О доверии

Ген прогуливался по камням, рассматривая недавно посаженные растения и едва задумываясь о чем-либо. Его не привлекало то, что он осматривал, но ему хотелось скоротать время. «Хотя, зачем его коротать, — подумал Ген и остановился посередине каменной дорожки, присаживаясь и разглядывая небо, — впереди у меня целая вечность, так?» Он совсем недавно стал священным оружием новоиспечённого бога. Его первым оружием, если быть точнее. Шел какой-то там год — тот, который в будущем люди назовут «шестым веком нашей эры». Ген не понимал, где он находился — да и его это не интересовало. Его хозяин маленьким ребенком бегал рядом, ложился на землю, что-то чем-то мерял, вставал, пробегал два шага и снова ложился. Ген не имел понятия, как его звали, что с ним произошло, как он оказался там, где оказался, и кто этот мальчик. Он знал только две вещи, те, которые сказал ему малец: что теперь торопиться ему некуда, и что он — мальчик — его хозяин. «Всё-таки, нужно хотя бы поинтересоваться», — подумал Ген, и, выловив момент, когда мальчишка пробегал мимо него, осторожно взял того за край ткани, что была на него надета. — Кто ты? — задал вопрос Ген и всё же осмотрел своего хозяина. Огромные, рубинового цвета глаза смотрели на него, горя бесконечным умом и интересом ко всему, окружающему его. Он не хотел останавливаться даже тогда, когда Ген схватил его, однако все же соизволил, попрыгав пару раз и сбросив чрезмерную активность, отложить в сторону свои дела. Короткие, отливающие зеленым волосы, странные короткие штаны и какая-то… рубашка? Кажется, они не так давно вошли в моду. — Я — Бог. Бог науки. Меня зовут Сенку Ишигами, — Сенку потрогал кончики своих волос и слегка зачесал их назад, чтобы они не падали на маленький детский лоб, закрывая обзор на сидящее перед ним оружие, — а ты уже умер. Я назвал тебя Геном. — Сенку, хм… Что такое наука? И… Я мертв? Почему тогда я всё еще жив? — Ах да, вы, деревенщины, еще незнакомы с этим. Тогда я начну с простого, — Сенку присел рядом с Геном и положил свою руку тому на голову, широко улыбаясь, — ты теперь мое священное оружие. Имя твоего сосуда — Гекки. Ты — мой помощник. Твоя душа осталась неупокоенной, целой — а я подобрал ее, сделал тебя своим. Если ты оптимист, то считай, что дал вторую жизнь. — Я так понимаю, что свое прошлое мне знать не обязательно? Я его не помню. — Для деревенщины ты удивительно проницателен. Хотя, — Сенку слегка задумался, что-то вспоминая, — неважно. Итог: да, ты умер. — Невесело, — вздохнул Ген и дотронулся рукой до камней, на которых сидел. Холодные. — А вот про меня сложнее. В нашем мире существует то, что либо необходимо человеку, либо преследует его. Мы, Боги — проявление этих желаний и неприятных моментов. Войны, болезни, плодотворство, дожди создают мысли, а, как говорят некоторые короли — мысли материальны. Появляются Боги, отражающие те или иные человеческие нужды или, наоборот, не-нужды. Не так давно некоторые мыслители решили изобрести новую игрушку для себя — науку. — И ты ребенок, несмотря на то, что Бог, именно потому, что еще, в прямом смысле, «маленький»? — В точку. Не известно, сможет ли наука удержаться среди людей. Но я надеюсь, что не останусь в забытии хотя бы ближайшие пару лет. В общем-то, наука — то, что тебя окружает. Смотри, — Сенку показал на дерево, стоящее недалеко от них. Ген оглянулся на него и осмотрел, однако ничего необычного не заметил. — Дерево как дерево. — А почему у него шевелятся листья? — поинтересовался Ишигами, пальцем рисуя движение веток. Ген задумался и выдал наиболее логичное предположение, до которого додумался. — Его шевелят призраки. — Что… — Ишигами удивленно (да и даже шокировано) оглянулся на оружие. Тот заинтересованно смотрел на Сенку, ожидая ответа, словно тот мог хотя бы на секунду задуматься о том, чтобы одобрить такой нелепый ответ. — Совсем забыл, что даже проницательная деревенщина — всё еще деревенщина. Ты сам призрак, а значит видишь других призраков. Есть ли там призраки, шевелящие листья? — Ну, вроде бы нет, — присмотревшись, заключил Ген. Но тогда почему листья продолжают двигаться? Может, призраки очень маленькие? — Нет, деревенщина, там нет маленьких призраков. Это