Герои? Злодеи? Пф! Деньги! И дайте жить спокойно!

      «Седьмое небо». Аловолосый юноша сидит за VIP-столиком вдали от танцпола, на котором танцевала молодежь Мусутафу. Перед ним на столе несколько пустых стопок, по правую руку стоит полупустая бутылка с текилой. Его лазурные глаза наблюдают за такими беспечными молодыми людьми, из-за чего на его губах непроизвольно появляется улыбка. Он, как и его семья, так же как и вся эта молодежь — свободны.       В тот же вечер, когда Саюки посетил героический комитет, Всемогущий довез его до дома, где содержались его отец, мать и сестра. Герой Номер Один получил распоряжение прямиком от вышестоящих о том, что младший Вашингтон может не только встретится со своей семьей, но и вся семья обретает свободу, так как их дело было закрыто. Прямое признание уже мертвого главы Вашингтонов расставило в глазах общественности все точки над «I», так что содержать в заключении Вашингтонов больше не было никакого смысла. Героике пришлось этим же днем, в прямом эфире, признать свою ошибку и доложить о результате расследования. Разумеется сфабрикованного.       Дом окружали журналисты. Как только на горизонте появилась машина, те быстро ожили. Саюки встретили вспышки фотоаппаратов. Однако, именно Всемогущий, идущий за спиной Саюки, не позволял назойливым репортерам приблизится к юноше, чтобы те вновь и вновь не задавали свои вопросы.       Лазурные глаза с белоснежным зрачком смотрели исключительно перед собой. Его тело едва не трясло от того напряжения, которое аловолосый испытывал в данный момент. И чем ближе он приближался к дому, тем отчетливее слышал, как бьется его собственное сердце. В данный момент он молил весь этот гребаный мир лишь об одном — чтобы с его семьей все было хорошо. Особенно с матерью, ведь Джейн все-таки была беременна. Срок еще небольшой, но все же… потерять ребенка, а уж тем более детей — сильный удар для любой женщины. Только тогда, когда Саюки открыл входную дверь и увидел слегка округлившийся живот матери, он смог свободно выдохнуть.       И как только он вошел в дом, тут же попал в объятия Джейн. Та, судорожно выдохнув, крепко прижала юношу к своему телу. Давид с Сашей не остались в стороне. Всемогущий, сделав шаг в сторону, с улыбкой наблюдал за воссоединением семьи. А рядом с ним встал Джон, которого пропустили в место заточения Вашингтонов лишь несколькими часами ранее. — Значит, все закончилось?       Задал акула бизнеса вопрос. Вот только привычной улыбки на его губах не было. Мужчина серьезно смотрел на Героя. Всемогущий, прикрыв глаза, не убирая со своего лица свою дежурную улыбку, кивнул. — Да. Все закончилось. — Хех, знаешь, что я вижу? — Что же? — Твою неискренность. Ты напряжен. — Ты в этом так уверен? — Я умею читать людей, Всемогущий. Иначе, я не был бы асом в своем деле. И ты это знаешь, так что… зачем этот вопрос?       Всемогущий, закрыв глаза, всего на мгновение опустил уголки губ. Но после все же решил придерживаться своего позитивного вида. Единственным, в данный момент, его желанием было — чтобы Саюки и его семья чувствовали себя комфортно. После всего, что с ними произошло. — Слишком много вопросов осталось. На которые мне не дают ответы. — Понимаю. Даже я, тот кто находится от героики на приличном расстоянии, вижу взаимосвязь многих событий, которые охватили наш мир, после того, как моих друзей посадили под стражу и выдвинули обвинения. — Это и настораживает. — Дай угадаю… ты хочешь провести свое независимое расследование? — Я этого не говорил.       