. Он задирает платьишко Чимина, рвут его колготки — ладно, Джин не будет на это злиться, у него еще есть, — чтобы вколачиваться было удобнее, пока второй прижимает к себе Чимина так плотно, что их грудные клетки сталкиваются. Они оба вбиваются в него хаотично, не поочередно или одновременно, а просто совершают толчки в разнобой, но оба толкаются глубоко. Они кусают его шею, оставляют неглубокие метки и засосы, а затем первый альфа чуть поднимает Чимина под подмышки и присасывается к одному из его сосков, ласкает шершавым мокрым языком, губами обволакивает и втягивает, пытаясь либо вытянуть остатки молока, либо подначить Чимина создать новое. Омега вцепляется руками чужие волосы на затылке, пока у самого глаза закатываются от удовольствия и слюна с уголка губ прямо на платье капает. Мину сейчас абсолютно все равно на порваные колготки, на задраное уже грязное от различных жидкостей платье, сейчас ему важны лишь узлы, которые он получал от этих двух альф, и запах Юнги, прямо около носа, заставляющий думать, что муж рядом. Чимин подмахивает им бедрами, помогая насаживать его на узлы. Он подставляет шею под метки и укусы, даже не задумываясь, ведь его сознание говорит о том, что удовлетворяет его щас именно Юнги, а против его меток он никогда не был. Джин наблюдает за этим, пока Кристиночка берет в рот нижний член, рукой быстро-быстро двигает по второму, верхнему, пока сзади его имеет один из альф, грубо вбиваясь и заставляя Кристиночку стонать, подавая вибрации по члену. Он отрывается, дышит тыжело, буквально хватает воздух жадно, пока Джин не берется за его волосы и не насаживает его на всю длину обратно. Джин кусает губы — ему нравилось, когда ему сосет кто-то, пока его трахают, потому что горло от удовольствия то сжималось, то вновь расслаблялось, а еще и альфа шею Кристины стискивал под пальцами, просто сказка, в общем. — Будьте с Софой осторожнее, — предупреждает Джин, смотря на то, как альфы играют с Чимином. Первый падает на спину, подтягивая Чимина за собой за волосы, — Я сказал, осторожнее. Получите у меня. То, что заставляет Чимина вспомнить о том, что он все же не смужем а с куклами Джина, так это резкое и грубое поттягивание за волосы — даже Юнги в гоне себе такой грубости не позволял, — которое заставляет его громко вскрикнуть. Он поднимает голову на еще одного рычащего альфу сверху, который пристраивается спереди и проезжается истекающим смазкой членом по его щеке, постукивая по губам. — Расслабь глотку, — рычит альфа и толкается членом за щеку Чимина, издавая чавкающие звуки, а у уставшего до жути омеги даже не находится сил сопротивляться, а поэтому он просто расслабляет горло и открывает рот широко. Альфа пару раз толкается, ожидая, пока Чимин кое-как привыкнет к ощущению большого члена во рту, а затем скользит им в горло, хватает его за волосы и начинает насаживать его на себя, и даже несмотря на то, что Джин сказал быть поосторожнее еще раз, Ким знал, как хорошо будет выглядеть Чимин с лицом, покрытым спермой. Он помнил, как они вдвоем или втроем кончили Юнги на лицо, и, блядь, он хотел сделать то же самое с Чимином, тем более Юнги и Намджун всегда достаточно обильно кончали. Чимин уже откровенно хнычет от всего того, что происходит. Да, члены и узлы в заднице — приятно до ужаса, но из-за резкости альф у него болела кожа головы. У него текут слезы по щекам, а сам он смотрит на Джина уже красными от голода и возбуждения глазами, умоляя его на "перекус". Все альфы были напряжены, а поэтому уже через пару минут двое сзади обильно кончают глубоко в Мина, пока третий изливается на его лицо. Происходящее дальше заставляет омегу окончательно удостовериться в том, что у него, блять, ебучая предтечка. Он кончает через секунду после того, как в него кончают альфы, а мышцы его чуть сжимаются, не то чтобы не позволяя альфам выйти из него, а просто затрудняя это действие. Он кончает обильно и долго, простанывая громко, а затем, отойдя немного