***
Всё начинается почти сразу после официальной церемонии его назначения на должность. Никто не ожидает, что в столь юном, по здешним меркам, возрасте Чонгука назначат на такую почётную должность. Парень не успевает толком отпраздновать своё двадцатипятилетие, как отец уже делает заявление и советует отложить празднование на некоторое время. Через неделю ему представляют пятьдесят лучших воинов, которые вскоре должны распределиться на три отряда и положить начало расцвету нового государства. И всё шло хорошо, пока среди них Чонгук не заметил его. Пак Чимин сильно отличался от мужчин рядом с собой: он был больше похож на избалованного сына какого-нибудь чиновника, который ничего тяжелее ложки в жизни не держал. Слишком миловидная внешность, до неприличия пухлые губы, про рост и говорить не стоило: парень был намного ниже остальных. Правильно говорят, что первое впечатление бывает обманчивым. Как только Чонгук объявляет о начале соревнований, по итогу которых он распределит их в соответствующий отряд, то сразу замечает единственные глаза из всех, которые начинают пылать огнём соперничества и безграничного желания стать лучшим. Чон вспомнил себя в детстве: в своё время он абсолютно с таким же взглядом заворожённо наблюдал за тренировками отца. Его догадка, конечно же, подтвердилась, как только молодые люди направились соревноваться друг с другом за право быть приближёнными императора и защищать честь своего государства. Чонгук решает лично проследить за ходом этого мероприятия и с неподдельным интересом ходит от одной дисциплины к другой, ему хочется отсеять слабых уже на этом этапе. Каково было его удивление, когда и на поле для стрельбы из лука, и на командных испытаниях он замечет только Чимина: тот буквально везде. Он единственный, кто так сильно старается выделиться из общей массы. Ко всему прочему Чона также слегка забавляет тот факт, что Пак, всякий раз встречаясь с ним взглядом, робко отводит глаза, а уголки его губ на секунду поднимаются вверх, но он сразу берет себя в руки и уже через мгновение его лицо снова максимально сосредоточено на победе. — Пак Чимин, — громко произносит Чонгук, внимательно изучая итоги соревнований. — Вы стали лучшим в большинстве состязаний, — он отрывается от учётной книги и безошибочно находит тёмную макушку в толпе мужчин. Тот стоит ровно и смотрит перед собой, но в какой-то момент решает дерзнуть и поднять голову. Когда их взгляды в очередной раз мимолётно встречаются, Чон понимает, что это, возможно, первое сражение в его жизни, которое он с треском может проиграть. — Мне нравятся люди, которые так уверенно идут к своей цели не смотря ни на что, — стараясь сохранить спокойствие, продолжает он и с трудом отводит взгляд, ощущая несвойственную ему гордость за другого человека, — вы действительно показали огромную волю к победе, поэтому я определяю вас в Ябёльчхо, — все вокруг переглянулись: они искренне завидовали этому зазнайке. Пока шли соревнования, Пак показал себя не только настоящим победителем, но и человеком, который готов идти по головам ради удовлетворения своего эго. — Это означает, что вы будете в особом ночном отряде, — Чимин смотрит прямо не двигаясь и кажется перестает дышать, затем прикрывает глаза и с облегчением выдыхает. После того злополучного дня началась череда событий, которые Чонгук до сих пор не может объяснить логически. Его жизнь заиграла другими красками: он словно вернулся в детство и, лишённый всех прелестей подростковой жизни, сполна почувствовал себя влюблённым мальчишкой. Теперь он начал понимать, почему его братья были увлечены девушками, а не тренировками от рассвета до заката. Только была одна проблема, которая портила, на первый взгляд, идеальное стечение обстоятельств: он был увлечён не противоположным полом, а очень гордым и знающим себе цену парнем. Возможно, если бы Чонгук родился в другое время или в другом теле, то их отношения смогли бы стать достоянием общественности, расцветая с каждым днём всё больше. Но теперь они обязаны до конца жизни скрывать свои чувства, боясь осуждения со стороны других людей. Единственное, в чём Чону действительно повезло: Чимин в тот день тоже почувствовал искру между ними, которая впоследствии переросла в бушующее пламя, сжигая всё на своём пути.***
Чонгук сидит на траве и задумчиво смотрит, как вода в ручье поблёскивает под лунным светом. Ему тяжело это признавать, но он всё же подвёл отца. Прошло всего два года, после формирования и назначения его главой трех частных войск, которые благодаря Чону уже стали известным далеко за пределами Корё. До конца обучения им осталось несколько месяцев и вскоре его подопечные смогут полноценно встать на защиту родины, в том числе смогут смело противостоять монгольским захватчикам. Но молодой человек уже начал чувствовать давление и сомневаться в том, справится ли он, несмотря на внушительный опыт битв за спиной. Несмотря на лето, этой ночью Чонгуку прохладно, но не от лёгкого ветерка, который гулял между деревьями, а от ядовитого веяния грядущей опасности: оно с самого утра окутывает парня, не щадя даже самые