Джон хоть и был на голову ниже Всемогущего в его боевой форме, но все же тот, не испытывая никакого страха перед Героем, повернулся к нему и, схватив того за грудки геройского костюма, притянул к себе. После чего тихо прошипел, чтобы семья, все внимание которой было сосредоточено лишь на них самих, не услышали. — Даже не думай. И я советую тебе это лишь по одной причине — тебя любит мой крестник. И он не захочет, чтобы с тобой что-то случилось.       После чего Джон отпустил Героя и вновь повернулся к семье. Акула бизнеса заметил, как Давид на него посмотрел. И ему оставалось лишь улыбнуться, показывая, что все хорошо и под контролем. Всемогущий же, слегка нахмурившись, выпрямился. — Мое расследование не принесет Саюки и его семье проблем. — Нет, Всемогущий. Дело в другом. Раз это дело так быстро замяли, хоть изначально и вызвали крупный ажиотаж, то здесь замешана, скорее всего, политика. А политика, как ты знаешь, самая грязная кухня мира. И в нее лучше не залезать. Просто отпусти ситуацию. — Я подумаю… — Вот ведь идиот, а еще Герой Номер Один. Справедливости в нашем мире нет. Смирись с этим. Просто все разрешилось. Даже я, как бы мне не было интересно, не буду лезть в это дело, как бы я не любил своих друзей и моих крестников. Сейчас самое главное — обвинения сняты и они свободны. А виновников нашли. — Только свидетелей не осталось. — Ты же сам знаешь, всех свидетелей убил Линчеватель. Забавно даже. Что здесь, в Японии, был свой Линчеватель, но Пятно вы поймали. Что в Америке есть свой Линчеватель. Только вот его не поймали. И действовал он более масштабно. Не знаешь, что предпримет героика на этом фоне? — Мне не докладывают. Я лишь знаю, что составляется реформа в отношении Героев. — Пхах, давно пора. Надо же, необходимо было перевернуть все вверх дном, чтобы героика зашевелилась. — Ты же понимаешь, Джон, что я тоже Герой?       Всемогущий посмотрел на мужчину, а тот, махнув рукой, хмыкнул. — Ты исключение из правил. Тебя даже я уважаю. И признаю.       И Джон, с азартом подмигнув, наконец отошел от Всемогущего. Он пошел к семье, которая только-только отлипла друг от друга. Тошинори проводил мужчину взглядом.       Не расследовать, говоришь? Думаешь, что в этом замешана политика? Но… какая же все-таки отправная точка всего этого…       Герой не успел додумать свою мысль, так как его, как и прежде, как и всегда, пленил взгляд лазурных глаз. Саюки, повернувшись к Всемогущему, улыбнулся ему. Юноша, подавшись вперед, двинулся к нему. Но чем ближе он приближался к Герою, с каждым шагом аловолосого, в голове всплывали обрывки вопросов.       Как? Почему? Где связь?       Саюки остановился напротив Всемогущего. И посмотрел на него снизу вверх. — Спасибо тебе, Тоши. Еще раз. — Меня не за что благодарить, юный Саюки. — Есть за что. Ты был со мной все это время. И я тебе благодарен. Думаю… благодаря тебе и твоей поддержке я смог выдержать это давление.       Мужчина опустился на одно колено и, протянув руку к юноше, погладил того по алым волосам. И именно в этом жесте Саюки почувствовал некую… неуверенность. Лазурные глаза прикрылись веками. Парень, подняв свою руку, накрыл ею большую ладонь и перевел ее со своей головы к щеке, после чего прижался к ней. — Ты хочешь спросить… верно? Давай встретимся завтра? Я расскажу то о чем меня спрашивали в комитете. Тогда, думаю, многие вопросы у тебя отпадут. — Ты слышал о чем я говорил с Джоном?       Тошинори с удивлением посмотрел на Саюки, а тот лишь улыбнулся. — Нет. Но я ощущаю волнение в твоем теле. Подожди немного. Сегодня я просто хочу побыть со своей семьей.       