Arcanum — Normal 1
Когда служанка Мэри, хлопнув калиткой, забежала на территорию отеля, Селена лениво подстригала клумбы в цветущем саду, который примыкал к особняку Солсбери. Вокруг неё кружилась Прима, своим мельтешением перед глазами раздражая девушку ещё больше, чем неожиданная «просьба» Жозефины заняться садоводством. — Да не вертись ты! — гаркнула Селена, зыркнув в сторону проказницы, — та лишь засмеялась и показала вопиюще неприличный жест в виде вытянутого среднего пальца. «Вот тебе и 19-й век…» — вздохнула про себя девушка, уже давно смирившись с множеством несоответствий во времени. В целом, вся ситуация, в которой она оказалась, выходила за грань человеческого понимания и не подчинялась абсолютно никакой логике. — Доброе утро, ох… Лилит! Селена переводит взгляд на «гостью», наклонившуюся, чтобы отдышаться, и хмуро ждёт от нее объяснений. — Если тебя послали извиниться, то не стоит, — не выдержала девушка, гордо расправив плечи. После случая со свечами Селена не контактировала с Мэри: вполне хватало больной на голову Жозефины и говорящей загадками Примы среди чокнутых дам из её окружения, но… Стоило служанке пригласить всех жильцов их поместья на бал, Селена подумала, что лучше бы Мэри попыталась вымолить прощение. Не то чтобы в светских вечерах, сопровождаемых танцами, было что-то страшное… Хотя, кого она обманывает, перспектива споткнуться на ровном месте или случайно подставить кому-то из приглашенных подножку пугала. Даже слишком. Селена научилась ходить на каблуках, держать спину ровно и выглядеть абсолютно непоколебимой ради успешной работы, но… Танцевать она не умела и вовсе не собиралась учиться. По крайней мере, до этой «грандиозной» новости. — Ничего не хочу слышать, — шикнула Жозефина, поправив шляпу перед мутным зеркалом, — Лиам не обязан нестись по первому зову из-за твоей глупой прихоти. — Но, сестра… — попробовал вмешаться парень, которого Селена попросила дать пару уроков польки или полонеза. — У нас нет времени, — брезгливо ответила женщина, — Ты ведь не бросишь меня в такой важный момент… Правда, милый? «Вот стерва!» — Селена еле сдержалась, чтобы не плюнуть Жозефине в лицо. — Займись уже делом и обратись к Берту, если сама решить свои проблемы не в состоянии, — махнула рукой та, направившись к выходу — Лиам виновато поджал губы, поспешив вслед за ней. — Прости, дорогая Лилит! — Проехали… — сухо бросила девушка, оставшись в коридоре одна. С Бертом тоже договориться не получилось: она застала его, лежащим на кровати и стонущим от головных болей, которые стали частью повседневной жизни художника. Устало вздохнув и даже не выдав своего присутствия, девушка тут же скрылась за входной дверью. Время близилось к обеду — надежда выучить хоть пару движений, чтобы не опозориться, постепенно исчезала. Сидя под раскидистым деревом, Селена без особого интереса читала городскую газету, в надежде отвлечься, но мысли неминуемо возвращались к вечеру её персонального ада. И почему только Мэри не сообщила о приёме заранее? Неужели ни у кого из потенциальных гостей не было планов на выходные? Будь Селена дома — обязательно бы приготовила сочный стейк в сочетании с бокалом красного полусухого и набрала бы ванну, чтобы отдохнуть после долгой рабочей недели, но никак не шаталась бы по сомнительным домишкам с сомнительными хозяйками. С чего вдруг она вообще нервничает? Подумаешь, бал… — Бу! — из-за соседнего куста выпрыгнула Прима, заставив служанку вздрогнуть и недовольно покоситься в её сторону. — Жить надоело? — Отнюдь, — лукаво улыбнувшись, девчонка уселась рядом, — Я делаю то, что хочу, и живу гораздо счастливее вас. Селена фыркнула, вернувшись к «чтению», чтобы вездесущая Прима соизволила удалиться. — Почему не сходишь к мистеру Штицхену? При упоминании Роба девушка неосознанно напряглась. Конечно, она думала обратиться к нему, но всякий раз убегала, лишь заметив его вдалеке. В памяти до сих пор всплывали обрывки их дождливого вечера. Терпкий вкус табака на обветренных губах, натянутая струной спина и невероятное чувство спокойствия… После той самой бури внутри Селены что-то переменилось, и теперь, стоило Штицхену взглянуть на неё за столом или из-за угла в коридоре, она тут же млела, краснела и вела себя абсолютно неподобающим образом… Какой стыд! Впервые человек вызывал в ней столько эмоций, заставляя трепетать одним лишь столкновением глаз. — Земля вызывает Лилит! Прима весело помахала ладошкой перед носом служанки, и та, проморгавшись, ответила: — Ну что ты пристала?! — Сходи в библиотеку, проверь его, — пожала плечами девчонка, — Тебе же нужно научиться танцевать. Селена хотела бы возразить, но пришлось признать, что дурная пигалица оказалась права. К тому же не лучше ли доказать себе, что никаких чувств к мужчине она не испытывает?Arcanum — Rob Romance