естественный процесс. Теплый воздух давит на землю слабже, чем холодный. Тем более, он легче, чем холодный воздух, из-за более быстрого внутреннемолекулярного движения — теплый воздух от земли переходит наверх. Он распределяется и охлаждается, и падает около, например, водоемов — вода прогревается медленнее. В общем случае ветер переходит из зон с высоким атмосферным давлением в зоны с низким атмосферным давлением. Или, как в нашем случае, от водоема к земле. Потом снова оказавшийся у земли воздух нагревается, и происходит всё тоже самое. Ночью всё идет в обратную сторону из-за большей теплоемкости воды относительно земли. Земля быстрее теряет тепло, а вода наоборот, больше его сохраняет. — А… Ну… — Ген не знал, что сказать. А нужно ли что-то говорить? То, что рассказал его юный хозяин — правда? Тяжело поверить в какие-то непонятные процессы. — Это правда? — Конечно это стомиллионпроцентная правда. Именно таким и занимается наука. — Я… Поверить не могу. Ветер, атмому… ато… ат-мо-сфер-но-е давли… — Атмосферное давление, почти угадал. — А можешь рассказать ещё что-нибудь? — Ген загорелся. Вокруг все такое непростое, но на это не влияет ничего из живого (или потустороннего), что делает это все более непростым, непонятным! А мальчик рядом с ним всё знает. Ген в восторге берёт своего хозяина на руки и сажает его себе на шею. Ишигами испуганно машет руками, но решает довериться своему оружию. Их связь, созданная Сенку, не подлежит для него сомнению. «Чувства не обманешь», — подумал Сенку и схватил Гена за шею. Похоже, его приключение не будет таким скучным, как он ожидал. Первое приключение Ишигами Сенку показывается через пару секунд, за ближайшим деревом. Новосозданных Богов всегда приходят проверять. Их «семпаи» должны объяснять кохаям, что и как работает в этом мире, как и когда проводятся общебожьи сборы, да и в общем — поприветствовать юное дарование в честном поединке всегда бывает приятно. Для Богов — особенно. Поэтому когда на него нападает человек с катаной, Сенку меньше думает, чем делает — он призывает такого же шокированного, как он сам, Гена, к себе. — Явись, Гекки! — произносит Сенку, приземляется на ноги и разворачивает веер — сосуд Гена. За несколько мгновений он соображает, что должен сделать, пару раз взмахивает веером и прикрывает лицо. Непонятный противник с катаной отлетает на пару десятков метров и ухмыляется. Сенку стоит, прикрыв глаза, и выжидает. — Я не собираюсь драться, — произносит он и осторожно поглаживает священное оружие, — я еще слаб. И ненавижу битвы. — Ну, судя по всему, ты уже хорошо набрал в силе. — Для самозащиты — максимум. Мой деревенский веер не собирается убивать ни людей, ни Богов. И я с ним. — Понятно, — произносит неизвестный и опускает катану, — мое имя — Кинро. Я обязан был, по правилам, явиться к тебе с боем. Возвращайся, Гинро. — Странное имя ты выбрал для оружия. — Какое пришлось, такое и дал. Сейчас этот трус — мое самое сильное оружие. — Спасибо, что не продолжил битву, — говорит Ишигами и складывает веер, осторожно постукивая им по ладони, — я, если честно, их ненавижу. Наука не должна убивать людей. Возвращайся, Ген. Оружие снова предстает в человеческом виде и, как только чувствует твердую землю под ногами, сразу встает перед Сенку, прикрывая его. Ишигами с усмешкой хлопает Гена по спине, и Ген немного отходит, но продолжает быть настороже. — Приветствую Бога Науки, Ишигами Сенку. Мое имя Кинро, я — Бог Удачи. — Вот бы не подумал, — прямолинейно ответил Сенку и, желая скрасить сказанное, улыбнулся во все зубы. Ген, посмотрев на него, сделал вывод, что тот притворяется. Вот ему, например, улыбаться не хотелось. — Я бы тоже не подумал, если бы увидел себя, — пожал плечами Кинро, не обращая внимание на легкую издевку в улыбке Ишигами, — теперь я смогу тебя найти. На связи. До свидания. Кинро помахал рукой, взял за шкирку стоящего рядом с ним беловолосого подростка, пошёл куда-то в сторону большого количества каменных домов и скрылся из вида за первым. Ген позволил себе выдохнуть и взять Сенку на руки трясущимися руками. Поднятый Ишигами скрестил руки на груди и нахмурился. — Что это было, Сенку? — Ген, ты весь дрожишь. Уверен, что сможешь