Огонь
14 ноября 2021 г. в 11:07
Хайя сидела в чулане и прощалась с любимым домом.
Да, именно так. Любимым. Она любила и свой чулан, маленький, но уютный, который тётя с дядей никогда не запрещали обустраивать как она хочет. Ну и что, что маленький? Она тоже маленькая, ей много не надо. А чем меньше комната и чем меньше в комнате вещей, тем меньше разрушений она устроит, когда это опять случиться. Она любила дядю с тётей. Да, они были очень строгими, иногда – даже чересчур. Но они не выкинули её, не сдали в детский дом, не сообщили в полицию, что им подкинули чужого ребёнка, написав странное письмо с полным отсутствием доказательств… То есть, в полицию они может и обратились, но ребёнка-то все равно оставили. Даже удочерили, хотя фамилию свою не дали — так и оставили её Поттер, но уж что есть. Она ведь была далеко не идеальным ребёнком. Скорее даже антиидеальным. Ужасным. Когда она злилась или расстраивалась, происходили странные вещи, почти всегда приводящие к разрушениям. Тогда ещё дядя с тётей не были богаты, и её неудовлетворённые капризы или ночные кошмары ощутимо били по семейному бюджету. Когда ей было лет пять, тётя заметила, что чем меньше она ест и чем больше работает физически, тем меньше у неё этих странных вещей получается, а если они вдруг и происходят, то становятся менее разрушительными. И нет, тётя не кричала и не ругалась. Она спокойно и осторожно огласила маленькой девочке причины и следствия, научила готовить, убираться и ухаживать за садом, и с тех пор проблем стало гораздо меньше. Хайя не роптала. Она прекрасно понимала тётю, дядю и брата. К тому же, когда она подросла, её записали на танцы, на баскетбол и даже на бокс и фехтование, и работы по дому стало гораздо меньше, она же и так уставала.
Но теперь ей придётся покинуть дом и отправиться в неизвестную странную школу где-то в Шотландии, из которой пришёл странный и заросший великан, который чуть было не заколдовал тётю и дядю, а потом и Дадли, из которой до этого прилетали сотни и тысячи писем, которые было некуда девать, которые заполонили весь дом (и не лень же кому-то переводить бумагу, экологов на них нет), и в которой – самое главное – все будут считать её мальчиком!
Хайя, честно говоря, вообще ничего не понимала. Когда ночью на её день рождения в дом попытался забраться какой-то огромный (в два раза больше дяди!) волосатый мужик, которому нужен был Гарри Поттер, она сначала вежливо (она очень испугалась, но постаралась) сказала, что здесь такого не живёт. Но мужик не внял и грозно сказал, что она лжёт. Тогда Хайя очень испугалась и что-то сделала. Вот как всегда, когда боялась или сердилась. Мужик с грохотом исчез, а испуганные не меньше дядя с тётей даже обрадовались её волшебству. Наутро мужик пришёл снова, извинился (перед ней, но не перед дядей и тётей) за то, что напугал ночью. Сказал, что думал, будто бы его (его, а не её!) удерживают силой. Почему он так думал и как именно это было связанно с визитом именно ночью, Хайя не поняла. После этого он почти силой потащил её за школьными покупками. Но, что самое ужасное – он почему-то думал, что она мальчик, и никак не хотел признавать обратное. Она один раз попыталась отстоять своё право быть девочкой, но он сказал, что «смешная шутка», и пытаться снова она побоялась. Мало того, он ещё и всей улице сообщил, что она — мальчик. Знаменитый мальчик, причём. Это был кошмар. И мантии ей купили мальчишеские. Не то чтобы она видела разницу, но сам факт! В конце страшный мужик, представившийся Хагридом, «хранителем садов и ключей Хогвартса» (ага, так она и поверила), купил ей большую белую сову. Как бы в подарок. Письма носить. Хотя в школе, она узнавала, была общественная совятня. И вряд ли кто-то пользовался настолько приметными совами.
Про сов стоит сказать отдельно. Хайя их терпеть не могла. Как и птиц вообще. Как и пушистых животных, любых. Нет, издалека полюбоваться — это всегда пожалуйста, все очень милые и хорошие. Но вот в руках держать и, тем более, гладить — нет. Никак. От шерсти или перьев остаются неприятные ощущения, они всё время кажутся грязными, и руки после них — тоже. Собаки ещё и слюнявые, а бульдоги тётушки Мардж — злые и вообще отвратительные. Совы, она читала, отрыгивают комочки непереваренной пищи. Кошмар. И тётя рассказывала, что у мамы сова тоже была. Там не только комочки были, там ещё и какашки, и перья по всему дому. Одним словом, сове Хайя совсем не обрадовалась. Она любила рептилий, амфибий, ну, на крайний случай ещё и моллюсков. Рыб не очень. Тётя этому факту не была рада, но говорила, что это у неё от мамы. Она тоже их любила. А со змеями даже постоянно болтала. Хайя тоже умела с ними говорить, но тётя их боялась, поэтому девочка старалась не демонстрировать это умение.
Одним словом, Хагридом, волшебным переулком и всем, что с этим связано, девочка не впечатлилась. Вернее, впечатлилась, но с обратным эффектом. Она очень, очень испугалась. Дома тётя показала ей письмо, которое нашли с ней в корзинке, брошенной на порог. Там было так и написано — «сын вашей сестры, Гарри Поттер». Тётя, к счастью, знала, что у её сестры только дочь, и зовут её Хайясинт, так что удивилась, конечно, сильно, но взяла. Тем более, что ей вскоре позвонили из полиции. По их версии, в доме Лили и Джеймса Поттеров произошёл взрыв газа, все погибли. Тётя сказала, что маленькая Хайясинт Жасмин Поттер гостила в это время в доме родственников, и потом спокойно восстановила документы, как уничтоженные при взрыве. Но всё же — «Гарри Поттер». Как так получилось, тётя, конечно, не знала.
И вот теперь Хайясинт предстояло отправиться в огромный волшебный замок, где она будет совсем одна и где все, абсолютно все будут считать её мальчиком. Мальчиком! Это значит, что от неё будут ждать жизни в мужском общежитии (оно там наверняка будет, это общежитие), хождения в мужские туалеты, дружбы с мальчиками (да она понятия не имела, как с ними вообще общаться, со всеми, кроме кузена!), а потом, когда она станет старше, ещё и ухаживаний за девочками!
Оставалась надежда, что в этом ужасном Хогвартсе есть какая-нибудь медсестра. По логике, конечно, не может не быть, но Хайя уже не знала, каких жутких вывертов сознания можно ожидать от волшебников. Правы тётя с дядей — все они ненормальные. Совсем психи, если не выразиться грубее.
***
На вокзал Кингс-Кросс девочка попала после того, как, пристроившись за колонной, аккуратно понаблюдала за пятью или шестью детьми и подростками, прошедшими сквозь стену. По дороге пришлось по широкой дуге обойти какое-то странно одетое семейство, которое точно так же обходили четверо из тех, за кем девочка наблюдала сначала, и поэтому она решила, что это были местные изгои, с которыми ей тоже общаться не стоит.
В поезде девочка села в пустое купе, заперлась и сразу же переоделась, чтобы, как ей казалось, сойти за свою. Она считала, что так на неё не будут смотреть как тогда на Косой Аллее — она видела, все были удивлены, что она не в мантии, странно рассматривали её одежду. Наверное, они думали, что её прятали у магглов, но, всё же, "если и так, то опекуну следовало одеть ребёнка прилично" — она прямо представляла, как пожилые леди и джентельмены, продавцы в магазинах и лавках, случайные прохожие думают так. Она не хотела, чтобы о её опекунах, дяде и тёте, думали плохо. Они же не волшебники, они не знали. А волшебники им ничего не сказали и не объяснили.
И вообще, надо бы узнать, почему её просто кинули на порог, даже на глаза не показались. Уж вряд ли нельзя было по-другому. Только надо осторожно, а то волшебники же и память стирать умеют, и мысли читать, и даже — она читала — управлять людьми, как марионетками.
Что поделать, девочка росла у дяди и тёти, которых, несмотря на все их недостатки, любила и уважала. И доверяла им, конечно же. Поэтому, если они боятся и ненавидят волшебников, если называют их ненормальными, — значит, они правы. Да и этот кошмарный Хагрид тоже не располагал к себе и ко всем волшебникам, пославшим его к маленькой девочке… ой, то есть, к мальчику. Он ей потом аж три раза снился. И всякий раз во сне кого-нибудь убивал. Тётя долго ругалась и разрешила ей спать со светом даже после валерьянки на ночь. Ужас.
Хайя искренне хотела дверей так и не отпирать, но кто-то начал стучаться, причём довольно настойчиво. Этим стучавшимся оказался рыжий мальчик, один из тех сумасшедших, которых все обходили. Не то чтобы девочка привыкла судить о людях по первому впечатлению, но весь его вид был каким-то отталкивающим. Да и просто общаться не хотелось.
— Привет, — сказал парень. — Я Рон.
— А я Хайя, — неохотно ответила она, тихо надеясь, что, несмотря на всё её отторжение, парень окажется нормальнее, чем остальные волшебники. Эта надежда имела смысл хотя бы потому, что его семья не вписывалась в общество, а значит, чем-то да отличалась. Может, излишней нормальностью?