Всемогущему не оставалось ничего другого как кивнуть. Саюки же, повернувшись к нему спиной, вновь пошел к отцу, матери и сестре. Его глаза были прикрыты. Он знал, что нужно будет сказать. Ведь ему не хотелось терять Всемогущего. И уж тем более, ему не хотелось, чтобы Всемогущий… стал его врагом.       Они встретились на берегу моря на следующий день. Там, где их не могли подслушать. Сняв свою обувь, аловолосый юноша шел по побережью. Его ноги утопали в песке и тут же омывались морскими волнами. Рядом с Саюки шел Тошинори, в своей обычной форме. Сразу как только они встретились Саюки провел ту же операцию, которую проводил довольно часто до инцидента. Кровавая бабочка вновь оказалась во Всемогущем, чтобы снимать лишнюю боль. Так что дыхание Яги было спокойным.       Они шли так несколько минут, в тишине. Тошинори предоставил время, чтобы Саюки мог собраться с мыслями. И юноша заговорил. Он говорил те же самые слова, которые произнес перед семьей и Джоном прошлым вечером, когда Вашингтоны добрались до дома. Те же самые слова. — Меня спрашивали о многих вещах. Например, знаю ли я о Линчевателе из Америки. Какая связь между нашей семьей и бунтом Нью-Йорка, а так же, где я пропадал эти дни. — И что ты ответил? — Мне нечего скрывать, Тоши.       Саюки, остановившись, посмотрел на морские волны. И, шумно выдохнув, прикрыл глаза. После чего повернулся к Всемогущему. — Судя по всему Линчеватель выходец из Гетто. А наша семья на протяжении многих лет помогала Гетто. Финансирование, благотворительность, предоставление рабочих мест… и все это не осталось без, так сказать, без отклика. Гетто подняло восстание лишь тогда, когда их главного благодетеля взяли под стражу. И Линчеватель начал действовать в это же время. И то, что его след терялся именно на территории Гетто дают это понять. — Его след терялся на территории Гетто? — Да. Мне об этом сообщили. Вот главная причина бунта в Америке. Потом меня спрашивали о связях с различными компаниями за границей с Акацуки. Ну, по этому вопросу я ничего не смог ответить, ведь Акацуки заведует моя мать. Это она занимается, так сказать, внешней политикой. А внутри Японии и, непосредственно, Мусутафу делами заведует папа. Думаю, некоторые люди, которым он помогал с юридическими и прочими консультациями, просто не могли остаться в стороне, беспокоясь о том, что… их секреты могут выплыть наружу. — Я… теперь понимаю связь.       Тошинори, коснувшись подбородка пальцами, задумчиво посмотрел на горизонт. Саюки же, посмотрев на мужчину, пытаясь понять, правильно ли он донес до Героя информацию, которая была удобна самому аловолосому юноше, продолжил. — Я не помню. — Что? — Я не помню, что произошло после того, как мою квартиру… взорвали. И я не знаю, кто это был. Просто… в один момент я понял, что лечу с огромной высоты, а перед моими глазами пламя. А потом… обрывочные воспоминания. Я лежал, слышал сводку новостей… было сыро. Я ничего не видел, видимо мои глаза были завязаны. И, знаешь… если то, что сказал действующий глава Вашингтонов… уже мертвый, поправлюсь… если его слова — правда, то я понимаю, кто меня мог спасти. И для чего.       И Саюки, под молчаливый ожидающий взгляд Тоши, достал из рюкзака, который он пристрастился носить в последнее время за спиной, пару листов. И протянул их Всемогущему. Яги, приняв листы, тут же стал их просматривать. Его брови приподнялись. — Да. Эти два человека… они прибыли незадолго до этого инцидента в Японию. Люций и Мэтт Вашингтоны. Хоть я и не видел того, кто спас меня… но, судя по всему, это были они. — Для чего они… ты думаешь… и откуда у тебя эта информация?       