меня не уронить? — Я тебя удержу. Так что это было? — Видимо, меня поприветствовали. — Нелепое приветствие, — Ген посмотрел куда-то в сторону и снова, как ранее, посадил хозяина на шею, — ненавижу битвы. — Я тоже, — Сенку обнял Гена за шею и положил подбородок тому на голову. *** Сенку рассматривал ту возможность, что скоро наука надоест человечеству. Людям вообще ни в чем нельзя доверять точно. Интересные вещи быстро могут наскучить, а то, что полный бред, как считает Сенку, может задержаться на многие века. Однако с каждым днем Сенку всё крепчал, и он чувствовал, что наука крепчает вместе с ним. Может, в какие-то моменты люди идут не в том направлении, но они определенно делают успехи. — А ты подрос, — задумавшись, Ген кивнул самому себе, обернулся на секунду на своего хозяина, а потом обратно повернулся на рассматриваемые ранее фрукты. Сенку осмотрел себя и хмыкнул. — Я уже пару веков как подрос. — Эти пару веков ты был подростком, а сейчас уже как взрослый. Кстати, я тут хотел спросить… — Ген все-таки остановил взгляд на Сенку и повернулся к нему полностью. — А вас не расстраивает наличие других Богов, которых себе человек напридумывал? Ну, например Зевс, Посейдон, или что-то в этом роде. — Меня лично нет. У нас есть Бог Мифологии, который отвечает за это всё. Поэтому по сути все закономерно. И придуманные людьми Бога лишь превратились в одного. Хотя то, что Бога называют Мифологическим очень странно. Парадокс получается. — Хм… Да, есть такое. А тебе не надоест быть Богом Науки? Может, пере… преква… переволе… — Переквалифицируюсь? — догадался Сенку, и Ген кивнул. — А может тогда ты переквалифицируешься в живого? — Ну я так не могу, Сенку. Я ведь уже того, — Ген тихонько постучал себя по голове, стараясь показать, что именно он «того». — Я тоже не могу. Я был создан как Бог Науки. Стать Богом Земледелия или Богом Войны я не смогу. Я тоже «того», — Сенку постучал в том же месте, где фантомно отдавала небольшой болью голова. Там же, где постучал Ген. Из всех священных оружий, которые только могли быть у Сенку, Ген — самый лучший. По нескромному мнению Ишигами. У него не было других оружий, он уже около двух веков проводил в обществе единственного, связанного с ним Шинки. Однако он видел других богов, их священные оружия, слышал истории, в которых Боги оказывались заражены скверной и умирали от грехов своих реликвий. Ген же всё время проводил с Сенку: интересовался его исследованиями, не делал ничего плохого, всегда был в радостном расположении духа. Иногда, правда, его охватывала грусть, но Сенку всегда был рядом и желал помочь своему оружию. Где-то спустя пять сотен лет с времени «рождения» Сенку, Ген нашел неприкаянную душу. Случайно, проходя мимо какой-то статуи Ген заметил маленький, сверкающий пушок. — Это чистая душа, — произнёс Сенку и осторожно тронул эту штуку. Пушок немного отодвинулся, движимый пальцем Сенку. — Сенку, давай его заберем? — произнес Ген, чувствуя сочувствие к этой душе. Он ведь тоже таким был. И Сенку его спас. Он тоже хотел бы спасти кого-то. — Без вопросов, — произнес Ишигами и сосредоточился. Гену всегда было интересно, как призывается священное оружие. На двух пальцах Сенку появился свет. В такт своим словам он выводил иероглифы, назначая имя новой реликвии. — У тебя больше нет дома, но я могу тебе его дать. Я — твой новый хозяин. Моё имя Сенку. Тебе я назначаю новое имя. Твое имя — Рю, имя сосуда — Локки. Явись, Рюсуй! — Стой, а разве у нас не должны быть фамилии одного клана? — на последнем произнесённом Сенку слове к нему подбежал Ген, не решаясь прервать процедуру, но привлекая к себе внимание. Ишигами выставил палец другой руки и слегка покачал им из стороны в сторону. «Боги сами решают, какие давать имена своим оружиям, и какие создавать кланы. Меня, например, это не интересует.» — сказал Сенку в мыслях Гена. Ген лишь пожал плечами и отошел туда, где стоял. Через пару мгновений на его месте появился новый человек. Тот осмотрелся, пытаясь понять, где находится, и прижал два пальца к виску. — Где я? — всё-таки задал вопрос, видимо, Рюсуй, на что Сенку ухмыльнулся, а Ген, не реагируя на вопрос, осматривал душу. — Сейчас — в Византийской империи. Но ты