— Гарри? — взволнованно переспросил Рон. — Гарри Поттер?
Увы.
Хайя разозлилась.
— Да что вы все с ума посходили?! Моё имя вот совсем, ни разу не похоже на это вульгарное «Гарри»! Я Хайя, Хайясинт, девочка, между прочим, что, по мне не видно, что ли?! — Она перекинула через плечо косу, длинную, толщиной с её руку — волосами она заслуженно гордилась.
— Ой, — сказал парень, захлопнул дверь и сбежал.
Хайя с чистой совестью заперлась снова.
Но покой её продлился недолго: в купе снова начали стучать.
На этот раз на пороге оказались трое: тонкий белобрысый мальчик впереди и двое крепышей позади него.
— Привет. Мы ищем Гарри Поттера, — заявил беленький.
Хайя демонстративно погладила косу. Просто на всякий случай.
— Привет, не видела. Удачи в поисках.
И хотела было закрыть дверь, но услышала снизу какой-то квакающий звук. Там сидела большая коричневая жаба. Беленький мальчик тронул её ботинком.
— Не обижай животное, — возмутилась Хайя.
— Ты чего? Это же просто жаба, — и легонько пнул.
— Всё равно! Она живая, ей же больно!
Хайя наклонилась, подхватила жабу и заперла дверь снова.
Всё-таки эти волшебники однозначно ненормальные, причём все.
Жаба при ближайшем рассмотрении оказалась вроде бы целой. Недовольно всквакнув, спрыгнула с ладони на стол. Ну и хорошо. Хайя плохо представляла, что делать с жабой, поэтому просто посадила её в коробку из-под тётиных сэндвичей, чтоб не упала случайно со стола, и предложила кусочек мяса из всё того же сэндвича. Змеи от такого обычно не отказывались, а жабы — тоже вроде хищники. Всё-таки Хайя, хоть и любила всяких амфибий, общалась только со змеями. Жаба от угощения не отказалась, съела и затихла в коробке. Коробка у тёти Петунии была такого болотистого, зелёно-коричневого цвета, так что жаба с ней почти сливалась. Мило.
Поболтать с жабой не получилось. Она не понимала ни человеческого, ни змеиного языка, а если вдруг и понимала, то кваканья не понимала сама Хайя. Где-то через час в купе застучали снова.
— Привет! Ты не видела жабу? Невилл потерял жабу, мы её ищем. — Очень лохматая девочка, тоже явно первокурсница. За ней — пухлый мальчик, неуклюжий и неловкий даже на вид.
— Эту? — Хайя протянула коробку.
— О, Тревор! Спа-спасибо! — Мальчик явно засмущался.
— Отлично! А тебя как зовут?
— Хайя. — Она снова на всякий случай погладила косу. — Хайясинт Поттер.
— Однофамилица…
— Не. Надо. Об. Этом.
Лохматая растерянно замолкла.
— Достали уже. Ещё и имя Хайя все постоянно слышат как Гарри. И видят во мне мальчика.
— Ой… извини, больше не буду. Ну… я Гермиона. Гермиона Грейнджер. А это Невилл Лонгботтом.
— Очень приятно. — Получилось излишне холодно.
— Слушай, наши места уже заняли, пока мы Тревора искали. Можно мы с тобой сядем?
А она настырная. Хорошее качество. Иногда.
— Да, конечно. Только, пожалуйста, не мешайте мне читать учебники.
— Хорошо, мы тоже их почитаем и совсем не будем друг другу мешать.
Гермиона втащила Невилла, явно пребывающего не в восторге от соседства с такой недружелюбной девочкой как Хайя, но молчавшего. Хайя снова заперла дверь.
— Правда достали, — пояснила она.
— Ой, прости!
Она лишь мотнула головой. На самом деле три визита, пусть и неприятные, вряд ли можно было назвать словом «достали», но она предпочла считать, что это так.
— Вы искали Тревора, это важная причина.
Следующие часы прошли в тишине и спокойствии: все читали учебники. Гермиона, оказывается, тоже купила учебники на ближайшие три года. Только у Хайи ещё и дополнительная литература была, вернее, что-то вроде этого — она, поражённая и вдохновлённая горой золота в сейфе, купила много книг, названия и описания которых ей понравились. Гермиона позавидовала и попросила дать почитать. Невилл сидел молча, страшно смущался, но тоже читал. Похоже, ему было очень неловко в обществе двух девочек. Больше их никто не беспокоил.
Поезд дошёл, и они наконец высадились. В лодку сели всё так же втроём. Ещё к ним присоединился какой-то мальчик, представившийся Джастином Финч-Флетчли.
Пока все восторгались прекрасным замком, пугались гигантского кальмара и занимались чем-то ещё, чем возможно было заниматься сначала в лодке, а потом перед профессором МакГонагалл, Хайя думала. Обо всём, конечно же, но в первую очередь — о себе. Тётя сразу сказала, что надо показать всем, что она не Гарри и вообще девочка, и Хайя думала, как бы это сделать подемонстративнее и поскандальнее. А то ещё заставят жить в спальне для мальчиков! Ходить в мужские туалеты и душевые. Ни. За. Что. Невилл уже рассказал ей, как проходит распределение, и Хайя придумала гениальный, как ей самой казалось, план. Осталось только продумать реакции окружающих и понять, за кого прятаться, если что. Примерно продумать, так как она тут никого не знала. Прятаться решено было за каких-нибудь хаффлпаффцев, желательно — старших, а лучше всего — за их декана. Невилл ведь упоминал, что она очень добрая. Ну а там уж как пойдёт.
План девочки был идеален, и именно поэтому провалился на первом этапе.
— Поттер, Гарри!
Никто не вышел к Шляпе.
— Поттер, Гарри, — повторила МакГонагалл.
Ученики шептались.
Хайя злорадно улыбалась.
А потом заправила косу под мантию и пошла к Шляпе, и ей было очень хорошо. И это было единственное, что она запомнила до того, как почему-то оказалась на табуретке со Шляпой на голове, а все вокруг на неё смотрели. Невилл, Гермиона, те не слишком приятные мальчики, белобрысый и рыжий, смотрели на неё с огромным удивлением в глазах. И — с гневом и обидой. Особенно Невилл и Гермиона.
Именно так она и прочувствовала по-настоящему, почему тётя Петуния ненавидит магов.
— Так-так-так, — раздался в голове голос, — куда же тебя распределить?.. я вижу в тебе ум, храбрость, доброту, много доброты…
— Домой меня распределите, пожалуйста, — прервала Хайя.
— Это ещё что за запросы?! — возмутилась Шляпа.
— Я поняла, извините, — исправилась Хайя, вспомнив слова Хагрида о том, что все волшебники обязаны обучиться — она же специально спрашивала, как это она могла забыть? — Распределите меня в другую магическую школу, пожалуйста. В других странах же есть магические школы, правда? Я выучу язык, правда!
— Вот же несносная девчонка! — громко заявила Шляпа. — Но, хм… это было смело. Гриффиндор!
Хайя зло вскочила с табурета и протянула руку за косой — единственным доказательством женственности в её возрасте — и вдруг оказалась за столом. По бокам сидели Невилл и Гермиона. Взгляды их не выражали ничего хорошего.
Так сидели и молчали, пока не кончилось распределение, директор не сказал свою странную речь и на столах не появилась еда.
Хайя не ела — банально боялась. Не касалась даже бокалов. Она понимала, что и так не имеет защиты, что всё равно все здесь могут сделать с ней что угодно, но это всё равно придавало спокойствия. А где-то через полчаса напряжённого молчания девочка набралась то ли пресловутой смелости, то ли наглости, и обратила на себя внимание Невилла.
— Невилл! — он посмотрел со злостью и обидой. — Ты вырос среди волшебников, да? Слушай, а ты не знаешь, как защититься от такого заклинания, которое, ну… вроде как заставляет тебя что-то делать, а потом ты не помнишь, что?
Мальчик побледнел мгновенно, как будто у него разом откачали всю кровь.
— А… что ты не помнишь?
— Как дошла до Шляпы. И от Шляпы до этого стола. И, ну… я правда не Гарри Поттер, понимаешь? Я Хайясинт, я девочка, неужели ты не видишь?! Тётя говорила, что мои родители разбились в автокатастрофе, и до этого лета я ничего не знала о магии! Я не понимаю, что происходит!
— А откуда мы можем узнать, что ты не лжёшь? — холодно спросила Гермиона.
— А зачем мне это? Да и вообще, хочешь, разденусь потом — уж половые органы мальчиков и девочек ты, наверное, не перепутаешь?
Гермиона покраснела.
В следующий раз Хайя очнулась уже в спальне Гриффиндора. Мальчишеской, разумеется.
И поняла, что сопротивляться бесполезно, можно только лишь покориться судьбе и переодеться за наглухо задёрнутым пологом.
***
— Простите, ребят, я вчера дурно пошутил. Я…
Дальше она никак не могла придумать, что сказать.
