Капитан Аххх!-мерика

На следующий день Баки снова был со Стивом в студии, чтобы продолжить их уроки танцев. Они заново прошлись по базовым шагам, которым Баки его уже научил, путаясь и немного смеясь, когда Стив пропускал шаг или случайно оказывался слишком близко и наступал Баки на ноги. Баки, впрочем, не слишком задумывался над этим, потому что Стив продолжал восторженно улыбаться, и медленно, но верно, плавно переходил от шагов к танцу. Баки старался держать голову пустой и свободной от мыслей — после флешбеков и сеанса с Сэмом какая-то его часть все еще откровенно тряслась, все еще желала свернуться в клубочек, спрятаться, остаться в одиночестве. Но у Стива наконец выдалось несколько свободных дней, и первым делом тот написал Баки сообщение, которое гласило: «Я снова хочу танцевать. Встретимся завтра? <3» Маленькое сердечко в конце растопило все тревоги Баки и заполнило его улыбками. Этим утром Баки сначала оделся в толстовку и штаны, потянулся за перчаткой и остановил себя. Он подумал о том, что сказала Наташа, о том, что сказал Сэм, и в глубине души он хотел показать Стиву и рассказать ему, потому что его уже тошнило от необходимости это скрывать и стыдиться. Эта рука была его частью, и было бы намного легче принять этот факт с поддержкой близких людей. Так что он переоделся в спортивные штаны и футболку с длинными рукавами вместо толстовки, но все равно натянул перчатку. Он расскажет Стиву. Заставит себя, если придется. Но, как и сказал Сэм, он не хотел шокировать Стива, рисковать тем, что тот сбежит. Он, конечно, не думал, что Стив сбежит, но это все равно было то, чем он не хотел рисковать. Не тогда, когда что-то менялось, а он начинал снова чувствовать себя нормальным. Когда он добрался до студии, Стив уже был внутри. Одетый в еще одну облегающую футболку и спортивные штаны, он сидел, вытянув ноги на полу. Баки улыбнулся и, убирая сумку и телефон, бросил через плечо: — Ты носишь эти футболки только потому, что они удобные, или втайне это еще и чтобы я наслаждался видом? Стив не пропустил удар: — Втайне я пытаюсь заронить в твою голову мысль появиться в одной из них. Ты достаточно наслаждался видом, моя очередь. И это продолжалось полтора часа, пока они повторяли шаги и танцевали, бросая кокетливые фразочки одну за другой, пока окончательно не раскраснелись от смеха и не начали так явно пялиться на губы друг друга. Но Баки, весьма твердый в своей позиции, прямо донес до Стива, что они могут пофлиртовать и после того, как закончат повторять шаги и выучат новые. На что Стив надулся и драматично закатил глаза, но все равно взял его за руки — и солдат заметил, как его взгляд привлек блеск над перчаткой, хотя Стив ничего и не сказал — и они вернулись к танцам. И это было самое освобождающее ощущение в мире: держать другого человека так близко и двигаться. У Баки уже час как болели скулы от улыбки, но это не могло заставить его перестать улыбаться, пока они двигались под музыку, пока их ноги мягко соприкасались, когда они шагали и покачивались вперед и назад. Стив наконец обрел достаточную уверенность, чтобы оторвать взгляд от пола, и он часто улыбался Баки в ответ. Когда жажда заставила их взять перерыв, Стив прислонился к зеркалам рядом с Баки, медленно глотая воду, а его мокрые от пота волосы липли к шее. Баки потребовались все силы, чтобы не напрыгнуть на него прямо там, не вдохнуть его запах, не сознаться во всех грехах. Но он держался и продолжал пить, то и дело глядя на Стива и встречая его столь же пристальный взгляд. Удивительно, но Стив выучил новые шаги и повороты с большей легкостью, чем в первый раз, и Баки даже смог научить его двум новым движениям и их сочетанию с теми, что они учили раньше. Вскоре