По-волчьи выть - не сказки читать

      — Здравствуй, Лайелл, я к твоему сыну, пустишь?       Римус застыл, настороженно прислушиваясь к доброму, мягкому, с легкой хрипотцой голову, мысленно ставя галочку напротив мысленного плана, начинающегося с «поступить в Хогвартс» и гордо объявляя волчонку, что охота будет славной. Мысли крутились непонятно вокруг чего, сплетаясь в тугой комок из удовлетворения, ожидания, настороженности и небольшого количества смятения. детской части хотелось закричать, что вот он тут — готовый к сказке, однако внутренняя зрелось не дает забаловаться, только заставляет сидеть с немного взволнованным и ожидающим разговора лицом да с нетерпением болтать ногой. Он слышал, как отец ответил согласием и отошёл в сторону, почтительным кивком впуская гостя. Это был, конечно, сам Альбус Дамблдор, подглядывающий на парня поверх своих очков-половинок.       — Здравствуйте, вы ко мне? — все же вид старого уже волшебника не поразить не мог, он действительно выглядел как тот, кто дарит детям веру в магию и добро. Мальчик вскочил на ноги с дивана, приветственно кивая, на что гость тихо рассмеялся, будто кто-то дунул на ветряные колокольчики. Однако, когда парень присмотрелся — он действительно увидел колокольчики в бороде. Со смесью восхищения и удивления он ожидал ответа.       — Да, малыш, к тебе. Может поговорить наедине? — он подождал, когда родители мальчика выйдут на кухню, и сел на диван, хлопнув рядом ладонью, чтобы и сам Люпин-младший присел рядом. Тихонько уместившись рядом, мальчик снова принялся слушать, чуть ли не затаив дыхание. Где-то в глубине души теплилось то самое взрослое сомнение на любую ожидаемую возможность, как говорится — надейся на лучшее, готовься к худшему. И вот зудящее чувство в горле будто расчесывало изнутри, не давая полностью расслабиться и окунуться в ту сказку, что создавалась даже от одного вида директора.       — Итак, ты, наверное, понял, что волшебник, верно? Что-то было, наверное, кроме того, что ты теперь волчонок? Вот кажется мне, что не может такой очаровательный мальчик не унаследовать магию от отца. — упустив специально слова о том, что не будь он магом, тело не выдержало бы ужасных превращений, по-отечески улыбается, кладет руку на плечо и заглядывает в глаза, чтобы не упустить ни намека на волнение и держать ситуацию в своих руках. Мальчик задумался.       Пока маленький Люпин не мог знать, насколько можно доверять, так что решил сначала поосторожничать. Что он знал о магах? На самом деле, не очень много. Пусть сознание и сдвоилось с той, что отрывочно читала книжки, до реальных, практических знания было далеко. Из последних событий было мало такого — магия будто успокоилась, приняв перемену возраста в голове и подстраиваясь под него, но еще немного бушуя и «вырастая» под тело. Всплески были не такими, как раньше, необузданными и полностью поглощенными эмоциями, а, скорее, как забытая привычка мышц, которые давно что-то не делают, но иногда «вспоминают» действие и автоматически воспроизводят. Прошло уже достаточно времени, и стоило ответить, чтобы не вызывать подозрений.       — Ну, я могу… поймать мысленно предмет, прежде чем он упадет, но только если сильно испугаюсь! Еще я однажды не хотел убирать мусор, и он загорелся. А еще иногда во сне я бегаю по лесу с волчиком! То есть, со мной, но не со мной, он такой же маленький, как я, но не говорит. Я ему кидаю палочки, а он лижется! — он хихикнул, решив для убедительности добавить про свое «общение» с внутренним зверем вскользь, чтобы не сильно привлекать внимание, но убедить в том, что его будет безопасно подпускать к детям. Он обычный, он нормальный, он спит и играется с доступными детьми во снах, потому что нет возможности играть на улице. Взгляд, полный надежды, прочитанные сказки про чудесный замок, тянется как беспризорный щенок всем телом.       