***
— Это что, леопардовая шуба? О Боги, да ты у нас модник, — неуместно, но Коко смешно настолько, что если он разожмет губы, то непременно оплюет весь салон дорогущего джипа, бонусом задев спины мужчин, сидящих впереди, потому что смеяться он будет очень и очень активно. Но шутки Коко не всем по душе. В его нос без замедлений прилетает чужой локоть, больно стукая по переносице. Коко жмурится, хватаясь за ушибленное место. — Ты так дружелюбно меня приветствуешь или за шубу обиделся? — ехидничая, Коко проверяет наличие крови. Приходится немного пошипеть и неровно повздыхать, надеясь, что боль пройдет быстрее, стоит лишь потерпеть. — Не заводись, я же по-дружески. С такой шубкой хоть в Африку лети. — Завали свой поганый рот, — старый знакомый Коко явно не рад встрече. — Казу, шуба, честное слово, на тебе сидит хорошо, будто вторая кожа, — не в силах угомониться, Коко бесшумно чмокает собственные пальцы, отправляя воздушный поцелуй своему приятелю. Кокетливая дерзость быстро встречает реакцию в виде чужого раздраженного выдоха. Чуть позже до Коко всё же доходит, что еще одно слово — и он будет сидеть не на заднем сидении, а привязанным катиться по асфальту позади машины. Именно это читается по взгляду желтых глаз Ханемии Казуторы. Он же великий и раздражающий, а также симпатичный и полезный парень, знакомый Коко с давних времен. — Пока ехал к тебе, сумасшедшему ублюдку, я узнал, в какие дела ты вляпался, — Казутора нервно откидывает за спину переднюю прядь волос, окрашенную осветлителем «по последнему писку моды». — Хайтани? Ты серьезно? Они еще более безбашенные, чем ты. Это вверх сюра, Хаджиме! — По смешку, слетающего с губ парня, довольно сложно понять — испуган он или раздражен. Хотя Коко склоняется к обоим вариантам. — Они? Их там много что ли? — наконец-то Коко убирает руку от носа, наблюдая во всей красе стрессующего Казутору. — Ты продолжаешь корчить из себя идиота или правда не выкупаешь? Да уж, Хаджиме, горбатого могила исправит, — настает очередь Казуторы прислонять руки к лицу. Он это и делает, скрываясь от тупости Коко. — Не видел тебя год, и еще столько же бы не видел, — Коко слушает, ожидая, когда Казутора найдет удобное положение. — Хайтани двое, это братья. Старший — Ран и младший — Риндо. Ты наткнулся на Рана, если еще не понял. И это тебе не Токио, Хаджиме. Это проблема мирового масштаба. Наткнулся на одного из Хайтани — никакие побеги не помогут. Удивительно. Коко и сказать нечего. Правда удивительно, когда после стольких приключений ему говорят, что нашлось такое, которое не по зубам. — Ты не мог уйти в закат? Неужели так сложно было следовать плану? Жить так, как мечтал! — Казутора ёрзает на сидении, переходя едва ли не на крик. Мужчины впереди — водитель и охранник, видимо, — не реагируют, словно кукольные. Может, Казутора часто кричит, и те уже привыкли. Коко вздыхает, говоря очевидную на его взгляд вещь: — Это не моя жизнь мечты, — и правда, у Коко натура такая — неусидчивая. Мозг имеет, да только пользуется им не по случаю. — Если у тебя есть всё, то быстро заскучаешь. Я хочу больше. — Больше? — Казутора вскипел сильнее прежнего. — Больше тебе?! Да ты юморист, Хаджиме! — он хлопнул себя по ноге, не зная, куда девать лишнюю эмоциональность. — Зачем ты мне позвонил? Думаешь, приеду такой и спасу тебя, как тогда? Всё на блюдечке с золотой каемочкой подам? — Деловые переговоры, Казу, — Коко подмигивает. Его нервы держатся стойко в отличие от некоторых, пальцем Коко тыкать не будет. — Или как там это правильно называется… Деловое предложение! Вот! Ты проворачиваешь ту же схему, что в прошлый раз, вывозишь из страны, а я