Хайя проснулась утром с твёрдым решением: раз уж её все считают мальчиком, да ещё и очень знаменитым мальчиком, то пусть уж считают. Ей ведь несложно притвориться, осталось всего семь лет или даже пять. Уж справится. А то будет ужасный скандал, она привлечёт всеобщее внимание, которого ей и так слишком много. И вообще, может, ей Хагрид просто забыл сказать? Что она, например, мальчик, заколдованный в девочку, чтобы его получше спрятать? Или наоборот, всех дезинформировали, что она мальчик, чтобы её не нашли люди Волдеморта? Мало ли причин. В общем, лучше ей побыть мальчиком, пока этого тёмного лорда не победят окончательно и не пересажают всех его приспешников. Хагрид же сказал, что он не до конца умер. Вот. А там уж она всем расскажет, что она девочка.
— Да ничего, — ответила Гермиона. — Мы же понимаем, что ты просто не хотел, чтобы тебя воспринимали как знаменитость, а не как человека… ну, просто личность.
Невилл молчал со странным выражением лица.
Хайя была готова обнять Гермиону и не отпускать.
— Гермиона… спасибо. Ты такая проницательная!
Девочка зарделась.
Невилл задумчиво спросил:
— А волосы ты специально для этого отращивал?
— А, нет, — улыбнулась Хайя. — Мне просто нравятся длинные, с детства так хожу.
— Гарри, а так можно? — удивилась страшно правильная Гермиона.
— Ну, лорд Малфой же так ходит, у него и подлиннее ещё будут, — поспешил успокоить её Невилл.
Хайя возблагодарила всех богов за такое отвлечение от неприятной темы и спросила:
— Лорд Малфой? А кто это? Я вроде слышал эту фамилию.
— А, ну, вот тот белобрысый со Слизерина — его сын, Драко Малфой. А сам Люциус Малфой — председатель попечительского совета школы. Они очень богатое и влиятельное семейство. Только лорд Малфой в войну был на стороне Сам-Знаешь-Кого, даже Пожирателем Смерти был, у него метка есть. Только потом откупился, заявил, что был под империо. Подожди… А ты разве сам не знаешь?
— Невилл, понимаешь, я о существовании магии и волшебного мира узнал только в свой последний день рождения. Я жил с маггловскими родственниками мамы. Они мне ничего не рассказывали… ну да они и не знали ничего, всё моё детство мучились от моих магических выбросов.
— Подожди, а почему? — возмущённо спросила Гермиона. — Ты же герой, тебя должны были все охранять, а ещё воспитывать согласно всем традициям и наверняка ещё изучать, почему это от тебя авада отлетела!
— Не знаю… может, прятали. Чтобы меня не додумались искать вне волшебного мира.
— Странно, — сказал Невилл.
— А притворяться девочкой тебе тоже сказали?
— Не, это я сам. Ну, знаешь, как все пялились на Косой Аллее! Это же был просто кошмар!
— Ну ладно, ты прав, — решила Гермиона.
Невилл просто кивнул.
Так Гарри Джеймс Поттер обзавёлся друзьями, а Хайясинт Жасмин Поттер исчезла.
Но об этом после. А сейчас пора было бежать на первый в этом году урок — трансфигурацию.
Они успели как раз вовремя, ученики только рассаживались по местам. На преподавательском столе сидела большая серая кошка.
— Здравствуйте, профессор МакГонагалл, — серьёзно сказал Невилл, глядя на кошку. Хайя и Гермиона с удивлением на него посмотрели, получили в ответ очень смущённый, но всё же требовательный взгляд, и тоже поздоровались с кошкой как с преподавательницей. Кошка, что логично, не ответила. Они спокойно расселись по местам, рядком, Невилл в середине.
Последним, сильно опоздав, вбежал тот самый рыжий Уизли, который признал Гарри Поттера в лице Хайи в поезде.
— О, я даже не опоздал, старуха ещё не пришла!
В следующую секунду кошка мягко сошла со стола и прямо в воздухе превратилась в профессора МакГонагалл. Хайя и Гермиона синхронно посмотрели на Невилла с благодарностью.
Превратить спичку в иголку получилось только у Хайи и Гермионы. Гермиона первой додумалась, что чем лучше ты представляешь себе иголку, тем лучше она получится. Только вот с воображением у неё было так себе. Ну или она иголку никогда в руках не держала, Хайя не очень поняла. Сама она зато и воображение имела, и много разных иголок — очень любила вышивать. Так что сначала у Гермионы получилось превратить кончик спички во что-то заострённое и серебристое, потом Хайя догадалась, что нужно на самом деле делать, и наколдовала целую иголку, даже с золотистым ушком, как у некоторых, и тогда Гермиона, глядя на неё, смогла сделать свою спичку точно такой же иглой. У Невилла только к концу занятия заострился один лишь кончик, но спичка так и осталась деревянной. Даже иголки девочек не помогли.
— Надо будет тебе потренироваться, — заключила Гермиона, глядя на его потуги.
— Да, — согласилась Хайя. — Вечером пойдём в какое-нибудь тихое местечко, и ты попробуешь ещё немного. Важен только результат, а что было до него — кому оно нужно?
Невилл поглядел на неё с робкой надеждой.
— Мистер Поттер, — чрезвычайно довольная МакГонагалл, уже успевшая начислить своему факультету целых пятьдесят баллов, разумеется, подслушивала, и не могла не помочь старательным ученикам, — в школе полно пустующих классов. Там довольно неубранно, но на вас троих любого хватит. Но помните, что нельзя колдовать в коридорах, ходить по школе после отбоя и использовать заклинания друг на друге.
— Разумеется, мэм, мы не будем. Мы аккуратненько, — обрадовалась Хайя. — Я просто, кажется, придумал, как помочь Невиллу. Спасибо огромное за подсказку!
— У вас ещё есть время от урока, так что вы можете помочь мистеру Лонгботтому прямо сейчас. А я посмотрю.
— Спасибо, мэм! Невилл, — она сунула ему перо и пергамент, — попробуй сначала нарисовать иголку.
— Точно, — поддержала Гермиона, — когда рисуешь, сразу лучше понимаешь, как должен выглядеть предмет. А значит, представлять будет легче, а потом и трансфигурировать. Гарри, ты гений!
Хайя покраснела, но не забыла дать ещё одно наставление:
— Только ты побольше её рисуй, чтобы лучше понять.
Невилл смущённо и с ожиданием в глазах посмотрел на МакГонагалл. Та скептически фыркнула (действительно, почти по-кошачьи, так как не притворялась сейчас чопорной пожилой мадам), но кивнула.
— Это может помочь в первый раз, но пользоваться этим методом после... хм, Рождественских каникул я строго-настрого запрещаю.
— Но почему, профессор? — искренне удивилась Хайя.
— Потому что, мистер Поттер, что вы будете делать, если вам понадобится трансфигурировать что-нибудь очень быстро, вот прямо сейчас? То есть, вы-то трансфигурируете, а вот мистер Лонгботтом...
— Спасибо, профессор. Я понял, я постараюсь, — сказал Невилл, опередив Хайю.
— Развивайте воображение, — кивнула МакГонагалл и ушла смотреть на других учеников. Невилл начал рисовать, рассматривая трансфигурированные иголки Хайи и Гермионы.
К самому концу урока у Невилла получилась иголка. Правда, деревянная, но он уже был очень рад. МакГонагалл осталась довольна, но сказала, что всем, кто рисовал, она баллов не даст, потому что не надо привыкать к рисункам.
***
В целом, первые школьные дни шли неплохо. Впечатление портил только профессор Снейп, почему-то сразу начавший цепляться к Хайе, но она была девочкой усидчивой, старательной и в меру любопытной, так что прочитала все школьные учебники до начала года, а память у неё была хорошая. Так что Снейп получил ответы на все свои вопросы и с заметной досадой отстал. Лаванда, хихикая, предположила, что он просто позавидовал толстой косе Хайи. Лаванду Хайя узнать ещё не успела, но была близка к предположению, что уже вечером об этом будет знать вся школа.
Отстав от Хайи, Снейп начал цепляться к Невиллу, и тут уже стало плохо: Невилл испугался, разволновался и оказался в больничном крыле вместе с Роном Уизли, с которым стоял в паре. Судя по ругани Снейпа, они и безо всяких взрывов наварили много... интересного, так что Хайя потормошила Гермиону:
— Может, в следующий раз я с Невиллом, а ты с Уизли? А то они нам всю школу взорвут, негде будет учиться.
— Уизли противный, — наморщила нос Гермиона.
— Ну ладно, тогда я с Уизли, а ты с Невиллом.
Уизли ей тоже не нравился, но ради Невилла она была готова запихать свою брезгливость подальше.
Гермиона посмотрела на неё с благодарностью.
— Бей его по рукам, если чего вытворять будет.
— Ничего, если баллы потеряем, главное его нейтрализовать, — согласилась Хайя.