от оргазма, поворачивается на Сокджина. — М-мамочка, я голоден, — шепчет он, смотря на старшего красными глазами, — Я хочу кушать. Джин лишь на полминуты отрывает взгляд от Чимина — он пялится вниз, когда сперма выстреливает из членов и скатывается по лицу Кристины. И, Дьявол, стоит Джину на несколько минут отвлечься, чтобы отойти от оргазма, кто-то причиняет боль его любимой кукле. Тот, третий альфа, снова резко дергает омегу за волосы, заставляя вылизывать сперму, дергает так сильно, что Чимин жалобно скулит. Да, конечно, Джин рад был, что наконец-то Чимин был удовлетворен, но... — Я сказал тебе быть осторожнее, поганая блядь, — рычит Джин, вскакивая с кресла и подносясь к одному из альф. Он также за волосы его хватает и бьет по шее, заставляя его заскулить, — Я сказал тебе быть осторожнее с моей любимой игрушкой, жалкая сука. Еще раз так сделаешь — будешь в углу стоять, поняла меня? Сука мелкая. Довыебываешься у меня, — Джин подходит к Чимину, гладит его по голове и улыбается ему нежно, целуя в лоб, — Ты хочешь кушать, Софочка? Тогда у меня для тебя как раз тут есть один непослушный альфа, — он хихикает и кивает на того "кена", который на эмоциях деранул его за волосы. Джин вынимает из кармана небольшой ножичек и протягивает Чимину, чтобы тому было удобнее кушать, — Наслаждайся, милый, приятного аппетита. Ты только поделись с мамочкой кусочком, хорошо? — Джин вздергивает альфу за загривок и носом вжимается в его шею, ведет по крупной артерии носом и вылизывает кожу, — Третья положительная. Надеюсь, тебе сойдет, м? Чимин почти с восхищением смотрит на то, как Джин ругает свою же куклу за то, что тот сделал омеге больно. Он поднимается с кровати и счастливо обнимает Кима, забирая ножичек, благодарит его за ужин, пока остальные три омеги откровенно ахуевают. — Тоже прелестно, мамочка, спасибо за перекус, — улыбается Чимин, перебираясь на пол, чтобы не испачкать простыни. Он просит Джина раздеть его, ведь платье было слишком чудным, чтобы его пачкать, а затем подходит к альфе, устраиваясь у него между ног, одну из которых приподнимает для своего удобство, — Нехуй было меня дергать за волосы, понятно? Не дергайся, сука, а то тебе будет больнее, — ухмыляется он. Мин бесцеременно впивается клыками в чужую плоть на бедре, начиная жадно высасывать горячую кровь просто огромными глотками, пока сам альфа кричит от боли. Через пару минут тот падает на пол безжизненно, теряя слишком большое количество крови, а Чимин все не останавливается, выпивает все до последней капельки, стараясь быть поосторжнее с мешочками с ядом, чтобы, не дай Сатана, не обратить свой полдник в нового вампира. Джин двигает кресло ближе, вытягивает одного из альф и присаживается на его член, а затем и на узел, хватается за его бедро и просит его плавно двигаться, пока сам он внимательно наблюдает за кушающим Чимином. Он укладывает одну руку альфы на слегка набухшую грудь, а вторую на свой член, чтобы он ему надрачивал медленно, а сам Джин выпускает с губ тяжелые хриплые стоны, срывающиеся на скулеж. Он утыкается в шею альфе, вдыхает его запах и просит укусить его, прямо в шею, чтобы почувствовать жар метки, разливающийся по телу. Намджун не был собственником, но если Джин подойдет к нему и скажет, что он сам у альфы попросил метку, то Намджун не поскупится выдрать его на постели до слез и истерики. И, на самом деле, Джин этого и добивался. Чимин в это время срезает с бедра “кена” достаточно большой кусок мяса и, зачистив его от кожи, передает Сокджину, желая приятного аппетита. Он так же вырезает глаза и язык, прося отложить их на супчик, пока сам разделывает мясо, отрезая от костей, как Юнги научил, только вот в этот раз он планирует сразу съесть почти все, не оставляя ничего ни на гриль, ни на рагу. Джин берет кусок мяса у Чимина, с наслаждением смакует вкус сочной плоти во рту, пока, ухватившись за крепкое бедро, он обскакивает альфу. Он доводит себя до оргазма быстро, потому что был