щедро плачу. — Черт возьми, Хаджиме, не делай из меня дурака, — истерично посмеиваясь, Казутора отворачивается к окну. Коко думает, что его старому приятелю не помешало бы сходить к психологу. Казутора в шестнадцать был странноватым, так в двадцать шесть таким же остался. — Я знаю, что у тебя ни копейки. Ты где ночуешь вообще? Нет уж, Хаджиме, это не обсуждается. Теперь ты сам за себя, это не мое дело, — а вот это плохо. Коко надеялся на удачу, а она оказывается не бесконечная. — Не смей больше пытаться связаться со мной. Забудь, что мы знакомы. Забудь, что мы сегодня виделись. Казутора глядит на Коко с презрением, напоследок добавляя: — Не хочу иметь ничего общего с тобой и блядским Бонтеном. И Коко держится до последнего. Однако терпение, как и везение, тоже имеет свой лимит. — Совсем обнаглел?! — Улыбку с лица будто ветром сдувает. Коко подскакивает, едва не сталкиваясь макушкой с потолком машины, хватается за ворот Казуторы. Без внимания охрана это не оставляет. Коко краем глаза видит темное дуло пистолета, смотрящее прямо на него. Но угроза остается проигнорированной. — Спустись с небес, Казу, ты не можешь просто приехать, подправить мне лицо и велеть забыть. Мы не в чертовом Голливудском фильме! Сильнее сжимая чужую одежду, Коко пытается рассмотреть в глазах Казуторы хоть что-то из прошлого. Ту тень надежды, которую они разделяли на двоих, будучи еще зелеными юнцами. — Ты бросишь меня тут и рано или поздно меня найдут люди Токио, — чуть спокойнее продолжает Коко. — И поверь, я сделаю всё, чтобы перед моей смертью, они узнали имя и адрес того, кто являлся моим прямым, сука, соучастником. Это будет твоё имя, Ханемия Казутора. — Я знаю, — взгляд у Казуторы граничит между серьезным и безумным. Он отталкивает расслабившегося Коко от себя. — Знаю, поэтому и посылаю тебя к чертям, — выдыхает он. — Катись к чертям, Хаджиме. Молись, чтобы собаки загрызли тебя раньше, чем Ран приступит к действиям. Последнее, чем делится с ним Казутора перед тем как выкинуть из машины: — Ты в полной заднице. Спасибо, Коко это известно. Он оказывается на людной и логично, что неизвестной, улице. «Ебаный Вегас», — мысленно заключает Коко, оглядываясь по сторонам. Идет инстинктивно. Толпа кажется сплошным пятном, а тысяча двигателей на дороге — одним звуком. Голова тяжелеет и курить хочется просто безумно. Коко роется по карманам, с досадой вспоминая, что проснулся сегодня без пачки любимых сигарет. Черт. Итог: он один в какой-то части Лас-Вегаса, без денег и, что важнее, — без сигарет. — Хайтани, значит, — бормочет себе под нос. — Посмотрим еще, кто на олимпе окажется, — в полубреду Коко уверен в себе больше, чем в точных науках. А его теорема такова: Хайтани и все их подсосы через неделю окажутся внизу, у лакированных ботинок Коко.***
Спустя неделю ботинки Коко теряют вид лакированности, а их несчастливый обладатель чувствует себя чьей-то сучкой, как сам выражается. В зеркале и любом другом отражении Коко встречает униженного человека. Семидневное проживание в отеле феечек — иначе этот цветочный хаос Коко назвать не может — похоже на период родительского гиперконтроля: гулять запрещено, еда по расписанию, телефон отсутствует вовсе. К слову о последнем, Коко избавился от гаджета флориста еще в день встречи с Казуторой. Вытер отпечатки краем пиджака и пихнул в открытую сумочку дамы, проходящей мимо. Что та сделала с телефоном — плевать. Коко, почти не вылезая из своего номера, больше не встречал этого цветочного мальчика. Для Коко все еще считается подозрительным обстоятельство случайной встречи с кем-то из подчиненных Хайтани, который спросил, не желает ли Коко