уже умер, Рюсуй. А я дал тебе дом. — Вот значит как, — произнес Рюсуй, щелкнул пальцами и слегка поклонился своему хозяину, — готов служить верой и правдой. — А я Ген, тоже священное оружие, — закончивший осмотр Ген вытянул вперед руку, надеясь на рукопожатие. Рюсуй понял, что от него хотят, и протянул свою руку. — Как ты уже слышал, я — Рюсуй. Приятно увидеть тебя. — Кстати, мои дорогие, — от знакомства их прерывает Сенку, показывая за свою спину, — у нас тут гости в виде аякаши. Явитесь, Гекки, Локки! Ген успел лишь пожать плечами, прежде чем превратился в веер в руках Сенку. В правой руке Ишигами был веер, в левой — револьвер. «Античненько», — подумал Ишигами и ухмыльнулся. У людей такие штуки еще не появились, поэтому желательно, чтобы никто не увидел в руках Сенку такой прорыв науки. Иначе возникнут проблемы несколько более иного плана, чем обычная встреча Богов или убийство призраков. Первый выстрел в аякаши практически ничего не дал — к оружию необходимо привыкнуть. Ген почувствовал, как Рюсуй рядом с ним вздрогнул, как только Сенку спустил курок и нажал на спусковой крючок. Единственное, что он мог, это сочувственно склонить голову. — Ой, только ты не раскисай, — щелкнул по вееру Сенку и закатил глаза. Второй выстрел из Локки произошел удачнее, чем первый. Аякаши поверженно лег на землю, содрогаясь в редких конвульсиях. Сенку не добивал уже практически исчезнувших призраков. Для него это всегда лишняя трата времени, к тому же, он не видел в этом смысла. Через несколько минут этот аякаши сам исчезнет, не оставив ни следа. И как бы Ген не пытался каждый раз его уговорить, Сенку упирался, словно бык. — Возвращайся, Ген, — оружие в его руках обратно превратилось в мужчину. Сенку убрал палец с курка и положил револьвер на обе руки. Теперь два «человека» рассматривали священное оружие. — Это тоже какая-то научная штука? — Ген дотронулся до холодного ствола сразу же отдернул руку, боясь, что оружие выстрелит. Однако так ничего и не произошло, поэтому Ген позволил себе не только единичные дотрагивания. Через пару минут револьвер красовался уже в руках Гена. — Это называется револьвер. Такого еще не изобрели, и в ближайшее время не изобретут. Даже интересно, почему этот пацан стал такой штукой. Он же в жизни ее не видел. — Может, что-то с прошлым? Вдруг он придумал эту штуку? Я ведь тоже не особо знал, что такое веер ровно до момента, пока ты мне не пояснил, чем я становлюсь, — Ген не решился ставить палец к спуску, да и вообще не нажимать ни на какие кнопки, однако он, как Сенку, попробовал прицелиться. Ишигами задумался. — Насчет прошлого вполне может быть. Кстати, — Сенку вытянул вперед руку, желая взять сосуд обратно. Ген осторожно вложил реликвию в руку Ишигами. Тот, не церемонясь, открыл барабан и покрутил его. В барабане оказалось шесть патронов. — Ого! Какие грозные штуки, — чуть съежился Ген и проследил взглядом, как Сенку захлопнул барабан. — Я стрелял два раза, а все шесть пуль всё еще на месте. Сам восстанавливаешься? Похвально. Возвращайся, Рюсуй. Рюсуй снова предстал перед своей «новой семьей» в облике человека. Прежде, чем задать какие-либо вопросы, которых у него, судя по-всему, накопилось немало, Рюсуй впервые осмотрел себя. Ничего необычного не заметив, он дотронулся до волос, ощупал их, понял свою примерную причёску и, наконец, прекратил осмотр. — Вы сказали, что я умер, Ишигами, — Рюсуй пару раз легонько похлопал себя по макушке, укладывая непослушную шевелюру, — почему я не помню то, как я умер? — Ты в принципе ничего из прошлого не помнишь, — Сенку хмыкнул, кинул взгляд на растворяющегося аякаши и вернулся к реликвии, — и можешь называть меня Сенку и обращаться на «ты». — Хорошо, как скажешь, хозяин. А почему я не помню своего прошлого? — Ну… Те души, которые вспоминают прошлое, становятся вон теми существами, — Сенку показал за спину Рюсуя, — и этого не избежать. То, как умирают реликвии — не просто какие-то обычные смерти от болезней. Не все становятся священными оружиями. Ваши смерти — один огромный неприятный, несчастный случай. Боги считают, что вы заслуживаете второй шанс. И мы вам его даем. — А разве не Боги решают, кому умереть, а кому жить? — задумался