Ступив на порог библиотеки, девушка задержала дыхание, а при виде курящего трубку Роба и вовсе в панике затряслась. Мужчина сосредоточенно изучал какие-то документы, перелистывая страницы с предельной осторожностью — его подход идеалиста вызвал в ней столько искреннего благоговения, что стало даже страшно. Столь задумчивый, нелюдимый, до боли сломленный… Он напоминал Селене саму себя — такую же жестокую по отношению к окружающему миру, идущую по головам ради справедливости, и невероятно одинокую внутри. Может, поэтому девушка к нему… привязалась? Ухватилась за единственную нить, связывающую её с истинным я. Нет, Селена должна уйти… Уйти, пока кольца дыма, выпускаемые Штицхеном изо рта, не захватили с пыльным в воздухом и её. Какая, к чёрту, разница, что подумают люди, кружащиеся в центре зала? Этот город не принадлежал Селене, а она не принадлежала ему, и зачем тогда стараться? — Лилит? Что-то стряслось? Девушка замерла, не в силах вымолвить и слова. Оторвавшись от бумаг, Роб смотрел на неё с таким волнением и беспокойством, что подкашивались ноги. На нее так никто никогда не смотрел… Пожалуй, лишь мама, с которой Селена всегда обходилась грубо. — Слышал про этот дурацкий бал? — опомнилась девушка, придав тону привычную интонацию. Слегка дерзкую и по-ледяному безразличную, — Пойдешь? Штицхен поднялся со стула, представ перед служанкой в парадном костюме, в котором походил на загадочных аристократов из романов Джейн Остин. Эластичная ткань переливалась под тусклым светом и плотно облегала тело, позволяя Селене увидеть, насколько сильным он был как внутри, так и снаружи. — Тотспел — мёртвый городок, — Роб вновь затянулся трубкой, — Не хотелось бы пропустить возможность вдохнуть капельку жизни. Девушка смущённо улыбнулась, хотя повода для смущения никто не давал, а Штицхен тепло улыбнулся в ответ. Словно и не ходил мрачнее тучи с момента, как нашёл пропавшую мать среди портретов. — Зачем пришла? — спросил он неожиданно холодно, на контрасте с предыдущей репликой, будто бы тоже вспомнив про лежащий на плечах груз. — Кхм кхм… — чтобы избавиться от наваждения, Селена прокашлялась, — Если ты сейчас не занят… — Нет. — Что? — Нет, я не занят, — более мягко повторил мужчина, призывая Лилит продолжить. «Чёрт, как же сложно!» Селена сглотнула и, собравшись с духом, произнесла: — Я не знаю ни одного танца, а бал уже совсем скоро, — и добавила куда тише, — Научишь? Она ожидала отказа или насмешек, но Роб подозрительно спокойно кивнул, безмолвно подойдя ближе. Его пальцы нежно коснулись девичьей талии и притянули к себе, заставив Селену обвить шею партнёра руками. — Немного не так, — ласково заметил он, взяв её ладонь, такую маленькую на его фоне, и слегка отвёл в сторону, — Не люблю танцы за их беззаботность и легкомысленность, но вальс кажется мне глубоким. — Это там, где раз-два-три, раз-два-три? — бездумно сказала Селена, находясь явно не здесь, — Как глупо… — Разве? Счёт заменяет музыку, а ещё позволяет сохранить разум. — Он поэтому тебе нравится? Штицхен промолчал, сделав первый шаг в их тренировочном танце, и чарующе прошептал: — Считай про себя. И Селена считала. Повторяла за ним движения, словно в зеркальном отображении. На «раз» левая нога мужчины уходит влево — её за ним. На «два» — вправо, а на «три» пара полностью опускается в конце такта, и так снова и снова, пока та самая капля жизни течёт по их венам. Робу не требовалась считать, чтобы действовать точно. В приятной тишине, вдыхая затхлый запах книг и сладкий — духов Лилит, он мог лишь наслаждаться девушкой, чья фигура, объятая черным пламенем, плавно двигалась в его руках. Мужчина её почти не знал — впервые увидел лишь месяц назад, но… Как тогда объяснить, что к ней тянуло не хуже магнита? Хотелось слушать пропитанные надменностью слова и смотреть в гордые глаза — совсем не по статусу. Так остро хотелось, что Штицхен задыхался от долгожданной близости с незнакомкой и не мог понять, откуда в обыкновенной служанке взялись качества настоящего лидера. Лилит казалась ему слишком странной, но при этом невероятно умной и, чего греха таить, привлекательной. В её взгляде — огонь: лихорадочный, неистовый и настолько живой, что в нем неосознанно хотелось сгореть… И он горел. Селена неожиданно споткнулась, делая завершающий поворот, и уткнулась носом в рубашку мужчины, который прижал её к себе так крепко, что девушка ни на секунду не испугалась падения. Они стояли молча уже без малого минут пять, словно застыв в живом изваяниии, и никак