проехать в отель, когда тот был без гроша в кармане и без жилья тоже. Неудачная встреча с Казуторой тогда отрезала ему простой путь отступления, так что Коко послушно присел в не шибко роскошную машину и доехал до отеля, еще не зная, как тот задолбает его за какую-то жалкую неделю. На счету — к сожалению, не банковском — сейчас остается не много развлечений, а обязанностей и вовсе нет. Коко держат в отеле, словно бесполезного домашнего зверька и даже не навещают. Ни разу. Ни единого звонка. Приходится сидеть целыми днями одному, делая вид, что увлечен телевизором в номере. Там ничего интересного: Коко всегда считал сериалы глупостью для людей без личной жизни. У самого, конечно, тоже хвастаться нечем. Заигрывания с рандомными девушками из отеля не веселят. Узнать полезное у них тоже не получается. За Коко вечно следят, как за опаснейшим преступником или ребенком, способным напороться на угол и таким образом завершить свою бренную жизнь. Персонал отвечает однотипными фразами, запрещает уезжать куда-то далеко, посылают охранников, наступающих на пятки. — Адовы приспешники, — ругается на них Коко, злобно тыкая указательным пальцем, и в очередной раз уходит в номер, захлопывая с силой дверь, ведь ему, бедному, отказались предоставить связь с Хайтани. Постоянно отказывают. Видимо, в этом отеле у Коко полномочий поменьше, чем у уличной собаки. Но кормят неплохо. Бесполезно потраченное время никак не возмещается. Коко почти отчаивается из-за нахождения в мертвой точке, но всегда есть безумный план «Б». Раз «В» там где-то завалялся, так можно и до «Я» дойти. «Б — бунт», — так называет Коко свой план. Спускается к административной стойке за считанные минуты и начинает с крупного: локтем пихает какого-то посетителя, истерично хлопает ладошками о блестящую поверхность стойки, через которую на него испуганно смотрит молодой работник, с кем Коко пересекался уже раза два за день. А на часах лишь половина второго. — Я сейчас же уезжаю из этого гребаного отеля! — на интересное заявление оборачиваются пара человек. Мужчина, который недавно повстречался с локтем Коко, щебечет себе под нос что-то определенно злое. — И учтите, что я обращусь в полицию, — не снижая тона, продолжает Коко. Он оборачивается к проходящим мимо людям. — Да-да, слушайте все, в этом отеле со мной обращаются как с животным! Администрация отказывается помогать, — мысленно Коко бьет себя под дых пару раз. — Мистер, пожалуйста, — администратор вылетает из-за стойки, подзывая охрану. — Мы же обсуждали этот вопрос утром, — он кладет руку на плечо Коко. На синий, заурядный костюм, который ему прислали пару дней назад на замену старому. — Извините, но вам необходимо подождать ещё… Коко не дает ему закончить, сбрасывает чужую руку с себя и резко плюет в администратора. Достаточно хаотично, чтобы плевок получился небольшим и достаточно метко, чтобы он размазался около бейджа администратора по жилетке. Неприятное зрелище. — Не смей меня трогать. Желание клиента закон, напоминаю. А в этом треклятом заведении простой рабочей истины никто уже не припоминает, — ядовито высказывается Коко, краем глаза замечая, с каким непонятливым презрением глядит на него пара зевак, принимая за истеричную персону. Именно такую роль Коко играет. Администратор, проглотив порцию унижения, вновь пробует повлиять на Коко. Рядом простаивает своё охранник, ожидая момента, когда понадобится помощь. — Не хочу ничего слушать, — отнекивается Коко, отходя от стойки. Администратор плетется за ним, мешаясь под ногами, а точнее, под каблуками женщины с чемоданами. — На каких правах всему персоналу раздали указания, касающиеся