Кракен

По возвращении на борт «Алькора» Бэй Доу заметила медно-бурого ястреба, топчущегося на рее. Завидев её, птица с клёкотом взвилась. Шепчущее утреннюю сонату море затихло, колючий воздух настороженно замер. Силуэт ястреба расплывался в багровом зареве тёмным пятном. Словно остаток мрака угрожающе надвигался на неё. Бэй Доу нехотя вытянула предплечье, сощурив червлёный глаз. Когтистая лапа едва зацепила ткань кимоно, как вдруг ястреб вспорхнул и заметался вокруг, крича и хлопая крыльями. Багровый восход потух. И тут же — вспышка молнии, витиеватая, точно иссохшее дерево, отпечаталась на роговице капитана. Промелькнула и так же стремительно исчезла, оставив Бэй Доу с подкосившимися ногами. Яркие, мимолётные, надоедающие мушки-молнии мелькали перед глазами. Оставались на склере, лезли под череп с тупой головной болью. Она ухватилась за шершавую верёвку ванты. Крик ястреба походил на крик до смерти напуганного ребёнка. Морщась и кривя губы, капитан снова выставила руку, но ястреб не прекращал истошных вопений и только пуще прежнего заходился ими, стоило ей сделать шаг вперёд. До чего же шумно… Кадзуха поднял руку, и птица не мешкая приземлилась на изящные пальцы. — Ну, ну… Матрос почесал пятнастую шею. Птица спрятала острый взгляд за веками и подняла голову, требуя больше ласки. Бей Доу ошалело уставилась на эту картину. Она не могла произнести ни слова, слишком поражённая тем, что видела. Ястреб всегда её кусал. Ненавистно, презрительно и больно. Каэдехара мельком взглянул на девушку и пригладил взбившиеся перья на спине хищной птицы. Бэй Доу раздражённо дёрнула щекой. — Зачем кричишь на нашего капитана? Нельзя. Золотые глаза уставились на Каэдехару встревоженно и растерянно. Птица наклонила голову, совершенно не понимая, чего от неё хотят и за что журят. — Он, должно быть, испугался. Не сердись. Всё, что Бэй Доу хотела — это забрать письмо. У неё было ещё много дел, которыми нужно было заняться. Сюсюканье с пернатой тварью в список не входило. Но всё же её немного покоробило, что Кадзуха справлялся с этим так легко. — И давно ты с птицами обращаться умеешь? — спросила она. Глядя на уверенность, которую он источал, Бэй Доу было подумала, что Каэдехара начнёт ёрничать. Тогда она бы просто забрала вопрос назад. Но Кадзуха отрешённо пожал плечами. Он поворачивал ладонь и ястреб переступал тонкие пальцы, покорно следуя за движением его руки. — Я лишь знаю повадки многих из них, поэтому мне легко заставить их слушаться, — ровным тоном произнёс матрос. — Ястребы очень гордые: их не вынудишь, не накажешь — клюнут да и всего. К тому же людей никак не любят, сами по себе всегда. Таких птиц дрессировать непросто. Напоминает мне капитана, — матрос взглянул на неё с улыбкой, а затем снова на ястреба, обращаясь к нему, — вы похожи, не правда ли? Бэй Доу вдруг почувствовала, словно по спине ползают личинки. Её передёрнуло. Кадзуха был воплощением чего-то такого тонкого и непонятного её глазу, что даже рассуждения о его странностях казались абсурдными и лишёнными всякого смысла. Половину того, что извергал его аристократичный рот можно было отнести к лепету капризного дитя, а вторую — к искусным речам лукавца. И чем больше Бэй Доу его узнавала, тем более ей хотелось отдалиться. Он читал свою прозу на занятиях поэзии, хорошо исполнял обязанности дозорного. В дополнение ко всему, его интересовали книги по семиотике, которые капитан сама изучала. Кадзуха был умным парнем. Даже то, что он заменил Чжун Цзо и провернул сделку с торговцами, хотя никто не учил его этому и не посвящал в детали, показывало, насколько он смышлёный и полезный. Она вдруг поняла, что чувствовала угрозу просто стоя рядом, глядя на то, как он гладит