Герои? Злодеи? Пф! Деньги! И дайте жить спокойно!

      В одной из больниц Мусутафу некоторое время весь персонал стоял на ушах. К ним, на руках, Герой Японии Старатель принес подростка. Избитого, потерявшего сознание и, как оказалось, измученного. Информация сразу дошла до родственников, а сам Старатель сообщил результат о нахождении похищенного человека в героическое сообщество. В тот круг героев, которые занимались поисками. В том числе и Всемогущему, который всю неделю не находил себе места.       Саюки пролежал в бессознательном состоянии, хотя на самом деле он просто спал, отсыпался из-за насыщенной недели, около суток. И от его больничной койки не отходила его семья. Джейн и Давид пытались отослать Сашу домой несколько раз, но получив твердый ответ, что она не уйдет от своего брата, прекратили попытки, понимая, в каком состоянии находится девушка. И когда Саюки открыл глаза, в самую первую очередь его крепко обняли. Джейн разрыдалась, как и Саша, а Давид, сжав руки в кулаки, попытался сохранять спокойствие.       Через некоторое время в палату стали заходить герои, которым необходимо было понять, что же на самом деле случилось. Но, так как людей было слишком много, врачи допустили только Старателя, Всемогущего, полицейского, чтобы тот вел протокол, и мать с отцом Саюки. Булл, Дей и Саша остались в коридоре, за стенами палаты. Телохранители поддерживали Сашу, пока она, взвинченная, ходила из стороны в сторону.       До прихода героев Булл смог выкроить для себя пару секунд, чтобы сообщить, где были оставлены те три тела — в пещере. И что ему пришлось организовать для них небольшую стоянку.       Саюки начал свой рассказ. — Я не помню, как меня похитили, когда я только вышел из дома Тодороки. Я могу только предположить, что они следили некоторое время за мной, чтобы уличить момент. Ведь все то время, после того, как я вернулся из Китая, я находился в чьем-либо окружении, почти никогда не оставался один. — Ты считаешь, что все было спланировано? — Ммм… да… — Почему ты так думаешь?       Задал вопрос полицейский. Джейн сидела рядом с Саюки у изголовья больничной койки, за ее спиной возвышался Давид. Старатель и Всемогущий находились по правую и левую руку от полицейского, который все документировал. — Потому что…       Саюки, опустив глаза на свои изуродованные руки, под ногтями до сих пор была запекшаяся кровь, хоть пальцы промыли, но еще специалистов с лечебными причудам не присылали в палату. Не было времени. — Потому что я, хоть все время и провел с завязанными глазами, но я мог слышать. В их разговоре всплывало довольно часто имя… Трой. Иностранное имя, не принадлежащее Японцу. У меня было достаточно времени, чтобы выстроить логическую цепочку. — Какую цепочку, Саюки?       Джейн аккуратно погладила своего сына по алым волосам, а парень, сжавшись, сильнее сжал пальцами ткань одеяла. — Я не рассказал об этом маме и папе, потому что… потому что мне и Саше было доверенно вести дела в клубе «Седьмое небо». Это как… хм… как стажировка для молодых героев и я подошел к этой стажировке серьезно. Вот только… я провалил ее. Не уследил… — О чем ты, Саюки?       Терпеливо и тепло задал вопрос Давид. Всемогущий нахмурился, а Старатель, скрестив руки на груди, посмотрел в окно. Ему постепенно надоедало торчать в этой больничной палате. Его вообще напрягала эта больница, ведь в другом крыле, совсем недалеко от него самого, находилась его супруга. А Саюки продолжил. — Сэр Ночноглаз с проходящим стажировку Лемиллионом… однажды они пришли. И сказали, что в клубе продают наркотики и пропускают несовершеннолетних. Мне было настолько стыдно, настолько… я, кажется, возненавидел самого себя за то, что такое простое, казалось бы дело, у меня не получилось довести до конца. Наркотики… мам, пап, вы ведь представляете, каковы были бы последствия того, если бы все всплыло на поверхность. Все ваши труды, вся ваша работа, да и Саша… все бы это разрушилось…       Последнее предложение Саюки говорил очень быстро, тяжело дыша. Джейн, аккуратно, поглаживала своего сына по спине, успокаивая. — Я навязался к героям. В общем… у нас получилось провести управляющего клуба, который когда-то был назначен мной. Мы с Лемиллионом были наживками, ведь мы подростки. Нам легче было всучить наркотики. Мы… смогли вывести персонал клуба на чистую воду… и на допросе сообщили, что управляющий встречался с человеком, который старался провести наркотрафик в Японию. Не удивительно, что начал он с только открывшегося клуба.       