меня? — Коко повернулся к администратору лицом, встав посреди зала. Публичный скандал успешно продолжается. — Это отель или тюрьма? Я что, похож на заключенного?! — про себя он отмечает недостаток огня в конфликте, слишком мало внимания. То, что устраивает Коко сейчас, — привычная сцена. Отличие лишь в том, что причина высосана из пальца и очень обобщена. Чтобы привлечь к себе внимание Хайтани — навлечь на себя беду, если говорить честно — нужно пошуметь сильнее. — Я требую немедленно вернуть мой телефон, — Коко вытягивает руку, ожидая, что туда по его велению тут же выложат знакомый предмет, но администратор тушуется, мнется на месте. — Но, мистер, вашего телефона у нас нет, — с ноткой вины оправдывается администратор, поджимая после губы. — Да плевать, мне нужно позвонить. В первую очередь копам, если вы не предоставите мне желаемый спектр возможностей и контакты ваших… Хайтани, — фамилию последних Коко цедит сквозь зубы с нежеланием, а слыша очередной невнятный отказ, распыляется сильнее. — Мать твою, я что, неясно выражаюсь?! — для более запущенной картины он осознанно развязывает себе руки, толкая администратора в грудь. Сил для толчка Коко не жалеет. Администратор пятится назад, утыкаясь голенью в низкий забор. В одну секунду равновесие подводит сотрудника, его тело перевешивает за перегородку и с неприятным хрустом, исходящим от искусственных цветов, падает. Под давлением администратора ветви продолжают гнуться, образуя среди идеального ряда кустов большую вмятину. Коко ведь говорил, что не любит цветы. Одним кустом меньше, одним больше. — Извинений не ждите, — заявляет Коко с высоко поднятым подбородком. Охранник, вдруг выросший рядом, просит его успокоится. — Это ты мне, скала? Я, может, и неспокойный, но только от несправедливого отношения к своей персоне, — указательным пальцем Коко тыкает в охранника, словно угрожая. Названная «скала» не реагирует, упрямо загораживая Коко обзор на половину зала. За широкой спиной кто-то приходит на помощь упавшему администратору. А также Коко замечает край стола на колесах, взявшийся из ниоткуда. На нем целый передвижной склад с украшениями и цветами. Кажется, от вида последних уже начинает подташнивать. Улыбку, которую по всем признакам можно назвать «гаденькой», Коко натягивает на себя пугающе неожиданно. Он, не сводя глаз с охранника, делает шаг в сторону. Потом еще один. Скала вторит его движениям, предупреждающе поднимая руку перед собой. Продолжая гляделки, Коко резко бьет ладонью по краю стола. Тот шатается, упираясь в подошву ботинка Коко. Несколько горшков — а точнее, кашпо, но Коко предпочитает обозначения более соответствующие виду — слетают, разбиваясь. За ними падает и вся тележка. Естественно, что не без постороннего вмешательства кое-чьей ноги. Осколки долетают и до Коко, что уж говорить о стороне, куда упали горшки. Там-то и стоит администратор вместе со своим спасителем. Коко всматривается в его образ, тут же удивляясь вслух: — О, цветочник! — едва он успевает произнести свое подобие приветствия знакомому флористу, как чувствует на своих руках чужие. Охранник обезвреживает Коко, словно потенциальную опасность. Лаконичное «доигрался» раздается над ухом. Плечи неприятно выворачивает от захвата сзади, одна за другой руки лишаются возможности пошевелится, но это лишь веселит Коко, прибывающему в шкуре шкодливого котенка. Он смеется с хрипом, будучи согнутым на девяносто градусов перед проходящей публикой. Недовольная полумаска слетает с лица. Коко ловит взгляд флориста, вспоминая его имя почти сразу. Сейшу выглядит удивленным, разевает рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрывает, переводя