Яги понял. Конечно он понял. Но он хотел удостовериться в своих догадках. Саюки с горькой улыбкой поднял голову к небу и закрыл глаза. Алые волосы, которые находились распущенными, подхватил ветер. — Булл и Дей не сидели сложа руки. Каждый раз, когда что-то происходит, на горизонте мелькают Вашингтоны. Они и предоставили мне эти данные. И да, я думаю, что они хотели доставить меня живым семье. Для чего? Мне неизвестно. Ведь для чего-то Вашингтоны портили мне и моей семье жизнь. Может… все дело в моей причуде?       Саюки опустил голову и, открыв глаза, посмотрел на свою руку. После чего сжал ее в кулак. — Я не помню, как выбрался. Все в тумане. Я помню обрывки. Как шел. Просто шел. А потом, как увидел тебя. А дальше… вновь темнота. Первое, что я помню — это белый потолок. Шото и ты. А дальше… ты сам все знаешь.       Тошинори шумно выдохнул. Он сжал листы бумаги в своих руках, после чего подошел к Саюки и, крепко обняв юношу, прижал того к себе. Аловолосый, прикрыв глаза, обнял Яги в ответ, уткнувшись при этом носом в острое худое плечо. — Все хорошо, юный Саюки. Сейчас все хорошо.       Мужчина погладил молодого парня по спине. Саюки лишь кивнул, сильнее прижимаясь к Герою. Так они стояли некоторое время. В молчании. — Эти люди… Люций и Мэтт, они…? — Я не знаю, где они. Булл и Дей так же не смогли найти о них информацию. Я думаю, что они, узнав о разборках в Америке, уехали.       Приглушенно произнес Саюки куда-то в плечо Тошинори, так как мужчина все так же обнимал молодого парня. Яги, услышав, что после сказанных слов юноша судорожно выдохнул, с теплой улыбкой отстранился и посмотрел на молодого парня, чей нос стал подозрительно краснеть. — Уже все хорошо, юный Саюки.       Своей костлявой рукой мужчина погладил аловолосого по щеке. Тот кивнул и еще раз глубоко выдохнул. — Да. Ты прав. Нет нужды плакать. Я ведь должен быть сильным, верно? Верно.       Сам задал вопрос и сам на него ответил. После чего с улыбкой вновь посмотрел на Тошинори. Саюки, накрыв своей ладонью ладонь Яги, крепко сжал ее. — Погуляем еще немного? Расскажешь, что происходит в Академии? Как дела у Мидории и Шото? Я хочу… немного отвлечься. — Конечно, юный Саюки. У них скоро будет поездка, так что…       И пара вновь пошла по берегу. Пока Тошинори говорил, Саюки обдумывал все свои сказанные слова. Он сказал все так, как нужно. Все то же самое, что сказал недавно своей семье. И в этих словах должно было быть все логично. Никакого изъяна. Нельзя было сейчас позволить себе оступиться в показаниях. В любом случае для общества донесли именно ту информацию, какая была удобна для героики в данный момент. Что во всем виноваты Вашингтоны, а в частности покойный Герой номер Два Америки Мифрил. Именно его сделали козлом отпущения. А рассказ Саюки лишь дополнил известную теперь информацию. Без каких-либо изъянов.       Был вечер, когда Саюки возвращался домой. Теперь, пока он не найдет себе новую жилплощадь, ему придется жить вместе с родителями вновь. Он уже был в таком знакомом ему квартале, когда боковым зрением юноша увидел алое перо.       Кровь и проклятие! Ну оставьте вы меня хоть ненадолго в покое…       Остановившись, Саюки закрыл глаза. Перевел дыхание. И открыв их вновь развернулся. Все верно. Позади него стоял Ястреб. Мужчина смотрел на Саюки с подозрением в золотых глазах. И молчал. Первым заговорил аловолосый. — Привет, Ястреб. — Что это было?       