Почему они так не любили Уизли? Да просто он был тупой обнаглевшей свиньёй. Смертельно обиделся на неё за то, что в поезде представилась девочкой — но это бы ладно. Он всё делал как свинья. Жрал как свинья, без капли манер и понятий о приличиях. Жил как свинья, за пару дней умудрившись развести адский срач на всей площади мальчишеской спальни. Говорить мог только о квиддиче и о себе любимом, обязательно прекрасном и великом, даже не пытался изобразить старание на уроках и просто был очень шумным. Вот тот же Невилл был нормальным, тихим, вежливым и старательным, а что у него что-то не получалось — так это у всех бывает, главное, что старается. С Дином и Симусом Хайя ещё толком познакомиться не успела, но они тоже выглядели неплохими ребятами.
Девочки у них все были хорошие, но Хайе приходилось притворяться мальчиком, и общению с ними это очень мешало. Она же для них была по определению человеком, который ничего в девочках и в их делах не понимает. А если Хайя пыталась показывать, что она на самом деле в теме, то над ней смеялись. Ну и ладно. Хотя бы магическими средствами по уходу за волосами поделились.
Хотя мелочи всё это, на самом деле. Все сокурсники, кроме Рона, ей нравились.
Рон ведь ещё и на уроке полётов отличился. Так случилось, что Невиллу досталась неисправная метла, и она утащила его в сторону Запретного Леса, но он сумел упасть на опушке. Он сломал запястье (а мог бы и шею!) и преподавательница пошла провожать его в больничное крыло (уж лучше бы мётлы проверила перед уроками!), а все остались ждать без дела. И вот Рон Уизли подобрал шарик — выпавшую у Невилла из кармана напоминалку. Заржал, конечно же, и попытался какими-то трюками посмотреть, что именно она должна напомнить. Ничего у него ожидаемо не получилось, и Драко Малфой со Слизерина заржал уже над ним. Завязалась драка, плавно перешедшая в драку на мётлах, и оба ожидаемо грохнулись с большой высоты. Прибежавшая МакГонагалл, увидевшая всё это из окна, отлевитировала обоих в больничное крыло, шипя при этом уже даже не рассерженной кошкой, а целой змеёй. Это всё выглядело так противно, что Хайя подобралась к Дину и Симусу и сказала, что надо бы им найти какие-нибудь защитные чары на вещи, а то мало ли что. С ней согласились — Рон производил впечатление человека, которому не чужда любая гадость.
В целом же всё было хорошо. Дети учились, Хайя, Гермиона и Невилл после уроков все вместе тренировали чары, зелья и трансфигурацию. Зелья у Невилла даже начали получаться. Трансфигурация — всё ещё так себе, но предметы уже хотя бы приобретали нужную форму при каждой попытке. Материал оставался тем же, но это было уже хорошо. Зато ему давалась гербология. Он знал о растениях, казалось, всё, а рассказывал так интересно, что на гербологии блистала вся троица. У Хайи, конечно, и без Невилла всё было неплохо, она всегда любила цветы и растения, а у Гермионы хорошо было просто всё, но без Невилла они никогда не достигли бы таких высот.
Приближался Хэллоуин. А за ним — новый поток совершенно не желанных приключений.
На уроке чар Гермиона поссорилась с Уизли. Хайя помнила: за день до этого она полчаса распиналась перед ней и Невиллом, чуть ли не лекцию читала о том, что этому рыжему недоумку пора перестать позорить факультет. Он же не старается, он даже не думает о том, чтобы поработать на уроке, на всех уроках, он даже не пытается сделать вид, что он… он… и так далее. Хайя не обратила на это особого внимания. Рон всех бесил, и неудивительно, что он быстро достал такую правильную, аккуратную и старательную Гермиону. Даже сама Хайя пожаловалась ей на беспорядок в спальне. Но — непростительно оставила без внимания.
На следующем уроке Гермионы не было, и Хайя быстро поняла, в чём дело. Жаль, что выйти её искать так сразу нельзя было, и для начала Хайя просто пообещала недоумку Уизли тёмную. То, что все её принимали за мальчика, в данном случае было ей только на руку. Да, драться с мальчиком она немного боялась, но если магически — магически она была точно уверенна, что может ему вмазать как следует. Боевые заклинания она не тренировала, но из прочитанного помнила. И знала, что они всегда просты в исполнении — противник ведь не будет ждать, пока ты палочкой кружева заплетёшь. Парвати и Лаванда посмотрели с лёгким осуждением, мол, «ничего эти мальчишки словами решить не могут», но в целом одобрили. Дин с Симусом быстро согласились помочь, а Невилл и так был за любое решение Хайи.
Как только прозвенел звонок, она бросилась искать подругу. Невилл хотел было им помочь, но девочка попросила захватить им еды с ужина, а самому не волноваться. А то будто она не знала, где может прятаться расстроенная девочка. Начинать же поиски, по её мнению, стоило с самых близких к кабинету чар туалетов. Она и начала. Но Гермиона была девочкой умной: ни один из них она не выбрала для страдания. Она пошла в туалет Плаксы Миртл, что на втором этаже. А что, хорошее место. Туда никто не ходит, мешать никто не будет, а самой Плаксе Миртл можно и на жизнь пожаловаться, и повыть вместе. Хайя и сама не отказалась бы там поплакать. Но — Миртл приняла бы её за мальчика. Несмотря на принятое решение, на душе было гадко-гадко. Иногда ей казалось, что перевоплотиться в мальчика она решила далеко не полностью сама.
Одним словом, нужный туалет Хайя нашла нескоро.
— Эй! Это женский туалет! — возмутилась Плакса Миртл. — А ты мальчишка!
— Но я не делаю ничего неприличного, — отмахнулась девочка.
— А откуда я знаю, что ты не будешь? Ты же пришёл надо мной смеяться!
— Миртл. Я никогда не буду над тобой смеяться. В этом туалете плачет моя подруга, и я просто хочу её успокоить. Всё.
Миртл подозрительно оглядела Хайю, но отлетела, освободив девочке путь.
— Гарри, уходи, — со всхлипом вступила в спор Гермиона. — Ты не должен ходить в женские туалеты. А я… Я успокоюсь и вернусь, правда. Я… Ну, всё в порядке, правда…
— Невилл обещал захватить нам еды с ужина. Хочешь, я сбегаю, принесу тебе чего-нибудь сладкого? Тебе будет легче успокоиться. Давай?
— Гарри, — всхлипнула Гермиона. И вдруг затихла. — Откуда этот запах?
Хайя уже и сама почувствовала. Пахло так, будто бы кто-то собрал в кучу все грязные носки и трусы Рона, увеличил заклинанием и щедро полил из канализационной трубы и всех котлов Снейпа вместе взятых. Плохо, в общем, пахло.
— Я сейчас гляну, — сказала Хайя и пошла к двери — запах явно доносился снаружи.
Открыла дверь — и заорала.
Тролль — здоровенная глыба цвета камня с буграми по всему телу — аж отступил на шаг и замотал маленькой тупой головой. Хайя решила, что её голос — лучшее оружие для психической атаки, но повторять всё же не стоит.
Она бы смогла убежать, наверное, но — за ней была Гермиона. Ей нельзя было даже бояться.
— Гермиона, — громко сказала она, глядя прямо в глаза троллю, — спрячься за что-то крепкое. Если знаешь заклинания — укрепи укрытие и поставь щит. Против физических воздействий. И сиди там, я его отвлеку.
И захлопнула дверь в туалет.
— Коллопортус!
Ей показалось — или правда какой-то огненный отблеск пробежал по краям двери в туалет?
Хайя девочкой храброй не была. Безрассудной — разве что немного, глупой — тоже вроде нет… но ситуация не спрашивала о её талантах.
— Инсендио!! — заорала она. — Пиро! Секо! Таранталлегра! Локомотор! Локомотор Мортис! Авада Кедавра! Вермикулюс! Вингардиум Левиоса! — От страха она начала кричать все заклинания, которые только приходили ей в голову. Ни одно не работало. Вообще ни одно.
— Давай. Тролли поддаются трансфигурации... — прошептал в голове незнакомый голос. Хайя не поняла. Как и во что можно превратить тролля? У неё вообще сил на это хватит? — Трансфигурация — наука о воображении… — Продолжил он, будто поняв, что девочка тупит. — О фантазии… О тебе самой…
Голос был мужской, мягкий и однозначно незнакомый.
Но Хайя об этом не думала. Она услышала подсказку, она почувствовала поддержку — как будто кто-то встал у неё за спиной и подсказывал оттуда — и она наконец обрела способность соображать.
— Редуцио! Редуцио! Редуцио!
На самом деле, кричать это слово несколько раз было не обязательно. Важно было не опускать палочки и представлять, как тролль всё уменьшается и уменьшается. Стоять на месте, думать только об этом. Хайя устояла.
Когда тролль стал размером с ладонь, девочка сняла мантию и поймала его, как лягушку или змейку. Он барахтался в мантии, пискляво ревел, но выбраться не мог.
Хайя без сил повалилась на пол.
Посидела. Отдышалась. Подумала. Истерически засмеялась. Отсмеялась. Обрела немножечко энергии.
— Алохомора! Гермиона, выходи, я поймал тролля!
— Что-о-о?
От удивления Гермиона даже забыла, что она заплаканная и некрасивая — она хоть за внешностью и не следила, но всё же такие проблемы её волновали.
— Вот, смотри, — Хайя протянула ей тролля, копошащегося в её мантии. — Только он воняет, мне потом придётся долго руки мыть, так что ты его больше не трогай. Миртл, иди тоже посмотри!