взгляд на свою ладонь. Коко делает тоже самое, вскользь замечая там красные пятна. В голове пролетает предположение: «От осколков, что ли?» Он не считает, что переборщил. Помятые цветы, царапину — несмотря на её глубину — и подорванное спокойствие посетителей отеля можно запросто пережить. В конце концов, он выполнял свою цель и поднял шум. — С ума сойти можно, — бормочет администратор, отряхиваясь от лепестков. Цветы оказываются на удивление реалистичными. Коко уже сомневается, точно ли они искусственные. — Я постараюсь связаться с начальством повторно, мистер Коконой, только прекратите это, — выдвинутое условие вполне устраивает Коко, он довольно кивает, а потом многозначительно дергается. — Отпусти его. Я думаю, мистер самостоятельно отойдет и даст нам разобраться здесь, — в этот раз администратор обращается к охраннику, который из вредности держит Коко еще пару долгих и болезненных секунд. Оказавшись свободным, Коко разминается, брезгливо оглядываясь на охранника. — Рад, что мы друг друга поняли, — натянутая улыбка должна стать сигналом прощания Коко, но он задерживается. Думает, почему Сейшу еще не предъявил ему за телефон и погром набора юного садовника. Странно получается. — Эй, милый, — Сейшу довольно быстро отзывается на приторное обращение. Смышленый парень. — Живой? — играючи интересуется Коко. — Живее вашего уважения к сотрудникам, — ответ прилетает моментально. Администратор перетягивает внимание Сейшу на себя, приглашая пройти и разобраться с кровоточащей рукой. Очередного конфликта он явно не желает видеть и слышать. Пока охранник разгоняет зевак от осколков, Коко делает то, что завуалированно попросили — уходит. Мысли стремительно растворяются до одного единственного ожидания. Ожидания последствий учиненного погрома.***
Ванна в цветочном отеле отличается своим идеальным размером. В ней просторно достаточно, чтобы Коко без препятствий мог вытягивать ноги. Слишком большие ванны Коко использует только в случае, если принимает их не один. Тут же случай иной, ему нужно расслабиться в одиночку, смыть с себя стресс, от которого он пытается избавиться уже неделю — вообще-то всю жизнь — да и ванна это не чертов бассейн, чтобы иметь большие размеры. Пену в сочетании со специальной солью Коко добавляет не жалея. Мыльные пузыри выглядят красиво, вода пахнет приятно — сплошные плюсы. Так настроение может и подняться, если хотя бы на полчаса отключить здравые мысли. Возможно, Коко не помешают медитации и массаж. Но все прелести отдыха он откладывает на момент, когда снова обретет способность самостоятельно принимать решения и связываться с миром не через чужие телефоны. Ему порядком всё надоело. Погружаясь под воду до носа, Коко думает, что в ближайшее время придется выстраивать план побега, ориентируясь на расписание сотрудников и удачу. Продать серьги и часы в малоизвестном ломбарде, чтобы хватило на дешевый билет, свалить, завести пару знакомств, найти попутчика на дорогу автостопом и постепенно отдаляться от Вегаса, притворяясь обычным бедным парнем. Приподнимаясь, он укладывается на подголовник. Случайно задевает гель для душа, стоящий на краю корпуса, коленкой, но поднимать не спешит, оставляя бутылочку за пределами ванны. Коко будет скучать по такому комфорту с автоматическим гидромассажем, когда настанет время притворяться безработным и свободолюбивым хиппи без гроша в кармане. А потом, убедившись, что хвоста нет, вернуть прежний доход. Это будет не то что сложно, а почти нереально. В сказки Коко не верит. И все-таки одна позже посещает его во сне. Он не замечает, когда веки становятся тяжелыми настолько, что