Без каких-либо прелюдий задал вопрос мужчина. Саюки же, прикрыв лазурные глаза, посмотрел на Героя. После чего прикоснулся рукой к своему виску и помассировал его. — Что именно, Кейго? — То что ты сказал… и то, что произошло. — Ах, ты об этом. Это — самозащита. Я не советую тебе распространяться об этом. — Иначе, что? Убьешь меня? — Я не убиваю людей, Кейго. За кого ты меня принимаешь? — Нью-Йорк… — Дай-ка я тебя перебью. То, что произошло в Нью-Йорке, я просто знал, что так произойдет. Понятно? Моя семья сделала для Гетто столько, сколько не смогло сделать правительство за все те годы, сколько существует страна. Они, прости за выражение, но забили хер на тех, кого считали прокаженными, не пригодными для общества. И я знал, понятно тебе, какая будет реакция. И то, что я пришел к тебе — было моим предупреждением. Меня действительно не стоит злить, однако я даже ничего сделать не успел. — Такие предупреждения не стоит кидать просто так.       Ястреб сделал шаг вперед. Саюки же остался стоять на месте. Он не сводил своих лазурных глаз с Героя. А тот, сжимая руки в кулаки, не понимал, что ему сейчас чувствовать. И, что самое главное, верить ли Саюки. — Стоит. А так же стоит блефовать. Знаешь, Ястреб, в зале суда нет правды. Есть только твоя версия против версии других. Так система правосудия и работает. Она не решает, что правильно или справедливо. Правым признают того, кто убедит. И я победил. Так же… неужели ты действительно думаешь, что в моем состоянии я мог каким-то чудесным образом оказаться в Америке и начать там хаос? Не будь ребенком. Это невозможно. — Где ты был? Тебя искали лучшие геройские ищейки. — Ох, мне, что, придется каждому человеку объяснять одно и то же?       Саюки, закатив глаза, шумно выдохнул. После чего повернулся к Ястребу в полоборота. — Я мало что помню. Я помню прилив гнева. Помню, что был у тебя. Помню темноту. Меня держали где-то, где было сыро. Последнее, что помню, как я бреду по улице в сторону Академии ЮЭЙ. И все. Может ты скажешь, видел ли ты во мне что-то странное?       И Саюки скосил свои глаза на Кейго. Ястреб, моргнув, вспомнил то предрассветное утро. Он помнил бледного, словно сама смерть, полуобнаженного и перебинтованного Саюки. Помнил как сияли в темноте его глаза, а так же… — Твои глаза. Сейчас зрачок белый. — Он всегда был таким.       Фыркнул юноша, скрестив руки на груди. Однако он повернул свою голову к Ястребу и слегка наклонил ее в бок. Алые пряди с лаской огладили длинную шею. — Нет. Тогда… он был алым. — Правда? Ну, не знаю. Я был в таком состоянии, что… хотя… хм…       Задумавшись, Саюки прикрыл глаза и прикоснулся одной рукой к своим губам. — Состояние аффекта? — Что?       Ястреб моргнул, однако сделал еще несколько шагов вперед, становясь все ближе и ближе к Саюки. — Состояние аффекта. Напомни, когда я к тебе пришел? — Под утро следующего дня после взрыва. — Хм… думаю, это возможно. Как я уже сказал, я мало что помню. Тем более о том, что называется время. — И ты считаешь, что был в состоянии аффекта?       Ястреб остановился напротив Саюки. Они были близко. Однако аловолосый юноша так и не сдвинулся с места. Он, приподняв голову, посмотрел на пернатого Героя со злостью в глазах. — Кейго, скажи, а в каком бы состоянии был ты, если бы тебя чуть не убили, взорвав, а потом ты бы еще и выяснил, что всю твою семью арестовали? Ты бы, как диснеевская принцесса, скакал по лугу, пел с птичками и радовался жизни? Хочешь считать меня Злодеем, считай. У нас свобода слова и мысли.       Молодой парень в гневе развернулся и хотел было пойти дальше, оставляя Ястреба за своей спиной, только ему не дали. Кейго крепко схватил юношу за запястье, не позволяя тому отойти и, наоборот, притянул к себе. — Саюки… я правда хочу, чтобы ты мне доверял. Я могу помочь тебе. Но, прошу, скажи правду.       