Get Wild

      Влажный язык скользит по сильной груди, выводит на ней какие-то завитки, тщательно облизывает область около сосков, нарочито не уделяя им внимания. Легкий ночной ветерок холодит кожу, она покрывается мурашками, а соски твердеют, и Кёджуро стискивает челюсти, в очередной раз дергаясь, но будучи не в силах вырваться из западни. Погнутые железные поручни крепко сковали его руки, не давая возможности ни схватить катану, гордо воткнутую в землю в нескольких метрах от него, ни даже подняться на ноги. Форма истребителя на нем изодрана, исподнее порвано в клочья – чужие мозолистые пальцы бессовестно теребят его член. Юноша не поддается этим непонятным ласкам и на отчаянные попытки возбудить себя лишь хмурит густые брови, гневным взглядом прожигая своего оппонента. Тот, видя это, лишь улыбается шире, толкаясь бедрами вперед, отчего мечник конвульсивно дергается, сжимая зубы.       – Ну же, Кёджуро, будь более сговорчивым – я пытаюсь доставить тебе удовольствие, – мурлыкает демон и с победной улыбкой отстраняется от чужой груди, крепче обхватывая руками сильные ноги Ренгоку – тот уже несколько раз попытался ударить его, пока Третий старался вылизать непокорного истребителя между ног, засовывая татуированные пальцы, смоченные слюной Кёджуро и собственной кровью, в сжатое колечко мышц. В один момент Ренгоку повезло: он со всей силы угодил ногой прямо промеж глаз своему противнику. Дезориентированный Аказа свалился наземь, но быстро пришел в себя и, разозленный, решил оставить все прелюдии, засадив свой стоявший колом член внутрь мечнику. Однако спеси у того не убавилось, и Кёджуро, чуть ли не рыча от гнева, изворачивался как мог, не оставляя попыток выбраться. Успехом, однако, не увенчалась ни одна. – Меня так возбуждает твоя суровость и нежелание сдаваться даже в такой момент! Кёджуро, ты прекрасен! Просто великолепен! Поганая жизнь и пролитая кровь стоили того, чтобы в один день повстречать такого, как ты! Ну же, скажи, что ты запомнишь меня! Запомни имя того, кто подчинил тебя, Кёджуро!       – Сгори дотла, демоническое отродье! – цедит Ренгоку и, когда счастливый Аказа пытается поцеловать его, ни на минуту не прекращая вторгаться в его нутро, яростно клацает зубами, чтобы хоть таким жалким образом ранить этого демона. Вот только откушенный язык, сочащийся кровью, остается у него во рту, и на его месте практически тут же появляется новый, вновь начиная играться с чужими зубами. Столп Пламени едва не давиться чужой плотью у себя в горле, а потом долго отплевывается, кривясь от отвращения. Резво долбящийся в него демон только весело смеется, глядя на то, как Кёджуро выплевывает его язык на землю. Право, этот мечник просто нечто – какая стойкость, какая решимость и несгибаемая воля. Возбуждение лижет хребет осчастливленного Аказы, трясущегося от наслаждения, заставляя входить внутрь человеческого тела глубже.       – Кёджуро! Такие люди, как ты, редкость! Ты дар, посланный мне этими безжалостными небесами! Стань демоном! Стань демоном, Кёджуро, и мы будем вместе совершенствовать свои способности! – Аказа, крепко ухватив его за лоскуты изодранной формы, приподнимает мечника с земли, а сам нагибается ниже. Их лица совсем близко друг к другу, глаза Третьего светятся каким-то безумным блеском, и Кеджуро, недолго думая, делает то, что всегда считал делом неприемлемым: он плюет оппоненту в лицо, сохраняя прежнюю невозмутимость. На какое-то мгновенье демон ошарашенно смотрит на него, а потом вновь похабно улыбается и даже не думает вытирать лицо. Его язык начинает облизывать щеки, нос, лоб Ренгоку, щедро обдавая все это вязкой слюной, отчего истребитель морщится, ворочая головой и пробуя увернуться. Аказа наращивает темп, толкаясь в него все быстрее и быстрее; он в голос стонет, продолжая вылизывать чужое лицо, и у столпа аж скулы сводит от гнева, когда он чувствует внутри себя горячее демоническое семя. Высшая Луна меж его бедрами содрогается всем телом, ненормально смеется и перерывах между смехом и стонами, пытается что-то сказать. – Лучший! Ты лучший! Просто совершенный!       