Джейн шумно выдохнула, поражаясь тому, что услышала. Давид сильнее сжал руки в кулаки до белых костяшек. Всемогущий, приподняв бровь, посмотрел на полицейского, как и Старатель, а тот, кивнув, подтвердил слова Саюки. — Да. Такой случай был совсем недавно. Решено было не разглашать данные этой операции. — Я попросил Сэра Ночноглаза не говорить родителям. Это моя вина и только моя. — Об этом понятно. Но почему ты решил, что эти два дела связаны между собой? Потому что тебя вскоре похитили? — Не только. Как я и говорил, у меня было время выстроить логическую цепочку. И имя, которое то тут, то там всплывало в разговорах. Трой. Понятное дело, что они, похитители, не собирались меня отпускать, поэтому говорили открыто.       Саюки, все с такой же опущенной головой смотрел перед собой, не моргая, и мял ткань одеяла. — Раз управляющий тогда говорил, что тот человек собирается наладить наркотрафик в Японии, значит человек, предоставляющий наркотики был не отсюда. И я с героями испортил его план. Именно я. Поэтому, боясь за Сашу, за родителей, я и не рассказал об этом им. И попросил никого не разглашать информацию. Кроме того круга людей и специалистов, которые вели расследование. Я не хотел, чтобы вся моя семья попала, если что, под удар. И… как оказалось… не прогадал. — Ты говорил, что у тебя были завязаны глаза. Значит, ты ничего не видел? Где находился все это время? — Нет. Я лишь знаю, что мы… вероятнее всего, переходили. Из одного места в другое. В пещерах. Я постоянно ощущал холод, сырость. Они… мне что-то вводили в вену, то через руку, то через шею какой-то препарат… может снотворное… и я засыпал. А когда просыпался… опять были холод и сырость.       Джейн прикусила губу. Врачи уже сообщили родителям, что на теле их сына были обнаружены следы инъекций. — Как тебе удалось сбежать? — Я… просто в один момент… я ясно помню, что у похитителей были телефоны, им приходили какие-то сообщения. И после последнего… что-то началось. Я не знаю что, мои глаза были так же завязаны. Они начали кричать. И… на меня навалилось тело. А потом… удары…       Голос Саюки начал дрожать, а пальцы настолько сильно вцепились в одеяло, что побелели. Джейн сильнее сжала плечи своего сына. — Меня били. Я не знаю, кто именно или же сколько их было. Но из-за этого веревки ослабли. Я смог освободиться и побежал… просто побежал вперед. Я не смотрел на них, я смог снять со своих глаз повязку, но я плохо видел… я просто бежал вперед, подальше, как можно дальше. Пока не упал… я больше не мог встать. А потом… было жарко. И я отключился. — Жарко?       Полицейский повернул голову к Старателю, а тот лишь пожал плечами.       Давид, закрыв глаза, как можно спокойнее выдохнул. А после улыбнулся. Эта улыбка была натянута, но мужчина не мог позволить ни супруге, ни сыну увидеть его истинное состояние. Давид, наклонившись вперед, погладил ребенка по голове. — Юный Саюки, спасибо, что рассказал нам об этом.       Вперед вышел Всемогущий, так как получил кивок от полицейского, что допрос окончен. Герой подошел ближе к больничной койке и положил руку на плечо парня. Но от того, что почувствовал, как мальчик вздрогнул, его сердце сжалось. — Отдыхай, хорошо? Набирайся сил. Все позади. А мы с твоими родителями поговорим. — Д-да…       Джейн, кивнув, поцеловала Саюки в висок. — К тебе сейчас придет Саша, Булл и Дей. Хорошо? Ты не будешь один. — Угум…       Кивнул Саюки, расслабляясь. И взрослые покинули палату, на их место тут же ворвалась Саша с телохранителями. Саюки, подняв голову, встретился с глазами Булла и закрыл свои, показывая, что все прошло так, как и планировалось.       