*Октябрь. События происходят за день до хеллоуина.*
Октябрь. На улице как обычно пасмурно, золотые листья почти опали, оставляя высокие деревья голыми. С утра всегда сырой и холодный воздух, от чего окна домов покрывались лёгкой пелёной, появляющейся в результате разницы температур в доме и на улице. Конденсат, проще говоря. Вода в железном чайнике медленно закипала. Виола быстро перемещалась по кухне во время приготовления завтрака для Виктории и Дамиано. Сам брюнет сидел на диванчике в столовой и читал свежую прессу. Отец вчера уехал в соседний город, к другу, но к завтрашнему вечеру обещал вернуться, чтобы успеть к хеллоуину. Этот праздник он старался отмечать вместе с сыном, а теперь и с его новоиспеченной супругой и любовью всей жизни. Блондинка медленно просыпалась, вытягивая худощавые длинные руки, распрямляя все тело на широкой двуспальной кровати. Окна, в который раз, были покрыты конденсатом. Голубые глаза окинули взором комнату, пытаясь найти родную макушку цвета тёмного шоколада, но Давида в спальне не оказалось. С кухни доносился аромат кофе и чего-то ещё, запах был знаком, но отдалённо. Опустив ноги с кровати, девушка моментально вступила в тапочки, ведь трогать ступнями достаточно прохладный пол Виктории отнюдь не хотелось. Медленно она спускается вниз, все ещё протирая сонные глаза ладонями. Дамиано сидел в столовой, спиной к ней, держа в руках газету. Его волосы были немного взъерошены после сна, сам он был ещё в пижаме. — Доброе утро, дорогая. — Он словно почувствовал, что его любовь идёт сзади. — Доброе, любимый, — Де Анджелис обняла парня со спины, оставив нежный поцелуй на шее. — Так вкусно пахне-ет, — Протянула голубоглазая, оторвавшись от Давида и пошла в кухню, — Доброе утро, Виола, что за приятный аромат? — Доброе утро, синьора Виктория, кофе и пирог с вишней. — Вот что за запах. Такой пирог готовила ее мама, на каждый хеллоуин. — Запах просто нереальный. Тебе надо чем-нибудь помочь? — Де Анджелис подошла к окну, открывая шторы. — Спасибо, Вам сейчас не стоит напрягаться, — Женщина начала разливать ароматный кофе в чашки. — В каком смысле? — Виктория не совсем понимала, на что намекает Виола. Что за ребусы? — Синьора Виктория, я же женщина, я все чувствую и все вижу. — Виола подошла к блондинке и положила ей руку на живот. — Низкая живота достаточно округлился. Вы разве не замечаете, что Ваш организм пепестраивается, а внутри Вас зарождается новая жизнь? — Я думаю, что просто слегка поправилась. — Вик только закончила, как Давид вошёл в кухню. — Девушки, когда будем завтракать? — Присаживайтесь, синьор Давид, сейчас все будет готово. — Виола достала пирог из духовки и, разрезав на кусочки, разложила каждому в тарелку, — Приятного аппетита. Виктория, присаживайтесь. — Женщина ушла, оставляя пару завтракать наедине. Оба молча сидели и смотрели в свои тарелки. Каждый думал о чем-то своем, но как оказалось, они думали об одном и том же. — Дами, — Начала блондинка, — Как бы ты отреагировал, если бы узнал, что я беременна? — Она подняла голову и пара ледяныхглаз встретилась с тёмными глазами цвета ирландского виски. — Наверное, был бы шокирован, а после принял бы это и ждал появление нового члена семьи. К чему ты спрашиваешь? — Сама не знаю, все говорят, что я беременна, я уже и приняла тот факт, что возможно поправилась, но я не чувствую себя матерью и в принципе беременной от слова совсем! — Де Анджелис отодвинула от себя тарелку, а после уронила голову в худощавые руки, — Я бы не смогла быть матерью… — Ты будешь отличной мамой, Вик… — Давид подошёл к ней, повернул к себе лицом и сел на колени перед ней. — Наши дети будут самыми счастливыми, потому что у них будет такая мама, как ты. — В уголках голубых глаз собирались слезы. — Я достаточно рано потерял маму, но могу с уверенностью сказать, что у наших с тобой детей будет самая идеальная семья. — Виктория резко обняла парня, обвивая руками его шею, прижимаясь к его горячем телу как можно сильнее. — Я тебя люблю и ни за что не отпущу… — Я тоже тебя люблю, датчанка. — Дамиано расплывался в улыбке, также само, как и Виктория.***