Рюсуй, желающий выпытать как можно больше интересной информации из своего хозяина. Хотя, выпытывать не приходилось. Сенку и сам все охотно рассказывал. — Нет, это вы, люди, сами придумали. Деревенщинам нужно на что-то надеяться в жизни. — Ого, Рюсуй тоже деревенщина? — прокричал Ген и зажал рот руками. Он не мог поверить, что такой статный человек, как Рюсуй, окажется из одного с ним социального класса. Хоть и со слов Ишигами. — Мы теперь как-то связаны, верно? — проигнорировал возглас Гена Рюсуй. — Верно. Я знаю все, что случилось с тобой до смерти и испытываю все чувства, которые испытываешь ты. И если ты совершишь какой-либо грех, например, акт вандализма (а я слышал, — пояснил Сенку, — что одно священное оружие и не такое совершило, всё чуть не кончилось смертью Бога), то это отразится на мне. Я умру, ты, вскоре, станешь аякаши, а Ген — Норой, потому что я не успею забрать у него имя. Для нас троих это закончится довольно печально. — Как все строго. А нам необходимо есть, спать? — Какой ты, мой друг, жадный до знаний. Давай сначала до дома дойдем, а потом у меня будет куча времени тебе всё объяснить. И Гену тоже, которому некоторые из твоих вопросов даже в голову не приходили. *** Однажды Сенку всё же пришлось сражаться, как бы он ненавидел это делать. И сражаться всерьёз. Ишигами никогда никого не обижал. Он говорил то, что думает, да и Боги не должны ничего друг перед другом скрывать. Поэтому он-то никого не мог оскорбить неосторожными словами, потому что они всегда — правда. Да и самого Сенку обидеть сложно. Каждое оскорбление по отношению к себе он может просто пропустить мимо ушей. Но когда Боги обижают его священные оружия, они должны отвечать за свои слова. — Здравствуйте, коллега, — на очередном собрании к Сенку подошёл странного вида человек. Длинный нос, выраженные передние зубы и узкие глаза. «Выглядит, как крысеныш», — продумал Сенку и слегка скривился. Чрезвычайно плохое предчувствие преследовало его, проходя через все собрание, и сейчас особенно усилилось. Ему бы уйти, но это невежливо. В будущем косые взгляды обеспечены. А это влечёт большие проблемы, — не хотел вам это сообщать, — произнес мышиного вида Бог, понизил голос, приблизился к Сенку и закрыл рот рукой, — но, кажется, ваше оружие плетёт против вас интриги. Я видел, как он подошёл к вашим другим реликвиям, и странно оглядываясь на вас, что-то шептал. — Не знаете, что именно? — решил подыграть Сенку. Он не сомневался в Гене. За практически тысячу лет он ни разу его не подвел. Конечно, его недавно приобретенные оружия тоже не оставляли сомнений, но с ними он не проходил огонь, воды и медные трубы. И доверял ему Сенку, как самому себе. Может, даже больше. — Ну, мне не ведомо, что болтают о нас такие низшие существа, как оружия, — заведённый интересом Сенку, сказал мышиноподобный Бог и снисходительно пожал плечами, — особенно такие, как этот ваш «Ген». Обыкновенная крыса, я мог бы сказать. — А вот это уже было лишнее, — произнес Сенку, прошептал «Явись, Локки», и появившийся в правой руке револьвер подставил к животу Бога рядом с ним, а левой рукой приблизил его к себе за воротник, — знайте меру своим заговорам. Я понимаю, что вы такой Бог — Бог Сплетен, но следите за языком, иначе за себя я не ручаюсь. Придется вас, господин старшой, научить манерам. Через два дня в Венеции. Богам не пристало отказываться от вызовов, брошенных не просто ради вызова, а по нанесенному оскорблению. Именно потому мышиноподобный Бог обязан был явиться в назначенное Сенку место. Ишигами, злой подошел к своим четырем священным оружиям и, сжимая в руке Локки, вернулся домой. — Сенку-чан, ты впервые такой злой уходишь с вашего собрания. Тебе кто-то что-то сказал? — догадался Ген, похлопал Сенку по плечу и, решив что-то для себя, притянул Сенку к себе и положил его голову себе на плечо. Ишигами обессиленно опустил голову, не показывая ни грамма сопротивления. — Да. Через два дня мы будем биться в Венеции. — Биться? В Венеции? Да… Да они с Турцией сейчас воюют! Да и! Ну… — Знаю. Мы ненавидим драться, — Сенку поднял голову и заглянул в глаза Гену, строя на лице самое грустное выражение из всех, — но они оскорбляли мои реликвии. Я могу проигнорировать