Выйдя из палаты Саюки, родители с героями вообще вышли из больницы. И только там Давид смог выпустить свои эмоции, со всей силы ударив в стену больницы. Джейн, со сталью в глазах, прикусила губу. — Значит… эти дела и в самом деле связаны. — Вы о чем?       Спросил полицейский, стоя рядом с героями. Давид и Джейн повернулись к ним. Вид их был удрученный, но в то же время в их глазах кипел гнев и ярость. Давид начал говорить. — День назад, в Америке арестовали… хах… Троя Вашингтона. — Т… Трой?!       Тут же с удивлением спохватился полицейский, на что получил кивок от Давида. — Да. Трой Вашингтон. Если что, Саюки не знал его. Последний раз, когда мы видели наших родственников было… около десяти или девяти лет назад. Наша семья очень большая. Кхм, Троя арестовали из-за, как это сейчас не удивительно, после того как мы все узнали… из-за наркотиков. Он был наркобароном. Было обнаружено несколько притонов, несколько, так сказать, фабрик по производству наркотиков. В основном ментафамина. — Тогда это действительно все в одной связке.       Серьезно проговорил Всемогущий, подняв голову к больнице. Он смотрел в то самое окно, где располагалась палата Саюки. — Венеру Вашингтон, его мать, не могут найти. Вот только, судя по всему, она уже мертва. Так как в ее особняке обнаружили следы крови. Много следов крови. — Возможно они не поделили что-то…       Вставила свое предположение Джейн и обняла себя за плечи. Увидев этот жест супруги, Давид подошел к ней и крепко ее обнял, а женщина уткнулась лбом в плечо супруга. — Как вы знаете, Всемогущий, нас не слишком любят наши дальние родственники. — Да. Я знаю. Помню. И из всей этой ситуации следует, что Трой Вашингтон решил распространить наркотрафик в Японии лишь из-за того, что у него подвернулась эта возможность в лице вашей семьи. Он не думал, что вы будете сопротивляться. — Он не думал, что Саюки будет сопротивляться. Лучше поставить это на первое место, так как мы с Джейн, а так же наша дочь, ничего не знали.       Поправил Давид и шумно выдохнул. А после закрыл глаза. — Как бы я не был зол сейчас на своего сына, за то, что тот не сообщил о ситуации в «Седьмом небе»… но его молчание и в самом деле защитило нашу семью. Если бы я узнал, то сразу начал копать… и тогда под удар попали бы все. — Вот и все сложилось…       Проговорил Всемогущий и скрестил руки на груди. Он вновь перевел свой взгляд на родителей Саюки. — Я, так понимаю, вы будете выдвигать обвинение? — Да. Но в Америку никто из нас не поедет. В наше время есть множество способов связи. Так что… поверьте, Всемогущий, я не оставлю все просто так.       Взгляд Давида ясно давал понять, что он добьется того, чтобы Трой понес самое тяжелое наказание, которое могло только быть. И Всемогущий кивнул. — Если вам нужны будут мои показания, как Героя номер Один, я всегда к вашим услугам. — Благодарю, Всемогущий. Совсем скоро я к вам обращусь.       Старатель все это время молчал. Он следил за разговором чуть в стороне. И молчал. Это был удар не только по его репутации, но и по нему самому. Так что и он сейчас не остался в стороне. — Тоже самое и обо мне. Я Герой номер Два в Японии. Мои показания тоже можете учесть.       Давид посмотрел на Старателя уничижительным взглядом, но все же кивнул. А полицейским, еще раз читая все, что успел законспектировать, задумчиво почесал затылок. — Но я все же не понимаю… как им удавалось так долго обманывать героев с причудами поиска? — Видимо один из них обладал такой причудой, которая мешала. — Но почему именно лес Аокигахара? — Думаю, потому что этот лес славиться тем, что является лесом самоубийц.       Высказал свое предположение, как ни странно, но Старатель. Он почесал свой подбородок, языки пламени на котором с лаской облизали собой пальцы мужчины. — К тому же лес огромен. И в него не заходят люди просто так. Сколько бы мы не прочесывали территорию, найти ничего так и не смогли. — Хм… наверное, вы правы.       