Аловолосый, прикрыв глаза, опустил их и посмотрел на чужую руку. После чего перевел взгляд на золотые глаза, в которых читалось беспокойство. — Прости, Кейго. Но я тебе уже все рассказал. Доверять или нет — зависит только от тебя. — Саюки… — Из всех героев в мире я доверяю только двум. Один из них — Всемогущий. Мы с тобой и в самом деле провели неплохое время вместе. Но это не означает, что я буду тебе безоговорочно доверять. Раз уж ты, в ответ, не доверяешь мне. А теперь… отпусти меня. Из-за тебя я хочу напиться.       В ответ хватка на запястье лишь усилилась. Саюки, скривившись, с прищуром посмотрел на Кейго, во взгляде которого, казалось, что-то зарождалось. Что-то, что Саюки не нравилось. — Отпусти. Не смей пытаться меня контролировать. Я не из тех, кто согласен на поводок и ошейник. — Я не пытаюсь тебя контролировать. Я лишь хочу тебе помочь. — Мне уже не нужна помощь. Мне нужна была помощь ранее… помощь для моей семьи — это помощь для меня. Сейчас же уже все хорошо. Все осталось позади. Поэтому, отпусти меня, Кейго. Мы еще можем остаться просто друзьями. Иначе… вот мое предупреждение.       Золотые глаза Героя расширились, когда он почувствовал, что его сердце пропустило удар. Инстинктивно он понял, что этот пропущенный удар — воздействие кровавой причуды на его тело. Именно это заставило его моргнуть, срывая неведомую пелену со своих глаз. И разжать руку. Саюки же, сделав шаг назад, шумно выдохнул. После чего с тоской посмотрел в сторону дома. Теперь ему не хотелось возвращаться. Именно поэтому он выбрал для себя другой путь. Пройдя мимо Ястреба, юноша положил ему на плечо свою руку и похлопал по нему. — Все хорошо, Кейго. Мне не нужна помощь. Уже не нужна.       И пошел прочь, оставляя Ястреба за собой, заставляя того своим уходом обернуться вслед.       «Седьмое небо». Саюки предупредил Давида и Джейн, что вернется домой поздно. Может, даже, под утро. У него вновь был телефон и постоянная связь с близкими. Отец с матерью согласились отпустить сына лишь по одной причине — клуб «Седьмое небо» имеет близкий контакт со всей сетью, которой заведует Булл. Так что, если что, бывший телохранитель семьи мог запросто узнать от управляющего, где находится ребенок Вашингтонов. А Саюки, впервые за всю жизнь, ТАК пил. Он пил, хотел нажраться, чтобы не помнить ничего из того, через что ему пришлось пройти. Нервный срыв, который юноша получил, когда только узнал об аресте своей семьи, дал знать о себе только сейчас, когда все успокоилось. Именно поэтому текила текла рекой, а Саюки танцевал в окружении других молодых девушек и парней. Находясь в опьянении он не сразу заметил, как за ним следят. А когда заметил и обернулся, то его губы сразу расплылись в улыбке. В тени, за тем самым столиком, за которым ранее сидел сам Саюки, разместился такой знакомый братец Кай. Вот только его нижнюю часть лица больше не скрывала медицинская маска. Золотые глаза следили за каждым движением молодого тела. Саюки же, только когда композиция подошла к концу, только тогда решил вернуться к столику и неожиданному гостю. — Приветствую, братец Кай. Вижу, ты обновил гардероб.       С намеком и пьяной улыбкой произнес аловолосый, садясь рядом с мужчиной, тут же прижимаясь к чужому плечу своим. Брюнет, приподняв бровь, проследил за юношей. — Я про твою маску. Знаешь, похож на Чумного Доктора. — Решил сменить стиль.       