они танцевали на полу студии почти свободно, и Стив смеялся, пока Баки его кружил. И для Баки это был самый прекрасный звук: слышать, как Стив смеется от восторга в момент, когда они делают что-то настолько энергичное, настолько освобождающее, и это не откровенный секс (все еще близко к нему в какой-то мере, но не полностью), это было… Ну, это было невероятно. Когда они начинали, они взялись за руки, легко и почти невинно. А теперь они были близки, почти цеплялись друг за друга, когда повороты и движения заставляли теряться в пространстве, но не могли заставить себя разойтись и в моменты, когда шаги становились проще. И в один момент они просто замедлились, игнорируя музыку и ее ритм, и просто оказались еще ближе друг к другу. Для Баки это было почти незнакомо, ново, и ему пришлось сглотнуть пульсирующий комок в горле, когда одна из ладоней Стива скользнула по его бедру, прежде чем лечь на поясницу. Привязанность и близость не были совсем новыми понятиями для Баки, но в последний раз к нему прикасались — не считая рукопожатий и похлопываний по плечу (и у него заняло достаточно времени привыкнуть к этим прикосновениям и реагировать, не подпрыгивая и не сжимая горло «обидчика» металлической рукой) — когда он был в плену. Так что ощущение чужого тела рядом, такой близости, поначалу вызвало у него смутное чувство дискомфорта. Но потом он поднял взгляд на лицо Стива, и все сомнения исчезли. Будучи настолько близко, Баки мог рассмотреть глубину его глаз, серые и зеленые крапинки в том, что раньше казалось чистым голубым цветом, мог видеть, как эти ресницы в милю длиной почти касаются кончиками щек, когда Стив моргает. На переносице и скулах оказалась россыпь веснушек, которых Баки никогда не замечал раньше, и ему было любопытно, сколько времени займет нарисовать их карту поцелуями. Полные губы Стива растянулись в улыбке, и Баки снова сглотнул свое сердце обратно в грудь. — О чем ты думаешь? — спросил Стив, а Баки зачарованно наблюдал, как двигаются эти губы, прежде чем посмотреть ему в глаза. — Сделай безумное предположение. Когда Стив поцеловал его, Баки не почувствовал ни малейшего желания отстраниться. Он ответил на поцелуй с тихим стоном и, медленно подняв руки, обхватил лицо Стива ладонями. Что-то в Стиве Роджерсе заставляло его чувствовать себя менее разбитым и более правильным. И Баки… Боже, он даже не мог понять, где это началось: вот он, целующий мужчину, которым невозможно увлечен — того самого, на которого он дрочил дома, после того как случайно зашел в магазинчик Гвен несколько недель назад. В глубине души Баки чувствовал неуверенность: это слишком быстро? Они со Стивом на самом деле мало что знали друг о друге, если не считать разрозненных фактов, всплывавших в беседах за чашкой кофе. Но не секрет, что Баки становился счастливым и чувствовал себя защищенным рядом со Стивом, словно Стив был каким-то сексуальным ангелом-хранителем, появившимся, когда в нем нуждались больше всего. На краю сознания скреблась мысль, что он должен остановиться и предложить не торопиться, предложить действительно разобраться в этом. Но была и другая, дрожащая мысль: что, если для Стива это ничего не значит? Что, если это просто случайность, или, еще хуже, жалость? Баки — сломанный человек с войны с секретами и страхами, вырезанными и выжженными на коже, и что, если все, что Стив сделал, сказал и подарил ему, было просто проявлением сочувствия и ничем больше? Задрожав, Баки отстранился. Он посмотрел на Стива — закрытые глаза и едва раздвинутые губы — и Стив сперва дернулся вперед, будто снова хотел его поймать, но вместо этого открыл глаза и заметил встревоженный вид Баки. В один миг вся страсть улетучилась, а на лице Стива отразились