Дамиано Давид, восемнадцатилетний сын одного из самых богатых людей Италии всю свою жизнь прожил в большом доме. За ним постоянно следили няньки, ему нанимали множество гувернеров, чтобы те обучали его различным наукам. Кстати, это у них получилось, и к своим восемнадцати годам Дамиано отлично владел не только родным итальянским, но еще и латынью, французским и немецким. Прекрасно разбирался в литературе, географии и астрономии, да и в принципе, был умным, начитанным парнем, но как и всякий дворянин имел главное пристрастие — карты.
После очередного карточного мероприятия, где жгучий, кариеглазый брюнет не упустил возможности пококетничать с дамами, выпить достаточно итальянского вина и проиграть немалую сумму отцовских денег, Дамиано под действием вина возвращается домой.
— Синьор Дамиано, что с Вами? — Виола, одна из прислуг в доме Давида старшего подбежала к брюнету, который почти споткнулся на пороге дома, — Вы не ушиблись? Кажется Вы сильно пьяны, не думаю, что отец будет рад Вас видеть. Пойдёмте в Вашу спальню, Вам стоит хорошенько отоспаться. — Низкая девушка пыталась как можно тише провести Дамиано на второй этаж дома, в его спальню.
— Я не хочу спать!
— Тише, синьор Дамиано! — Хрупкая леди затащила Давида младшего в его спальню и уложила на кровать, и ушла, оставив уже сонное тело в одиночестве.
Утро в поместье Давида началось не с кофе. Примерно часов с восьми в доме стоит громкий крик отца Дамиано.
— Боже мой, почему у меня такой сын! — Отец схватился за голову и сел на диван перед подростком, которого отчитывал, — Дамиано, это конечная. С этого дня ты уезжаешь в другой город.
— Отец, ты серьёзно? За что?
— За что? Дамиано, ты приставал на балу к девушкам, выпил алкоголя больше, чем я и все мои друзья вместе взятые на этом карточном вечере. Но самое главное — ты проиграл много денег. Много моих денег. — Сделав акцент на слове «моих», сказал мужчина, — Можешь собирать свои вещи, с этого дня ты отправляешься в Верону, в бывшее поместье своего дяди. Считай, что это наказание. На этом разговор окончен. — После этих слов разъяренный подросток вернулся в свою комнату.
В порывах ярости, гнева, злости на себя и своего отца темноволосый парень собирал все свои вещи в сундуки. Карета, что отвезёт его в Верону прибудет к 12 часам дня. За это время подростку надо успеть собрать все свои вещи, переодеться и позавтракать.
Карета подъехала к 12, как было назначено. Прислуга постепенно выносила все собранные брюнетом вещи. Кухарки собирали еду в дорогу, для сына своего хозяина. Смотрящий за лошадьми проверял, готовы ли животные к поездке. Дамиано неспешно спускается вниз. Его отец, наблюдавший за тем, как прислуга готовит его сына к наказанию, стоял на улице. Давид младший вышел из дома и, даже не посмотрев на отца, сел в карету, дожидаясь, пока та тронется.
Кучер обдал лошадей плетью и те сдвинулись с места. Карета тронулась, постепенно набирая небольшую скорость. Старый мужчина стоял на пороге своего дома, наблюдая за повозкой, которая постепенно уходила все дальше и дальше, в конце концов пропав из поля зрения мужчины.
— Синьор, Вы не считаете, что это сильное наказание для Вашего сына и он теперь держит на Вас злобу и, возможно, обиду? — спросил личный слуга Давида старшего — Эдуардо.
— Нет. Это будет для него уроком. Надеюсь, что он научится самостоятельности и вести себя в обществе подобающе. — Простояв на пороге ещё пару минут, мужчина вернулся в тёплый дом.
***
Смеркалось.
Лошади неспеша бежали по степным просторам, тащив за собой карету, которая должна была прибыть в Верону к завтрашнему вечеру.
Дамиано, что сидел внутри, как и пологалось отцом, думал о своём поведении. Может он действительно был ужасен?
Он похабно вёл себя с девушками. Он пил алкоголь в огромных количествах, чего в принципе не должно быть в жизни здорового подростка. Дамиано раскидывался деньгами своего отца, совсем не заботясь о том, что отец тратит свои силы на их заработок, пусть и небольшие, но тратит.
Будь его мать сейчас рядом и видела все, что он творит, то сгорела бы со стыда. Не этого она просила его делать, перед тем, как покинуть этот мир. А может именно смерть матери повлияла так на парня?
*Четыре года назад. Рим. Поместье Давида*
— Мам. Тебе стало легче? Папа сказал, что делает все возможное, чтобы тебе стало легче. — Четырнадцатилетний парень сидел у постели матери, держа ее костлявую из-за болезни руку, в своей.
— Конечно, сынок, мне легче. — Коралин Давид улыбнулась из всех своих сил, чтобы вселить сыну надежду, что ей правда легче. Но это не так.
Брюнетке не становилось легче с самого начала болезни. Её состояние ухудшалось каждый день. Её лёгкие несказанно болели, она ужасно кашляла. Головные боли преследовали её каждую ночь, из-за чего она не могла сомкнуть глаз. Её организм категорически отказывался от еды, и кормить её приходилось насильно, чтобы у организма были хотя бы какие-то силы бороться с болезнью.
И с каждым днем эта непонятная болезнь поглощала Коралин. Она переставала узнавать людей, стала бояться их. Сначала прислуга, потом муж, а потом и единственный сын, который достался ей неимоверными усилиями, буквально был дан самим Богом.
Коралин умерла, когда её мальчику было всего четырнадцать. Мальчику о её смерти сообщили уже после её похорон.
— Почему вы не сказали мне об этом раньше? — Брюнет стоял в своей комнате, глядя в окно, за которым уже почти неделю, не переставая шёл дождь, — Почему вы не сказали мне раньше?! — Он переходил на крик.
— Дамиано, ты ещё мал и я подумал.. Я не хотел те...
— Отец, мне наплевать, что ты думал и что ты там хотел. Что я мал, ещё что-то, наплевать, понимаешь? Вы не дали мне проститься с мамой. Я понимал, что она умрёт. Я знал это, я давно не маленький. — Карие глаза блеснули от собравшихся слез, — Я бы просто хотел проститься с ней, но ты лишил меня этой возможности.
***
Воспоминания о матери вызвали у парня слезы. Несмотря на возраст, вспоминая о маме он будет плакать всегда.
Да, вполне вероятно, если бы Коралин осталась жива, то Дамиано бы мог избежать этого всего. Коралин бы дала ему всю ту материнскую любовь, которую не смогли дать няньки и отец. Он почти полностью ушёл в работу, практически забыв о сыне, пытаясь заменить себя и мать, как можно было понять, няньками и гувернерами.
С этими многочисленными мыслями о матери, лёгкой головной болью от слез, Дамиано не заметил, как уснул.
Слуга, все время сидевший рядом, просто накрыл его пледом и потушил керосиновую лампу, что горела в карете.