Как всегда сдержанно ответил якудза. Саюки же, усмехнувшись, кивнул. После чего протянул руку к столу. Он нанес соли на свою кисть, слизал ее и опустошил очередной шот. Зажмурившись, парень шумно выдохнул и ударил, не сильно, по столу. — Ты сколько уже выпил?       Аловолосый, прикрыв глаза, посмотрел на стол и быстро подсчитал их. — Раз, два, три… семь… трижды семь — двадцать один. — Ты… должно быть уже очень пьян. — Нет. Так, устал чуть-чуть. Знаешь, что больше всего бесит в такой ситуации? Что ты пьешь, пьешь и пьешь… но разум твой не пьянеет, только тело становиться горячим. Ты лишь сильнее устаешь и хочешь спать. Чувствую, завтра мне будет плохо. А удовлетворения сегодня я так и не почувствую.       С досадой произнес Саюки зажевывая алкоголь кусочком лайма. Золотые глаза наблюдали за тем, как личико рядом кривится от кислоты. Послышался тихий смех. — Празднуешь? — Если это можно назвать так… то да, праздную. Я нагнул систему, Кай. Поставил ее раком и трахнул. — Какие слова… — Какие есть. Мой язык пьян, в отличие от разума. Увы. А как у тебя дела? — Воспользовался всеобщим помешательством на Америке. — Хах. Знаешь, мне нравится то, как мы друг друга используем.       И Саюки, усмехнувшись, положил свою голову на плечо Якудза, наблюдая за танцующими и радующимися жизни людьми. Он почувствовал, как тело под его щекой напряглось. — Скажи… ты был бы рад, если бы причуд в мире не осталось? — Хм… каждый раз, когда мы встречаемся, ты задаешь один и тот же вопрос, но под разными словами. И я отвечу как всегда. Это было бы интересно. Нет, это был бы грандиозный хаос. Но, этого не произойдет.       Чисаки прикрыл свои золотые хищные глаза и в каком-то собственническом жесте приобнял Саюки одной рукой за его плечо. — Америка… интересное совпадение. — Очень интересное. — Последующее снятие обвинений тоже интересное совпадение. — Весьма и весьма…       С улыбкой произнес Саюки. Эти полунамеки-полуутверждения. С Чисаки всегда было забавно играть в словесные дуэли. Играть, заискивать, закидывать удочку и ждать ответной реакции. И ответная реакция последовала. Саюки, приобнимая его за плечо, прижали к чужому телу сильнее. — Это твоих рук дело?       Юноша, прыснув, приподнял голову и посмотрел на Кая. А тот смотрел исключительно прямо, не сводя своих глаз с танцпола, наблюдая за людьми. — Кто знает… может да, может нет…       Саюки оперся о чужое плечо своим подбородком и наблюдал за мужчиной, который, судя по всему, о чем-то глубоко задумался. И вырвал его из раздумий тихий голос Саюки. — А ты красивый. — Что?       Приподняв бровь мужчина посмотрел на юношу. А тот, с улыбкой, тихо посмеялся. — Констатирую факт, Чисаки. Ты красивый мужчина, вот что. И, кстати, красивый мужчина, не хочешь ли ты подвезти меня к одному месту? Я хочу тебе кое-что подарить. Некоторое время я думал, что с этим подарком делать, но так и не придумал ничего интересного. А тебе, может, он понадобиться…       И юноша довольно ловко выбрался из держащей его за плечо руки и поднялся из-за стола. Чисаки, в молчании, поднялся следом. Было ли странным, что нынешний глава якудза с такой легкостью исполняет прихоти какого-то юнца? Да. Но только для тех, кто не знал, сколько уже лет эти двое знакомы. И какую, хоть и легкую, но эйфорию ощутил мужчина, когда аловолосый признал такой простой факт, о котором Чисаки и так знал, он ведь смотрится в зеркало.       Машина якудза остановилась у старого доброго заброшенного склада. Саюки вышел первым. За ним вышел и Чисаки. Они оба пошли в сторону склада, Саюки был в этом деле ведущим. Всю дорогу они ехали в молчании. Юноша не говорил, так как боялся, что его попросту укачает. А облевать дорогой салон автомобиля и получить в итоге схватившего инфаркт Кая ему не хотелось. Чисаки же просто наслаждался тишиной и спокойствием, которое он всегда ощущал, когда находился рядом с Саюки.       