— Но, Гарри, я же не могу ходить, я же привидение! А говорил, что не будешь смеяться!
— И в мыслях не было тебя обидеть, Миртл, прости. Прилетай тогда, ты же, в отличие от нас, можешь летать без самолётов и мётел. Гермиона, хочешь, я его Рону под подушку суну? Вони он, конечно, не заметит, но копошащийся в постели микротролль — это и без вони неприятно.
— Но, Гарри, заклинание же скоро спадёт.
— А, да… жаль.
И тут наконец подоспели учителя.
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, почему вы до сих пор не в гостиной факультета?! — сразу же возмутилась МакГонагалл.
— Очевидно, потому, что герой и его подружка мнят себя излишне героическими, чтобы слушаться преподавателей. — Снейп, как всегда, не скупился на обвинения.
— Простите, профессор, вы о чём? — ровно спросила Хайя. На неё вдруг накатило такое спокойствие, что она, казалось, могла сейчас без эмоций говорить хоть с десятью Снейпами и двадцатью троллями. — Ещё же нет отбоя.
— О том, что всем факультетам — всем ученикам всех факультетов — было сказано возвращаться в гостиные в сопровождении старост. В связи с тем, что по школе бродит тролль. Не припомните такого, случаем?
— Нет, — честно ответила девочка. — Мы ничего такого не слышали.
— Ну надо же, все в Большом Зале слышали, а у нашего героя избирательная глухота.
— Нас не было в Большом Зале.
— И Перси что, не пересчитал учеников? — возмущённо влезла успокоившаяся Гермиона.
Профессор МакГонагалл пошла красными пятнами. Снейп явно удержал в себе комментарий о тупости гриффиндорцев.
Хайя протянула МакГонагалл свёрток с троллем.
— Держите, профессор. Видите, всё уже в порядке.
Прежде, чем Снейп успел ещё что-нибудь сказать, МакГонагалл развернула мантию.
— Вы его что… уменьшили?!
— Ну… понимаете, мэм, я пока плохо знаю магию и ничего не знаю о троллях… я пробовал разные заклинания, и ничего не выходило. Сработало только это. Скажите, профессор, а заклинание уменьшения относится к трансфигурации?
— В некоторой степени да, но тут сложный вопрос классификации… Так. Пятьдесят баллов Гриффиндору… каждому из вас по пятьдесят, и марш в гостиную! Северус…
— Минус двадцать баллов за незнание классификации заклинаний.
— Северус, заклинание уменьшения проходят на третьем курсе! Плюс тридцать баллов Гриффиндору за хорошие вопросы и обширные познания в магии.
Снейп не нашёлся с ответом.
Хайя и Гермиона отдали тролля декану и поспешили в гостиную, пока Снейп не придумал каких-нибудь ещё их прегрешений.
После они долго истерили. Сначала в обнимку, потом поодиночке. Хорошо, что Невилл догадался принести им зелье сна без сновидений, иначе Хайя, наверное, не стала бы спать этой ночью.
Если честно, Хайя ненавидела Хэллоуин. Всю жизнь, сколько себя помнила. Да. В Хэллоуин погибли её родители. И хотя тётя Петуния понимала её скорбь (не то чтобы она обожала сестру, но ведь это всё же сестра, какая бы она ни была), а дядя Вернон просто не лез, каждый Хэллоуин из года в год превращался для неё в мучение. Каждый Хэллоуин Хайя становилась несдержанной, мнительной, излишне эмоциональной. Что угодно, любая мелочь, любые косые взгляды могли заставить её ужасно расстроиться и плакать, плакать у себя под кроватью, пока не кончатся слёзы. Хайя не знала, почему так, но она ненавидела Хэллоуин. В этот праздник тётя Петуния отдельно готовила тыкву для Дадли и дяди Вернона, но сама не отмечала. Она покупала цветы — иногда белые, иногда рыжие лилии — и тортик, который они с Хайей съедали вместе и не давали мужчинам ни кусочка. Цветы стояли в вазе рядом с фотографией Лили — тётя Петуния не знала, где они с мужем похоронены.
В этот раз, благодаря полудурошному Рону, Гермионе и троллю, Хайя отвлеклась. Но как только успокоилась после истерики — вспомнила снова.
— Гермиона, можешь, пожалуйста, сходить со мной к декану? Мне кажется, мне нужна моральная поддержка.
— Хорошо… А зачем?
— Спросить кое-что хочу.
***
— Профессор МакГонагалл, простите…
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер. Отбой через полчаса.
— Да, мэм, — сказала Хайя. — Я хотел прийти после уроков, но искала Гермиону, а потом был тролль… Одним словом, профессор, вы случайно не знаете, где похоронены мои родители? Просто вы их учили, были их деканом, вот я и подумал, что, может, вы знаете… Просто, понимаете, в этот день они погибли, а мы с тётей все эти годы даже не знаем, где их могила, чтобы цветы отнести, поговорить…
Профессор опешила.
— Мистер Поттер, неужели ваш опекун даже не сводил вас на могилу? Ни разу?!
— Понимаете, мэм, дядя и тётя — магглы, и им никто не сказал. А тётя искала, но не нашла.
— Ваши дядя и тётя — магглы. А у вас должен быть магический опекун.
— А кто это?
Хайя и профессор МакГонагалл долго смотрели друг на друга, не зная, что и сказать.
— Профессор, может быть, вы могли бы отвести Гарри и его тётю к могиле сейчас? Это же, наверное, недолго, вы его потом заберёте, а его тётя сама домой поедет? — влезла Гермиона.
МакГонагалл отмерла.
— Мистер Поттер, чтобы узнать, кто ваш опекун, обратитесь в Министерство Магии. Я с вами схожу, в пятницу после уроков.
— Спасибо, профессор!
— Пока не за что. Далее, на могилу Лили и Джеймса Поттеров мы с вами отправимся сейчас, но без вашей тёти, и это не обсуждается. Напишете ей потом адрес в письме.
Стоя на кладбище, рядом с родителями, Хайя почему-то думала о том, что погибли они куда более нелепо, чем если бы в самом деле разбились в автокатастрофе. Конечно, что-то внутри шептало, что она неправильная дочь, что она любит их и чтит их память, что она не должна так думать. Хайя была девочкой чёрствой и циничной — по крайней мере, она сама о себе так думала. Она не знала этих людей, а эти люди не знали её. Эти люди в разгар войны, вместо того, чтобы сбежать подальше от Великобритании, закрылись в доме без единого аварийного выхода и стали ждать, когда же к ним в гости наведается страшнейший террорист того времени. Это были странные люди. Это были нелепые люди. Хайя им сочувствовала, конечно, Хайя по ним скорбела, Хайя была благодарна за то, что она появилась на свет. Хайе было очень горько от того, что у неё нет любящей матери и весёлого отца, что она мешает жить тёте и дяде одним своим существованием, что ей никто ничего не рассказывал о магии…
Но это не было для неё незаживающей раной.
Вот тётя — она да, она скорбела сильно. До сих пор не могла пережить смерть сестры. Какой бы эта сестра ни была.
МакГонагалл тактично отошла прогуляться и не мешала. Хайя стояла и, как ответственная дочь, подробно рассказывала о своей жизни за последние десять лет. После — впечатлённая профессор отмахнулась от извинений за такую задержку, «понимаете, профессор, мне просто так много надо было им рассказать…», — даже проводила до башни Гриффиндора.
А в пятницу выяснилось, что её опекуном был её крёстный, некто Сириус Блэк, пожизненно осуждённый за убийство тринадцати магглов и одного мага. Хайя с чистой совестью написала тёте, что у неё — как тётя довольно часто ругалась — и правда имеются родственники-уголовники.
Дальше учёба пошла немного более спокойно — если так вообще можно выразиться об учёбе в волшебном замке, где все постоянно колдуют и дерутся. Разве что у Снейпа после Хэллоуина появилась ужасная рана на ноге, которую он почему-то не лечил, только страдал, раздражался и пуще прежнего лютовал на уроках. Хайя ему искренне сочувствовала: укус цербера — это не шутки. Близнецы Уизли уже всем растрепали, что в запретном коридоре сидит цербер, за сикль водили к нему экскурсии, а за пять — продавали зачарованные музыкальные шкатулки. Хайя к церберу не ходила — она не любила пушистых животных — но знала о нём. А теперь к её нежеланию встречаться с кучей слюнявой шерсти добавился некоторый страх: а вдруг он заразный? Раз профессор Снейп подходил к нему так близко, значит, его нужно было подлечить. Ну, правда, не мадам Помфри же к нему посылать. Значит, цербер болеет. А для людей это тоже может быть заразным и неприятным. Ужас.
Но, если честно, Хайя ничего не нашла об общих болезнях церберов и людей в библиотеке, так что эти мысли были скорее попыткой отмахнуться от собственной трусости — рациональности, но почему-то это не могло так называться — и не идти по более-менее приличному поводу.
Хайя была девочкой послушной — это тоже был аргумент против похода к церберу — но неприятности почему-то всегда находили её сами. То лестница не туда повернёт, то ещё что. Хайя стойко противилась судьбе, но в конце концов сдалась.