потаённые закоулки его души. Он не знает наверняка, но предполагает, что вскоре должно случиться что-то очень плохое. И пока Чон погруженный в свои мысли сидит, внимательно вглядываясь в воду, то совсем не замечает, как сзади к нему тихо подходят. Тяжёлая рука опускается на плечо и мягко сжимает его. — Привет, — слегка различимый шёпот обжёг ухо. — Извини, меня задержали. От чужого голоса у Чонгука по коже пробегают мурашки, он откидывает голову назад, пытаясь разглядеть в кромешной темноте любимые черты лица. Год назад их отношения вышли на другой уровень, далеко за рамки поля боя или тренировочного лагеря, а он до сих пор не может привыкнуть к обжигающим кожу прикосновениям, к запаху дурманящему мысли и тем более к такому слегка хриплому в самые неподходящие моменты голосу. Чон дорожит каждой секундой, проведённой вместе, но даже этого ему катастрофически мало. — Я уже заждался тебя, — отвечает он, прикрывает глаза и вытягивает губы в трубочку, ожидая поощрения за своё ожидание. — Ты такой хитрый лис, — горячие ладони обхватили щёки Чона, из-за чего сердце в очередной раз пропускает удар, но вместо ожидаемого страстного поцелуя парень получает лишь лёгкое касание губ к своему лбу, — больше пока не заслужил. — Чимин-а-а, — протяжно возмущается Чонгук, — не забывай, кто я, — хоть он и делает вид, что ему не нравится своевольное, порой чересчур дерзкое поведение, но в глубине души это первое, что подкупило его в самом начале их отношений, — вообще-то ты должен ждать меня и умолять о поцелуе, ничего не перепутал? — он следит за Паком взглядом, пока тот снимает свой меч и садится рядом. Раньше ему было трудно справляться со своими чувствами, Чон не знал, как завести разговор и с чего вообще нужно начать. В такие моменты он завидовал своим братьям, которые с лёгкостью могли сблизиться с девушкой, которая им нравилась, при этом не выглядя полными идиотами в её глазах. Но здесь был совершенно другой случай – неопытность и страх быть отвергнутым сыграли свою роль. Частенько он не мог найти весомого предлога для встречи и посылал за Чимином каждый раз отчитывая его по сущим мелочам, а через некоторое время, это уже вошло в привычку и как только Чон просил помощника срочно вызвать Пака, тот отвечал, что молодой человек во дворе и давно ждёт когда его пригласят. — Сам же знаешь, я умоляю только в редких случаях, — многозначно усмехается Пак и ложится головой на чужие ноги. Чонгук молчит и заворожённо смотрит на родное лицо сверху вниз: ему до сих пор не верится, что это не сон. Он запускает пальцы в тёмные волосы Чимина, отчего тот сразу же прикрывает глаза и вздыхает с облегчением. В голове вспыхивает воспоминание роковой ночи, после которой Чон понял, что его жизнь больше никогда не станет прежней.***
Обычный вечер. Чон вызывает к себе Пака, чтобы в очередной раз отчитать его за незначительную оплошность, но в какой-то момент всё идёт не по плану. В ходе разговора Чимин решает, что с него хватит и он больше не будет безмолвно мириться с таким отношением к себе. В своё время ему пришлось пройти через многое, чтобы добиться таких высот. Изо дня в день он работал над собой в сотни раз усердней всех остальных, доказывая потом и кровью, что он лучший. Сейчас же ему обидно до глубины души, что Чонгук не видит, как он старается, продолжая ежедневно придираться к нему по пустякам. Молчать Пак больше не собирается, на данный момент ему важнее собственное достоинство и пусть будет, что будет. — Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать! — уже не сдерживая бурю эмоций внутри на повышенных тонах огрызается Пак. — Я тебе не прислуга и тем более не мальчик для битья! — Что?! — глаза Чонгука вдруг округляются, — Я твой будущий ван, сейчас же прояви уважение! — Я не буду служить такому самовлюбленному и глупому мальчишке как ты! Не ожидая ответной реакции, Чон внезапно вспыхивает как спичка и в порыве злости увесисто ударяет Чимина по лицу, чем моментально вызывает в его глазах сначала искреннее удивление, а следом огонь, который вот-вот готов сжечь всё дотла. Конечно тот не остается в долгу, и между ними завязывается настоящая драка, которая по непонятным причинам словно по щелчку пальцев перерастает в животную страсть, накрыв обоих с головой. Дальнейшее развитие событий они до сих пор не смогли объяснить даже самим себе. Они вышли с первыми лучами солнца из библиотеки Чонгука, в которой после их ночного выяснения отношений однозначно теперь необходим ремонт. Их лица буквально сияли в свете алого рассвета, затмевая всё вокруг. В тот день они решили, что безопаснее для них – по большей части для окружающих – быть вместе, чем порознь. Парни выглядели так, будто вдвоём отбивались от армии свирепых головорезов: все открытые участки кожи были в синяках и лёгких ссадинах, но под одеждой, где никто никогда не увидит, у каждого понемногу расцветали букеты багровых цветов от засосов вперемешку со следами укусов. — Теперь понятно для чего тебе нужны были эти нелепые представления, — неловко произносит Чимин, — но знаешь, кажется мне понравилось, — он запускает ладонь в свои тёмные волосы и взъерошивает их, — может когда-нибудь даже повторим. — уголки его губ неуверенно поднимаются вверх, он прячет взгляд и не дожидаясь ответа быстро уходит в сторону казарм.***
