Кракен

Не каждый в городе мог себе позволить картины. Всё, что до этого Бэй Доу видела в Инадзуме — чёрно-белые укиё-э с изображением гейш или актёров театра кабуки. Капитан окинула взглядом пейзаж с красными цветами ликорисов. Он висел точно напротив двери. Сбоку — нагината и другое оружие. Бэй Доу повернула голову к Такэяма. Она носила кимоно цвета индиго, который был очень похож на цвет её глаз. Таинственных и глубоких, как морское дно. Рукава задраны до локтей и подвязаны — свисали гармошкой, словно её отвлекли от какого-то занятия. Высокая, тонкая, с горделивой осанкой, но детским лицом. Безмятежным и то же время мрачным. Под нижней губой родинка. Маленькое чёрное пятнышко, на которое вряд ли кто-то обращал внимание. Хотя оно красило прекрасный лик, но шрам, уродовавший другую его половину перекрывал неосязаемое очарование белой, кривой жестокостью. Рубец проходил через глаз. Удивительно, но он был таким же ясным, как и второй. Бэй Доу задавалась вопросом, было ли это простым везением. Тонкую алебастровую шею оплетала чёрная сколопендра, посаженная на кожу иглами. Тварь хищно выглядывала из-за ворота. В доме холодно. Красноватый свет поступал в прихожую из коридора. Повисал в воздухе, как смог. Темнота зловеще пряталась по углам. Отсутствие звуков. Только шарканье ног по татами и шелест хакама. Силуэт девушки удалялся от неё в узком коридоре. — Если собралась там стоять, то зачем вообще пришла? Взгляд сапфировых глаз надменно устремился на неё из-за плеча. Капитан не торопясь сняла с себя мокрый плащ и ботинки, оставшись в брюках и льняной рубахе с жилетом. Бросила мокрые вещи на полу, переступила гэнкан. — Вы не сказали ни слова и запустили меня в дом. Пшеничного цвета волосы, высоко завязанные в хвост, спокойно покачивались в такт размеренным шагам Такэяма. Идя следом, Бэй Доу напряжённо сверлила её спину. В ней была загадка. Из ряда тех, что привлекала внимание, но отталкивала от себя того, кто захочет её решить. Она остановилась. Роспись на фусуме, к которой Такэяма привела Бэй Доу, изображала ствол старой японской сливы на фоне скал. Отворила раздвижную дверь. — Мне хорошо известно, кто ты такая, — насмешливо ответила Такэяма. — Это ты вошла, ни черта не зная. Даже моего настоящего имени. Красные фонари стояли по углам комнаты, наполняя её тусклым коралловым светом. Он оседал на коже вместе с запахом свечного воска и табака. — Рюдзё Такэяма не Ваше имя? — ничуть не смутившись, произнесла капитан. Она привыкла, что господа, с которыми ей приходилось иметь дело, смотрели на неё свысока. — Повтори. — Рюдзё… Такэяма выкинула руку. Лезвие кайкэна оказалось прижато к шее капитана без единого звука. Бэй Доу замерла. Опустила взгляд на на побелевшие костяшки. Выше — тонкие предплечья. Сплошь испещрённые рубцами, словно тренировочный манекен — засечками. Ядовитая сколопендра, казалось, что-то за собой прятала. Капитан посмотрела ей в глаза. Невозможно было различить цвет сапфиров — только чёрный, точно трясина. Засасывающая беспощадно и мучительно медленно. Но там, на дне, куда живым никто не опускался, что-то ещё. Нечто отчаянное, голодное и скулящее. — Как же отвратительно слышать его из твоих уст, — сдавленно произнесла девушка. Бэй Доу сжала зубы. Она убеждала себя, что отчитываться перед Нин Гуан с пустыми руками в сто крат унизительней, чем это. — Ничего тут не попишешь, госпожа. Но прикончить? — Бэй Доу осклабилась. — Видно, Вы здесь сами загибаетесь. От скуки. Такэяма вдруг схватила её лицо второй рукой. Пальцы нарочито больно впились в челюсть. Капитан сжала кулаки. Ток трещал у неё в волосах. Рюдзё поворачивала её голову то в одну, то в другую сторону. Задумчиво рассматривала, исследовала под разными углами. Словно на капитане были какие-то скрытые надписи, которые только она могла прочесть. С той же