LEMON BOY

Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звезд. Ближе к полуночи небо в его одном краю пробивает светом, бледное зарево постепенно разгорается. Через несколько минут появляется полная луна, на которой даже с земли видны странные рисунки, созданные рельефом поверхности. С восходом луны становится так светло, что ничего не стоит различать силуэты домов, деревьев, даже отдельные листочки на них– всё канет в лунном свете. На землю падает их четкая тень. Весь ночной мир предстает перед нами, как будто покрытый серебристой краской. Небо прячет свои краски под покровом ночной темноты. Землю все теснее окутывает вечерняя прохлада, а вместе с ней раскрывает свои широкие и нежные объятия старый сон. На фоне черного неба мощно высятся посеребрённые тени деревьев; широкие степные просторы едва колышат пышные травы, которые так же давно находятся в блесках лунного света. Наш Юань тихо, свернувшись в белоснежный комочек, спал на холодной деревянной грязной плите около сарая. А-Лин лежал на таком же грязном каменном полу. Обоим было неприятно спать на такой жёсткой поверхности. К двери в сарай аккуратно подкрался мужчина. У него в руках был тёплый, но не тяжёлый махровый плед и небольшая подушка. Человек потрогал руку Юаня и когда понял, что он холодный— быстро накрыл его мягким одеялом и подложил ему под голову подушку. От этого адепт быстро открыл глаза: — А?! Кто здесь? Дядя? — Чщщ!— прошипел мужчина в красных одеждах. Это был Вей Усянь собственной персоны. Он закрыл рот Юаню ладонью. — Не Угадал, отче твой приехал, а ты его даже и не встретил! Ладно, потом обижусь на тебя. Спи давай. Ради тебя сбежал, а у вас тут условия не позволяют бегать по ночам по улице. На меня чуть собак не натравили! Завтра твоего Лина выведут погулять, не волнуйся за него. Я пойду, давай. Лань не мог ничего ответить не только от усталости, его рот был закрыт чужой ладонью. Но усталость и дрёма окончательно взяли бы власть над юношей, если бы не эта аккуратная, даже с эдакой своеобразной заботой, сжимающая рот рука названного отца. Потому он и кивнул, вновь падая в пучину пьянящего сна. Только на словах. Ни одного глаза, до раннего светавшего утра, Лань подлинно не прикрывал. Виденья, разоблачения, казавшиеся имеющими связь, тянущиеся красной нитью, воистину оказывались лишь смутным воображением.. О Цзинь Лине. О своей вине, осуждении себя, а теперь и о таком "тёплом" приёме отца домой, наконец вернувшегося с сотен, да тысяч ли от родного дома обратно. Адепт представлял насколько сейчас холодно, жёстко, сыро и одиноко господину а-Лину и не мог, совершенно не смог сомкнуть глаз в подать дурацкому сну. * * * Утро.Солнце поднимается над землёй. Просыпается лес, восхищая люд розовой зарёй. Над озером клубится туман, в овраге под горой шелестит листва, луч солнца играет с росой, утром эти места особенно прекрасны. В небе плывут облака, тёплый ветер мчится над поверхностью земли. Ещё не проснулись петухи в деревнях. Всё вокруг оживает... Юань проснулся в семь утра. Ему не нужно было идти в школу, а Вэй Усянь немного нарушил режим сна того своим внезапным появлением. На небе уже заканчивался рассвет и лучистое солнце спешило занять своё рабочее место на ещё чуть розоватом небе. Лань быстро привел себя в порядок и заправил своё "спальное место". В голове появился вопрос: "Постучавшись, он мог разбудить Лина, тем же разозлить, но быть может ему будет не так одиноко одному, или прибрать место для ночлега, чтобы следующей ночью песок не впивался ему в довольно свежие отпечатки от ударов палками?" Сычжуй решил сделать оба действия в обратном порядке. Пришлось сбегать на веранду за метлой. Была лишь одна, она была немного гнилая, от дождей, скорее всего, длившихся нескольких лет. Юноша подмёл деревянную плиту и успел нанести лак для досок, что нашёл на той же веранде. Всё, лишь бы не откликнуться мыслям. От этого у юноши осталась заноза и даже мозоль, хотя подметать было всего ничего. После того как закончил, адепт отнес инструменты обратно и постучал в дверь. Лак был специальный, он не пах, поэтому Юань не волновался о том, что Цзинь Лин будет ругаться на резкие запахи. Тук...... Тук....... Тук...... Лань постучался в дверку. На часах было уже почти десять часов. Он так замотался, что не заметил, как пролетело время. За дверью не было реакции. "Может он просто спит?..." —подумал Сычжуй и постучал настырнее. —А-Лин! Точнее, МОЛОДОЙ ГОСПОДИН ЦЗИНЬ? С ВАМИ ВСЁ ХОРОШО?