— Нам нужно поговорить, — Чон перебирает пальцами мягкие пряди и пытается сосредоточиться на том, что хотел сказать. Когда Чимин так близко, ему нужно прилагать много усилий, чтобы концентрироваться на чём-то, кроме желания касаться его. — Слушаю тебя, — мурлыча словно довольный кот, отвечает тот. — Только прошу, не останавливайся, — Паку безумно нравилось не только то, как они могли проводить ночи вместе, но и те редкие моменты, когда Чонгук был таким нежным с ним. — У меня плохое предчувствие, — Чон, конечно же, не планировал прекращать, дай волю, и он сможет часами наблюдать за уютным Чимином, ведь обычно молодой человек в доспехах, всегда готовый броситься в бой, но сейчас он лежит у него в ногах, и Чонгуку хочется остановить время, чтобы этот момент никогда не заканчивался. — В тебе проснулись способности шамана? — с насмешкой спрашивает Пак и приоткрывает один глаз, чтобы понять, шутка это, или у них начинается серьёзный разговор. — Нет, — Чон через силу убирает руку, — послушай, я просто боюсь, что с тобой может что-то случиться, — он отводит взгляд и снова смотрит на отражение луны в ручье. — Ты же знаешь, я переживаю за тебя. — Ты разве забыл, кто я? — Пак хочет разрядить обстановку и передразнивает Чонгука. — Думаешь, ты так просто избавишься от меня? — Это не смешно, — ровно отвечает Чон, не обращая внимания на попытку Чимина перевести разговор в шутку. — Если ты не заметил, я и не смеюсь, — парень не ожидал, что их встреча после долгой разлуки начнётся с такого разговора, — я Пак Чимин – лучший воин во всём Корё, что вообще может со мной случиться? Прекрати нести чушь, я так спешил к тебе, лучше поцелуй меня…***
Опасения Чонгука подтверждаются через месяц. Очередной день подходит к концу, молодой человек планирует дописать ежедневный отчёт до захода солнца, отнести его отцу и поскорее встретиться с Чимином. Сегодня они планировали отправиться в город, чтобы развеяться после окончания военных сборов. — Господин, — в дверях появляется его помощник, — вас просят явиться в читальный зал. — Передай отцу: я зайду, как закончу отчёт, — безмятежно отвечает тот. Он не собирается отвлекаться и продолжает выводить кистью аккуратные иероглифы. — Господин, он просит явиться вас немедленно, — более настойчиво произносит мужчина. В его голосе слышны нотки беспокойства. — Хм, вот прямо сейчас? — Да. Чонгук досадно цокает языком, огорчается, что не удалось дописать, но просьба отца для него закон. Он встаёт, видит, как помощник облегчённо вздыхает, что крайне удивляет парня. Ему ничего не остаётся, кроме как проследовать за мужчиной. Перед Чоном открываются двери зала, он проходит внутрь, кланяется, но не планирует садиться, потому что ему нужно закончить ещё много дел перед долгожданной встречей. После вечера у ручья они с Чимином не виделись, потому что оба были заняты сборами и времени не было даже на беседу, не говоря уже о чём-то другом. — Здравствуй, — холодно произносит Чхве. — Что-то случилось? — с ходу спрашивает Чон. — Присядь. — Отец, мне надо закончить отчёт. Это не срочно? Может, подождёт до утра? — если поблизости не было чиновников или другой знати, то, в отличие от своих братьев – на них это не распространялось, – ему было дозволено неофициально общаться с регентом действующего вана. — Я сказал: сядь, — тон приобрёл диктаторский оттенок, и Чонгук, понял, что сейчас не стоит ещё больше накалять обстановку. Без лишних слов он опускается на пол. — Нам надо поговорить. Ты знаешь, что к нашим границам в любой момент может начать двигаться монгольское войско? — Да, конечно знаю, я же лично участвую в подготовке… — начинает Чон. Он хочет успокоить отца тем, что у него всё под контролем, как и всегда. — Так вот, — пренебрежительно перебивает его Чхве, — я решил отправить туда несколько разведчиков. Нам нужно больше информации для более тщательной подготовки. Думаю, ты и сам это понимаешь. Сердце Чонгука моментально уходит в пятки, а по телу пробегают ледяные мурашки. Возможно, сейчас его дурное предчувствие станет реальностью. Глубоко в душе он начинает молиться всем известным богам, чтобы разговор не зашёл о Чимине. Со стороны его лицо продолжает излучать хладнокровие и спокойствие, но внутри бушует ураган. — Да, конечно, я уже подписал указ о том, кто отправится, и разработал план. Давай я сейчас принесу тебе… — он снова начинает говорить, но его в очередной раз грубо прерывают на полуслове. — Чонгук, — интонация непривычна: обычно отец считается с его мнением и как минимум позволяет высказать свою точку зрения до конца, — туда отправится Пак Чимин в сопровождении трёх человек: по одному из каждого отряда, на твоё усмотрение. — Что? — Чон хмурится и всё же решается переспросить для верности. — Ты прекрасно слышал, что я сказал, — Чхве поднимает взгляд на сына, он пытается внимательно изучить мимику его лица. Мужчина должен окончательно убедиться в своём решении. — Завтра