всё, кроме этого. — Эх, добрый ты наш, — вздохнул Ген и обратно положил голову своего хозяина себе на плечо. Через пару секунд его спину сжали сильные руки, а еще через минуту к ним подбежало одно из оружий и обняло Сенку за ногу. Тот, даже не озираясь, улыбнулся Гену в плечо. — Суйка, спасибо, — прошептал Ишигами. Суйка что-то услышала, но не поняла, что именно, поэтому подняла наверх голову. Ген жестами ей показал, что Сенку благодарит ее, а потому Суйка, поняв уже его, счастливо улыбнулась и обратно уткнулась в ногу Ишигами. В распоряжении Сенку было пять священных оружий, и увеличивать это число он не собирался. Самое первое его оружие — Ген, его сосуд — небольшой бумажный веер. Дальше Сенку нашел Рюсуя, который становился револьвером. Третьим в команде реликвий стала Рури, красивая и статная девушка, что превращалась в длинное непробиваемое хаори. Четвертым к ним присоединился Юкио — юноша, становившийся небольшим подслушивающим шпионским устройством (что в первый раз хоть и удивило Сенку, однако более насторожило — уже третье оружие, опережающее прогресс. Так у всех Богов?) и, наконец, не так давно он обрел маленькую Суйку, чей сосуд — небольшая японская катана. — И ты уверен, что хочешь сражаться? Мы не в обиде на тех, кто заговаривает зубы королевам и отравляет королей, — поглаживая Сенку по голове, прошептал Ген и взглянул на своего хозяина. — Хочу. — Раз так, то мы последуем за тобой. Ишигами не пристало готовиться, и даже сражение было не исключением. Само по себе «битва» — то, чего не должно быть в лексиконе Бога Науки. Наука создает мир, войны же разрушают его. Именно поэтому Ишигами не в ладах с Богом Войны — с Цукасой. Цукаса конечно не выбирал, кем рождаться, но сам факт того, что его имя связано с войной неприятно настораживает Сенку. Цукаса, по мнению Ишигами, не разделяет его смущения в обществе другого человека, однако и не стремится искоренить подобное недопонимание. Иногда кажется, что Цукасу в принципе ничего не интересует. Интересно, правда ли это? Но Сенку слышал, что оружия у него боевые. Под стать ему самому. Поэтому, когда настал назначенный Сенку день, тот не сразу пришел в Венецию. «Сражение в Венеции» означает встречу лишь в одном из всего города месте, а именно — на площади Святого Марка. Когда Сенку явился на назначенное место, там уже был мышиноподобный Бог. Он явился чуть ли не со всей своей свитой, при полном обмундировании — около 13-ти реликвий стояло позади него. «Хотя, в руках растяпы и корона — мусор» — подумал Ген, рассматривая священные орудия. Они выглядели статно, но казались в этой статности словно не в своей тарелке. Некоторые, смотря в сторону, неловко чесали ногу о ногу или поправляли волосы. Всё в их поведении показывало, насколько им непривычно. А раз так, вся их статность — всего лишь образ, созданный Богом Сплетен. Сенку вполне отдает себе отчет, что затеянная им драка — глупая, бесполезная, он пошел на поводу у эмоций, им манипулировали и все в этом духе: однако все равно пожимает руку Богу напротив него и отходит к своим священным оружиям. Всё это — правила дуэлей — бессмысленный, но необходимый фарс. — Ген, хочешь закончить быстро? Я уже сто раз успел передумать против долгого боя. — А разве ты сразу не собирался закончить все одним взмахом своей утонченной ручки? — Я не знаю, — честно ответил Сенку и повернулся к мышиноподобному Богу, — я долго обдумывал оба варианта. От меня ожидают затяжной вражды, но мне не хочется. — Тогда, — пожал плечами Ген, — давай закончим за 10 секунд. Он даже призвать никого не успеет. — Юкио, засекай тогда, — ухмыльнулся Ишигами и встал в подготовительную позицию, — я весь в предвкушении. И… Три, два, один… Явитесь, Локки, Гекки, Еки, Сайкки, Роки! Один за другим в его руках, на поясе, в ухе и на теле появились священные орудия, даря Сенку одновременно и хорошую защиту, и хорошее нападение. Бог Сплетен, завидев, движение со стороны своего врага, тоже открыл рот, чтобы призвать оружия, но среагировал слегка поздновато: Ишигами уже возвел курок, что заставило вздрогнуть и слегка прерваться мышеподобного Бога; такую заминку поймал Сенку. Он сделал два выстрела с помощью Локки и отправил два ветряных