Полицейский, вздохнув, убрал планшет с прикрепленными листами в свою сумку. И как он только это сделал, Старатель, с удивлением, обнаружил, что в больницу зашли… его дети. И Шото. Герой сжал руки в кулаки. Всемогущий же, спокойно выдохнув, подошел к родителям Саюки. — Мне и полицейскому пора идти в участок. Нужно обо всем доложить. А вы… побудьте еще немного здесь. Саюки, как и вам, нужно отдохнуть. Вы столько всего пережили. — Спасибо вам, Всемогущий. За все.       Джейн, с слабой улыбкой, вымученная неделей простого ожидания, без возможности хоть как-то повлиять на ситуацию, кивнула герою. А тот, с улыбкой, кивнул женщине. А после протянул руку Давиду, которую отец Саюки сразу пожал. — Вы нас столько раз выручали, Всемогущий. — Как и Саюки меня…       Загадочно произнес Герой, на что получил удивленные взгляды. Тошинори лишь покачал головой. — Ничего такого… он просто очень хороший ребенок. Хорошего дня. Я рад, что это, наконец закончилось.       Старатель же, несмотря на свои габариты, довольно незаметно для остальных, ведь все внимание было направлено только на Всемогущего, покинул людей и направился в больницу.       В палате Саюки было многолюдно. Пока врачи и медсестры отошли, к парню тут же вошло семейство Тодороки. Фуюми, охнув, прикрыла рот рукой и тут же извинилась, Нацуо, смотря на обезображенное и избитое некогда красивое лицо, сжал руки в кулак, а Шото как остановился, так и стоял, как вкопанный. Лазурные глаза с белым зрачком посмотрели на него с теплотой, на разбитых губах появилась легкая улыбка. Но вот сердце продолжало сжиматься от увиденной картины.       Отец прав... я должен… я должен превзойти Всемогущего… чтобы защитить…       Шото, которому с детства вбивали в голову, что он должен стать лучше Всемогущего, пока не мог понять простую истину — для того, чтобы стать лучшим героем — не обязательно превосходить Всемогущего. В нем горит желание защитить и это самое правильное желание из всех. Возможно в силу возраста и полученного воспитания он не видит простой сути. — Спасибо, что пришли. Я рад вас видеть.       Голос Саюки хриплый и слабый. И только он заставил Шото вздрогнуть. Фуюми подтолкнула своего брата к больничной койке, а тот, на негнущихся ногах, подошел. И как только оказался рядом, тут же поклонился. — Прости. — За что?       С удивлением, держа все это время Сашу за руку, задал вопрос Саюки, а Тодороки сжал руки в кулаки. — Если бы я вышел раньше… — Котенок…       Тут же перебил аловолосый парень своего друга. И Шото вздрогнул, когда на его голову легла легкая рука. — Не нужно думать о том, что могло бы быть. Это произошло. И, поверь, я не держу на тебя зла. Мне достаточно сейчас того, что вы все, кого я считаю семьей, живы и здоровы.       Шото выпрямился и непонимающе посмотрел на Саюки. А тот, вновь перевел взгляд на Фуюми и Нацуо. — И это касается так же вас двоих. Никто не знает, что бы произошло, вмешайтесь вы. Я рад, что во всем этом пострадал только я, а вы… а с вами все хорошо. Не вините себя, хорошо? — Тц… Как ты можешь быть таким спокойным?       Тут же отозвался Нацуо. Он тоже чувствовал вину за то, что Саюки вообще похитили. — Ммм? Могу быть спокойным? Все просто, разве нет?       Саюки улыбнулся. Даже с учетом того, что его лицо — один сплошной синяк с ссадинами, для Нацуо он казался все таким же красивым, как в тот раз, когда его впервые увидел. — Потому что вы рядом со мной. Поэтому я так спокоен.       И как только Саюки закончил свою мысль, а Нацуо, Фуюми и Шото хоть немного, но расслабились, в палату зашел еще один человек. Старатель грозно оглядел всех присутствующих. И, закрыв дверь, встал перед ними, скрестив руки. — Вы, как я смотрю, снова нарушили мои приказы? — Папа…! — Фуюми.       Фуюми хотела что-то сказать, однако ее перебил, как ни странно, голос Саюки, в котором читались стальные нотки. Девушка, с удивлением, посмотрела на Саюки. — Не надо. Старатель. Я знаю, почему вы меня так не любите.       