хищную птицу словно домашнюю скотину. Мысль, что она снова окажется в его объятиях без возможности вырваться, была невыносимой и жуткой. Осознание этого страха озарило её сильнее, чем приступ мигрени или боли в глазу. Хотя Бэй Доу ни в коем случае не показала бы и уж точно не спросила, что Кадзуха имел в виду, сравнив её с птицей, которую тяжело дрессировать. Просто потому что ей не хотелось ни знать, ни видеть его реакцию. Она ответила буднично, лишь бы покончить с разговором поскорее: — А мне ты сойку напоминаешь. Маленькая, а шуму на весь лес. Нежный смех Кадзухи разлился по палубе, словно мёд. Он подольше задержал взгляд рубиновых глаз на Бэй Доу. — Зато она умная, — парировал матрос, будто бы прочёл мысли капитана, — охотники её ненавидят. Дичь распугивает. С этими словами Каэдехара потянул вторую руку к лапам ястреба. — Как ты приручил его? — произнесла капитан, наблюдая, как матрос вытаскивал письмо. — Случайно. Тогда была сильная гроза, он свалился на меня с неба, пока привязывал паруса. Такой уставший был, что даже не сопротивлялся, когда я пытался его покормить. С тех пор и дружим. Немного ласки и гордую птицу сделает покладистой. Когда маленький свёрток пергамента оказался у него в руке, Кадзуха снова посмотрел на неё. Он внезапно поник, его лицо приняло задумчивый, опечаленный вид. — Тебе не понравился мой подарок? Бэй Доу, чертыхнувшись про себя, бросила сухое «заберёшь позже» и протянула руку. Кадзуха наклонил голову на бок и глядел на неё, хлопая глазами. Он ничем не отличался от птицы в тот момент, когда сам Каэдехара что-то ей объяснял. — Почему я должен это делать? — искренне недоумевал парень. — Просто выброси, я подарю тебе другой. Скажи, что ты хочешь — я дам тебе это. Капитан опустила ладонь и сделала несколько шагов назад, качая головой. Он не понимал. Или делал вид, что не понимает. — Нет, — она хотела сказать твёрдо, но получилось как-то отрешённо и тихо. — Ничего не надо. Бэй Доу чувствовала бы себя ещё глупее, если бы ей пришлось разжёвывать ему такие простые вещи, как субординация. К тому же, у неё здорово болела голова. Как будто она была размером с якорь. Каэдехара почесал затылок. Его щёки приобрели нежно-розовый оттенок. — Думается мне, мы друг друга не так поняли. Разве я не могу отблагодарить капитана за труды? Однако говорил он дерзко, почти насмешливо. Как будто Бэй Доу была единственной, кто сгущал краски. — Если хочешь отблагодарить меня, просто скажи «спасибо». Жестокая улыбка отобразилась на лице Кадзухи. Едва выступающие скулы напряглись. — Так старпому скажешь, когда вытащишь его зад из полицейского участка? Он бросал обвинение; едкий, как табачный дым, упрёк. Бэй Доу уставилась на него вместо того чтобы произнести хоть что-то в ответ. Она и подумать не могла, что матрос решит заговорить об этом. Там, на берегу и по пути через город, он вёл себя так непринуждённо, будто они вышли на прогулку. Не было похоже, чтобы его волновали раны или Чжун Цзо. Или вообще что-либо. Но она и не могла отрицать, что собиралась помочь ему. Хотя бы потому что Бэй Доу не отличалась терпеливостью, чтобы ждать, когда Чжун Цзо отпустят. Вряд ли она сможет спокойно заснуть, не зная, что с ним тогда делать. И что будет делать он, если это случится, пока она будет без сознания или ещё где отсутствовать… А вторая причина — она не обязана перед ним объясняться или учитывать его мнение. Одно её достаточно объективно, чтобы сделать приговор. — После пробуждения ты первым делом ищешь его. Ты даже не спросила меня, что произошло. Я заслуживаю меньше доверия, чем тот, кто тебя отравил и сбежал губить себя в пьяном угаре, испугавшись последствий? Там, где он сейчас, ему самое место. Среди такого же