Когда он наконец-то успокаивается, то поднимает до сих пор блестящие возбуждением золотистые глаза на своего пленника и внимательно смотрит на него: Ренгоку даже бровью не повел, пока демон сотрясался в оргазменных судорогах. Его член даже не приподнялся, несмотря на все попытки Аказы возбудить мечника. От осознания этого у демона под глазом начинает нервно дергаться жилка – раздражение быстро сменяет ушедшее на второй план послевкусие наслаждения. Даже обездвиженный и насильно взятый Кеджуро никак не хочет подчиняться ему. Он всем своим существом показывает это. Третий стискивает челюсти, глядя на него исподлобья.       – Даже сейчас гордый и не желаешь проигрывать? Контролируешь реакции своего тела? Что ж, так даже веселее! Интересно, насколько же тебя хватит! – крепкая рука сжимает чужой член, начиная массировать его по всей длине. Золотистые глаза неотрывно следят за выражением лица мечника, желая поймать хоть малейшее изменение. – Должно быть, такой праведник, как ты, еще ни разу не делал ничего подобного. А тебе, небось, уже двадцать стукнуло. На что ты надеялся, Кёджуро? Или ты присмотрел себе кого-то? Может, того мальчишку, которого ты так отчаянно защищал на железных путях?       Обеспокоенный взгляд янтарных глаз на мгновенье устремляется в сторону, и Аказа неожиданно вскрикивает, чуть не подпрыгнув на месте от радости. Такая очевидная реакция на его слова говорит ему о верном направлении мысли. Его рука на чужом члене начинает двигаться активнее.       – Неужели, Кёджуро? Этот слабак? Должно быть, у тебя в голове совсем мозги набекрень… Ну да ладно. Значит, мальчишка… – Третий задумчиво улыбается, поднимая голову и хитро обводя взглядом мерцающий бархат небес. План действий моментально начинает складываться в его мыслях. Он, схватив валяющийся кусок одежды истребителя и быстро оседлав Ренгоку, затягивает ткань на лице юноши. Тот дергается, ворочает головой, по-видимому, не зная, какой напасти ожидать. Аказа тем временем ослабляет завязки и быстро стаскивает с себя штаны, вновь опускаясь верхом на столпа Пламени, начиная гладить чужую грудь. – Мальчишка совсем еще юн, должно быть, даже первый поцелуй для тебя приберег. А задница у него, наверное, упругая. В руках мять будет приятно. И видеть, как он жмется от того, что сходит с ума от наслаждения! Еще бы: столп Пламени мнет его задницу! Ты совершенный, Кёджуро. У него, небось, встанет лишь от одного твоего вида.       – Замолчи! – рявкает на него Ренгоку с завязанными глазами, но голос его звучит несколько иначе: будто в нем начинают проклевываться нотки волнения. Тихо посмеивающийся демон переводит взгляд с его покрывающихся пунцовыми пятнами щек на приподнявшийся член – его абсурдное предположение неожиданно оказывается верным. Этот храбрец Ренгоку совершенно не умеет лгать.       – О нет, Кёджуро! Боюсь, я только начал! Парнишка с удовольствием раздвинет перед тобой ноги, тебе даже просить не придется. А перед этим с удовольствием наглотается твоего семени – будешь трахать его в рот, сколько пожелаешь. Пока его не вывернет твоим семенем, Кёджуро! – он не стесняется никаких выражений и открыто насмехается над мечником, болтая все, что приходит в голову. Кёджуро возбуждается от каждого его слова все сильнее: его дыхание становится поверхностным и неровным, а член твердеет. «И все это лишь благодаря парочке упоминаний о том наглом мальчишке?» – думает про себя Аказа, ощущая, как от собственных мыслей какие-то таинственные кошки начинают драть когтями то, что называлось его душой. Хочется слезть с Ренгоку, снова широко раздвинуть ему ноги и вставить так глубоко, чтобы голова разом опустела. И иметь его до тех пор, пока сознание не потеряет. Чертовы люди. Чертов мальчишка. Чертов Кёджуро. Третий бегло облизывает свои пальцы, едва не откусив их с досады, и, привстав с юноши, вставляет их в себя. – До сих пор сопротивляешься? Что тебе не нравится, Кёджуро? Представь своего дурацкого мальчишку: как он будет скакать на тебе. Тебе и останется, что только бедрами подмахивать! Он заездит тебя. Глазами сожрет.       – Прекрати говорить все это сейчас же! Твой гадкий язык оскверняет его! Камадо не такой! – уже не так рьяно протестует Пламенный столп, даже неосознанно двигая бедрами, точно желая, чтобы его естеству уделили положенное внимание. Образ демона исчез из его мыслей, как только на глаза легла черная ткань униформы – теперь был лишь юный мечник, с которым ему так и не удалось спокойно поговорить. Мальчишка смущенно улыбается ему, медленно расстегивая пуговицы на своей форме, взглядом как будто бы неумело заигрывая и прося Ренгоку «перейти в наступление». Тот даже слюну сглатывает, а потом кладет немного подрагивающие руки на чужие крепкие бедра – волнуется: ему ни разу не доводилось ублажать кого-то. Да и вообще испытывать симпатию или даже какие-то чувства не доводилось. Улыбка по-прежнему не исчезает с лица Камадо, щеки обворожительно алеют – юный мечник тоже стесняется того, что они делают. Когда он медленно опускается на его член, Кёджуро давится воздухом, потеряв всю свою концентрацию, и от неожиданности низко стонет в голос. – М-мальчик мой!.. Какой ты, оказывается, напористый!       – Да, Кёджуро-сан, имейте меня так, как вам этого хочется! Заставьте меня задыхаться от наслаждения, – говорит Тандзиро в его сознании голосом Третьей Высшей Луны, отчего столп непонимающе хмурится, а потом вздрагивает – ведь с ним нет никакого Камадо! Он остался там, на месте крушения «Бесконечного»! И тот, кто сейчас рядом с ним совершенно не имеет к юному мечнику никакого отношения. От осознания этого Ренгоку только начинает елозить спиной по голой земле, бедрами пытаясь сбросить с себя сидящего на нем верхом демона. С каждым таким толчком член только входит глубже в тесное горячее нутро, и Кёджуро кусает губы, понимая, что из-за этих ощущений он практически не может соображать здраво. Мальчишка Камадо. Мальчишка Камадо, такой обаятельный и смущенный, сидит на нем сверху, охотно принимая в себя его член целиком. При этих мыслях Пламенного столпа охватывает странное чувство: тело как будто немеет и совсем перестает слушаться его, и он уже не может не подмахивать бедрами навстречу чужим движениям. Остановиться или замедлиться хоть на секунду означает лишить себя удовольствия. Голова пуста, перед глазами лишь образ заходящегося стонами мальчика – Кёджуро чувствует, точно он вот-вот сорвется в какую-то сумасшедшую бездну. Голос демона доносится до него словно откуда-то издали. – Давай, Кёджуро! Это твой предел! Спусти все, что есть!       И Ренгоку все-таки срывается: громко позвав юного мечника по имени, резко поддается бедрами вперед, чувствуя, как чужие сильные руки упираются ему в живот, короткими ногтями царапая кожу. Весь низ живота сводит странной судорогой, чего не случалось с ним прежде, и Ренгоку чувствует, как из его естества что-то выплескивается внутрь и что он никак не может этого контролировать, сотрясаемый крупной дрожью. Он слышит чье-то громкое дыхание, короткие истеричные смешки, а потом чужие пальцы, измазанные в чем-то, касаются его щеки. Повязка с глаз исчезает.       – Ты молодец, Кёджуро. Это был твой первый раз? – довольный, словно сытый кот, растягивая каждое слово, произносит Аказа, после чего ложится ему на грудь, по-прежнему не слезая с его бедер и не вытаскивая из себя обмякший член. Но Ренгоку только лишь буравит его ненавидящим взглядом, кривя губы. – Ну же, не злись. Ты кончил в демона, Кёджуро! Просто прекрасно!       – Ты!..       – Не поминай лихом: мы обязательно еще встретимся с тобой! А пока меня не будет, можешь смело развлекаться с тем мальчишкой! – его язык напоследок проходится по щеке столпа Пламени, и демон быстро отстраняется, поднимаясь на ноги и оправляя свою одежду. Он исчезает в кронах деревьев близлежащего леса так стремительно, что Кёджуро даже чертыхнуться ему вслед не успевает. Вскоре неподалеку раздается громкое «Ренгоку-сан», и юноша сокрушенно думает о том, что освободить руки и привести себя в божеский вид до прихода мальчишки Камадо ему не удастся.