на рассвете все четверо должны отправиться в путь. — Я думаю, что лучше отправить меня вместо… — глаза Чонгука предательски забегали по комнате. Он немного мнётся: стоит ему говорить дальше или нет. — Я-я справлюсь один. — Ты останешься здесь и продолжишь обучение, — Чхве встаёт, чтобы убрать книгу на полку. — Это не обсуждается. Будущий ван не должен рисковать своей жизнью. Я всё сказал, можешь идти. Насколько мне известно, у тебя ещё много дел. Пока он стоит спиной, делая вид, что выбирает другую книгу, то мысленно уже начинает прощаться со всеми победами, которые мог принести их государству отважный воин Чон Чонгук. Если его опасения насчёт этой парочки завтра подтвердятся, то в ход пойдёт запасной план, а это значит лишь одно: любимый сын либо возненавидит его и навсегда уйдёт, либо встретит свой конец. В будущем прискорбную гибель Чонгука будут воспевать подобно кончине настоящего потомка богов – уж об этом Чхве позаботится. Жаль, третьего варианта не дано. — Но, отец… — парень сжимает кулаки до белых костяшек, стараясь не выдавать волнения, от которого сердце бьётся в разы быстрее. — Чонгук, выбери трёх сопровождающих, — ровным голосом приказывает Чонхон. Он, в отличие от сына, искусно умеет скрывать свои эмоции в любой ситуации. — Нет! — Чон вскакивает на ноги и первый раз в жизни повышает голос в присутствии мужчины, а если быть точнее, на него. — Я хочу поехать один! — он пребывает в шоке сам от себя: вот так просто пойти против слова отца. Но если дело касается Чимина, то он готов пойти против любого слова. — Воины должны оставаться здесь, защищать дворец и людей в случае нападения! А мне нужно набраться практических знаний. — Единственное, что тебе нужно, так это стать достойным ваном, — Чхве до последнего надеется, что этот упрямец изменит своё решение. Он не хочет рубить с плеча сейчас и даст ему ещё один последний шанс утром. — Ты можешь с таким же успехом набираться практики в стенах дворца. Это моё последнее слово. Уходи. — Но… — Чон делает несколько уверенных шагов вперёд, но останавливается. — Я всё сказал! — Чонхон грозно рычит, так и стоя спиной к сыну.***
По дороге в свою библиотеку Чонгук может думать только о том, почему отец так непреклонен в этом решении. Его мысли где-то очень далеко, примерно там же, где расположилось монгольское войско. Он пытается просчитать возможные варианты исхода этой разведки для Чимина и мотивы, почему именно его хотят туда отправить. Не замечая ничего вокруг, Чон случайно задевает плечом проходящего мимо человека с громоздкой корзиной капусты, и тот, теряя равновесие, падает на землю. — Прошу прощения, — это выдёргивает Чонгука из мыслей. Он растерянно смотрит сначала на рассыпавшиеся овощи, а затем на крестьянина. — Не заметил вас, вы не ушиблись? — он подлетает и начинает собирать всё обратно в корзину. — Это вы меня извините, её так много, что я вас тоже не заметил. Спасибо вам большое, — он поднимается, кланяется и забирает протянутую ему корзину. — Вы такой хороший человек, жаль только, что всё так печально сложится. Чон снова погружается в свои мысли, попутно замечая ещё один кочан капусты, который укатился дальше остальных. Он тянется к нему, но замирает на месте. — Извините, что? — опешив, переспрашивает Чонгук. Его и без того плохое настроение ухудшается. Парень поднимает голову, но вокруг никого.***
— И где ты был? Я успел соскучиться. Мы идём, или тебе ещё что-то надо сделать? — улыбаясь, спрашивает Пак. Он протягивает руки навстречу, но мрачнеет, когда видит, с какой злостью Чон пролетает мимо него и как усердно ищет что-то на столе. — Эм… Что-то случилось? Буря эмоций и осознание своего плачевного положения в одночасье захлёстывают Чонгука. Ему слишком сложно принять тот факт, что отец так поступил. Скорее всего, он уже давно всё понял и собирается отправить Пака на разведку лишь с одной целью, чтобы он больше не вернулся обратно, тем самым преподав урок самому Чону. Он боится. До дрожи в руках не хочет отпускать Чимина, и даже если придётся ради этого покинуть дом, забыть о титуле вана, ему плевать: сейчас для него главное – это сделать всё, чтобы Пак был живой и невредимый, ведь без него его собственная жизнь не будет иметь никакого смысла. — Я просто не понимаю, чем я заслужил всё это?! — он не отвечает, лишь бурчит себе под нос что-то нечленораздельное и продолжает рыться на столе. — Всегда потакал ему и никогда не перечил… — Чонгук-а? — осторожно спрашивает Пак, подходя ближе. — Ещё этот странный мужчина. Что у меня должно закончиться печально?! — его разрывает на части от обиды на отца, от страха за Чимина. — Подожди, остановись, — Пак протягивает руку и цепко хватает Чонгука за кисть, пытаясь прекратить тот хаос, который он устраивает со своими же записями. — Объясни мне, что случилось? Ты так расстроен из-за того, что меня отправляют на разведку? — Ты знал?! — он останавливается и поднимает взгляд. — Знал и ничего мне не сказал?! — парень резко дёргает рукой, вырываясь из жёсткой хватки, но у него не получается. — Мне недавно сообщили, и я как раз хотел это обсудить с тобой. Чимин в целом