жалкого мусора, как он сам. Кадзуха шагнул в её сторону, позволив птице улететь и занять своё место на самой высокой рее. Он уже знает? Бэй Доу замерла, хотя ей и хотелось сделать два шага назад на один его вперёд. — Это касается только нас с Чжун Цзо. Ты тут ни при чём, потому и не спрашиваю, — ничем не выдавая своего волнения, уверенно и чётко произнесла капитан. — Неужели? Каэдехара подошёл ближе. У него снова было нечитаемое выражение лица. Ни злости, ни ненависти, ни ехидства. Лишь отсутствующий взгляд и холодная пустота. — Я назначила тебя дозорным. Я очень тебе доверяю, ты так не считаешь? Все её ответы походили на жалкие оправдания. Бэй Доу было тошно от этого. Если бы кто-то из команды увидел её сейчас, они бы просто засмеяли такого капитана. — Тогда почему слушаешь только когда говорю о погоде? Не себя доверяешь, а корабль. Будто бы речь шла о какой-то разбитой посудине, не требующей и минимальной ответственности, а не о бриге «Алькор». Бэй Доу возмутилась: — На корабле очень много людей, Кадзуха. И не только людей, ты и сам знаешь. Иногда Нин Гуан просит очень ценные вещи. Он фыркнул, отвернув голову: — Но никогда не прикрывает перед миллелитами. — Не тебе об этом судить, — сквозь зубы процедила капитан. В повисшей тишине слышно было, как затрещал ток. Кадзуха опустил голову, как отруганный щенок, а когда поднял, в больших рубиновых глазах у него были боль и отчаяние. Сократив последнее расстояние, их разъединявшее, парень остановился перед ней. Бэй Доу напряглась, когда холодная кожа парня коснулась её горячего запястья. Матрос поднял руку капитана и, глядя ей в глаз, соединил их ладони, между которыми оказался свёрток пергамента. — Разве не ужасно, что тебе совсем не на кого положиться? Печальные очи Кадзухи блестели в лучах утреннего солнца. Словно два озерца, готовые разлиться даже от лёгкого ветра. — Всё в порядке, — Бэй Доу говорила спокойно, сжав в кулаке письмо. — Это вы должны на меня полагаться. Если нет, тогда какой из меня капитан? А теперь иди и разбуди Инь Синь. — Я ведь уже говорил, со мной всё хорошо, — смущённая улыбка растянулась на розовеющих губах. — Но мне нравится… что ты обо мне заботишься. — Твой глаз отёк, — пропустив весь бред мимо ушей, твёрдо настояла Бэй Доу. — Но ведь может быть ещё что-то, о чём ты молчишь. Знаю таких. Молчат, пока что-нибудь не отвалится. Но это уже совсем не мужественно. Кадзуха почти смеялся с её слов. Хотя Бэй Доу пыталась его вразумить, а не рассмешить. — Капитан, если я говорю, что раны заживают, как на собаке, то не потому что все так говорят, а потому что это так и есть. Те, кто рос в семье самурая, могут осилить гораздо больше, чем ты себе представляешь. Она мало что знала о самураях. Кроме того, что их держали в ежовых рукавицах с самого детства. В любом случае, это не значило, что они были бессмертными, как пытался доказать Каэдехара. Чжун Цзо сильно его избил, до потери сознания. Несмотря на то, что Кадзуха, отдохнув, выглядел гораздо лучше, это не значило, что у него не было ран, которые причиняли боль при ходьбе. Также Бэй Доу заметила, что он морщил лоб, если сильно улыбался. — Это приказ. Иди к лекарю, — строго отчеканила капитан. Он стал улыбаться ярче и, пытаясь это скрыть, прятался за ребром ладони. Вероятно, он думал, что выглядел нелепо, но это было по-своему очаровательно. Про себя брюнетка отметила, что он совершенно безобиден, когда краснеет. По крайней мере она не чувствовала никакой скрытой угрозы. — Я сам... — Это приказ, — повторяясь, надавила она. Кадзуха вздохнул. — Хорошо. Если ты так хочешь, я пойду. Он вовсе не был похож на несчастного, произнося это. Когда его фигура скрылась из виду, Бэй Доу расправила пергамент.