потока с помощью Гекки, ускоряя выстреленные пули чуть ли не в три раза. Бог Сплетен не успел произнести ни слова своим оружиям, как его две ноги оказались прострелены, а сзади него, представив Сайкки к Божескому горлу, стоял Ишигами. — На этом мы закончим, — сказал Сенку и, пиннув Бога ногой в спину и не дав ему ни шанса контратаковать, телепортировался домой, — сколько? — Восемь секунд и три миллисекунды, — четко отчеканил Юкио и глянул на руку, словно сверяя по часам, которых сейчас у него на руке не было. — О да! — прокричал Ген и в победоносном жесте поднял кулак наверх. — Сенку, да мы зажгли! Правда не слишком ли плохо, что мы быстро сбежали с поля битвы? — Это уже не то, о чем стоит заботиться, — пожал плечами Сенку и облокотился о ближайший выступ. — Я думала, ты его убьешь! — Суйка, сидя на полу, одной рукой чесала голову — пыталась осмыслить происходящее. — Ну что ты, Суйка. Живых существ мы не убиваем, — Сенку присел к Суйке и осторожно погладил ту по голове. Она уже полвека не может смириться с тем, что её сосуд — смертоносное, опасное оружие, поэтому каждый раз обессиленно падает на землю или пол и чуть ли не плачет от страха — и Сенку старается давать ей в меру поручений. Нужно, чтобы ребенок перестал бояться, поэтому просто оставлять ее в покое нельзя, иначе всё не сдвинется с мертвой точки. — Знаю, Сенку-сан, но… — Все равно страшно, да? — Бог Науки осторожно подхватил Суйку на руки и посадил на шею. — Просто верь мне. А если не веришь мне, верь Юкио. А если не веришь Юкио, верь Рури. Ну а если и Рури не удостаивается твоей веры, тогда верь Рюсую. Ну и, в конечном счёте, верь Гену. Он никогда тебя не подведёт. — Именно, Суйка-чан, — улыбнулся Ген и, как ранее Сенку, потрепал ее по золотистым волосам, — мы все не дадим тебя в обиду. *** — Ген! — Сенку позвал свою первую реликвию. Тот, домыв руки, отряхнул их и вышел из ванной. — Как думаешь, мы помещаемся в этом доме? — Ну, — Ген задумался. Этот дом они перестраивали несколько раз с того самого момента, как купили территорию, на которой он стоит. Но их последняя перестройка включала в себя лишь добавление комнаты на Рюсуя, когда они поняли, что с этим новым оружием в доме стало тесновато. Ген с Сенку всегда жили в одной комнате, и им это не мешало, но остальным оружиям, казалось, было не удобно, — хочешь новый дом? — Я приобрел территорию побольше, — сказал Сенку и показал куда-то на карте, висящей на стене и исчерканной вдоль и поперёк, учитывая новые и новые войны со сменами территорий, — с уже готовым домом. Просто я подумал, что негоже всем моим реликвиям ютиться в одной коморке. — Сенку, я думаю, что задуматься стоило раньше, — Ген по-доброму простебал Ишигами и поставил руки в бока. Сенку понял издевку и лишь усмехнулся. — Засчитано. Так что, переезжаем? — Естественно. Новый дом встретил Бога и его оружия легким холодком, задуваемым из окон, и огромным количеством коробок, в большей массе своей принадлежащих Гену. Сенку, конечно, видел это количество, когда телепортировал вещи, однако в одном месте вся эта куча даже немного напугала. Ишигами повернулся к Гену, но увидел лишь ни о чем не сожалеющую ухмылку и пожатые плечи. — Я самый старый из твоих реликвий, Сенку. Это естественно, что у меня куча вещей. — И ты хочешь сказать, что они все тебе нужны? Хочешь, я выкину половину, и ты даже не заметишь, что что-то пропало? — Эй, нет, Сенку! — Ген сразу сбросил ухмылку с лица и подбежал к коробкам, закрывая их собой. — А вдруг в коробке то, что мне действительно нужно?! — Ах вот такая у тебя политика, значит… Ну-ну, — глаза Сенку загорелись недобрым светом. Ген сглотнул. Теперь ему предстоит быть предельно настороже, чтобы не потерять драгоценные памятные вещи или просто какие-то сувениры, которых коробок десять тут точно есть. Неожиданно, во входную дверь нового дома постучали. — Сенку, ты ждал кого-нибудь? — Ген отцепляется от коробок и подходит к своему хозяину. Ишигами в недоумении оборачивается на дверь и возвращает взгляд на Гена, ведя плечом. — Нет. Не думаю, что я последнюю тысячу лет ждал кого-нибудь, кроме тебя с едой из магазина. — Очень мило, Сенку, но в дверь продолжают стучать, — Ген немного краснеет, смущенный