по-другому смотрит на эту ситуацию: он считает это большой честью и показателем доверия к нему, которое он заслужил по праву. Паку было сложнее остальных, ведь он ничего из себя не представлял. У него была лишь вера в себя и мечта вырваться в высшую лигу. Перед отборочными соревнованиями в новые отряды всем желающим участвовать нужно было пройти несколько лет жёсткой предподготовки в тренировочном лагере, лично созданном Чхве Чонхоном. Об этом месте ходили легенды, некоторые поговаривали, что даже полностью физически здоровые мужчины могли вполне вернуться оттуда калеками на всю жизнь. Это, само собой, не остановило Пака, и за эти несколько лет он как никто другой сполна ощутил на своей шкуре весь спектр боли и унижения. Придя самым младшим, не подающим абсолютно никаких надежд, он вышел оттуда настоящим свирепым воином. А на самих соревнованиях Чимин выигрывал по большей части не из-за физических способностей, а в первую очередь благодаря своей целеустремленности. После всех испытаний и трудностей, которые он пережил в лагере, его сразу поджидало новое – Чон Чонгук. Чувствуя живой интерес с его стороны, он понимал, что должен соответствовать, а значит, учиться усердней, работать над собой больше остальных, стать лучшим теперь не только для себя, но и для него. — Здесь нечего обсуждать, — Чонгук хмурится и снова дёргает рукой, чтобы скинуть чужую ладонь, — я еду один, а ты остаёшься здесь, в безопасности… — Нет, Чонгук! — ему не нравилось когда за него делали выбор. — Почему ты вечно решаешь всё за нас двоих? — Пак сильнее сжимает пальцы. — Тебе нельзя идти против воли отца. Послушай… — Нет! — взрывается Чон и перехватывает Чимина за его кисть. — Это ты меня послушай! Я сказал, что ты не едешь, ясно тебе?! — он сдавливает настолько сильно, что Пак решает уступить, чтобы не дошло до потасовки. — Чонгук-а, прекрати, — потирая красный след, с нажимом произносит тот, — сам же знаешь, что против его воли я уж точно никогда не пойду. — А против моей? — в уголках глаз начинает блестеть влага. Он никогда даже представить себе не мог, что сможет настолько привязаться к человеку, но это произошло, и теперь его чувства к Чимину нещадно разрывали сердце на куски. — Это просто разведка, — Пак смотрит в мутные глаза напротив и тяжело вздыхает, — я вернусь через пару дней, — он протягивает ладони к чужим щекам, которые вовсю полыхают огнём, и нежно гладит мягкую кожу большими пальцами, попутно смахивая крупную слезу. — Ты даже не успеешь соскучиться, обещаю… — А вдруг нет? — Чонгук закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на теплоте родных рук. — Вдруг ты не… — он боится говорить это вслух и вообще думать о таком развитии событий, вместо этого Чон скользит руками по талии Чимина и тянет его на себя, чтобы быть как можно ближе. — Я обещаю тебе, — Пак встаёт на носочки и почти невесомо целует его во влажную дорожку от слёз на щеке, — вернусь, что бы ни случилось, — затем прислоняется своим лбом к чужому и тихо спрашивает: — ты веришь мне? — Не уходи… — шепчет в ответ Чонгук.***
Они никуда не идут и проводят ночь вместе. Разговаривают, делятся своими переживаниями, обсуждают, что будут делать, когда Пак вернётся, и продолжают мечтать о тихой жизни, а ближе к утру засыпают в объятиях друг друга. Чонгуку снится день, когда он впервые увидел Чимина, но что-то силой заставляет его проснуться. Рядом никого нет – в душе снова зарождается то самое плохое предчувствие. Он вскакивает и вылетает на улицу, решительно направляясь в покои отца. — Где он? — Чон врывается с лицом, полным решимости разнести полдворца. Пришлось обойти несколько зданий, ведь Чхве не оказалось ни у себя, ни в тронном зале. Чонгук нашёл мужчину, когда он медленно прогуливался в оружейной. Здесь, в отдельно охраняемой комнате, были собраны все артефакты, которые великий Чонхон привозил с собой после очередного сражения, начиная от диковинных предметов быта или интерьера, заканчивая различным оружием и приспособлениями для пыток. Раньше маленькому Чонгуку нравилось проводить здесь время с отцом, он с упоением мог по несколько раз слушать его истории, но с каждым годом это место стало навевать молодому человеку лишь необъяснимую печаль. — Они уехали раньше, чем планировалось. Помнится, у тебя вчера было поручение выбрать по одному сопровождающему из отрядов, так вот, я выбрал их сам, — всё так же чёрство отвечает он и даже не поворачивает голову в сторону сына. — Видимо, вчера у тебя были дела намного важнее этого, не так ли? Чонгук тяжело дышит. Он не знает, что ответить на это, и решает промолчать, не видит смысла продолжать диалог, Чон разворачивается и со всех ног бежит в библиотеку. Вчерашний бардак на столе всё-таки приносит свои плоды, и Чон находит его. Свиток средних размеров, на котором несколько недель назад он просчитывал возможное местоположение противника и расписал подробно то, как лучше к нему подобраться, чтобы выведать необходимую информацию. Чонгук складывает его в несколько раз и прячет за пояс. Теперь он знает, по какому маршруту они должны поехать, ведь Чимин принимал в создании карты непосредственное участие и со стопроцентной вероятностью выберет именно этот путь. Поэтому парень должен спешить изо всех сил, чтобы догнать их. Жгучее предчувствие беды никак не отпускало его.***
