Твоя самая большая тайна, Ибрагим

Султанша сидела в своих роскошных покоях так красиво, будто с неё писали портрет греческой богини. Одну ногу она позволила себе уложить на софу, а другой легонько мотыляла в воздухе. Светлая мраморная кожа блестела от только что намазанного масла после массажа, который сделали служанки. Сегодня ей никуда не нужно, поэтому она просто пила щербет и наслаждалась солнечным светом, пробивающимся через окно ей на лицо. Двери тихо приоткрылись, поэтому Хюррем даже не заметила этого. Она сегодня никого не ждала, кроме детей. Её мысли сейчас были где угодно, только не здесь и сейчас. — Хюррем, — прозвучал знакомый женский голос. В нём она узнала свою хорошую знакомую, Хатидже. Госпожа медленно направлялась в сторону Хюррем. И было видно, что она была чем-то обеспокоена. Хотя, вернее будет сказать, недовольна. Рыжеволосая не стала настораживаться. Хатидже вот уже как лет десять охладела к ней, не без участия своего супруга. В этот раз поводом для её такого вида могло быть даже то, что Сюмбюль не объявил на весь гарем о её присутствии. Хасеки встала и поклонилась сестре повелителя, а после замерла в ожидающей позиции. — Вы не предупреждали о своём приезде, — тихо произнесла женщина. — К добру ли? Хатидже присела на софу, где только что располагалась жена султана и шумно выдохнула. Жестом попросив Хюррем сесть к ней, она как-то очень подозрительно посмотрела на неё. Будто из её глаз сейчас выстрелят якоря, которые должны схватиться за какую-нибудь улику. Честно говоря, это никак не удивляло. Султанши, в чьих жилах текла кровь династии, были воспитаны по строгим дворцовым обычаям. Они просто не привыкли заниматься чем-то, кроме пребывания в своих дворцах и, в лучшем случае, хобби. Хатидже не увлекалась практически ничем, даже с детьми ей удавалось проводить немного времени. Поэтому ей просто необходимо было постоянно приезжать во дворец и подозревать во всех проблемах Ибрагима супругу своего брата. Хюррем также не сводила с неё глаз, как будто ожидая, когда эти гляделки наконец прекратятся. Наверное ей уже надоело задавать кучу вопросов, прежде чем она получит ответ. Поэтому она просто молча смотрела на брюнетку. И ей удалось многое разглядеть. Хатидже наверняка плакала перед приходом, и, возможно, вчера вечером. Немного опухшие и покрасневшие глаза были готовы и сейчас выпустить пару слезинок. — Кто она? — султанша задала вопрос будто прося о помощи. — Кто эта наложница, в которую был влюблён Ибрагим? Хюррем немного прищурила глаза. Она не ожидала такого вопроса уж точно. Ей казалось, она тщательно скрывала любую утечку информации. Как сейчас в голову Хатидже попало это? — О чём Вы, госпожа? Откуда я... — Я слышала! — Хатидже перешла на громкий шёпот. — Я пришла вчера в мраморный павильон, я слышала, что вы говорили о наложнице. Ты знала об этом и ничего мне не сказала... Брюнетка смотрела на неё так, как будто получила под дых от своего лучшего друга, не менее трагично. Хюррем изо всех сил пыталась себя удержать, чтобы не вспыхнуть от претензии, прозвучавшей в её адрес. Ведь сколько всего было, о чем знала Хатидже и не сказала об этом своей, тогда еще, подруге. Хюррем глубоко вздохнула, как будто вместе с выдохом избавляясь от гнева, который начинал уже возгораться внутри. Гнев был, прежде всего, на Сюмбюля, который не смог помешать жене Паши попасть в павильон и на тех, кто разболтал о её местонахождении. Почему-то теперь она была точно уверенна, что кто-то из её служанок доносит о всех её шагах. — Я не сказала об этом, потому что это было лишь мимолетное увлечение Паши, ещё до вашего брака. Эта информация нанесла бы урон вашим отношениям, — Хюррем внешне выражала полное спокойствие, сохраняя мелодичность своего голоса. — Если бы это имело значение, разве Вы бы не заметили что-то неладное? Хатидже заметно успокоилась. Как-будто всё её тело стало заметно расслабленнее, а из уст прозвучал едва заметный выдох с облегчением. Но лицо госпожи продолжало выражать строгость, какую-то обиду. — Если это не имеет значения, тогда скажи мне, кто она? Где она сейчас? И сейчас Хюррем начала беспокоиться. Ей не хотелось лгать в данном случае, ведь в любом случае если ей придется обо всем рассказать повелителю, узнает и Хатидже. Но и говорить ей сейчас как всё есть на самом деле, не следовало - она бы тут же побежала к Сулейману. После недолгой паузы, Хюррем налила во второй металлический стакан щербета для своей собеседницы и сделала глоток сладкого напитка. — Эта наложница никогда не отвечала взаимностью Вашему супругу, — хасеки посмотрела в огонь в камине. — Да и к тому же, она давно уже не наложница этого гарема. Она вышла замуж. Хатидже тоже отпила немного жидкости из стакана, перестав уже испепелять взглядом Хюррем. — В любом случае, я надеюсь узнать, кто она. Вижу, ты не называешь её имени, значит это точно не так всё просто, как ты об этом говоришь, — настороженно произнесла девушка. Брюнетка поднялась с места и начала направляться к выходу. Как вдруг остановилась и обернулась. — Кем бы ни была эта наложница, она не сыграла никакой роли в жизни Ибрагима, и уж тем более в жизни повелителя. Ведь если её выдали замуж, то он её лица не видел. Поэтому прекрати угрожать Ибрагиму. Займись наконец своей жизнью. Хюррем дождалась, пока Хатидже скроется за дверьми и закатила глаза, а после сгримасничала. Хотелось бы ей ответить, что госпоже сначала следует самой последовать своему совету. Но теперь спокойно сидеть рыжеволосая не могла. Она сжала обе руки в кулаки и что есть мочи прокричала имя Сюмбюля Аги.