собственный организм заталкивает его в сон. Проработав немало бессонных ночей, Коко может справляться со своей потребностью сна, но щедро позволяет себе вздремнуть. Ложится устойчивее, чтобы не захлебнуться во сне, и закрывает глаза. Стук в дверь будит слишком быстро. Коко не может понять, спал ли он, а если да, то сколько. Промывая глаза замечает, что пены стало меньше. Наверное, правда спал. До него не сразу доходит, откуда раздается стук. В ванную комнату настойчиво стучат. Это вызывает усмешку в уме: «Кому-то не терпится в туалет? Так, может, этому обмудку стоило выбрать для такого дела свой номер? Общественную уборную, нет?» Без особого гостеприимства Коко откликается: — Занято, — и даже не спешит вылезать. Будут убивать — пусть рубят нагим, ему нечего скрывать. Стук затихает, но Коко знает, что это точно не уборка в номере. Никакая горничная не пришла побеспокоится, жив ли он. Вовсе нет. Ручка на двери проворачивается. Беглым взглядом Коко исследует ванную на предмет самозащиты, но находит только мыло, на котором гость может подскользнуться, если природа обделила того зрением. Не самая надежная защита. Похоже, Коко придется вытягивать переговорами. Не первый раз его застают врасплох. Открывшаяся дверь впускает незнакомого парня. А ведь Коко и не думал запираться в ванной, в следующий раз будет предусмотрительнее в номерах, оплачиваемых мутными дядьками. — Коконой Хаджиме? — парень протягивает ему телефон, где на громкой связи стоит принятый вызов, а номер — неизвестен. Интересно. — Рекламой мобильной связи не интересуюсь, — со всей вальяжностью, не состыковывающейся с его положением, Коко постукивает пальцами по бортикам, выжидая, кто откликнется из телефона. Смущение — чувство для тех, у кого есть время на комплексы. — Рекламирую тяжелые переломы, — голос из телефона ощущается сухо. Динамики кривят интонацию, но предположительно, Коко натыкается на очередного прихвостня Хайтани. Только вот этому было лениво даже явиться лично. — Ты Хаджиме? — и снова к делу. — А кто спрашивает? — Коко одаривает парня с телефоном улыбкой, полной лживой приветливости. — Дело в том, что подобная реклама мне поступает частенько. Уже наскучил ваш кривой таргет, не интересуюсь. Динамики передают четкий вздох. Усталый и разочарованный вздох таинственного оппонента. — Захлопнись, у меня мало времени, — Коко это уже заметил, ведь визитом его не почтили. — А тебе бы меньше тухнуть в воде. Тогда и моё время сэкономишь, и людям не придется лицезреть твои шары. — Как занятно, а я думал, что у тебя слишком мало времени для отчитывания маловажных персон, — Коко не оскорбляет пренебрежительное отношение, но бодрость и доля забавы приходит быстро. — Ещё чего-нибудь интересного расскажешь? — он запускает руку в воду, будто для подтверждения, что она уже давно не теплая. Терпимая прохлада не заслуживает сейчас внимания. — Теперь понимаю, почему тебе не рекламируют мобильную связь, — в трубке слышится фоновое шуршание бумаги. — Пользуюсь «T-mobile», — вспоминает Коко, дабы потянуть время и насладиться чужим раздражением, ведь пока что сильной угрозы не ощущает. Разговор набирает обороты со следующих слов оппонента: «Твои выходки доставляют проблемы людям». — А, ты из-за этого. Да ладно тебе, от помятых цветочков никто не умер. К тому же, ты не Хайтани, судя по голосу, а остальные не интересуют. Уже можно сбросить звонок? — Еще раз меня перебьешь, и я попрошу человека перед тобой сделать тебе больно. Достаточно понятно? — до угроз доходит быстро, но Коко не отвечает. Молча скалится. — К твоему счастью, я Хайтани. Хайтани Риндо. Брат передавал, что ты проблемный ребенок. С