такой прямолинейностью Ишигами, но сразу приводит себя в порядок и подходит к двери, решая открыть ее самому. На пороге Ген первые мгновения смотрит прямо вперед, но кто-то закрывает ему обзор. Он поднимает голову и видит Цукасу, который, как Гену показалось, убийственным взглядом смотрит на него. Он открывает рот в шоке, но не успевает закричать. — Явись, Гекки! — быстрее, чем Ген успевает подумать, призывает его Сенку и загоняет оружия себе за спину. С Богом Войны всегда нужно быть настороже. Сенку закрывается слегка дрожащим веером и с вызовом смотрит на Цукасу. — Что нужно Богу Войны в моей лачужке? — Я услышал, — Цукаса не двигался, хотя очень хотел зайти. Но без разрешения хозяев это было бы верхом неприличия, а Цукаса понимал, что и так вызывает не очень приятные эмоции, — что у вас новоселье, вот и приехал… Поздравить, — как далекий родственник, Цукаса показывает торт в руках. «Свежеиспеченный», — думает Сенку и слегка расслабляется, но остаётся настороже. — Можешь заходить, — произносит Сенку и продвигается внутрь дома, советуя своим реликвиям слегка отпиннуть коробки с прохода. — В общем, — Цукаса немного нагибает голову и проходит в дом. Перед ним — Сенку и его реликвии, а за ними — широкая площадка, небольшой водоем и деревце. Плакучая ива, насколько мог вспомнить Цукаса. За ним в дом заходит и одно из его священных оружий, попутно оглядываясь по сторонам и выглядывая из-за спины Цукасы, стремясь увидеть Бога Науки, — я бы хотел… Подружиться. Я не собираюсь причинять вред только потому, что я — Бог Войны. Это Кохаку, — Цукаса оборачивается к оружию и, подхватив ее под мышки, словно куклу ставит перед собой, — мое священное оружие. Я пришел только с ней, чтобы не напрягать тебя. Сенку пару секунд присматривается к девушке, что-то понимает и оборачивается на Рури — ловит ее напуганный, ничего не понимающий взгляд, выдыхает и поворачивается обратно, к Цукасе. Складывает веер. — Возвращайся, Ген, — произносит Сенку, и как только его священное оружие касается ногами земли, чувствует, что назад Ген отходить не собирается — стоит перед Ишигами и закрывает рукой. Чувство дежавю пробивает пару косточек, но быстро забывается, оставляя после себя знакомое чувство защищённости. Спустя несколько веков за Геном — как за каменной стеной. Хоть и должно быть наоборот. Сенку хлопает по спине Гена и слегка отодвигает от себя, давая понять, что его не нужно защищать. — Здравствуйте, Ишигами Сенку, Ген, Рюсуй, Рури, Суйка и Юкио, — Цукаса немного наклоняет голову в знак приветствия, — меня зовут Шишио Цукаса. Я — Бог Войны. Приятно познакомиться, — Цукаса протягивает правую руку вперед. — А ты подготовился, — усмехается Сенку и пожимает протянутую руку, — здравствуйте, Шишио Цукаса, Кохаку. Сенку и его священные оружия узнают, что Цукаса не злой, а лишь серьезный, как и подобает Богу Войны. Цукаса не раздаривается на хорошие слова, да и много не говорит, что сначала создает неловкую и напряженную атмосферу, но после некоторого такого молчания Ген решает, что он готов брать быка за рога. Спустя пару часов даже вполне милого разговора Цукаса уходит, оставляя хозяина дома разбираться с вещами. — Мы же допускаем, что я поверю, что к нам пришёл сам Бог Войны? — Ген, вымотанный беседой, сидел на одной из коробок и вытирал лицо рукавом. — А мне казалось, что тебя это совсем не удивило, и ты свободно с ним болтал, — Сенку по недавно возникшей привычке засунул мизинец в ухо, словно показывая, что сказанное — не его рта дело. Ген скривился и обернулся на хозяина. — Да ты наверное шутишь, Сенку? — Да, шучу. Все твои почти- нервные срывы ловила моя бедная шея, — Сенку сделал вид, что ему больно, и положил руку на затылок, — я думаю, тут поможет лечебный поцелуй. — А ты не большой уже, чтобы я тебе на поцелуи разменивался? — усмехается Ген, но все равно встает с удобного (настолько, насколько могли быть удобными коробки) места. — Нет, совсем нет. «Моя жизнь только начинается», так там говорят? Мне всего тысяча. Впереди еще пара миллионов лет! До того момента, как Солнце начнет раздуваться и готовиться к взрыву и помрут все люди. Вот тогда и нам придется уйти. — Хм, несколько миллионов лет… Солнце ЧТО?