***

Ибрагим сидел в своём кабинете и то и дело потирал бороду рукой, подумывая, как ему найти выход из сложившейся ситуации. Никак нельзя было видеть повелителю это письмо, иначе больше шанса у него не будет. Однажды он уже отрубил его статуе голову, в этот раз предупреждений не будет. Злость почти вырывалась из его грудной клетки, хотелось рычать. Но даже тихий рык не помогал успокоиться. Неизвестно, сколько кортизола выделилось в его организме с того дня, как Хюррем появилась в этом дворце. Каждый день она предоставляла что-то новое, каждый день она нарушала правила османского дворца и устанавливала свои. И первым, что заставило Ибрагима обижаться было то, что она увидела в нем врага и начала действовать против. Он надеялся до последнего, что они будут хотя бы ладить, хотя бы приветливо друг к другу относиться. Иногда он думал, не будь они врагами, они были бы отличными друзьями. Но хотел ли бы он себе в друзья эту женщину? Хотел ли бы он помогать ей быть ближе к повелителю? Наверное, нет. Наверное это было бы слишком для него. Да, увлечение этой особой прошло и больше не тревожило бы. Но иногда Ибрагим ловил себя на мысли, что он завидовал султану. Он выбрал себе действительно уникальную женщину. Даже если сейчас ее уникальность причиняет кому-то вред. Он смотрел в огонь в камине и видел не рыжие языки пламени, а рыжие волосы той самой Александры. Невинной и чистой, которая улыбалась ему перед тем, как попала в покои султана. Он видел её танец повелителю, когда получила фиолетовый платок. Вспоминал как под музыку в такт качались изгибы ее тела, а он не мог ничего поделать с собой и смотрел. Да, эта девушка очень быстро исчезла, сгорела и возродилась из своего пепла в другую, более сильную. Когда он заявляет, что нужно было избавиться от неё раньше, сам смеётся про себя. А когда он этого на самом деле хотел? Даже сейчас выбрал щадящий способ – подсылать Фирузе Хатун втайне от неё. Конечно он больше не испытывает тех чувств, но… Его ненависть. Она совершенно нетипична. Как будто ему нравилась эта игра. Но кто знал, что она так далеко зайдёт? Так далеко, что теперь эта женщина будет намеренна его победить? — Паша? — из размышлений его вырвал голос Сюмбюля Аги. — Простите, что отвлекаю Вас, но дело срочное… Ибрагим злобно взглянул на евнуха. Ему уже было не по себе от раба Хюррем Султан, настолько раздражало её давление, оказываемое через слуг. — Ты, Сюмбюль, наверное, ночами не спишь – туда сюда по одной и той же траектории бегаешь? — Ибрагим процедил через зубы этот язвительный вопрос. — Я твоё лицо настолько хорошо запомнил за эти дни, что вместо Хатидже тебя буду видеть! Сюмбюль немного попятился и нервно улыбнулся после слов Паши. Его гнев заставлял немного бояться, но он старался не давать волю эмоциям и сказать, зачем пришёл. — Хюррем Султан желает видеть Вас через пару часов в мраморном павильоне. Ибрагим пришёл в бешенство и моментально подбежал к Сюмбюлю, тыкая в него молча пальцем, как будто боясь сказать что-то очень грубое. Как возмутительно! Уже поздний вечер, а ей вздумалось видеться с ним? Но так и не проронив ни слова, в этом состоянии он выбежал из своего кабинета и пошёл быстрым шагом по коридору. Раз Хюррем хочет поздних свиданий, то он просто обязан выполнить свой единственный придуманный план.