сожаление и беспокойство. — Баки? — прошептал Стив едва слышно из-за грохота музыки. Баки прикусил губу, медленно высвободился из его рук и подошел к стереосистеме, чтобы ее выключить. — Баки, что не так? Тебе неудобно? — Н-нет. Я… Я не знаю, — сказал он, снова сглотнув, желая, чтобы его голос не звучал настолько сломано. С дрожащим вдохом он поднял руку, стер выступившие слезы с левого глаза и зарылся пальцами в волосы. Он не будет плакать перед Стивом. Он не будет. — Бак, — тихо сказал Стив, — если что-то идет не так, ты знаешь, что можешь мне рассказать, правда? Я не хочу делать вещи, к которым ты не готов. Баки хотел ему верить. Он немного развернулся, оставаясь боком к Стиву, а потом посмотрел на него. Лицо, глаза — везде читалась искренняя обеспокоенность. Но он может просто быть хорошим актером, не так ли? Баки снова медленно сглотнул, осознавая, что у него дрожат руки. Он вел себя так глупо и эгоистично, подозревая в Стиве эту бессердечность. Наташа говорила, что Стив часто с нежностью рассказывал о Баки, а Наташа не выглядела, как женщина, готовая подсластить пилюлю или солгать ради людей, которых почти не знает. И все еще: он был задет и осторожен. Стив шагнул к нему, и когда Баки не двинулся, но и не возразил, подошел еще ближе и взял правую руку Баки в свою: — Ты боишься, разве нет? Чего? Баки взглянул на него, чувствуя, как перехватывает дыхание, а глаза снова горят от слез. Черт возьми, он не будет плакать перед Стивом. Не так. Не сейчас. — Того… — он запнулся и медленно вдохнул. Пальцы Стива сжались крепче вокруг его ладони. — Того, что я себя обманываю, полагаю. Стив нахмурился, явно обиженно: — Баки… — Ты должен понимать, откуда это взялось. Ты должен… должен знать, что я хочу, хочу больше всего на свете. Блядь, Стив, я… мне так легко и хорошо с тобой, и это не то, к чему я привык за все это время, и я… — дыхание снова перехватило, и он откашлялся, глядя в сторону, чувствуя влагу на щеках. — Я просто… не хочу бросаться во что-то с головой, если ты не заинтересован в этом настолько же. По-настоящему. — Баки… я, — Стив вздохнул и медленно скользнул ладонью по его руке до плеч, а потом так же медленно обнял. — Пожалуйста, никогда не думай, что я делаю для тебя что-то просто потому, что служил. Ты был солдатом, но теперь ты здесь, и ты человек. Ты просто чудесный, красивый, талантливый человек. Баки фыркнул ему в грудь, но все же вцепился пальцами в бедра Стива. Он посмотрел вниз на перчатку на металлической руке и почувствовал, как в груди что-то болезненно сжалось: — Но ты даже не знаешь худшие части. — Пока ты не… я не знаю, серийный убийца или педофил, я думаю, я справлюсь с любыми вариантами «худшего». Баки сжал зубы и крепче прижался к Стиву. Какое-то время они молчали, пока Баки успокаивался, заталкивал поглубже, топтал ногами и гасил пламя страха и паники, убеждая себя, что был дураком, подозревая в Стиве что-то кроме благородства и доброты. А когда он смог расслабиться, он обнял Стива за талию и прижал к себе. — Ты не обязан рассказывать мне. Ни сейчас, ни через неделю, ни через месяц. Бля, да даже через год. Я терпеливый. Я знаю всю тяжесть того, о чем ты не хочешь говорить, поверь. Но с этого момента мы идем в твоем темпе. Мы не делаем и не говорим ни о чем, к чему ты не готов. Ты дома, и ты в безопасности, но я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности и рядом со мной. Ладно? Баки улыбнулся, чувствуя, как на глазах выступает еще больше слез. — Что я сделал, что ты появился в моей жизни? Стив усмехнулся и поцеловал его в лоб: — Смотрел, как я трахаюсь с другими людьми в фильмах, а потом попросил о встрече. Кроме этого — ты существовал. И я благодарю за это Бога каждый день.