***

Маленький синтоистский алтарь, обозначенный симэнавой с лентами сидэ встречал путников на пути в деревню Конда. Бэй Доу никогда не была тут прежде. Она не слышала про эту деревню, никто из города не упоминал её. Так бы и продолжалось, если бы не Нин Гуан. Она действительно находила интересную информацию, не выходя из кабинета. Для того чтобы раздобыть необыкновенные сокровища, которыми она интересовалась, ей тоже, впрочем, не нужно было его покидать. За неё всё делали шестёрки. И Бэй Доу была одной из них. На этот раз она искала свечи, которые могли управлять сознанием людей. Во всеми забытой деревне есть некая Такэяма, которая отлично в этом разбиралась. Понятно, почему её не арестовали: с таким хобби да в такой глуши... Что Бэй Доу было невдомёк, так это то, каким образом про неё прознала Нин Гуан. Будучи частым гостем в Инадзуме, капитан ни разу не слышала про чудо-свечи. А особый ингредиент для них рос только здесь и нигде более. Подобно тому, как кейнока не встретишь нигде, кроме гор Ли Юэ. Может, по этой причине Нин Гуан так их хотела? Потому что про них никому не было известно. Прогуливаясь вдоль стен из камней, под которыми кусты увядших белых роз пылились в грязи, среди обвязанных кустов винограда, Бэй Доу ощутила тоску. Тут было много детей. Коинобори из цветной ткани висели почти над каждым домом. Не менее двух карпов на одном бамбуковом шесте. Деревня — не город. Но всё же она выглядела лучше «Низовья реки». Будучи девочкой, капитан видела постоялый двор «Ваншу» на другом берегу. Он возвышался гордо, как памятник их бедности. Показывал, какие мелкие они по сравнению с теми, кто мог себе позволить жить там. С мыслями о прошлом Бэй Доу добралась до дома старосты. Брюнетка посильнее натянула капюшон на голову. Дождь накрапывал, да и в целом было довольно сыро и прохладно — погода мерзкая. Но в её случае это довольно удачно, потому как девушка не хотела светить лицом, расспрашивая о Такэяма. Конда Дэнсукэ вышел, помедлив. Сначала он выглянул в щель между дверей, спросив, кого там принесло. Как только Бэй Доу заговорила, пускай и расплывчато обозначив свои намерения, он тут же высунулся наружу. — Давно я не видел в деревне незнакомых лиц. Такая энергия и бодрость! Заходи, заходи, негоже через порог беседу вести. Замёрзла, небось, под дождём. Один взгляд его мелких глазёнок вызывал у неё отвращение. Капитан спросила как можно вежливо: — Такэяма здесь проживает, не подскажете? Старик уставился на неё в оцепенении. — Честно говоря, не припомню, чтобы у нас такие были, — спустя несколько секунд ответил он. — А кто её спрашивает? Вы? Бэй Доу всё стало понятно. Видно, её действительно никто не ищет, иначе давно бы уже нашли. — Не нужно переживать. Мы договаривались о встрече. Просто я немного заблудилась. Дома почти одинаковые, не хотелось бы никого беспокоить. Дэнсукэ, казалось, вздохнул с облегчением. Старик развернулся, держась за дверь, и указал на высокое кедровое дерево с толстым кривым стволом. Под ним стоял дом, немногим больше остальных. — Там она живёт, — воровато озираясь, быстро буркнул старик. — Спасибо. Больше говорить он с ней не желал и, быстро юркнув внутрь, захлопнул дверь. Бэй Доу подошла к указанному дому. Чего боялся старик, она не понимала, ведь одно слово досину и Такэяма бы тут не было. Репутацию замарать? Так про их деревню и так никто не вспоминает. Капитан постучалась несколько раз. Дождь глухо барабанил по соломенной крыше. Свет не горел. Под козырьком болтался грязный тэру-тэру-бодзу без лица. Староста не говорил, что она дома. Маловероятно, что он о ней вообще справлялся. Дрова лежали в углу, накрытые плотной тканью. Значит, она всё-таки жила здесь. Простояв ещё какое-то время, Бэй Доу услышала шум внутри. Кто-то приближался к двери.