И Альбус не устоял. Он вообще любил детей, а когда они искренне тянулись к нему, к знаниям — просто-напросто таял, не оставляя себе ни шанса быть строгим преподавателем и отчитывать кого-то за нарушения, если в их время шалунишки узнавали что-то новое и прикладывали силы к тому, чтобы придумать что-то особенно веселое, чтобы посмеяться. Однако придя сегодня в дом довольно жесткого на характер приятеля и слыша старые новости про попытку самоубийства его ребенка, ожидалось увидеть довольно плачевную картину, например, зашуганного мальчика, который боится осуждения и привык получать только наказания за то, каким он стал не по своей воле. Однако перед ним сидел вполне уверенный в себе нежный и добрый молодой человек, который, казалось, не боялся себя ни капли, видимо, хорошо поработал над отношением к себе за несколько лет после инцидента. Однако отца его не мог поменять даже такой отчаянный шаг со стороны сына, значит, поменяла свое отношение мать? «Любопытно, надо будет поразмышлять над темой его семьи. Счастливые пятилетние дети не прыгают с крыши» — пожевав задумчиво губу, искренне улыбнулся, отвлекаясь на ребенка — он был тут и сейчас, нечего пускаться в расплывчатые рассуждения — и гладя его по мягким волосам, с грустью замечая, что на висках серебрилось несколько седых волосков.       — Хорошо, я понял, ты очень способный и серьезный юноша, — лохматит его макушку, на что Римус смешно морщится и сдувает волосы с глаз, — я хотел передать тебе письмо, понимаешь, о чем я? — лукаво подмигивает, вытаскивая из кармана красивое письмо из желтоватой бумаги с печатью, после потряс им в руке и положил на колени собеседника. Мальчик осторожно, с улыбкой, надавил на яркий сургуч, и когда он треснул, пробежал глазами по приглашению и списку предметов. Да уж, все выглядело довольно оригинально, особенно для того, кто с магией знаком только заочно — прочитав пару книжек в домашней библиотеке да наблюдая за бытовыми заклинаниями в исполнении отца. Лайелл был отвратительным проводником в мир магии, так что знать, что есть что, было неоткуда.       — А вы можете сходить со мной? — он понимает полный мольбы взгляд на волшебника, и тот было хотел пожурить его, напомнив, что есть отец, но в связи с отношениями в этом доме, это было куда сложнее, чем если бы он был обычным мальчиком.       — И что мне делать со своей… болезнью? Или особенностью… — вот ту было уже куда сложно ответить честно. Однако надо было, очевидно, помочь ему, устроить комфортную жизнь на время учебы, помочь не жить с чувством вины, если что-то случится. Нет, ничего случиться не должно, это даже не обсуждается. Мужчина осторожно смотрит в глаза малыша и ищет в них страх себя, но там только искреннее любопытство и нежелание сделать кому-то больно. Даже странно, пусть он и не видел много детей-оборотней.       — Я обязательно поговорю об этом с твоим отцом, он много работает, верно? — неуверенный кивок, — ну вот, тогда он точно не будет против нашей небольшой прогулки за принадлежностями для учебы. А с твоей маленькой пушистой проблемой я уже многое придумал — не переживай, никто и не заметит, что вместо того, чтобы петь гимн со всеми, ты чуть-чуть подвываешь. — заметив тихий смешок, старик удовлетворенно кивнул, помечая под себя пару фактов о легком характере мальчика.       — Спасибо! — чуть не подпрыгнув от радости, Римус совсем замечтался. Скоро он посетит волшебную улицу, купит все нужное, на это отец точно не пожалеет денег, а потом отправится в самую волшебную из школ в стране. Пока ему удавалось только изучать все с мамой, он числился на домашнем обучении по болезни. Однако даже такой лёгкий формат обучения не значил, что он плохо учился, наоборот — чуть ли не выучил все книги подряд.       — Умница, я сейчас пойду поговорю с твоими родителями, если согласятся — то завтра мы снова встретимся и отправимся получать свою собственную магию. Ну, кусочек ее, ведь ты хочешь свою собственную палочку? — подмигивает, с удовольствием наблюдая, как лицо ребенка озаряет все более широкая улыбка. Конечно, он хотел. И главная задача директора — сделать все, чтобы не разрушить эту радость, продлить ее как можно дольше, не потушить огонек внутри этой светлой души, не дать почувствовать себя чудовищем… Да, это было самым сложным.       Отец согласился, а мать выдохнула про себя, как заметил Дамблдор, что было довольно хорошим дополнением картины этой необычной семьи. Да уж, магла, борец против волшебных тварей и малыш-оборотень. Это было бы весьма сложно представить, так что он порадовался, что пришел сам в этот дом, а не доверил это дело любому из преподавателей, которые обычно приносят письма детям.       «Мне радоваться тому, что так легко отпустили или грустить? С одной стороны, родным человеком за эти шесть лет Лайелл не стал, наоборот, как сосед ходит по дому и зверем зыркает. Так что, пожалуй, буду наслаждаться моментом и не выделываться мыслями про удачу — знаю я, что бывает с теми, кто думает, что все в жизни будет гладко. Ага, беда придет не одна, да в самый ненужный момент. Спасибо, судьба-хозяйка, мне достаточно того, что умею. Магия плохо слушается? Научусь, не впервой перелопачивать учебники и проводить часы непонятно за чем. Дружить с детьми? Это тоже будет довольно сложно, но нужно… Точно, факультет! Куда пойти-то, трагедия какая. Будет смешно, если окажусь «темной тварью» на факультете «темных магов», тогда батюшка точно крест поставит да сожжет подобно ведьме. Хм, темно так уже… Спать бы.»       Но уснуть долго не выходило. Мысли кружились, вертелись каким-то совершенно своим способом и путем, рылись и не давали успокоиться. Хогвартс. Гигантский замок, заполненный детьми и взрослыми, домашкой, первыми влюбленностями и крепкой дружбой. Внутри нарастала тугая веревка тревоги, что из-за некоторого скачка внутреннего возраста и слияния взрослой натуры с воспоминаниями и телом ребенка ему будет сложно с по-настоящему яркими и веселыми детьми, ведь как можно назвать его искренне детским? Потихоньку притворяется стеснительным малышом, который прячется за книгами, когда в действительности он был готов спрятаться в приятно пахнущих шелестящих страницах на весь день. Может, потому что рядом никогда не было друга? Была до дрожи в коленках заботящаяся мать, игнорирующий отец, но друга — никогда.       «Дам себе шанс найти пару приятелей — а там посмотрим. Кто там из интересных личностей, помнится, был? Мародеры да Снейп, больше никого в голове не отложилось. Пожалуй, им обоим не помешал бы в компанию такой мозговитый чудак, как я. Точно, либо Гриффиндор, либо Слизерин, хочу жить на полную с весельем.» — тихо хлопнув в ладоши, Римус перевернулся на другой бок, ворочаясь в своей постели. Постепенно сознание подернулось дымкой — он уснул и, отягощенный тяжелыми мыслями, долго убегал от какого-то монстра по старым коридорам замка, пока не проснулся ранним утром от того, что в комнату зашла Хоуп.       — Ну что, милый, готов покорять мир волшебников? Отец уже уехал на работу, такой трудяга… — она дружелюбно улыбнулась, садясь на край кровати. Медленно отходя от неприятного сна, будто стряхивая с себя его, мальчик выдыхает, потирая сонные глаза кулаками и издает тихое «угу», медленно поднимаясь, чтобы снова лечь — но на этот раз на колени матери. Та мягко смеется и гладит по волосам, но потом становится более серьезной и слегка толкает его коленкой в затылок, не чтобы было больно, но для того, чтобы потихоньку расшевелить.       — Директор прибудет через час ровно, ты же не хочешь, чтобы он ждал, когда ленивый ребенок поднимется и умоется? — недовольный стон, но он послушно поднимается и шагает в ванную. Почему-то сначала казалось, что вчерашний разговор был тоже только сном — наверное, это то, что чувствуют все новые учащиеся этой школы, ну уж слишком необычно выглядит этот волшебный дедушка, список предметов и книг, благо, он уже прочитал парочку о магии, не будет подобно пеликану разевать рот направо и налево вместо того, чтобы запоминать что и где.       Хотя завтрак — горячие жареные тосты с плавящимся на них нежным сливочным маслом — он проглотил за раз, не чувствуя от нервов вкуса, будто змея проглотила гигантского кролика за один укус, не жуя. Хотелось ускорить время, лишь бы не ждать до ужаса долго этого момента встречи. И вот осталось всего пятнадцать минут — и на диване в гостиной сидит юный джентльмен в рубашке молочного цвета с кофейной жилеткой в черный ромбик и в коричневых брюках со стрелочками. На ногах красовались чистые чуть ли не до блеска кожаные ботиночки, и вид портило только одно — небрежно лежащие волосы, которые малыш то и дело лохматил ладонью, чтобы успокоиться и обуздать нервы.       Минута в минуту в гостиной негромко хлопнуло — это трансгрессировал директор, с улыбкой смотря на готового мальчика, рядом с которым стояла мать с мешочком с деньгами внутри. Они немного поболтали — о погоде, о списке вещей, деньгах, немного о настроении людей вокруг и здоровье семьи — обо всем незначительном, скорее всего для того, чтобы мать меньше волновалась из-за отсутствия сына: все же подсознательно доверяешь больше именно тому, кто любит поговорить и делает это хорошо. Потихоньку заканчивая светские беседы, Дамблдор протянул руку своему будущему ученику, до этого забрав и положив в карман звенящие за тканью монетки, и они исчезли в таком же тихом хлопке. Женщина выдохнула: ей было нелегко скрывать волнение за судьбу своего малыша за разговором, но она справилась. В голове то и дело всплывали рассказы мужа про судьбу оборотней, и на глаза наворачивались слезы. Нет, в этот раз все будет иначе, ее сыну повезло, верно?       