Холодный пот стекал по её лбу. Тело горело, и, почему-то, одновременно с этим ужасно болело, словно кто-то медленно ломает ей кости, желая причинить ей как можно больше боли. Девушка сидела в темноте, лишь лунный свет слегка закрадывался в комнату и освещал её лицо. Светлые волосы отдавали платиновым блеском, а напуганные голубые глаза светились сильнее, чем обычно. Рядом не было любимого мужа, а его место было таким же холодным, как струи пота, стекавшие теперь и по её спине. — Дамиано, — Тихо сказала она, — Дамиано! — Виктория кричала громко, срывая все связки. Ответа не последовало. Девушка начала рыдать, захлебываться в слезах. Тело словно преросло к кровати, и стоило Де Анджелис попытаться встать, она без сознания упала в ту же секунду.***
— Что это было? — Женщина тихо спрашивала у лекаря, которого сама и позвала, услышав грохот в спальне хозяйки. — Она беременна, а жар — попутный симптом, — Мужчина протянул Виоле бумагу, — Лекарства, которые помогут сбить температуру. До свидания, синьора. — Спасибо, до свидания. — Женщина села рядом с спящей Викторией. Она решила, что пока Давид занят работой в обсерватории, она посидит с девушкой.***
— Виола? Уже. Не важно, а что ты тут делаешь? — Шёпотом начал Дамиано, как только вошёл в спальню. — Виктории стало плохо. Жар, она упала в обморок, но это все попутные симптомы одного главного — Виктория беременна. Могу поздравить вас. — Женщина отдала ему бумагу от врача и покинула спальню. Давид, хоть и устал, но понимал, что сегодня уснуть ему не удастся. Голова забита лишь мыслями о ней. Теперь — о них. Виктории и их будущем ребёнке.***
— Встречайте хозяина, вот и я. — Маурицио вошёл уже в украшенный к хеллоуину дом. Всё было готово. Стояли тыквы, внутри которых были свечи. На кухне приятно пахло угощениями, которые пекла Виола. — Привет, пап! — Дамиано обнял отца. — Здравствуйте, синьор Маурицио. — Папа, у нас с Викторией есть новость для тебя. — Брюнет взглянул в глаза девушки и улыбнулся. — Дам, новость не может немножко подождать, пока я хотя бы чемодан верну в комнату? — Виктория беременна. — Мама мия. Видимо чемодан подождёт. — Мужчина обнял сына и его любимую.***
*Действия происходят в июне следующего года*
Она умирала от боли. Девушка кричала так, что слышно было, пожалуй, на другом конце всего Рима. От боли она крепко сжимала свои белые волосы, вырывая из них целые пряди, сжимала белую простынь кровати, невыносимо рыдая. Де Анджелис покрывала матом всех, все вокруг, потому что сейчас умирала от боли. Но как только она услышала крик младенца, то поняла — все закончилось. Все осталось позади: боль, мучения, слезы, сорваный голос и сбитое дыхание. — Кто это? — Сиплым, уставшим голосом спросила Виктория. — Это девочка. — Акушер положила укутанного в белую пеленку ребёнка на грудь девушке. — Девочка… — Блондинка улыбнулась. Пальчиками она поглаживала младенца по головке и ждала, пока Давид все войдёт в комнату. Войдёт и увидит счастливую её. Такую уставшую, с осипшим голосом, заплаканую из-за жуткой боли, но счастливую. И он вошёл. Тихо сев рядом с Викторией, он рассматривал двух самых дорогих ему девушек во всём мире: жену и дочь. — Спасибо тебе. — Брюнет смотрел в глаза девушки, которые, несмотря на всю пережитую боль, светились от счастья. — Теперь нам необходимо придумать ей имя. Я уже оставил одно на примете. — Мне кажется, я знаю какое. Давай на счёт три мы скажем имя, который каждый из нас думает? — Парень кивнул.«Один», «два», «три»
— Илария. — Одновременно выдала пара. Дамиано и Виктория улыбнулись друг другу. — Весёлая… — Сказала блондинка, раскрывая значение имени. — И счастливая, — Продолжил Давид.***
— Мамочка, папочка, смотрите чему я научила Чили! — Девочка резво бегала по кругу, а пушистая собачка бегала за ней. Звонкий детский смех эхом облетал территорию поместья. — Ты у нас просто умница! — Виктория и Дамиано сидели на веранде и пили чай, наблюдая, как их счастливая¹ бегала и резвилась с домашним любимцем. Девочка росла не только счастливой, весёлой, но еще и невероятно красивой. Волосы были длинные, тёмные и слегка кудрявые, прямо как у Дамиано, а глаза… Глаза были холодно-голубого цвета, как волны Адриатического моря. Как глаза Виктории. Носик вздренутый, как у мамы, а вот щёчки отсутствовали, но вместо них прослеживались аккуратные, острые скулы, о которые в будущем порежется немало парней. Скулы у девочки явно в отца. Эти двое совершили главную, но такую желанную ошибку своей жизни — выпили яд Амура, который связал их сердца, теперь уже навсегда.