— Юань не на шутку перепугался. Он прекрасно знал правило тишины и не нарушал его по сей день. Никто не отзывался. Причем не было ни шороха, ни звука хоть отдаленно напоминающего движение или хотя бы дыхание. Юноша вспомнил слова Лина о гниении и прекрасно знал, что гниль равна болезни или даже смерти. Сердце колотилось так громко, что лишь капли тишины достаточно, чтобы услышать его. —А-Лин! Ты живой там? Ответь! Можешь кричать на меня, но только ответь! Подай знак, что ты жив! —Запинаясь говорил он сдавленным голосом, схожим с женским или детским. Так и сказывался страх. Не услышав ответа следующие пять минут, Юань вскочил и побежал к Вей Усяню. Цзинь Лина не могли забрать на прогулку, пока его не было, ведь хозяин цветка должен знать где его суженная/суженый. Сычжуй еле касался земли: каждая секунда была на щету, он винил себя за случившееся, поэтому адепт максимально быстро нашел Вей Усяня. Опять Юань нарушил правило: "Нельзя бегать в облачных глубинах!". В этот момент Вей Ин отдыхал. В руках была "весенняя книжка", которую он читал с серьёзным лицом. Как только мужчина увидел запыхавшегося сына— он сразу подошёл к нему. За эту неделю Сычжуй будто пытался сравнять счёт нарушений правил с Вей Усянем. —Так. Что случилось? Отдышись и рассказывай! —ЛИН! Он не отзывается! Он никогда так не делал! Мог накричать за то что разбудил, но как бы я не просил, он не хочет отзываться! Я чувствую, что что-то случилось! Он говорил, что начинает гнить! —Не волнуйся, не сгниёт—Вей Ин протянул адепту стакан воды— По себе знаю, что цветы, как мы с твоим Лином, гниют месяцами, но потом это всё быстро пропадает. Он не мог сгнить физически так быстро. Успокойся. Сейчас сходим туда, только ключи нужны... Лань Чжань сейчас ушел на какое-то собрание и бла-бла бла... Нужно стащить ключ у старикана... —Может попросить у дяди Сиченя?... —А он разве не на собрании? —Нет, я его видел. Краем глаза, когда бежал. Думаю, что Ханьгуаньцзюнь пошел как работает с учителем Ланем... —Тогда всё намного проще! Вперёд! Лань Сычжуй и Вей Ин побежали быстрее к главе ордена, тем самым вновь нарушив правила о беге в облачных глубинах. Они посмотрели в кабинете, в библиотеке, на источниках и в садах, но его нигде не было. Лань почесал затылок, а после ударил себя ладонью по лбу, с которого чуть не слетела налобная лента. —Школа для цветов! Как я мог забыть!— Усянь и Юань побежали ещё быстрее к школе у которой в весь прошлый день стоял глава ордена Лань. Он был прав. Рядом со зданием стоял высокий мужчина в белых одеждах. Это точно был Хуань. —Дядя Сичень... Нам очень нужна ваша помощь! У вас есть ключ от сарая, где сидит Цзинь Лин? —у меня есть ключ, что отпирает все замки. Зачем тебе? —А-Лин не отзывается. Нет даже шума дыхания за стенкой. Я очень волнуюсь. Я просто хотя бы посмотреть как он! Глава ордена Лань согласился, но только если пойдет с ними, чтобы до возвращения его дяди ничего не вышло из под контроля. Святая троица пошла к сараю и открыла дверь. Та жутко скрипела и казалось вот-вот слетит со ржавых изношенных петель. Юань влетел внутрь, но... никого не было видно. Он обыскал каждую щёлку, куда мог бы поместиться маленький мальчик, пока Вей Усянь искал место с помощью которого можно было сбежать. Мальчонка в гусуланьских одеждах был готов разрыдаться от безысходности. Они не долго были знакомы, но каждый поймет нужность кого-то или только когда потеряет навсегда. Даже его отец удержал свой цветочек, а Сычжуй не смог. Кричать и звать Цзиня было бесполезно. Комната ещё отдалённо приятно пахла лимоном От него осталась только маленькая красная ленточка с золотого ханьфу. —Его выкрали отсюда. Я даже знаю кто,—воскликнул изучающий стены Вэй, показав на довольно свежий цемент между кирпичами—Этот запах...