Капитан Аххх!-мерика

— Джейми?.. — мамин голос запнулся, когда она произнесла то же прозвище, которым часто называла его сестра, и Баки медленно сглотнул, чтобы справиться с собственными эмоциями. — Да… это я, ма. Это я, — сказал он, быстро заморгал и запустил пальцы в волосы. На другом конце провода он слышал учащенное дыхание матери, которая невнятно раз за разом повторяла его имя. — О, боже мой, Джеймс… боже… Ребекка! Джордж! Джеймс… это Джеймс… Улыбка Баки стала шире, уголки глаз защипало от слезы. — Я знаю, ма. Я тоже скучал, и я очень рад слышать твой голос, — тихо сказал он, глубоко дыша через нос. Горло сжалось. Он и не понимал, как повлияет на него звук её голоса. И он мог только представить, каково было ей снова поговорить с ним шесть лет спустя. — Я даже не знаю, что сказать, — начала она и замолчала, Баки услышал тихий всхлип. Последовала заминка, и Баки почувствовал, как сердце забилось чуть сильнее. — Ма… не плачь, эй… все хорошо. Я в порядке, — попытался успокоить ее Баки, но его прервал короткий раздраженный вздох. — Не говори мне не плакать, Джеймс Бьюкенен Барнс. Ты позволишь мне поплакать. Ты у меня в долгу, — за тихими всхлипами Баки расслышал смешок и закрыл глаза, медленно кивая. Он действительно был обязан ей — и многим другим. — Прости, ма. Мне так жаль, что не позвонил раньше… — Я… беспокоилась — такое неподходящее слово, Джеймс. Слишком слабое, но… да, я волновалась, и я была не уверена, что дождусь, но все же… Я надеялась и верила. И слава Богу, что у меня есть твои отец и сестра, и что у них бесконечное терпение. Удивительно, что они не увезли меня отсюда, должно быть, я доставила им столько хлопот. На другом конце провода послышался шорох, звук закрывающейся двери и другой голос, который становился все громче. — Что кричишь, ма? Кто там? — резкость в голосе Ребекки резала Баки, как теплый нож масло — он слышал сквозь неё то же самое захватывающее любопытство, с которым сталкивался всякий раз, когда разговаривал по телефону или болтал с кем-то из школы. Всегда, когда она совала нос в чужие дела. Но это врожденное любопытство было у неё с детства, и сейчас, услышав его снова, Баки ощутил, как потеплело на сердце; его младшая сестрёнка не изменилась за годы его отсутствия. — Подойди, — позвала мама, и Баки услышал мгновение тишины, а потом снова ее голос, на этот раз напоминаний эхо; она точно включила громкую связь. — Продолжай. Баки улыбнулся, облизывая губы. — Привет, Бекка. Послышался громкий вздох, шум возни и мягкое «Эй, осторожнее!» от мамы, а потом громкий голос Ребекки прозвучал близко у его уха. — Джейми?! — Это я. Не ори. — Боже, господи боже, Джейми, Джейми, Джейми! — взволнованно заорала Бекка ему в ухо, и Баки задался вопросом, действительно ли его сестре за двадцать или до сих пор двенадцать. Хотя ее голос был громким, а тон срывался, когда она продолжала спрашивать, как он, где он, почему так долго не звонил и не связывался с ними, Баки чувствовал, как счастье наполняет все его существо. Слёзы жгли, и Баки позволил им свободно скатиться по его щекам и прижал ладонь к глазам, положив мизинец на переносицу. Он чувствовал себя идиотом из-за того, что сомневался в родных, боялся, что они разозлятся или отвернутся от него; он знал, что у них возникнут вопросы, а он так боялся рассказать и показать свои ужасы. Он должен был обратиться к ним за любовью и поддержкой. Конечно, были бы и плохие моменты — без сомнения, больше связанные с его рукой, чем с исчезновением, — но это его семья. И Сэм так старался вбить это ему в голову, а Баки списал его со счетов. Услышав голоса мамы и Ребекки, их взволнованную и ошеломленную болтовню, трогающую сердце и душу, Баки почувствовал себя одновременно тяжелым и невесомым. Ему хотелось смеяться, плакать и просить прощения за то, что не вернулся домой. Но он должен был надеяться, что, когда придет время и он все им объяснит, они отнесутся с пониманием. Отец был ветераном войны, и ему часто требовалось побыть одному, и все они уважали это. Конечно… Конечно, они могли бы попытаться сделать то же самое для него. — Бекка… Бекка, да, привет… Я знаю… Я знаю, что у вас с ма, наверное, куча вопросов и все такое, но будет намного проще объяснить все лично, а не по телефону. — Когда ты вернёшься? Можем поужинать сегодня вечером, ты можешь прийти домой и все нам рассказать. Мы так скучаем по тебе, Джейми, — быстро сказала она, и Баки почти увидел, как она схватила телефон, прижимая его к себе. Ребекка была не из тех, кто плачет или показывает уязвимость, но дрожь в ее голосе заставила его поверить, что она борется со слезами. Что было для них тяжелее — когда я пропал без вести или когда им сказали, что я вернулся в США, но не удосужился связаться с ними? — Я… Я не знаю? — Баки ощутил подступающую панику и снова запустил пальцы в волосы, медленно дыша. Ему хотелось увидеть их, нужно было, но потребовалось так много времени, чтобы открыться хоть кому-то, и сейчас в мысли врезались одновременно тысячи мыслей. — Ребекка, дай брату передохнуть секунду, — голос матери был успокаивающим и мягким, и Баки невольно улыбнулся. — Мы хотим увидеть тебя, Джеймс… не важно. Очевидно, что-то мешало тебе прийти к нам раньше, так что, если тебе нужно время… — К черту, Джейми! Давай, пожалуйста? Я должна тебе столько поздравлений на день рождения, что даже не смешно, — Баки рассмеялся, чувствуя, как слёзы снова катятся по лицу. — Я не знаю, Бекка. Я… многое произошло, и тебе нужно об этом знать. Обещаю, я приду. Просто. Поймите, пожалуйста, для меня это сложно, и… Просто столько всего происходит, — последовала пауза, и Баки проглотил комок в горле, прежде чем услышал тихий, уверенный голос, который ослабил напряжение в животе. — Не торопись, сынок, — мягко сказал отец, тише, чем Ребекка. — Твоя сестра просто взволнована, и мама тоже. Мы будем здесь, когда будешь готов. Просто скажи, когда и где, хорошо? Мы будем ждать с распростертыми объятиями. Баки медленно моргнул, уставившись на ковер у себя под ногами. Отцу не было свойственно сострадание, война сделала его тверже стали, и Баки не мог вспомнить, когда в последний раз тот говорил что-то столь эмоциональное. И, услышав это сейчас, испытал одновременно удивление и облегчение. Глубоко дыша, Баки улыбнулся и медленно кивнул. — Спасибо, па. Обещаю, что больше не буду ждать так долго. — Надеюсь на это, но мы все понимаем, что тебе нужно время. — Спасибо… Я люблю вас. — Мы тоже тебя любим. Очень.