резкостью оттолкнула от себя, отвернулась. Подошла к котацу, что стоял посередине комнаты. Взяла трубку кисэру с пепельницы. — Знаешь уже, что сдохнешь, да? Потому и стоишь такая бесстрашная. Бэй Доу коснулась пальцами шеи — влажно. Знаешь уже… Поднесла ладонь, чтобы посмотреть. что сдохнешь. В коралловом свете кожа выглядела тёмно-оранжевой. Коричневое липкое пятно пачкало руку. — Госпожа, чего Вы взбеленились? — отозвалась Бэй Доу. Она отрешённо растирала жидкость между пальцев. Хотя капитан хорошо ориентировалась в темноте, освещение замазывало глаза. — Я пришла заключить контракт. Мне нужны свечи, а всё остальное, прошу, давайте оставим на потом. Вы ведь не планируете принимать меня до утра? Стоя к ней спиной, Такэяма закурила. Сизый дым поднимался над её головой. — Сукина дочь. Ты считаешь, это смешно? — низким тоном произнесла Такэяма. Она не отворачивалась от стены. Словно одно присутствие капитана в комнате вызывало у неё приступ рвоты. — Вы знаете Нин Гуан? Я её исполнитель. — Что с того? Мне нет никакого дела ни до тебя, ни до твоей хозяйки. Бэй Доу хотела исправить — Нин Гуан ей не хозяйка. Но в конечном счёте это было важно только для неё. Она попыталась представить шум волн, бьющихся о борт корабля. Тишину перед рассветом, которым она наслаждалась в одиночестве. Но в мысли неизбежно ворвалось избитое лицо Каэдехары, как он лениво перебирал пальцами, и дикий ястреб топтался, точно цирковая зверюшка. Раздражение в голосе было не скрыть: — Зато ей есть. Она из Ли Юэ нашла Вас в этой Архонтом забытой деревне. Как много свеч Вы можете сделать и сколько на это уйдёт времени? — Требуешь, чтобы я делала для тебя свечи… — истерический смех сотрясал тишину комнаты. — Хамка, — облако дыма взмыло к потолку. — Как дерзко полагать, что это произойдёт. Что я когда-нибудь сделаю то, что меня просишь ты, ободранная корабельная крыса. Уголок губ Бэй Доу дрогнул. Всё это здорово действовало ей на нервы. Она чувствовала, что ещё чуть-чуть и поводья самообладания выскользнут у неё из рук. Гнедая помчится, топча всё на своём пути. Запах табака отвратителен. Не укладывалось в голове, как такая юная девушка могла его курить. Впрочем, это не единственное, в чём заключалось её своеобразие. Сдохнешь. Капитан поморщилась, хватаясь за повязку. Будь проклят Чжун Цзо с кейнока. Чёртов ублюдок. Он сделал это намеренно. Знал, что в забытье легче и так нагадил. Что же до докторишки Бай Чжу… Брюзжал, будто она на сносях, а помимо — толку никакого. Продолжает слать свои бесполезные записульки, как будто они панацея. — Если не произойдёт, госпожа Рюдзё, я буду вынуждена приходить сюда каждый день, пока вы не измените своё решение. — Появишься на пороге ещё хоть раз и я убью тебя. Назовёшь по имени — тоже убью. — С прелюдиями покончено, я полагаю? — безэмоционально произнесла капитан. — Только не говорите, что не заинтересованы в море. Если же боитесь, что про Вас узнают… Я не прошу доверять мне. Мы веруем в Архонта контрактов, для нас они значит гораздо больше, чем можно подумать. — Сама лично веруешь? Такэяма обернулась через плечо. Хитрое выражение её лица удивительно усиливало мигрень. Стягивало жилку на виске. Бэй Доу не ответила. Рюдзё сделала несколько шагов вперёд. Маленькая фотография выглянула из-за её плеча. Так вот чем было занято её внимание… Взглянув вскользь, всё, что смогла рассмотреть — чёрно-серые пятна. — Ты даже не понимаешь, за чем пришла. Я права? Безропотно выполняешь приказы. Как верная псина, — издевательски пропела Рюдзё, отняв трубку от губ. — Если бы я разбиралась в каждой вещи, что она просит, потратила бы много времени впустую. — Вот как? Но разве тебе не интересно, для чего они нужны? — Нет. Капитан равнодушно пожала плечами. Такэяма выглядела недовольной. — Вдыхая по одной свече в день, очень скоро ты почувствуешь, как