появлением имени у оппонента Коко присвистывает. От прохладной воды незаметно ежится и медленно поднимается. Как-то он пересидел в ванне. Вода обволакивает тело и громко стекает вниз, заглушая шуршание бумаг со стороны телефона. Слушать Риндо получается вполуха, победный марш затмевает мысли — у Коко получилось добиться внимания шишек. Ванну он покидает полностью игнорируя существование второго человека. Наматывает на бедра мягкое полотенце и выжимает концы волос. — Никому нет дела до того, что тебя не устраивает. Влезть в долги и пытаться ставить условия — глупое решение. Ты сидишь в безопасности и расходуешь наш бюджет. Любой бы на твоем месте благодарил судьбу, — выслушивая это, Коко думает, что умничать — это семейное у братьев Хайтани. — Следующая выходка тебе дорого обойдется, учти. — Ох, чем же я буду платить? Денег-то нет, — вставляя свои пять копеек в разговор, Коко выходит из ванной комнаты. Парень с телефоном идет за ним. — Поручения следующие, — Риндо не меняет темы, словно ведет монолог, где слушать можно и надо только себя самого. — Ты сидишь тихо и завтра за тобой приедут. Будешь отрабатывать, — объяснения без подробностей крайне непонятны. Ощущение, что Коко водят за нос, усиливается. — Серьезной работы не заслужил, станешь обложкой. Убеди всех, что на стороне нашего бизнеса. Почаще упоминай мою фамилию и, — Риндо вздыхает, — имей опрятный вид. Подробнее тебе объяснит завтра Шион. — И для чего всё это? — Коко искренне не понимает. — Я, конечно, известен, но не настолько, чтобы быть рекламным лицом. Риндо отвечает уклончиво: — Дело не в твоей популярности, недоумок, — вместо шуршания на фоне теперь раздаются шаги. Вероятно, Риндо идет по пустому помещению с хорошим эхо. — Тебе повезло, что с тобой возятся, так что завтра достойно преподнести нас людям. У меня и брата нет времени и желания посещать лицемерные мероприятия, а вот ты, как любитель, будешь хорошо там смотреться после выходки в казино. Можно предположить, что под «хорошо» Риндо имеет в виду «униженно». Недавно Коко сорвал у них куш, а сейчас будет на подозрительных мероприятиях представлять их. Точно реклама, хоть и не мобильной связи. — Кстати, тебе выдадут телефон. Старого не дождешься, а на новом стоит контроль. На многое не надейся, — со словами Риндо зашевелился парень, работающий подставкой телефона. Он потянулся к своей сумке, вытягивая из нее маленькую коробку. Телефон дорогой, сразу видно. — На этом, в принципе, всё. — Ты считаешь, я правда поверю, что всё так просто? — возмущается Коко, но на всю комнату раздаются резкие гудки. Риндо сбросил. — Сука, — кратко выражаясь, он принимает новый телефон, недовольно поглядывая на парня. — И чего встал? Что-то еще надо? — Коко указывает на дверь. Парню оказывается ничего больше не надо. Он покидает номер с тихим хлопком двери, не сказав ни слова. Коко кажется, что все, кто имеет связи с Хайтани, в какой-то степени повернутые. Странные, подозрительные и не факт, что психически здоровые. Он бросает коробку на кровать, размашистыми шагами доходит до панорамного окна и нервно выдыхает. — Тут что-то не так. Всё не может быть настолько просто. Его должны были наказать, сдать полиции, пришить, натравить людей Токио, заставить возвращать долг — что угодно, но не нанимать на легкую работу, которая даже грязной не является. Требуется лишь красиво ходить и улыбаться с фразой: «Я собачка Хайтани», если он правильно понимает свои задачи. Коко уверен, что истинная причина его содержания спрятана на дне. И она должна иметь логическое обоснование. Придется продолжить играть по правилам Хайтани, пока игры не станут серьезными.