В это время все тело Римуса будто сжало, проталкивая через стальную трубочку для коктейля, выворачивая в узел внутренности и скручивая чуть ли не до хруста ребра. Однако боль была меньше, чем во время обращения в волка, так что ему удалось устоять на ногах и незаметно, как он думал, смахнуть слезы с глаз. Директор глядит на него сочувственно, но без жалости — представляя, что мог пережить такой маленький человек, чтобы стойко выстоять неприятное перемещение впервые в жизни. Но сейчас было важным не его прошлое, но будущее — которое, по его надеждам, было светлым и приятным.       Как только мальчик немного отошел от неприятных ощущений, и тошнота отступила, он повернулся вокруг. Они стояли в довольно грязном помещении, в котором, однако, было большое количество прилично выглядящих взрослых людей.       — Здравствуй, Том. Нальешь водички молодому человеку? — все еще держа за руку Люпина, проговорил директор мужчине за барной стойкой. Пожалуй, попить было бы не лишним.       — Конечно, сэр, лично провожаете учеников? Редко им так везет, я бы даже сейчас не отказался от такой прогулки, — по-доброму посмеиваясь, они тихо переговаривались о воспоминаниях, но мальчик уже не слушал — только отпил прохладной жидкости, чувствуя, как становится все легче дышать, а затем поблагодарил Тома, поставив стакан обратно, рядом с ним на стойку.       — Ну что, юноша, отправляемся? — прищуривает глаза, улыбаясь и указывая кивком на стену, у которой никого не было.       — Да, сэр! Но… как? — в ответ старик только посмеялся тихо в бороду и направился в ту сторону, на ходу доставая волшебную палочку. Он постучал как-то замысловато, почти музыкально — и в стене открылся проход на улочку, которая больше была похожа на человеческий муравейник — кто-то где-то бегал, везде было движение, кипела жизнь.       — Добро пожаловать на Косую Аллею! — торжественно произнес Альбус Дамблдор, и у Римуса захватило дыхание от того, какое все вокруг… волшебное. Другого слова и подобрать было невозможно, насколько даже воздух был пронизан магией, такой же естественной для этого мира, как писать перьями, и использовать не тетради, а пергамент.       — Все такое красивое! Ой, я забыл, что мне нужно, — стыдливо смотря на «танцующую» плитку под ногами, признался мальчик.       — Не волнуйся, у меня всегда есть список, директор я или кто? — со смехом Альбус развернул сложенный в несколько раз пергамент и спросил:       — Смотри, нам нужно сходить за одеждой, палочкой, книжками, штучками для зельеварения и телескопом. С чего хочешь начать?       — Палочка! — почти перебив воскликнул, чем вызвал смех не только сопровождающего, но и парочки людей, что проходили мимо, и его лицо стремительно покраснело от наступающего смущения.       — Палочка так палочка. Вполне обычное желание для юного мага — иметь свою, прекрасно понимаю. Ну, пошли.       Вскоре они пришли к старому зданию, на котором была вывеска с названием — Лавка Олливандера. Несмотря на довольно хрупкий вид, оно ощущалось надежным и окруженным таинственной аурой, немного пробирающей до мурашек. При открытии двери зазвенел колокольчик, и двоим волшебником предстало, казалось, бесконечное количество полочек, коробочек и шкафчиков с палочками. Однако в помещении на первый взгляд никого не было. Но уже через минуту, которая, однако, длилась бесконечно долго, из неприметной двери в стене вышел уже немолодой мужчина с седыми волосами. Он и действительно всем своим видом говорил о роде деятельности — выглядел неземным и странным, словно и сам стал частью какого-то магического существа типа дракона.       Однако долго думать не дали — Олливандер тихо переговорил с директором и принялся снимать мерки, не шевеля для этого даже руками. Вскоре после этого он сунул в руки Римуса первую палочку — и та только вяло отозвалась, не желая подчиняться. Другая палочка чуть было не подорвала полку, а третья и четвертая — мертвым холодом обжигали руку. Но вот пятая была не как другие: она согрелась, стоило только сжать ладонь, и из кончика посыпались теплые голубые искры.       — Бук, волос единорога, гибкая, средней длины. Прекрасно! — быстро расплатившись, маг и его будущий ученик вышли, направляясь дальше. Хотя особых приключений не было — они заходили, просили комплекты для первокурсников и выходили, все же впечатление от похода за покупками были подобны фейерверку: ярко, красочно и точно отложившись в памяти надолго. И вон он сидит дома, в своей комнате, разглядывая учебники и нежно поглаживаю палочку, которую ни на секунду не выпускал из рук. Мать все это время стояла в дверях, слушая восторженный рассказ, в отец все еще был на работе, хотя интересоваться он бы и не стал. И только один минус был в этой сказке — на платформу перед учебой его мог проводить только Лайелл. Хоуп не пройдет барьер, а директор в это время уже будет там, готовясь к пиру. Но не испортит же этот дурацкий час впечатления? Нужно быть сильным, не поддаваться детскому желанию свернуться клубочком на коленях матери и заплакать от того, что отец ненавидит его. Всегда где-то на краю сознания останется понимание, что они и не родители его. Но эти теплые нежные женские руки…       — А если я сейчас усну, завтра наступит осень?       — Нет, глупыш, тебе нужно еще немного подождать.       — Но я не хочу!       — Не волнуйся, время пролетит очень быстро. Спи, малыш. — мягкий поцелуй в лоб, на город медленно опускается ночь. Ждать долгих несколько месяцев не хотелось, но что поделать…       Все-таки произошло все именно так, как пророчила Хоуп — не успел мальчик и моргнуть, казалось бы, как его будят рано-рано, а под кроватью лежит чемодан со всем необходимым. В коридоре ждет недовольный жизнью отец, оценивающе глядящий на сына и как будто мысленно споря сам с собой, когда этого «маленького монстра» казнят за массовое убийство школьников. Настроение у Римуса упало сразу же, как только он покинул комнату и пересекся взглядом с мужчиной — по спине пробежали мурашки, и только то, что он практически был взрослой женщиной внутри, остановило его от того, чтобы сдаться, пожизненно закрывшись в подвале. Завтрак и сборы прошли напряженно — спасли ситуацию лишь нежные объятия матери и вымоленное обещание писать бедной тоскующей женщине минимум раз в неделю.       Трансгрессия с отцом была куда хуже — замутило, живот закрутило в приступе тошноты. Однако родитель, казалось, не обратил на это никакого внимания. Выйдя из небольшого переулка, мальчик увидел гигантский вокзал: то и дело спешили люди и поезда, а воздух наполнял особый «путешественный» запах. Проходя через барьер, маленький волшебник было хотел поделиться своим восторгом, но замер на полуслове, видя скучающее выражение лица сбоку. Так молча они дошли до самого входа на поезд.       — Веди себя хорошо, не позорь отца, не делай глупостей, — сухо пробормотал, сделав какое-то подобие родительских объятий, и тут же испарился. Пришло время искать купе. Так как времени до отъезда было еще много, просто отец не захотел ни на минуту опоздать на работу, найти пустое было проще простого. Убрав чемодан и устроившись поудобнее, без нескольких часов первокурсник стянул ботинки и устроился на сидении, поджав под себя ноги и прислонившись плечом и щекой к стеклу. Он наблюдал, как тепло прощаются с детьми родители, как ученики собираются шумными толпами друзей, и внутри скреблось когтями неприятное чувство одиночества. Запрет общаться с соседями, холод от единственного родителя, который мог провести с ним время у поезда — все это было не таким значительным, но больно врезалось в память пометкой «предательство».       Грустить долго не дал шум открывающейся двери. В проходе стояли два ребенка, перевешиваемые сумками: миловидная рыжеволосая девочка с невероятной яркости зелеными глазами и высокий тощий мальчик со взглядом дикого зверенка и черными волосами, будто шторкой закрывающими впалые щеки и черные глаза. Они только потом заметили притихшего в углу «владельца» купе, который молча поглядывал на них, витая где-то в своих мыслях. Заговорила девочка:       — Здравствуй, я Лили Эванс, это мой друг, Северус Снейп. Мы можем поехать с тобой или ты кого-то ждешь? Пустых купе не осталось, а мешать кому-то мы не хотим. Правда, Сев? — она пихнула его локтем в бок, и он без энтузиазма угукнул.       — Римус Люпин, приятно познакомиться. Конечно, проходите, я никого не жду. Уже много кто пришел? Наверное, я задумался и игнорировал всех, кто спрашивал разрешения присоединиться ко мне, — рассмеявшись, повернулся к окну, в отражении видя, как парочка раскладывает свои вещи по полкам. Как-то быстро судьба свела его сразу с двумя главными героями произведения — и вот досада — с разных курсов. Не хватает только мародеров и их блестящих шуток в сторону вон той угрюмой птички, что крутилась вокруг подруги с преданностью собачки. В дверь постучали.