сходишь с ума. Это тоже не заслуживает твоего внимания, капитан Бэй Доу? Снова промолчала. Больше думала о том, что её приветствие не оказалось пустыми словами. Рюдзё важно расхаживала по комнате с трубкой меж пальцев. — Один самурай за изучением целебных свойств ядовитых трав нашёл очень необычное растение. Он рассказал о нём своему другу, генералу сёгуновской армии. Генерал хотел повысить дисциплину среди воинов, а самурай — дабы его клан был самым влиятельным. Что бы не было нужно взрослым мужчинам, это всегда скучно, правда? Такэяма остановилась напротив Бэй Доу. Взглянула на неё насмешливо, а затем продолжила своё шествие. — Скоро у генерала родился сын, у его товарища — дочь. Но дети не хотели становиться самураями. И не произнесла более ни слова, продолжив курить. Бэй Доу наблюдала, как тонкая фигура «плавала» над татами. Ступней не было видно из-за длинного хакама. — Почему Вы мне это рассказываете, госпожа? Шум дождя, до того едва доносившийся сквозь стены, теперь настойчиво барабанил по окнам. Тяжелые капли падали на стекло, словно кто-то снаружи бросал маленькие камешки. Такэяма подошла к столу и положила трубку в медную пепельницу. — Хочешь свечи? Иди за мной. Она повела капитана в другую комнату. Её освещала только щель в двери, через которую они вошли. В нос ударил запах спирта. Почти всё пространство было заставлено ящиками. Несколько столов из красного дерева у стен, на них — склянки, колбы, толстые книги и изящные канделябры. Такэяма присела перед одним из ящиков. — Самурай выяснил, что вещества, содержащиеся в растении, снимают боли. В другой раз, когда они снова делали свечи, генерал предложил добавить больше порошка в парафин. Полдня они не могли чувствовать даже пальцев ног. Рюдзё достала несколько штук. В коралловом свете они казались светло-серыми. — От этих эффект как от млечного сока мака. Затем открыла другую коробку. Свеча, которую она оттуда вытащила, оказалась чёрной. — Как ты думаешь, что будет, если я её зажгу? Рюдзё разглядывала свечу в своих руках так, будто видела впервые. Так, как недавно смотрела на лицо Бэй Доу. С любопытством и... ненавистью. — Столько яда может понадобиться только в одном случае, — ответила Бэй Доу. Такэяма подняла голову. Свет, который едва проникал в комнату, тускло освещал её впалые глаза. Кожа вокруг них была серой. Она безумно улыбалась. — Неверно. Выпрямившись, Рюдзё снова посмотрела на палочку парафина. На сей раз равнодушно. — Прискорбно, что психика у людей настолько хрупкая, что её может пошатнуть даже эфир. А ты, капитан… В этой комнате у Бэй Доу необъяснимо, но верно в жилах стыла кровь. Она почти не слушала, что ей говорила Рюдзё. Нечто неосязаемое, но такое истерзанное и по-человечески печальное глядело на неё со всех углов с затаённой обидой. Это чувство не отпускало ни на минуту. Она обернулась. Стена, на которой висела фотография, слева примыкала к двери. Два самурая, одетые в сокутай, стояли на заднем дворе. Крошечные дети между ними не старше десяти лет. И хотя коралловый свет во многом мешал присмотреться, белый лик одного из мужчин напомнил ей кого-то. Кого-то, кого, как ей казалось, она не знала. Запоздало отвернулась. Ей, верно, померещилось. В полумраке привидится всякое. — …такая ли ты бесстрашная на самом деле? Мрачный голос Такэяма прозвучал у неё за спиной. В нос капитана ударил тошнотворный аромат. Рюдзё стояла у стола. Зажжённый фитиль ярко освещал её лицо. Пугающе бледное, со впалыми щеками. Сколопендра топорщилась на шее. Под ней был ещё один шрам. Усталые глаза смотрели на капитана безжалостно, с сардоническим наслаждением. Иссиня-чёрная свеча выпускала струю густого дыма. Бэй Доу закрыла нос ладонью. — Какого… Она обещала возвращаться снова и снова, пока Такэяма не подпишет контракт. Едва ли чёртовы свечи могли её