Купила у близнецов музыкальную шкатулку.
Были рождественские каникулы, Гермионы и Невилла в школе не было, а ей ехать домой почему-то запретили (она вспомнила про поведение Хагрида и спорить не стала), так что в гости к церберу она отправилась в одиночку. Ну и хорошо, на самом деле, что не было — в отданной ей кем-то на Рождество мантии-невидимке было куда удобнее ходить одной. Дверь открывалась простой алохоморой, и всё было идеально.
Пока не выяснилось, что музыкальная шкатулка не работает.
Цербер не лаял — он тихо рычал и рвался с цепи. Хайя жалась в углу и думала о том, что близнецы, наверное, так отомстили ей за то, что она отшила Рона в поезде и не желала дружить с ним в школе.
Цербер сорвался с цепи.
Цербер сорвался с цепи, Хайя в ужасе села там, где стояла, и даже понять не успела, как это её ногу пронзила жуткая боль. Она от ужаса не смогла даже закричать. И уж тем более не смогла вспомнить ни единого заклинания.
Она была одна, совсем одна, в страшной темноте, на полу, напротив цербера.
Внезапно — и как будто во сне — девочка увидела высокую фигуру, выступающую из стены. Фигура была вся каменная, но камень этот колыхался, как одежда, изгибался, как человеческое тело, натягивался, как человеческая кожа и блестел, как металл, на лезвии чёрного каменного меча. Но блестел недолго — меч загорелся ярким пламенем. И светлым росчерком отрубил церберу голову. Кровавая скалящаяся пасть покатилась к Хайе, но девочка от ужаса не могла даже закричать. Другие головы полетели по разным углам. Пахло жаренным, и Хайю замутило. Фигура огляделась, убедилась, что больше никто ни на кого не нападает, сделала какой-то пасс рукой в сторону Хайи и вошла обратно в стену.
Хайя не помнила, как смогла встать и добраться обратно до спальни. Может, её снова кто-то заколдовал, а может, это она от шока и ужаса. Потом она долго выискивала в книгах чистящие заклинания и убирала с одежды кровь. Запах жареного цербера преследовал её во сне, и по утрам от этого тошнило.
Она даже не помнила, что цербер, вроде как, укусил её за ногу. Вспомнила, лишь увидев розовый шрам. Кажется, фигура спасла её не единожды.
Наутро по всей школе разнеслись странные слухи о цербере и его убийце. Хагрид рыдал прямо в большом зале и умолял Дамблдора найти и наказать садиста, зверски убившего бедного щеночка. После того, что ответил Дамблдор, вся школа была уверенна, что пёсика убил сам Волдеморт. Близнецы насели на Хайю, зная, что в ту ночь она ходила «на экскурсию», но она отовралась, что встретила Филча и сбежала, и лишь слышала какой-то шум.
Неработающей шкатулки — она знала — она им не забудет.
Ей по ночам снова снились кошмары — но теперь она не боялась спать. Каждый раз в конце сна снова появлялся этот голос, голос, который был в туалете с троллем. Он не успокаивал, не обещал защиты — он просто объяснял, что она могла бы сделать, если бы не потеряла голову от страха.
— Тебе нужно научиться защищать не только других, но и себя, — так он говорил.
Во снах Хайя раз за разом одолевала цербера. Сама, разными заклинаниями, разными способами. Голос из-за спины иногда говорил, какими. Иногда говорил думать. Говорил, замедляя время, а потом ускоряя его, как стоять, куда прыгать, как отвлечь цербера.
Она ни разу не оборачивалась — но она уже знала, чей это голос. Тем знанием, которым можно что-то знать только во сне, она понимала: этот голос принадлежит той каменной фигуре. Голос принадлежит самому замку.
В какой-то момент эти сны-видения закончились. Видимо, фигура — замок — решила, что она достаточно натренировалась, чтобы самостоятельно могла справиться… нет, не с цербером. Со своим страхом. С тем, что мешало ей использовать то же уменьшающее заклинание на цербере. Хайя не была в этом уверенна, но — не просить же ей замок продолжать уроки. В первую очередь, она просто не знала, как.
Она осторожно выспросила у Гермионы и узнала, что ей после тролля тоже снились кошмары, но — никаких фигур и голосов.
Видимо, она всё-таки чем-то или кем-то избранная.
Хайя подумала так, очень смутилась сама про себя, и решила об этом не думать вообще, чтобы не додуматься случайно до мании величия. Что поделать, с самооценкой у неё было не очень.
А ещё через две недели близнецы Уизли начали продавать защитные зелья от пламени, которыми надо было обмазываться с ног до головы, чтобы, — радостно объявили близнецы, — сходить на экскурсию к дракону. В том же месте, в тот же час.
К дракону Хайя не пошла бы. Хватит уже. Но — не было печали — к дракону захотела сходить Гермиона. С аргументом «я тролля так боялась, я к церберу не пошла, но я же гриффиндорка, я должна учиться не бояться!», и никаких контраргументов она и слышать не хотела. Хайя не смогла объяснить ей, что бояться нормально. И не смогла доказать, что тролля в большом его виде Гермиона даже не видела — девочка вбила себе в голову одну мысль и никак не хотела от неё отказываться. Хайя решила, что лучше уж на всякий случай пойти с ней. А уж за нею увязался и Невилл, тоже решивший, что ему не помешает уверенность в себе в лице, то есть, морде ужасного дракона.
Что ж, от дракона получилось убежать, как только он дыхнул огнём в открытую дверь. Но — бежали они слишком быстро, слишком неорганизованно и слишком испуганно. И их, разумеется, поймал мистер Филч.
И вот, на следующее утро за завтраком на стол перед каждым из них упала записка: отработка была назначена на одиннадцать вечера. Было очень странно. Но пока не страшно.
В одиннадцать у выхода из школы очень хотелось спать и немного — есть, так что Хайя надеялась побыстрее закончить работу, которую им дадут.
Сбоку показался шаркающий мистер Филч.
— Готов поспорить, теперь вы серьёзно задумаетесь, прежде чем нарушать школьные правила. Если спросите меня, то я вам отвечу: лучшие учителя для вас — тяжёлая работа и боль… Жалко, что прежние наказания отменили. Раньше провинившихся подвешивали к потолку за запястья и оставляли так на несколько дней. У меня в кабинете до сих пор лежат цепи. Я их регулярно смазываю на тот случай, если они понадобятся. Ну всё, пошли. И не думайте убежать, а то хуже будет.
На улице была непроглядная темнота. Луна спряталась за облаками, и можно было видеть только дорожку, освещаемую фонарём мистера Филча.
— Это ты там, что ли, Филч? — раздался грубый голос Хагрида. — Давай поживее, пора начинать.
И так не радужное настроение Хайи окончательно испортилось. Хагрида она невзлюбила ещё с того момента, как он повёл её за покупками. То, что отрабатывать придётся у него, оказалось неприятным сюрпризом.
Видимо, недовольство отразилось у неё на лице, потому что Филч ехидно сказал:
— Ты всё правильно понял, мальчик. Вам предстоит пойти в Запретный лес. И вряд ли вы все выйдете оттуда невредимыми…
— Как в Запретный лес? — побледнел Невилл. — Но туда нельзя ходить даже днём. Говорят, там даже оборотни водятся…
— Ну вот ты какой рассудительный стал, — заявил завхоз. — Об оборотнях нужно было думать, об оборотнях, а не о драконах.
Дети печально замолкли.
Мистер Филч передал их Хагриду и ушёл.
— А можно мы не пойдём в лес? — робко спросил Невилл. — А как-нибудь по-другому отработаем? Тыквы там прополем, например?
— А вы никому не скажете, что мы в лес не ходили, — горячо поддержала идею Хайя. Несмотря на то, что Хагрид ещё до школы разрешил обращаться к нему на «ты», она как-то не могла так легко отказаться от формальностей по отношению к взрослому великану, которого терпеть не могла. Но она искренне надеялась, что Хагрид (в отличие от неё) относится к ней неплохо.
— Ну нет, — сказал Хагрид. — Нарушили — отвечайте, как сказано.
— Я в лес не пойду, — дрожащим голосом сказала Гермиона.
— Пойдёшь, если не хочешь, чтобы тебя из школы выгнали, — сурово отрезал Хагрид.
Уже на подходе к лесу Хайю осенило:
— Об этом узнает бабушка Невилла.
Она уже успела немного узнать об этой достойной даме и имела все основания считать, что такая бабушка ни за что не спустит такого обращения с единственным внуком.
Хагрид остановился. Задумался. Но ненадолго.
— Ну так вы ж не одни пойдёте.
Хайя поняла, что сопротивление бесполезно. Только шепнула Невиллу:
— Если выживем, обязательно напиши бабушке.
Он кивнул.
Хагрид завёл их в лес.
— Значится, так, — сказал он, — что нам с вами сделать нужно. Вон, смотрите… пятна на земле видите? — Он поднял фонарик повыше и ткнул пальцем в землю. — Серебряные такие, светящиеся? Это кровь единорога, так вот. Где-то там единорог бродит, которого что-то серьёзно поранило. Уже второй раз за неделю такое. Нам с вами найти его надо, бедняжку. Помочь или добить, если вылечить нельзя.