Как только он седлает лошадь, во двор размеренным шагом выходит Чонхон и разочарованно вздыхает, смотря на сына. — Чонгук, куда ты? — спокойно спрашивает мужчина. Он до глубины души разочарован: значит ли это, что все, кто к нему приходил раньше, говорили чистую правду? Как же жалко он всё это время выглядел в глазах этих людей, так яростно защищая своего сына, который окончательно решил предать его, предать Корё. — Вчера я сказал тебе, что справлюсь с этим гораздо лучше него, — Чон бросает на мужчину злостный взгляд, топчась на одном месте и сдерживает скакуна, который готов сорваться с места в любую секунду. — Я догоню его и верну обратно, чтобы он делал свою работу: защищал дворец. А сам добуду всю информацию, которая нам нужна. — Я запрещаю, — Чхве решает в последний раз воззвать к здравому смыслу сына, — разве вчера ты этого не понял? Ты будущий ван и не должен тратить своё время на такие вещи. Оставь это людям, которым выпала большая честь наконец-то достойно послужить своему государству, — он разворачивается боком и жестом показывает в сторону зала, где их уже ждут чиновники для очередной встречи. — Слезай, и пойдём на собрание. — Достойно послужить или попросту умереть? — тихо спрашивает Чон. Он опускает голову и глубоко вдыхает. — Я не собираюсь быть трусливым ваном, как Синджон, я обязан всё сделать сам! — внезапно выкрикивает Чон, чтобы каждый, кто пришёл поглазеть, понял, о чём идёт речь. Он никогда не отказывался от намеченного плана, чего бы это ему ни стоило, и этот случай не исключение. Что бы ни случилось, он всеми силами должен защитить Чимина, пускай даже жертвуя своим будущим. Ведь без него у Чонгука просто нет смысла просыпаться по утрам. — Как только ты ступишь за порог дворца, я отрекусь от тебя, — это была последняя капля. — Выбирай. Чонгук медленно поднимает голову, смотрит отцу в глаза и не видит там ни одной причины, чтобы остаться. — Пусть будет по-твоему, отец, — с горькой усмешкой на губах произносит Чон.***
Спустя несколько часов Чонгук уже успевает отъехать от дворца на приличное расстояние. Сейчас он как раз проезжает ручей – их излюбленное место встречи с Чимином во времена, когда им хотелось побыть наедине, подальше от дворцовой суеты. Если пройти чуть дальше вниз по течению, то там можно скрыться от чужих глаз, что когда-то было, конечно же, на руку. Внезапно внутри что-то ёкает, а неведомая сила требует немедля приблизиться к воде. Чон не может противиться и в следующую секунду уже спрыгивает с лошади, направляясь к воде. — Странно… — он стоит на берегу ручья и задумчиво смотит на отблески восходящего солнца. Из кустов на противоположном берегу слышится шорох, а уже в следующую секунду оттуда выходит невероятной красоты чёрный как ночь жеребец. Чонгук его никогда не смог бы спутать, ведь Чимин знал толк в этих животных и, конечно же, для себя любимого он выбрал самого породистого и такого же, как хозяин, своенравного скакуна. Чону повезло, ведь Ясу, подобно Паку, так же проникся к нему тёплыми чувствами и мог подпустить к себе на близкое расстояние. Но сейчас что-то было не так. В голове мелькнул вполне логичный вопрос: почему Чимин не с ним и где седло? — Ясу, — он попытался подозвать животное, — хороший мальчик, иди сюда, — Чон вытянул руку. Конь, видимо, хотел утолить жажду в ручье, но, как только услышал знакомый голос, сразу же выпрямил шею, увидел своего друга и пошёл ему навстречу даже не раздумывая. — Где Чимин-а? Чон понимает, что ему никто не ответит, и решает для начала осмотреть скакуна на наличие явных повреждений, но как только кладет руку на массивную тёмную гриву, успокаивающе поглаживая, то сразу чувствует между пальцев, что несколько прядей слиплись между собой. — Ясу, это что… — Чонгук осторожно смотрит на свою ладонь. — Нет, н-н-нет… — на ней остались смазанные следы чужой крови. Он делает несколько шагов назад. Ноги наполняются свинцом, а душа покидает тело. — Только не это… Сердце пропускает удары, грозясь остановиться в любой момент. Кровяное давление настолько сильно ударяет в голову, что в глазах Чонгука всё начинает медленно плыть. Полностью дезориентированный, он смотрит по сторонам, пытаясь заметить хоть какие-то следы. Его внимание привлекает резкий кашель за большим камнем ниже по течению. С дороги было невозможно увидеть, есть ли бы за ним кто-то был. Чон вздрагивает от этого звука и тихо зовёт Пака по имени, но в ответ слышит лишь спокойное журчание воды. Он медленно приближается и жмурится, надеясь, что всё это сон и он вот-вот проснётся в тёплых объятиях Чимина, но когда открывает глаза и делает несколько шагов вперед, то осознание реальности безжалостно обрушивается на него всем своим весом. За камнем Чон видит то, чего не пожелает даже заклятому врагу. Чимин, прислонившийся спиной к холодному камню: одной окровавленной рукой он держится за сердце, а другой упирается трясущейся ладонью