Der gezähmte Widerspenstige

      Вернувшись в гостиницу, Стен сел в глубокое кресло рядом с окном, погружаясь в прошлое. Разговор с этим Eulenspiegel вызвал волну воспоминаний, которые Стенли смаковал, как дыхание сигаретой. Горько, терпко, но невозможно остановиться.       «Я влип уже больше десяти лет назад и отлипать не собираюсь». Трижды ха. Кто бы отпустил этого чёкнутого хомячка? Кто бы дал Стену сбежать от домашнего тирана?       «Стенли… Скажи, что ты почувствовал, когда впервые увидел Ксено?». Можно ли передать словами его удивление, недоумение и пренебрежение от встречи с таким молодым, но заносчивым засранцем, которым был Ксено? Сейчас он все ещё засранец, но уже не так молод. Шнайдер тихо фыркнул, представляя реакцию Хьюстона, если бы он озвучил свои мысли мужу. Что там было дальше?       «Никогда не забуду этот взгляд». Можно ли передать яростное пламя во взгляде Ксено после успешного прохождения первого испытания? Гром и молнии, которые сверкали между ними, как немое обещание в следующий раз переиграть невольного соперника? Презрение, раздражение, желание раз и навсегда заткнуть за пояс выскочку… О да, чёртов хомячелло до сих пор пользовался этим взглядом, когда Шнайдер, по мнению Ксено, делал что-то вопиющее. Например, сбрасывал бумаги со стола, чтобы потом на этом самом столе расположиться. Последствия были весьма приятны.       «И когда ты понял, что… Доигрался?». Стенли сделал очередную затяжку…       «Как сейчас помню: он отпил из своего бокала, не сводя с меня глаз, облизнул губы, а затем…».       Погружался в вспоминание всё глубже и глубже.