Тут же в палате воцарила тишина. Старатель, нахмурившись, впился своими глазами в ребенка, а тот, смотрел на него в ответ. Саша крепко сжала руку брата, а Бык и Дей сделали шаг вперед, готовясь, если что, встать на защиту молодого господина. — И почему же?       Старатель думал, действительно думал, что подросток скажет о каком-то бреде, типа того, что «вы меня не любите, потому что я не из Тодороки» или же «вы меня не любите потому что Фуюми и Нацуо ослушиваются вас, когда я рядом», то есть что-то, как обычно, детское-эгоцентричное, как и подобает любому подростку, мир у которых крутится исключительно вокруг них. Однако… Саюки заговорил. И Старатель с каждым словом стал напрягаться все сильнее и сильнее, понимая, что в очередной раз ошибся в выводах. — Около пятнадцати лет назад были люди, похожие на меня. С таким же лицом, с такой же причудой. Не по своей воле, они попали под влияние одного могущественного злодея, против которого был собран отряд из героев. Вы ведь были в том отряде, не так ли, Старатель.       Это даже не вопрос, а утверждение. — В той схватке было убито или покалечено множество героев. Не зря кровавая причуда считается одной из сильнейших. Так же, около восьмидесяти лет назад в Афганистане произошла катастрофа, в которой тоже фигурировали кровавые причуды. И вы боитесь того, что я несу угрозу вашей семье. — Не думал, что ты знаешь историю своей причуды. — Я ее прямой пользователь. А она — моя причуда. Разумеется, я буду знать. Только между теми пользователями и мной есть большая разница. Люди из прошлого были лишь инструментами в руках других. Они не принимали сами за себя решения. Именно поэтому Всемогущий оставил того, кто был участником бойни пятнадцать лет назад в живых. Но тот человек умер. Я не зря вам говорил о том, что дети не несут ответственность за дела своих предков. И я могу повторить свои слова и подписаться под ними, если нужно. Я это Я. И я не буду причиной смерти ни Фуюми, ни Шото, ни Нацуо. Находясь там, в пещерах леса Аокигахара, я понял кое-что… Кроме вас, Старатель, семья Тодороки… стала моей семьей. И я не позволю никому, даже вам, причинить ей вред. Они — мои. А я — их. Я был рад тому, что они не успели дойти до меня в момент моего похищения. Я был рад тому, что они не попали под руку похитителям. Я был рад тому, что пока я был там, они были в безопасности. И если вы не понимаете, насколько вам повезло с семьей, то я приму этот крест на себя. Вы сейчас скажете, что я слишком эгоцентричный. Слишком много «я» в моем монологе. И я не буду этого отрицать. У меня было много времени и много возможностей все обдумать. Это мое не первое похищение. Меня уже похищали. Однако… вот к чему я пришел. И я не позволю даже вам вставать между мной и моей семьей.       Саюки говорил свой монолог не отрываясь от глаз мужчины, который с каждым словом все сильнее и сильнее закипал. Температура в больничной палате повышалась, а Саюки, под конец, вообще взял Шото за руку и крепко сжал его ладонь. На что получил в ответ… ошарашенный взгляд подростковых глаз и ответное крепко пожатие. Нацуо, Шото и Фуюми стояли, не смея пошевелиться, словно их окатили холодной водой. Сначала кровь отлила от их лица, они побледнели, а потом… стала возвращаться. Покрасневшие скулы и радостно-восхищенные взгляды были направлены на подростка на больничной койке, подростка, которые первый на их памяти пошел в открытую против Старателя, хоть и словами. Шото почувствовал… какой-то укол в сердце. Ведь это он должен защищать, а не его. Однако… именно он был покрасневшим от смущения сильнее всего. — Все сказал? — Да. И если нужно повторю. Я не позволю вам или кому-либо другому… встать между мной и моей семьей.       