не могли отойти в разные стороны. Время будто бы перестало течь, навеки заморозив их слаженный дуэт. Подобная поза была им знакома, но сейчас воспринималась по-другому. Селене вдруг стало невероятно неловко: щеки покрылись румянцем, а изо рта вырвался рваный вздох. Не лучше ли теперь замять возникшую между ними паузу и сделать вид, что вальс закончился лишь неудавшимся перуэтом? Постараться забыть… — Забыть что? — раздался низкий голос, прозвучавший до сумасшествия близко к уху девушки и заставивший сердце забиться быстрее. «Я сказала это вслух?» Селене бы покорить себя за несдержанность, но всё, о чем она в состоянии думать — тёмные зрачки Роба, затуманенные видом обнаженных ключиц и скрытой под платьем груди, что поднималась тяжело и отрывисто. Ему вдруг стало до одури мало Лилит. Так мало, что, он, казалось, умрёт, если до неё не дотронется. Не выдержав, мужчина мимолётно коснулся губами её гладкой щеки... Потом лба, еле заметного шрама на подбородке, и вдруг осознал: не под каким предлогом отстраниться не сможет. — Роб… — Селена позвала его с таким несвойственным ей обожанием, что одной искры в её хрустальных радужках хватило, чтобы Штицхен резко прижал хрупкое тело к книжному шкафу, накрывая чужие губы своими. В этом поцелуе было столько страстного вожделения вкупе с щемящей душу нежностью, что они терялись друг в друге. Руки Роба беспрепятственно гуляли по желанным изгибам, казалось, впервые дорвавшись до чего-то столь прекрасного, а Селена просто таяла в его объятьях. — Пожалуйста… Просьба сорвалась с языка совершенно случайно, но Штицхену от неё снесло и без того снесённую крышу, — словно околдованная его ласками, девушка будто в дымке ощущала, как слабеет шнуровка платья. — Могу я…? — лихорадочно прошептал Роб, одной рукой сжав её шею, и, получив рассеянный кивок, мигом потянул шёлковую ткань вниз, открыв для жадных губ шелковистую кожу. Селена стояла в корсете, оперевшись о книжный стеллаж, и буквально плавилась в сладостной агонии чувств. Хотелось раствориться в этом моменте и никогда больше не расставаться с человеком, ставшим для нее якорем, который удерживал от преследующего всех жителей безумия. — Что же ты со мной делаешь? — простонал Роб и слегка приподнял любовницу вверх, заставив обвить ногами широкий торс. Лилит была божественно красивой и притягивала к себе взгляды любого мужчины, которому стоило пройти мимо, но сейчас вся её красота принадлежала лишь ему, и от этого осознания в предвкушении пылала душа. Штицхен не помнил, чтобы сходил с ума лишь по запаху душистых волос, возбуждённым глазам и судорожным вздохам девушек, с которыми не ощущал ничего, кроме призрачной доли удовлетворения. С Лилит всё было иначе, и он совершенно не хотел разбираться в причинах. Дрожащими руками Селена потянулась к его пиджаку, чтобы расстегнуть пуговицы, но он не позволил: завел её кисти за голову и скинул одежду на пол, оставшись в одних, до сладкой боли натянутых брюках. — Не закрывайся от меня… — отчаянно просит девушка, и что-то внутри него трепещет от теплоты. Она подумала… Действительно подумала, что он отстранился? — Святые! Как, будучи такой мудрой и бойкой, ты умудряешься оставаться наивной? — Роб покрывает поцелуями её шею, стягивает корсет, в котором Селена уже начала задыхаться, а после припадает губами к груди, обжигая чувствительные места языком. Девушка сдавленно стонет, показывая ему самое сокровенное, открывается вся — без остатка и впервые чувствует себя по-настоящему счастливой в объятьях мужчины. Штицхен хитро ухмыляется. — Надо же… «Внушающая ужас» Лилит вовсе не внушает ужас. Та что-то неразборчиво шепчет, притягивая любовника ещё ближе — кожа к коже, зарывается пальцами в волосы и целует так глубоко и страстно, что Роб на мгновение робеет, уступая главную роль. Селена опускает одну ладонь на его пах, вырывая у Штицхена хриплый стон, а другой расстёгивает ремень, невесомо касаясь оголённых участков изящными пальцами. — Лилит… Ей нравится доставлять ему удовольствие: ласкать тягуче медленными движениями и слушать бешеный стук сердца под рёбрами. Ещё никогда Селена не была настолько поглощена чужими эмоциями: лишь пользовалась случайными связями ради утоления потребностей — точно так же, как и Роб. Он аккуратно раздвигает её ноги, гладит бедра и плоский живот, дразня прикусывает мочку уха и вдруг понимает, что даже под дулом пистолета или остриём кинжала не бросит эту дивную женщину. — Скажи, что хочешь… — умоляет словно в бреду. И она говорит. Продолжает повторять, пока звучит печальная музыка их последнего вальса. Вальса одиночества и спасительной пустоты, сменившейся невинной, как подснежник, любовью.