в траву. Он слышит шаги и медленно, через боль, поднимает полуприкрытые глаза, всё ещё наполненные яростью, но когда видит Чонгука, то взгляд тут же меняется и мутнеет от влаги. — Чимин… Боже, нет, нет… — молодой человек быстро подбегает и падает на колени перед ним. Чон тянется к руке на груди, но Пак молчит и начинает быстро мотать головой, отчего непроизвольно кашляет, а несколько капель крови попадают на чужую шею. Стискивая зубы, тот лишь слегка приподнимает ладонь. Чонгук немного наклоняется вперёд и видит торчащий обломок копья, лезвие которого наверняка насквозь пробило грудную клетку. — С-с-слишком глубоко, — через силу хрипло произносит Пак, — уже н-не достать… — грустно усмехается он и сильнее прижимает ладонь к ране, чтобы не отключиться раньше времени. — А я думал, что лучше спрятался от тебя… — парень пытается улыбнуться шире, показывая, что с ним всё в порядке, но жмурится от очередной волны невыносимой боли. Тонкая струйка крови стекает вниз по подбородку и начинает капать на его багровые доспехи. Чимин действительно хотел спрятаться лучше, ведь он знал или по крайне мере предполагал, что непоседливый Чонгук обязательно увяжется за ними следом. Когда они выехали из дворца, Пак сразу начал понимать цель их поездки, но назад пути уже не было. Во время сборов в дорогу ему даже не разрешили взять с собой своё оружие и дали слишком мало припасов, а на вопрос «почему?» отвечали, что это не военный поход, к тому же он ненадолго и лишняя провизия будет их только задерживать. — Я убью их, — Чонгук смотрит сначала на рану, а затем в глаза Чимина, которые с каждой секундой всё стремительнее покидает жизнь. — Клянусь, убью всех до единого… Пак, несомненно, был лучшим воином Корё после Чона, но даже он не смог противостоять спланированной самим Чхве Чонхоном засаде. Всё произошло слишком быстро: они решили остановиться у воды и ещё раз посмотреть карту; Чимин не успел ничего понять, как уже, оглушённый, лежал на берегу ручья; руки и ноги, раскинутые в разные стороны, держали по два человека, а, видимо, самый главный стоял над ним с монгольским копьём в руках, но по непонятной причине в одежде войска Корё; его губы растягивались в ехидной ухмылке. После Чимин помнит только широкий замах того человека; солнечного зайчика, который блеснул на острие; вспышку света и волну боли, захлестнувшую его. Яд, который обычно наносили на свои копья враги, словно лава начал блуждать по венам, постепенно сжигая его изнутри заживо. — Такой милый, когда злишься, — через боль произносит Чимин. Он скользит глазами по любимому лицу, стараясь запомнить каждый миллиметр и унести эти воспоминания с собой на ту сторону. Ему приходится приложить немало усилий, чтобы убрать ладонь от раны и в последний раз прикоснуться к Чонгуку. — Мне так повезло встретить тебя… — голос предательски срывается, но Пак не намерен останавливаться. — Я самый счастливый человек на земле... Послушай, мне надо тебе кое-что сказать, пока ещё могу… Чон чувствует холодное прикосновение смерти на коже и накрывает чужую руку своей. Он вжимается сильнее, осыпая окровавленную ладонь поцелуями. По щеке текут обжигающе горячие слёзы, а в груди образовывается необъятная дыра, которая ещё долго будет сочиться гноем и всячески напоминать о себе. — Ты главное не шевелись, я-я… — Чонгук закрывает глаза и понимает, что это конец. — Чимин… Я-я не знаю, что мне делать… — дальше его ждёт только тьма: она уже раскрыла свои приветливые объятия и ждёт, когда он сделает последний шаг в бездну. После тяжёлого ранения Пак пришёл в себя по ощущениям лишь спустя вечность. Вокруг никого не было; впереди только голубое небо и слепящее солнце. Каждая клетка тела кричала и хотела поскорее закончить это мучение, но Чимин не был бы Чимином, если бы не собрался с силами в последний раз. Его хватило лишь на то, чтобы доползти до камня и принять, по его мнению, непринужденную позу. Даже если Чон уже ищет его, то ему нельзя показывать свою слабость даже в последние минуты жизни. Сейчас же у Чимина нет времени на бесполезную болтовню: его жизненные силы почти на исходе, он должен сказать те заветные слова, которые давно боялся произнести. Ему страшно, по-настоящему страшно первый раз не за свою жизнь – Пака пугает то, что ждёт Чонгука после его смерти. Кто будет защищать его? — Пожалуйста, — захлёбываясь подступающими слезами, взмолился Чимин, — дай сказать, для меня это действительно важно… — его ладонь начинает трястись. Паку так много хочется сказать, так много сделать. Горько осознавать у себя в голове, что его жизнь через считанные минуты подойдёт к своему завершению, но он абсолютно ни о чём не жалеет. Если бы ему выпал второй шанс, он бы снова стойко выдержал все унижения и разговоры у себя за спиной, работал бы ещё усерднее, но единственное, чего бы он не делал, так это не тратил время зря, и намного раньше бы открыл своё сердце Чонгуку, чтобы провести с ним больше времени. — Ты соврал мне! — раздражённо произносит Чон. — Чонгук... — Ты обещал вернуться… — он шепчет в чужую ладонь. — Чонгук-а, я всегда буду с тобой здесь, — Пак убирает