По-волчьи выть - не сказки читать

      Утро медленно, будто не хотело позволять волчонку очнуться от кошмара, вступало в свои права, освещая двух первокурсников своими теплыми лучами. И если Сириусу все чудилось окровавленное тело его друга, до которого он все никак не может добежать, сколько бы ни пытался, то Римус снова оказался в лесу с щенком. Он лежал на мягкой лежанке, сотканной из сухой травы и опавших листьев, а вокруг него носился ребенок, виновато пытающийся зализать раны то на нем, то на себе — повреждения были одинаковы на обеих сторонах одного существа. Под завывания волчонка мальчик пытался приласкать его, гладя слабой ладонью по мокрой шерсти куда попадет — тот постоянно куда-то увиливал, не оставался на одном месте дольше секунды.       — Смотри, что случается, когда мы не слушаем друг друга. Я понимаю, я обещал, но пока что вышло только наполовину. Видишь, потом директор забрал нас в лес. А мы ведь могли подождать и побегать там в полную силу! — без укора он шепчет, когда чувствует, что руки пробивает резкой болью, будто облили жидким огнем. синхронно с ним скулит зверь, ложится рядом, пряча мокрый нос под острые человеческие колени, просит прощения, мол, я же просто испугался! Я не мог ничего с собой сделать!       — Я тебя не виню, тебе тоже больно. Просто хочу сделать так, чтобы мы с тобой были счастливы, — зарывается рукой в шерсть, чешет за ухом, — и наше взаимопонимание — основной ключ к этому.       В ответ новая порция хныканья — у них начали отрастать ногти-когти, медленно прорезаясь.       — Вот видишь, сейчас хорошие волшебники вылечат последствия нашей небольшой ссоры. Они не желают нам зла, но не всегда могут нас понять. Только мы можем понять друг друга, представляешь, как грустно будет, если мы останемся совершенно одни, даже друг без друга? — это чудо не может придумать ничего лучше, чем начать вылизывать соленые капельки слез с глупого кожаного лица. Ну нет, они всегда будут вместе!       — Мир, малыш? Я буду делать все, что могу, я ведь всего лишь ребенок, — он смотрит на скептический взгляд, — хорошо, я тело ребенка, которое никто не воспринимает серьезно. Ты будешь мне помогать? — согласный «гав» заставляет улыбнуться.       — Кстати, нам нужно теперь что-то придумывать для Сириуса. Это мой друг, он увидел наше раненое тело и теперь лежит рядом, волнуется, — взволнованным воем ему отвечают на это все. О, этот ребенок знает, какими жестокими могут быть люди.       — Я хочу ему все рассказать. Да, доверяю. Я бы доверил ему всю свою жизнь без капли сомнений, представь, он пошел со мной туда, где ненавидит всех. Туда, где все ненавидят его. разве это ли не настоящая семья? Я. как будто нашел его не впервые, а вспомнил, знал всегда и потерял.       Волчонок настороженно принюхался к воздуху, его серые ушки высоко приподнялись в воздухе. будто почуяв чужака. Он в одно мгновение прыгнул, будто нападая на Рима, однако него зубы воткнулись в что-то другое. Он упал на землю, и тогда парень увидел в его зубах белоснежную голубку.       — Хм… Что-то странное, не находишь? Почему-то принятое мною ранее решение кажется… нелепым. Боже, я же не настолько наивный ребенок, чтобы сразу рассказать все, верно? — довольное рычание немного отрезвило, — надо подумать об этой птице позже, а пока — придумать убедительную версию для однокурсника. Мы со всем обязательно справимся, да, дружище? — несчастная птица была уже съедена волчком как в знак победы над ней и ее влиянием.       Тем временем все раны были успешно вылечены магически — остались лишь тусклые шрамы, которые останутся теперь, увы, на всю жизнь. Глаза лениво открывались, и только осознание того, что ничего не болело, вызывало улыбку на бледных губах. Слабость все еще давила, но не мешала жить. Первым взглядом он заметил директора, который сидел на его кровати рядом, взволнованно вглядываясь в каждую мелочь вроде дыхания и сердцебиения. Обида на него рыком поднялась из груди, но уступила быстро пониманию. Он не мог слепо довериться сопляку, пусть это и было печально. Несмотря на досадный случай, Люпин-младший был благодарен старику. Не сразу он заметил все еще спящего Блэка, который сквозь пелену тревоги то и дело дергался в стороны, будто кого-то выслеживая.       — Доброго утра, молодой человек, я бы хотел еще раз извиниться перед тобой, я был не очень мудр, хоть это и моя работа, — он выглядит виноватым и грустным, и, кажется, не ожидает ничего хорошего.       — Доброго утра, профессор, ничего страшного, я вас понимаю, я же живой, а значит все хорошо! — он улыбается, и невольно эта улыбка слабо передается на губы напротив. В седой бороде весело звякнули колокольчики. На секунду Альбус подумал, а что было бы, будь он чуть внимательнее к такому же грустному одинокому слизеринскому первокурснику, может, было бы много проблем? Нет, уже поздно грустить о сбежавшем молоке, надо не допустить такой же тяжелой судьбы для того хрупкого малыша, который сейчас тянется к нему во всей своей детской серьезности. Пора учиться на своих же ошибках, старина. Самое время.       — Я очень рад, Римус, кажется, тебя ждут лекарства и твой друг. Если вам нужно место поговорить, то пароль от моего кабинета не менялся, — заговорчески подмигивает и поднимается, оставляя школьников на мадам Помфри. Та сразу закрутилась вокруг, выдала зелья, после которых парнишка почувствовал себя куда бодрее.       — Спасибо, что вы лечили меня! — теперь он посмотрел в сторону Сириуса, и его сердце болезненно сжалось. Он вскочил с кровати, замечая, что одет в пижаму, подбежал к его кровати под цоканье языком медсестры, которая явно не одобряла такой активности сразу после пробуждения. Но Римус проигнорировал ее, садясь прямо на пол, тормоша за плечи однокурсника.       — Просыпайся! — он видит, как его друг вздрагивает во сне, медленно открывает глаза, а потом падает сверху на него, всхлипывая и обнимая, вкладывая все переживания в этот жест.       — Идиот! Я так испугался, я думал, думал, что ты… умер! — он колотит его кулаками по спине, на что Люпин только смеется, утыкается лицом в мягкую чернь волос. Он искренне счастлив, что нашел такого человека — и тут волк всецело с ним согласен, поглядывая на мальчика с желанием поиграть вместе.       — Я тут, я жив, все в порядке, а вот ты меня сейчас убьешь! — они смеются теперь вместе, отлепляясь друг от друга и сидя на полу у кровати. Предупреждая вопрос, слизеринец поднимает руку.       — Я расскажу тебе все, что смогу, но не тут, хорошо? Директор разрешил зайти к нему, чтобы никто не подслушивал, — собеседник совершенно серьезно кивает, оглядываясь на ведьму, которая сейчас делала вид, что их не существует. Действительно, делать ей нечего — невинные шалости школьников были не ее заботой — она поставила одного из них на ноги, и теперь только краем слуха следила, чтобы тот не навернул глупостей сверху.       — А сейчас, может, посетим завтрак? — живот Сириуса бесстыдно урчит, и друзья смеются. Да, поесть — всегда хорошая идея. Пока Римус переодевался в школьную форму, то и дело ловил на себе взгляды, которые не предвещали ничего хорошего. Юный Блэк никогда не отличался особенным терпением — а теперь, буквально стоя в дверях перед кусочком страшной тайны, он не едва ли мог терпеливо сидеть на месте и ждать. Хотя и почему-то казалось, что это была совершенно иная ситуация, что торопить друга было бы даже как-то оскорбительно. Он все еще помнил ужасные несколько часов кошмаров, но страшнее было увидеть директора, чья мантия была безобразно запачкана кровью малолетнего волшебника. Не просто волшебника, а его друга. Того самого человека, за которым хотелось не просто пойти — а побежать, если вдруг понадобится.       — Я готов, — маленький слизеринец тормошит свои черные волосы, с готовностью вскакивая, чтобы уже скорее сбежать из больничного крыла. О, там было, по его мнению, так скучно! «Он выглядит в точности как ты, щенок. И да, он точно не оборотень, я бы заметил. Понимаешь, чем он мне нравится?» — мысленно обращается к внутреннему волчку, чувствуя, что тот уже захотел порезвиться с новым другом где-то на опушке леса.       — Кстати, — протянул светловолосый, оборачиваясь по сторонам, — Ты помнишь, где Большой зал? Я не особо… — ответом был смех.       — Ну да, как бы ты запомнил, если все дни ходил, как по голове ударенный? — с широкой шальной улыбкой смотрит на потупившего в смущении взгляд однокурсника.       — Да ладно тебе, со всеми бывает. Давай, пошли, сегодня еще домашку дописывать! — умело переводя тему, ведет по коридорам, и вот уже подозрительно быстро за разговорами о длине конспектов и удобстве разных фирм перьев, перед ними встала большая красивая дверь. У стола факультета их встретила староста.       — Ты не был утром в спальне, — она спрашивает, замечая, что баллы сняты не были, — даже если что-то и случилось, ты не попался. Все в норме? Я староста, ты знаешь, я могу помочь, если что-то случилось.       Готовый чуть ли не к пыткам непростительными заклинаниями, Сириус замялся. Неужели те слова про семью не были лишь пафосным пустым звуком? Его приятель постучал по замершей спине, хихикая и привлекая этим внимание к себе.       — К тебе вопросов нет, меня предупредил декан, — кивок.       — Я спал в больничном крыле, все в порядке. Я ночью вышел туда за зельем от головы, заблудился, и меня любезно провел директор. А потом оставили. Ну знаешь, понаблюдать, чем может быть вызвана боль. оказалось, ничего серьезного, нервы от начала учебы, — он зевает, поглядывая с любопытством на стол, с которого просто изумительно пахло едой.       — Хорошо, в следующий раз предупреждай, — его мягко погладили по волосам, поправляя прическу. Дети сбежали к столу, почти на ходу кладя на тарелки кусочки поаппетитнее. Старшекурсники, которые по праву аристократов должны были ворчать о манерах, лишь посмеивались в ладонь, тщательно пряча улыбку, которая сверкала в глазах — все они когда-то были такими детьми. Да и зачем молодежи мешать проводить жизнь свободно? Они еще успеют познать горечь жизни. А пока — пусть живут так, как живется. Времена нынче неспокойные, кто знает, сколько осталось таких относительно спокойных дней в запасе? Ну и что, что это слегка покоробит их внешний снобизм? Даже выдержанные временем маски глыб льда рушились, когда дети были такими… детьми.       — О, смотри, Джим еще даже не проснулся! Ха-ха, предлагаю пойти по нашим прекрасным тайным делам, а потом найти наших приятелей. Может для шалостей, а может и для домашки! — Сириус состроил ужасно драматичное лицо, хватая Римуса за руку и почти утаскивая в коридоры. Директор встретил их в своем кабинете, с улыбкой смотря на сосредоточенно-взволнованное лицо одного ребенка, и спокойное — другого.       — Мальчики, вижу, вы решили поесть перед серьезными разговорами, это похвально. Однако я думал, что твой друг не отличается желанием долго ждать, — он тепло улыбается, готовый, если что, поддержать любую ложь маленького студента. Однако вместо это Люпин прошел вглубь кабинета, садясь в кресло и поджимая ноги под себя, указывая одним взглядом на кресло напротив, куда без вопросов сел его друг. Русоволосый сжал подлокотники, с небольшой тревогой наблюдая за тем, как вытянулся к нему Блэк. Было поздно что-то придумывать.       — Я, если честно, не могу рассказать тебе все полностью, дело не в том, что я тебе не доверяю… просто даже пара случайных шуток могут привести к слишком плачевным для меня и директора результатам, — Альбус кивнул, ожидая на самом деле, что ребенок, который едва нашел друга, сразу во всем признается. Он был приятно удивлен его сдержанности, но опасался, что нетерпеливый приятель не примет такой расклад событий.       — Это частично как раз связано с моей семьей, поэтому мои оправдания по тому, зачем я отпросился, были не совсем ложью. Просто хочу, чтобы ты знал, меня никто не бил, я не встретил монстра… Это просто напросто несчастный случай, который больше не должен повторяться, — он немного потерялся в своих словах, не совсем зная, что говорить, а что умолчать, несмотря на некоторый опыт и размышления, в голове было совершенно пусто. Мальчик беспомощно взглянул на директора, который пока что молча сидел, накручивая кончик бороды на палец.       — Молодые люди, я просто подтверждаю, что нет никаких монстров, но есть маленький мальчик с большой особенностью, которая привела к тому, что мы имеем. Возможно, я буду прав, если назову произошедшее пренеприятнейшей ошибкой с моей стороны. У меня не вышло продумать наперед некоторые моменты, и тогда из маленького сердечка вышла большая сила, с которой он пока не смог справиться в силу своего возраста. Думаю, понятно, что даже такую пока что кроху информации нужно держать при себе? — он игриво помахал мальчиком, улыбаясь Люпину, который расслабился, обнимая себя за колени.       Тишина давала простор мыслям, но совсем ненадолго — почти тут же мальчик громко выдохнул, смотря на своего однокурсника с каким-то щенячьим восторгом. Это, конечно, не входило в ожидания взрослого мага, который было хотел готовить успокоительное для обоих.       — Я ничего не понял, но рад, что ты будешь в порядке! — он вскочил на ноги, в мгновение оказавшись рядом и обнял, прижимаясь лоб-ко-лбу, будто пытаясь передать ему свое полное доверие.       — Ты не обязан рассказывать все, может быть, позже я догадаюсь до всего сам! Загадки это тоже круто. Просто знай, что я не брошу тебя, что бы ты не скрывал, — Римус улыбается и кладет ладони на чужие плечи, прижимаясь доверительно. Пусть он разумом и понимал, что может справиться и один — тем более он никогда не был один по-настоящему — и не сильно переживал на счет принятия с чьей-либо стороны, сердцем… сердцем он ощущал трепет. То самое детское вопило в нем от восторга, а нечто странное — притаилось, ощущаясь неприметным грузом где-то на дальнем-дальнем плане. Настораживало, но пока что не отсвечивало.       — Кстати, мы хотели найти наших львят и пойти навстречу приключениям, — напоминает немного смущенный таким обширным вниманием парень. Казалось, улыбка напротив не сможет стать шире, но у нее как-то вышло.       — Точно! А еще навстречу пергаментам и скуке!       Они стремительно сбежали, обронив хором торопливое «До свидания!», оставляя своего наставника стоять с задумчивой улыбкой на губах. Эти детки — такие живые — напоминали ему о былых временах. Тайны, интриги, зарождающееся чувство покоя и семьи. Он будет надеяться всей душой, что их ожидает участь лучшая, чем та, что постигла его с его когда-то хорошим другом.       — Прямо как мы в свое время, да, Геллерт? — он обратился к своим мыслям, и в глубоких глазах мелькнула глубокая печаль, покрытая паутиной прошедшего времени.