напряжен, но ему не было этого достаточно. Ну, ничего, он еще вернется сюда. Ему, на самом деле, нравилось здесь, этот домик и куклы в нем были для него гордостью и отрадой, а поэтому Джин часто водил сюда гостей. Ему нравилось приводить Намджуна и просить его играть с куклами, а после оценивать их. Он всегда делал кукол лучше. Иногда он специально под "заказы" кукол доводил — Намджуну, например, нравилось, чтобы куклы были тугими, а поэтому Джин специально перед приездом Намджуна не растягивал их и не давал препараты для расслабления мышц. После Чиминовой трапезы Джин пялится на Кристину, Розу и Джорджи, которые были напуганы до смерти, Роза плакал и трясся от ужина, как будто следующим станет он. А он станет. Он задрал плакать. — Спасибо еще раз, мамочка, — благодарит Чимин старшего, удовлетворенно раскидываясь на полу и протягивая руки к Сокджину вверх. — Пожалуйста, Софочка, — Джин улыбается и, кивнув альфам, чтобы те продолжали свое дело, поднимает Чимина на руки. — Я... Я так устал… — признается Мин, — Кажется, у меня предтечка. Можно, я поеду домой? Я очень хочу обратно к мужу, когда проснусь, можно, пожалуйста? — Тогда скажи своим друзьям "пока-пока" и поблагодари их за игры, — улыбается Сокджин и несет его к другим куклам. — Пожожди, а можно я обниму их на прощание? — просит Чимин, смотря на старшего почти жалобным взглядом, практически умоляет поднести его к другим куколкам, обнимает их и целует в лоб нежно, — Не расстраивайтесь и не скучайте по мне сильно, мы еще обязательно поиграем с вами! Пока-пока! — машет он, выбегая за Джином из комнаты. Ким ведет Чимина купаться, снимает с него макияж, ведет в туалет, а затем и в свою постель — он был не против поспать последнюю ночь в домике с Мином. Чимин словно в последний раз наслаждается тем, как Сокджин за ним ухаживает, хотя сам прекрасно знал, что еще обязательно сюда напросится. Этот домик казался ему довольно милым, так что он был бы рад поиграть здесь еще немного. Омега просит Кима почитать ему напоследок, а после Джин даёт выпить ему молока со снотворным, а когда убеждается, что младший засыпает, снимает пояс с его члена и переодевает его в чистую обычную одежду — свой свитер и шорты, — и, усадив на спину, относит обратно в замок клана, в покои.

***

— Э-эй, детка, привет, где Юнги? — интересуется Джин с довольной улыбкой, заглядывая в свою спальню, где сидел Намджун. — В библиотеке, принцесса, — Намджун улыбается и втягивает носом воздух, — Ты предтечный? — Ага. Ты займешься этим позже, — Джин хихикает и направляется в библиотеку, отыскивая там Юнги, — Юнги, я вернул Чимина. — И как он? Хорошо поиграли? — спрашивает Мин. — Просто отлично! Он был очень послушным. Самой послушной куклой, которая у меня только была, — Джин с Юнги идет к Чимину, — Я пойду, мне еще пару дел нужно в домике сделать. — Какого Дьявола он помечен и воняет другими альфами? — Юнги еле сдерживает рык. — У него течка. Я думаю, ему это было нужно, — Джин жмет плечами, — Наставишь своих сверху, как проснется. Сокджин целует Чимина в лоб и удаляется, оставив на комоде подаренную игрушку — вибратор — а Юнги, сходив в душ и переодевшись в ночную сорочку, укладывается спать к Чимину — он успел соскучиться по нему. Просыпается омега лишь на утро уже течный. С болью в животе, будто помутненным сознанием, но зато рядом с Юнги, который, блять, так сильно пахнет альфой, что Чимину голову сносит. — Сука, — простанывает он, почти разочарованно, переворачиваясь на кровати. Он перекидывает ногу через Юнги, укладывая того на спину, седлает его бедра, наклоняясь к острому ушку, — Любовь моя-я, — тянет он шепотом, буквально сдерживая себя от того, чтобы просто накинуться на него с укусами и метками, — Юн-и, просыпайся, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, — хнычет он, начиная тереться промежностью о чужое тело, — Юнги, помоги мне, пожалуйста, я течный и мне нужна твоя помощь. Ты не знаешь, где мой пояс для течек?