Когда Чисаки видит перед собой скованного в цепи избитого мужчину, он медленно переводит взгляд золотых хищных глаз на аловолосого юношу. Тот лишь усмехается, прикрыв глаза. После чего отходит в сторону, берет ведро наполненное водой и подходит ближе. И окатывает плененного мужчину. Тот в то же мгновение вырывается из забытия, хватает ртом, в котором отсутствуют зубы, воздух и поднимает свои глаза. И как только видит Саюки, мыча, отползает, хотя пути назад нет — за ним металл стены. — Кто это? — Тот, кто знал о наркотрафике нашей с тобой общей знакомой. — Ты про тот подарок? — Да. Тот самый подарочек, который я отправил дядюшке. И Мэтти знал о наркотрафике Венеры, как и все остальные Вашингтоны, кроме нашей семьи и еще нескольких отщепенцев. Верно, Мэтти? — Пофалуйфа… опуфи… — Отпустить? Ну нет. Ты сам подписал себе приговор, когда приехал сюда.       Саюки, подойдя, присел возле дядюшки Мэтта на корточки и, заглянув ему в подбитые глаза, прикрыл глаза. — Я дал тебе старт, дядюшка. Я помог тебе выбраться. Я многое прощал. Я помог компании развиться. Ты мог бы быть моей правой рукой, но… ты слишком жадный и злопамятный. Жаль, поистине жаль, что я из тех людей, которые не могут испытывать ненависть к тем, кто слабее меня. Я испытываю к тебе лишь жалость, поэтому и не могу убить. Именно поэтому он здесь.       Последнюю фразу Саюки сказал с улыбкой, после чего поднялся и повернулся к Чисаки, который, в свою очередь, с отвращением смотрел на мужчину перед собой. — Я хочу отдать его тебе. Что с ним дальше будет я не хочу знать. Используй его как хочешь. Правда, мне все равно. Я просто… у меня просто рука не поднимается. — У него есть причуда? — Да. Слабая, из-за чего он не попал в главную ветвь семьи, но есть. — В таком случае, он подойдет. Я как раз хочу кое-что… испытать.       Саюки, развернувшись, пошел на выход с заброшенного склада. Молодой парень, махнув рукой, проговорил, подписывая своими словами Мэтту приговор. — Он твой, братец Кай. Делай с ним все, что хочешь.       Из-под маски послышался тихий смешок. И мужчина, подавшись вперед, прикоснулся к рукам и ногам Мэтта Вашингтона, разрушая их своей причудой. У пленника не осталось сил даже для крика. Все, что он мог делать сейчас — скулить.       Занимался рассвет. Саюки стоял поодаль от машины якудза и смотрел вдаль, на горизонт, наблюдая за тем, как восходит солнце. Именно в этот момент к нему и подошел Чисаки. Мужчина, встав рядом с Саюки, так же направил свой взгляд на восход. — Подвезешь меня до дома? Я хочу, чтобы этот день наконец закончился… и начался следующий. — Ты же понимаешь, что тебя просто так не оставят в покое. — Да. Понимаю. Именно поэтому мне нужно еще о многом позаботиться.       Саюки, с легкой улыбкой на губах, повернулся к мужчине. После чего бросил короткий взгляд на машину, а точнее на ее багажник. Кай, проследив за взглядом лазурных глаз, коротко произнес. — Я позабочусь о нем. Мне как раз нужен подопытный. — Ммм, все же решил развиваться в сторону фармацевтики? Это очень хорошо.       Вынес свое предположение Саюки. И Чисаки не спешил его переубеждать. В данный момент мужчина просто, как ни странно, но отдыхал находясь рядом с этим парнем. Юноша же был удовлетворен тем, что от Мэтта он, наконец, избавился. Теперь его ждала его старая кроватка, а далее… дальнейшие заботы из-за которых учебу в университете придется ненадолго забросить.