напугать. Капитан решительно шагнула вперёд. — Что, хочешь её потушить? — смешливо спросила Такэяма. Она лениво поставила парафиновую палочку в одну из ножек канделябра. — Так давай. Рюдзё стояла на месте, радостно приглашая её к действию. И Бэй Доу не заставила себя ждать. Как только они поравнялись плечами, Такэяма ловко шагнула ей за спину. Не успела капитан дойти до стола, как уже она обратилась к ней, стоя у дверей. — Надеюсь, ты не будешь громко плакать. И захлопнула их с сокрушительным щелчком. Коралловый свет резко потух. Оставил свои туманные щупальца за плотной стеной фусумы. Свеча горела на столе. Мрак тянулся к желтому светлячку из углов, тени колыхались. Бродили по потолку, как призраки. Капитан потушила огонь пальцами. — Детский сад… Мигрень сковала полголовы и никак не хотела отпускать. Как странно — от её ног по деревянным доскам тянулись чёрные полосы. И призраки не уходили, весело скакали по полу. Словно глумились над ней. Шаг к двери. Половицы застонали — Бэй Доу замерла в молчаливом оцепенении. Закатная тусклота, покрытая голубой плёнкой, устремилась к ней. Капитан тряхнула головой. Закрыла глаза. Начала считать. Один. Два. — Больше не играешь с тем мальчиком. Сыном старосты. Три. Прикусила мягкую плоть изнутри. Руку назад — к канделябру. Пальцы обожгло. Взгляд через плечо — все три ножки заняты. Свеча горела на столе. Она тоже никуда не исчезала. Дряблая, морщинистая, бело-синяя. Запах гнили забивал ноздри, мухи жужжали около ушей. Сколько же их тут? Раз. Два. Три. — Что ты опять натворила? Бэй Доу плотно прижала ладони к голове. Чьи-то пальцы вонзились в плечи. Каждый ноготь — игла. — Как мне смотреть им в глаза после того что ты наделала?! Громкий плач разрывал барабанные перепонки. Как бы сильно не давила на свои уши, Бэй Доу не могла от него избавиться. Он отдавался эхом, ударяясь о стенки черепа, как паразит распространялся по серому веществу. Шатаясь на ватных ногах, капитан дошла до двери. Нужно открыть. Ещё раз, ещё и ещё… Стенки фусума задрожали от напора. Или задрожали руки. Тяжело, на спину давит, прижимает к полу нечеловеческой силой. Стряхнуть, убрать. Как мух, как призраков, скачущих по стенам с гадкими улыбками. Бэй Доу коснулась плеч, но не нашла рук, которые бы их сжимали. Колени подкашивались. Обожжёнными пальцами по шероховатой бумаге. Срывая её со скелета двери, капитан только подтверждала свои догадки — она бредила. Бредила самым ужасным видением. Единственное, что было реально, это липкий страх, когда за разорванной бумагой оказалась стена. — Всё потому что ты — проклятье. Я жалею, что позволяла звать себя матерью. Посмотри, что со мной стало! Бэй Доу медленно оседала на пол, ладонь безвольно соскальзывала по стене. Кончики пальцев проваливались в следы ногтей на деревянных перекладинах, касались абстрактных мазков бордовых красок. Чьи? Не её. Раз. Два. Три. Что-то капнуло на лоб. Это парафин. Капитан подняла голову. Канделябр занесён мёртвенно белой рукой. Горела бумага, горели её волосы, рубашка. Мухи жужжали. И жужжание их напоминало смех. Ей хоть бы пошевелиться. Сил нет совсем — только скулить от боли. А огонь жёг неистово, кожа пузырилась и лопалась. Ключицы, обнажённые, обглоданные пламенем, наружу. Пахло гарью, спиртом и смертью. Тени водили хороводы на потолке. Бэй Доу закрыла глаза. Тяжёлый канделябр упал на голову. Истошный крик вырвался наружу бурлящими пузырями. Жар огня сменился удушающим холодом. Тело падало вниз. Бездна смыкалась над ней бушующими волнами. Небо чёрное-чёрное. Гроза. Не сделать и вдоха — тут же океан накрывал, топил в своих рукавах. Вдалеке корабль, оттуда крики: «Спасайте капитана!» Чудовище исполинских размеров раскрыло свою пасть над Бэй Доу. Оно жевало её тело, пока не искрошило каждую кость. Снова и снова. Матросы ревели: «Спасайте корабль!»