Саюки немного опустил голову и смотрел на Старателя исподлобья, сквозь пряди алых волос. Это был опасный взгляд, Старатель это чувствовал. И понимал, что… сейчас он не может ничего сделать. И не сможет сделать в ближайшем будущем. Этот парень был умен, ничего не сказать. Старатель не мог отрицать того, что Саюки уже, со своей логикой, понял, что герой находится в долгу перед Вашингтонами. Ведь, если бы не Давид, репутации Старателя пришел бы конец. Именно он с Джейн не позволили новости о том, что ребенок был похищен у дверей героя номер два Японии распространится. И Старатель до сих пор помнил угрозу со стороны Давида о том, что мужчина может с легкостью разрушить его репутацию. Впервые Старатель чувствовал, что попал в западню. Ни шага вперед, ни шага назад, ни в право, ни влево. Он находится под прицелом этих чертовых лазурных глаз с белоснежным зрачком. А его дети… они давно попали под чары этих глаз. Опасных глаз. Внешне — сама невинность, но внутренне — один из самых опаснейших хищников. Ум. Внешность. И влияние на своих родителей, которые будут сейчас носится с их ребенком. И одно лишь его слово… и Старатель падет. Ненавидит ли он этого ребенка?       Старатель засмеялся. Громко. Гортанно. Что заставило Тодороки, телохранителей и Сашу вздрогнуть. Однако Саюки остался непоколебимым. Это было сражение. Но другого плана. Нет. Старатель не ненавидел этого ребенка. Он… почувствовал восхищение. Никто. Абсолютно никто ранее не доводил мужчину до такой точки кипения. Ни один журналист, ни один злодей, что в его восприятии почти одно и тоже. Это было странным для него, что его жизнь и жизнь его семьи сейчас находятся в руках этого аловолосово умного ублюдка. Восхищение. Он чувствовал восхищение. Эгоистичная мелкая тварь заслужила его восхищения. — АХАХАХА!       Смеясь мужчина запрокинул голову назад. Сейчас Старатель жалел лишь об одном, что Саюки не является женщиной. Иначе, их союз с Шото принес бы в мир идеального героя, который превзошел бы не только Всемогущего, но и всех других героев разом. Ум, непоколебимый характер и невинная красота этого ребенка, вкупе с сильной кровавой причудой, словно он смотрит на свою сильную мать, и сильная причуда рода Тодороки. Неважно, какую бы их дети получили причуду, они были бы сильны. Очень сильны. Жаль лишь то, что Саюки — мужчина. Старатель и в самом деле признал сегодня в нем не мальчика, не ребенка, не подростка, а именно мужчину. Он в восхищении.       Смех прекратился так же резко, как и начался. — Думаю, мы еще сможем поговорить.       И Старатель покинул палату, в которой еще некоторое время стояла тишина. И тишина эта продержалась бы еще долгое время, если бы, встревоженные громогласным смехом, вбежали медсестры. И увидев все это столпотворение, они тут же начали разгонять людей. — Пожалуйста, покиньте палату. Пациенту нужен покой.       И, попрощавшись, но все еще находясь под сильным впечатлением от увиденного, Тодороки покинули помещение. Сашу увела Дей и с Саюки остался только Булл, который пообещал, что тоже вскоре покинет палату.       Телохранитель посмотрел на молодого господина. — Это было опасно. — Нам давно пора было расставить все точки над «i», Булл. Сейчас, либо Старатель станет моим врагом, либо моим союзником. Скорее всего второе… он обязан нашей семье тем, что его репутация не испортилась. И мне уже надоело постоянно прятаться и уходить. Довольно. — Все, что ты сказал про Тодороки… правда?       Бык не прекращал смотреть на Саюки. А тот, только сейчас, прикрыв глаза, выпрямился и, подняв голову, посмотрел на мужчину в ответ. — Конечно. Ты и Фуюми, Нацуо, Шото… я и в самом деле прикипел к ним всем. Особенно к вашей с Фуюми паре. И я не дам в обиду никого из вас. — Ты изменился после Америки. — Я знаю. Мир меняет людей. Люди меняют людей. Я больше не боюсь ради защиты себя и тех кто мне дорог самолично причинить кому-то боль. Я никогда не нападаю. Я всегда лишь защищаюсь, Булл. И если кто-то падет от меня, то это будет вина лишь того, кто разбудил меня. — Хах… понимаю… Выздоравливай, побыстрей поправляйся. В доме без тебя… весьма и весьма пусто. — Спасибо, Булл.       И на губах появилась теплая улыбка. Они — его. А он — их.