— А… — испуганно начала Гермиона.
— С тропинки не сходите, — продолжил Хагрид, — и всё с вами в порядке будет. Сейчас мы с вами на две группы разделимся и по следам пойдём. В разные стороны. Здесь их куча целая, этих следов. И кровь повсюду. Он тут со вчерашней ночи, наверное, шатается… а может, и с позавчерашней.
— На две группы? — переспросил Невилл.
— Ну да. Кто-то один со мной, двое с Клыком. Ну, как делиться будете?
Ребята переглянулись.
— А можно я с тобой? — тихо спросила Гермиона.
— С Хагридом безопаснее, — сказала Хайя.
— Невилл, ты с кем хочешь?
— С Хагридом, — неуверенно ответил он, явно потому, что Гермиона с Хагридом уже не захотела. То есть, чтобы Гермиону не обижать.
— Ну вот и разобрались, — сказал Хагрид. — Всё, давайте, пошли.
Хайя и Гермиона кивнули, взяли поводок и медленно пошли по следу. Хагрид и Невилл пошли в другую сторону.
Пятен крови становилось всё больше и больше. Хайя подумала, нашарила в сумке фиал и начала собирать в него кровь, помогая себе пером, потому что ничего, похожего на ложечку, у неё с собой не было, а на пере задерживались хотя бы капли.
— Зачем? — спросила Гермиона. — Нам же надо единорога искать.
— Знаешь, мне кажется, что раненный единорог тоже может быть опасен. А пока тут никого нету, и Хагрид же не будет проверять, где мы шляемся. А кровь красивая. Потом про её свойства почитаю.
Гермиона была вынуждена согласиться.
Но крови с пятен и лужиц в траве собиралось мало, так что девочки всё равно были вынуждены медленно двигаться по следу.
И вот… на какой-то полянке обнаружился старательно не искомый. А рядом — рядом стояла какая-то бледная тёмная тень. И изо рта её капала кровь единорога.
Девочки застыли на месте.
Фигура подняла руку и открыла блестящий от крови рот.
— Беги! — шикнула Хайя и легко оттолкнула Гермиону назад, выставляя щит. Щитам её научил замок — та каменная фигура с пылающим мечом. Во снах.
И вовремя — в щит полетел зелёный луч, разрушая слабые чары первокурсницы. Хорошо, что она успела — сама не зная, как — отскочить в сторону.
Так Хайя поняла, что перед ней человек.
А никаких каменных фигур рядом не наблюдалось. И подсказок в голове никаких не слышалось. Логично — замок остался далеко позади.
И позади — между ней и замком — снова была Гермиона.
— Инсендио! Секо! Бомбарда! Пиро! Таранталлегра! Секо! Секо! Инсендио!
Да, она растерялась. Снова. Снова стала кричать все известные ей заклинания — а они разбивались о щит.
Девочка побежала. Но не назад, не за Гермионой, а по кругу, чтобы отвлечь противника, чтобы Гермиона успела убежать как можно дальше. Да, чему-то она научилась у каменной фигуры замка.
Вторая авада влетела в дерево, расплескавшись зелёной волной. Человек поворачивался, кидал в неё заклинания, и Хайя заметила, что движется он странно — будто бы спиной вперёд. Странно. Но благодаря этому она была до сих пор жива.
— Стой, грязнокровка! — шипела тень.
Хайя быстро выдохлась, но стоять не собиралась. Где-то вверху и сбоку ей почудился красный отблеск — видимо, Гермиона вспомнила про красные искры. Зря. Хайя не любила Хагрида, но не хотела ему смерти. А Невиллу — тем более.
Теперь за ней были ещё и Хагрид и Невилл.
— Секо! Пиро! Экспеллиармус! Экспеллиармус, локомотор мортис, секо, секо, протего, экспеллиармус, протего, протего!!
Всё больше приходилось выставлять щитов, всё меньше Хайе оставалось бегать. А тут ещё и Гермиона показалась на полянке. Решила помочь. Дура больная. Она тоже начала орать разные заклинания, но у неё то ли от страха, то ли ещё отчего ничего не получалось. А что получалось — тёмной фигуре было совсем несложно поставить ещё один щит.
Хайя уже увидела: у фигуры было два лица. И две палочки. Фигура легко оборонялась против двоих. Тем более — против двоих первокурсниц.
Хайя не сразу поняла, что вокруг возник странный запах. Запах гари. Но он становился всё сильнее и сильнее, а вдалеке — там, откуда они пришли — занималось яркое зарево.
Пожар.
Лесной пожар.
Хайя читала, что скорость распространения лесных пожаров может достигать двухсот километров в час. Противник тоже, видимо, читал — он, тоже заметив зарево, просто исчез. Аппарировал. Теперь — теперь стало куда страшнее.
Что было дальше — Хайя почти и не помнила. Они с Гермионой бежали, бежали, бежали прочь. Потом их подвёз какой-то кентавр. Соплеменники ругали его за это, но так, несильно. Все понимали, что за ними идёт смерть.
Позже Хайя узнала, что Невилл смог стихийно аппарировать вместе с Хагридом.
Ещё позже — что из замка вырвался дракон. Как он сорвался с цепи — никто не знал. Как он преодолел двери или окна, как он вылетел из замка — тоже. Но — он и поджёг лес своим пламенем.
Хагрида отправили в Азкабан. Хайя точно не знала, но слышала, что на него свалили всю вину за нахождение в школе дракона. О том, что к этому причастны директор и учителя, правосудие так и не узнало.
Бабушка Невилла долго ругалась с Дамблдором, но ничего не добилась. Невилла же она похвалила — и за первую школьную шалость, и за стихийную аппарацию. Сравнила с отцом — в положительном смысле. Невилл был очень смущён и рад, но сказал, что больше ни в какие приключения — ни ногой.
Ещё долго студенты на отработках сажали деревья в выгоревшем лесу. Его удалось потушить совместными усилиями преподавателей и авроров, но выгорело полностью не меньше половины леса. Хагрид до отправки в Азкабан рыдал и говорил что-то про акромантулов. Кентавры тоже долго ругались с Дамблдором, но добились только тех самых студенческих отработок.
А ещё — у Хайи появилась ещё одна маленькая часть её давно уже не маленькой странной тайны.
— Извини, — сказали ей ночью. — Пожалуйста.
— Это ты выпустил дракона? — спросила Хайя.
Раньше она никогда с ним не говорила. Только слушала и слушалась.
— Да. Она… очень просила.
— Она?
— Драконица. Её звали Норберта.
— Ты умеешь разговаривать с драконами?
— Не совсем. Я умею читать… чувства.
— А Норберту убили авроры?
— Нет. Она улетела. Не знаю, куда.
— Ты ведь замок, да?
Не то чтобы Хайя сомневалась, но хотела увериться.
— Не совсем. Я заключил в замок свою душу. Вернее, её половину.
— А зачем?
— Чтобы достичь бессмертия.
— Но теперь ты бессмертный замок, а не бессмертный человек. Тебе нравится существовать вот так?
— Нет. Но меня можно воскресить как человека.
На этом моменте сон прервался. Это был странный сон: она ничего не видела. Только слышала.
Она думала об этом весь день.
Вечером она тихо, но отчётливо сказала в потолок:
— Приди, пожалуйста, этой ночью. Мы не договорили.
И легла спать.
— О чём мы не договорили?
На этот раз она могла видеть очертания чего-то, похожего на человека. Мужчину. Высокого. Широкоплечего.
Воина.
— Ты меня спас. Три раза, получается. Как мне воскресить тебя как человека?
— Как это — три раза? Полтора максимум.
— Нет. Если бы не твоя подсказка, я бы не победила тролля. Даже несмотря на то, что подсказка была очень размытой. И если бы не твоя драконица, нас с Гермионой бы убили там, в лесу.
— Я не специально.
— Всё равно.
— А кто пытался убить?
— Мужчина с двумя лицами. Больше я не разглядела.
— Квиринус Квиррел, одержимый Волдемортом.
— Да?
— Да.
Хайя впечатлилась, но усилием воли смогла запихать свои вопросы об этом поглубже. Она подумает об этом завтра. И спросит, если что, попозже.
А сейчас…
— Не увиливай, пожалуйста. Как воскресить тебя как человека?
— Забудь.
— Но почему?
— Я не буду просить о подобном ребёнка.
— Но я вырасту.
— Я всё ещё не буду просить о подобном ребёнка.
— Но почему?
— Это сложно. Нужны человеческие жертвы. Для вас, современных волшебников, этого слишком много. Вы на такое не пойдёте.
Хайя действительно не смогла бы пойти на человеческие жертвы.
Но.
— И что, без них совсем никак нельзя?
— Это очень сложно.
— Расскажи, а я…
— Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить.
Фигура начала будто бы размываться.
— Подожди! Не уходи! Почему ты из всех школьников разговариваешь только со мной? Почему ты спасаешь только меня? Ну… драконица не считается. Наверное.
— А что, требуется ещё кого-то спасать? — ехидно спросил он.
Хайя молчаливо согласилась, что Гермиона, наверное, не считается, потому что сама она к троллю была ближе.