руку от испачканного лица и прислоняет её к чужой груди, пачкая одежду своей кровью. — Когда придёт время и мне удастся переродиться, то я обязательно найду тебя, чего бы мне это ни стоило, — всё вокруг начинает понемногу темнеть, — клянусь, я всегда буду рядом, только, умоляю, не плачь, — его рука обмякает и падает вниз, — я так сильно люблю тебя, — Пак прикрывает глаза, чувствуя, что это его последние слова, — поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй как в последний раз… Чон отдалённо слышит шорох из кустов за спиной, но, поддавшись чувствам, не придаёт этому никакого значения. Он быстро наклоняется вперёд и отчаянно впивается в уже холодные губы Чимина. Пак слегка приоткрывает рот, чтобы напоследок почувствовать любимый вкус и сполна насладиться им. Внезапный всхлип заставляет разорвать их последний поцелуй. Чонгук резко распахивает глаза от странного дискомфорта в области груди, а следом встречается с ошеломлённым взглядом напротив. Он сипло выдыхает воздух и медленно отстраняется. Их глаза опускаются вниз, и они видят, как из груди Чона торчит остриё стрелы, с наконечника которого капает тёмная кровь. Тот слегка дотрагивается до кончика и медленно заваливается набок, падая на вытянутые ноги Чимина. В кустах тем временем продолжается шорох, который становится громче, в итоге перерастая в крик неистовой боли. — Ч-ч-чонгук?! — хрипит Пак. Он хочет протянуть к нему руку, но у него нет больше сил, рука тянется к самому дорогому человеку в его жизни и в последний момент падает, а взгляд становится стеклянным. — Нет… — Чон смотрит на бледное лицо и чувствует пустоту, он не может плакать: внутри больше ничего нет, Чимин умер и забрал с собой всё. Может, то, что в него выстрелили, к лучшему и он сможет быстрее переродиться, чтобы встретиться с Паком в следующей жизни. Шорох и вопли стихли – на смену им пришли тихие шаги где-то за спиной. Тяжёлая рука опускается на плечо, и незнакомец без всякого предупреждения с характерным звуком вырывает стрелу из груди Чонгука вместе с кусками плоти. По лесу проносится пронзительный крик то ли от боли, то ли от отчаяния. — Тише, тише, — отдалённо слышится мужской голос, — да, жаль, я не пришёл чуть раньше, но ты сам виноват, Чонгук-а, мог бы оставить записку, что ли, какую, а так мне пришлось тебя искать по всему лесу. Всё та же жёсткая хватка заставляет парня перевалиться на спину. Шипя от пульсирующей боли, он пытается сфокусировать взгляд на мужчине перед ним, но видит лишь темноту и два ярко-красных огонька перед собой. — Что? — давит из себя Чон. — Давай без лишних слов, не трать понапрасну силы. Спустя несколько секунд ему удаётся собраться, и каково же его удивление, когда перед собой он видит того странного крестьянина, чью капусту на днях уронил. — Это же… — начинает Чонгук, но его бесцеремонно перебивают. — Заткнись и слушай меня внимательно. У нас мало времени. Я буду говорить, а ты, в силу своего положения, кивай. Один раз – да, два раза – нет, понял меня? — загадочный незнакомец встаёт рядом на колени и опускается ниже к самому уху парня, чтобы тот расслышал каждое его слово. — Тебе выпала огромная честь стать избранным, понимаешь, о чём я? — два кивка. — Хорошо, скажу проще. У тебя есть выбор: я могу позволить тебе умереть здесь и сейчас, ты избавишься как от душевной, так и физической боли, обретёшь покой на той стороне и больше никогда не увидишь его, — он выдерживает паузу, почувствовав, как Чон кивает один раз, показывая тем самым, что ещё в сознании. Тот продолжает: — Либо можешь отомстить ублюдкам, которые заслужили это, — Чонгук хватает мужчину за плечо и с силой сжимает, пытаясь притянуть ближе, — да, ты не ослышался, я могу дать второй шанс, но только тебе. Чимина, к сожалению, мне уже не спасти, поэтому тебе придётся жить сколько потребуется в ожидании его перерождения. Здесь я тоже ничего не могу гарантировать. Чона переполняет животная ярость. В таком состоянии, балансируя на грани жизни и смерти, он не может элементарно здраво мыслить, не то что принять взвешенное решение. Единственное, что он сейчас хочет, – убить всех причастных, но перед этим сполна насладиться их мучительной агонией и мольбами о пощаде. Сейчас его не заботят последствия этого выбора, всё, что он в состоянии понять, – чтобы отомстить, нужно кивнуть один раз. — Что я буду должен взамен... — вопросительно хрипит Чонгук. Всё-таки доля здравого смысла заставляет задать этот вопрос. — Об этом мы поговорим чуть позже, — лукаво улыбается мужчина и выпрямляется, — напоминаю, тебе осталось жить меньше минуты, — он кладёт руку на рану от стрелы и с силой надавливает, чем заставляет его ощутить неописуемый спектр жгучей боли. — Итак, я спрошу у тебя лишь один раз. Ты готов отомстить за Чимина? Готов показать, каким устрашающим может быть Чон Чонгук в истинном гневе? — лицо незнакомца расплывается в хищной улыбке. Чон успевает заметить ровный ряд белых зубов и два слегка выпирающих клыка. — Да… — на последнем вздохе отвечает парень и тут же чувствует, как его шею мгновенно пронзают чем-то острым, заставляя взреветь от боли.