Иди на мой голос

В какой-то момент Олег уверился, что именно так и закончится его история — в очередной самоубийственной авантюре, затеянной Серым, где-то между попытками забыться от боли алкоголем. А потом они вернулись в Питер и нашли Валеру — и пусть Олег не осознал это сразу, но его «попал» было не только про удачно брошенный окурок. Валера… невероятная. Олег не чувствовал себя таким живым, наверное, с тех времён, когда они с Вадиком, Джесс и Джошем катались по миру, постоянно сталкиваясь друг с другом. Тогда Олег был убеждён, что ему так легко, потому что он просто адреналиновый наркоман, которому не место на гражданке. Но тренируя её, наблюдая за ней, Олег словно собирал самого себя из руин, на которые рассыпалась его жизнь после пяти пуль. Он лишь на третий месяц заметил, что не пил с первого же их спарринга, просто не хотел — больше не нужен был ему тот иллюзорный мир, в который он заставил себя поверить. С Валерой легко — она упорная, упрямая, решительная, в меру язвительная и дерзкая, но без грамма позерства. Олег пропустил элементарный удар, когда поймал себя на мысли, что хочет защитить её от планов Серого, и особенно — от повторения собственной судьбы. Да, он доверял Серому, иначе бы не остался рядом, но одно дело — доверить собственную искалеченную жизнь, другое — доверить ему Валеру. Олег понимал, что ей даром не сдались ни его защита, ни его глупые чувства: ей бы вытащить семью, спасти, кого сможет, сдать сессию и отоспаться — у Олега сердце щемило, сколько она взвалила на свои сильные плечи. Всё, что он мог, так это подготовить её к любому развитию событий, научить всему, что знал сам, и надеяться, что в нужный момент окажется рядом и сможет вытащить. Серый уже поглядывал подозрительно, но пока ни о чём не спрашивал, а Олег и не собирался говорить — ни ему, ни тем более ей. Они уже достаточно испортили девочке жизнь всей этой затеей с Чумным Доктором, чтобы вешать на неё совершенно ненужную ей любовь бывшего наёмника, разыскиваемого в десятках стран. С годами Олег научился ценить мелочи: возможность наблюдать, как она с каждым днём становилась всё лучше и лучше, выбирать самый длинный маршрут до её дома, чтобы она хоть немного подремала, почти не дышать, когда она, в край измученная, вдруг уснула на его плече. Иногда Олег позволял себе малодушную слабину и представлял, как они живут где-то в глуши, вдали от людей и их беззакония, как уже глубокой осенью они выходят на террасу и смотрят, как с деревьев мерно падают листья, и молчат, спаянные настолько, что не всё нужно произносить вслух. Самому было тошно от этих мечтаний о тихом пристанище — хотя бы потому, что Валера заслуживала гораздо большего, чего он не мог ей дать, потому что тут шанс был даже не один на миллион — на десять миллиардов. Вот только Олег снова истекал кровью и, кажется, умирал, потому что не могло быть другого объяснения тому, что Валера стояла перед ним на коленях, в слезах пыталась обработать раны и то грозилась убить, то обещала увезти далеко-далеко, где будут только они вдвоём и никаких психов — и где она обязательно закопает его, если он снова подставится. Олег всё-таки потерял сознание — может, от потери крови, может, от фантомного поцелуя, — а спустя целую вечность очнулся на незнакомой веранде в совершенно несвойственной Питеру тишине. Рядом с ней. Живым.