— А разговариваешь почему?
Ей показалось — или он вздохнул?
— Потому что ты — из моих потомков. Единственная оставшаяся. С тобой я могу говорить. Но вот вопрос, хочу ли?..
Хайе вдруг стало смешно.
От собственной проницательности.
— Хочешь. Тебе больше не с кем поговорить.
Фигура исчезла. Дальше Хайя спала без снов.
Невилл и Гермиона всё удивлялись её необычной задумчивости.
Снов ей больше не снилось вообще.
Но зато она почитала про кровь единорога. Решила, что, скорее всего, на ней проклятия нет — не она же его убила. Она, наоборот, дралась с убийцей. Это, правда, надо было ещё проверить, но как?
А ещё рыжий Уизли разболтал всем, будто бы Дамблдор прячет в запретном коридоре философский камень. Хайя ему особо не верила, но… это тоже следовало проверить.
Воскрешение спасителя становилось навязчивой идеей.
— Слушай, — сказала она однажды вечером в потолок. — У меня есть кровь единорога, которого убила не я. А ещё ходят слухи, будто в школе спрятан философский камень. Может, с этим мы можем обойтись без человеческих жертв?
Этой ночью он явился снова.
— Не лезь к философскому камню, — грубо отрезал он. — Вообще. Никак. Ни под каким предлогом.
— Так он действительно в школе? — обрадовалась Хайя.
— Не. Лезь.
— А что с кровью единорога?
— Не поможет.
Он сказал это так, что Хайя почему-то сразу поверила.
— Ну ладно… Слушай, а как тебя воскресить, если с жертвой? Я не буду никого убивать, я действительно к этому пока не готова, но мне просто интересно. Или, может, я потом вырасту, озлюсь и кого-нибудь убью… за дело. Наверное. Не просто так.
Замок усмехнулся. Будто бы.
— Нужен прах моего отца или другого родственника-мужчины, кровь моего врага — достаточно нескольких капель, плоть моего слуги, отданная добровольно, и Зелье Возврата. Зелье ты не сваришь, уж не на первом-то курсе, слуг у меня нет, а единственный, кого я могу назвать врагом — Альбус Дамблдор, и его ты точно не победишь. А, ну… ещё Том Реддл, называющий себя Волдемортом, и его ты не победишь тоже. Поняла теперь, что у тебя ничего не получится?
Хайя всё поняла. Но теперь уже ей стало по-настоящему интересно.
— А где найти рецепт Зелья Возврата? И где похоронены твои родители?
— В запретной секции библиотеки Хогвартса. И в Годриковой Лощине. Не лезь в это, это бессмысленно.
— Ух ты, там же, где и мои! — нездорово развеселилась Хайя. — Так, подожди… а где здесь человеческие жертвы?
— Там, где плоть слуги. Это всё тело. По сути, слуга должен добровольно прыгнуть в котёл с зельем. Ну или, на крайний случай, сделать что-то самоубийственное, а ты потом соберёшь его плоть, даже если от неё остался только прах, и кидаешь в зелье. Но это бессмысленно, у тебя точно не получится. Да и слуг у меня нет.
— Есть, — возразила Хайя. — Ты же Хогвартс. Значит, твои слуги — это директор и преподаватели?
— А это мысль… но, слушай, давай ты не будешь доводить преподавателей до самоубийства, ладно?
— Не буду, — сказала Хайя. — Хотя Снейпа хотелось бы…
— Мне тоже, — заверил её замок. — И не только его.
— А прах, плоть и кровь нужно просто кинуть в котёл, и всё? — спросила Хайя.
— Ну, по сути, да. В «Тёмных искусствах игры с душой» всё очень подробно описано.
— Откуда ты знаешь, что я уже собралась пролезть в запретную секцию?
— Я тебя знаю, ты упёртая.
— А зачем ты тогда мне это говоришь?
— Чтобы ты залезла, почитала и убедилась, что это сделать, во-первых, невозможно, а во-вторых — не нужно.
— А, понятно.
— А как звали твоего отца? И когда он жил?
— Гондольфус. Во второй половине десятого века.
— Ого, какой ты старый!
Хайя так удивилась, что аж проснулась. Была тёмная ночь, и она поспешила заснуть обратно, но на этот раз к ней в сон никто не заявился. Вот нехороший чело…замок — он не дал ей практически никакой ценной информации. Фамилии не сказал.
В запретную секцию школьной библиотеки она честно пролезла. Честно прочитала про зелье и честно скопировала рецепт и инструкцию себе в черновую тетрадь. Честно сварила зелье в туалете Плаксы Миртл, благо, все ингредиенты можно было легко украсть у Снейпа.
Но — так же честно — начала подговаривать Невилла и Гермиону пойти и украсть философский камень.
Невилл почему-то сразу же согласился.
Гермиона их отругала, ужасно рассердилась, а потом пошушукалась с Невиллом в сторонке и покладисто (и виновато) согласилась помогать.
Замок снова начал появляться в её снах. Ругался страшно. Иногда даже матом. Хайя слушала молча. Она думала так: если ему по-настоящему не захочется её туда отпускать, то уж он-то — замок Хогвартс — найдёт способ её удержать.
Невиллу и Гермионе Хайя честно сообщила, что не может им всего сказать, но философский камень нужен тому, кто спас её от цербера. И нет, сам он не может за ним прийти. Они не слишком-то ей поверили, но согласились, что камень они разделят поровну на троих. Он же наверняка довольно большой.
Они хорошо подготовились. Не зная, какие ещё магические животные и заклинания могут им встретиться, они старательно учили ЗОТИ за все следующие курсы, пытались выучить всё, что могли. Невилл, тихий, неуклюжий и нерешительный, вдруг обрёл цель и твёрдость, и стал учиться, как не в себя. Учил ЗОТИ, учил зельеварение, вызывая у Снейпа натуральный шок. Попросил Хайю позаниматься с ним фехтованием. Хайя осторожно выяснила, почему ему так нужен философский камень, и согласилась заниматься хоть каждый день. Они оба полностью забили на экзамены, серьёзно готовилась к ним только Гермиона. Но именно благодаря настойчивости Гермионы идти решено было после этих самых экзаменов.
Хайя тем временем занималась ещё одной подготовкой. Ещё на пасхальных каникулах, на которых её снова не пустили домой, она слёзно уговорила МакГонагалл снова отвести её на кладбище, а там, когда она тактично отошла, прокралась на самую древнюю часть кладбища и стала искать могилы второй половины десятого века с именем Гондольфус. И — о чудо — Гондольфус там был только один.
Гондольфус Гриффиндор.
Стараясь успокоиться и не ржать истерично до прихода МакГонагалл, она вызвала заклинанием прах Гриффиндора и вернулась к могиле родителей. Там истеричный смех перешёл в более обыденную истерику, и профессор застала её у могилы рыдающей.
— В прошлый раз вы были менее… эмоциональны, мистер Поттер.
— Просто в прошлый раз я успел успокоиться, — хмуро ответила Хайя.
Оставалось решить вопрос с самоубийством любого из преподавателей и кровью Дамблдора или Волдеморта. Хайя понимала, что это практически невозможно — но ведь малейшая вероятность на такое развитие событий всё же была. Но она понимала, насколько малейшая, и очень надеялась на философский камень. Хотя зелье — оказалось, оно не теряет свойств больше года — она исправно везде носила с собой, и прах туда добавила сразу же. Мало ли, вдруг кто-то из преподавателей решит умереть? Да, она понимала, сколь смехотворны такие надежды, но носить с собой небольшой фиал ведь несложно?
Гриффиндор — вот вопрос, Годрик или кто-то из его родственников? — больше к ней ни во снах, ни наяву не приходил. Хайя думала, что он, наверное, сердится.
Экзамены пролетели как-то совершенно незаметно. Хайя о них вообще не думала, но каким-то образом сдала.
Наступило время идти за философским камнем.
В запретном коридоре теперь сидел тролль. Ну, с этим разбираться они уже умели. Хайя уменьшила его, связала и положила в сумку — мало ли, вдруг понадобится? Главное, не забыть его вытащить потом, а то действие заклятия уменьшения закончится часов через шесть. На полу коридора оказался люк, и, не найдя больше никаких дверей и прочих проходов, ребята открыли его и посветили вниз. От света люмоса поползли в стороны какие-то щупальца. Вроде бы зелёные.
— Дьявольские силки, — опознал Невилл. — Боятся огня и света.
— Поджечь их? — деловито спросила Хайя.
Невилл посмотрел на неё так, как будто она предложила убить человека.
— Просто включаем люмосы и прыгаем, — сказал он. — Они сами расползутся.
Силки действительно расползлись.
В помещении, в которое они попали, снова была только одна дверь. Они открыли её и вышли к огромной шахматной доске.
— Наверное, чтобы пройти, нужно в них победить, — предположила Гермиона.
— Это к Рону, — почесал в затылке Невилл.
Хайе оба предложения не понравились.
— Бомбарда, — сказала она. Шахматы разлетелись на кусочки. — А что? Быстро и надёжно.
— Они были красивые, — не согласилась Гермиона.
— Да. И кровожадные.
За следующей дверью оказалось великое множество летающих ключей. В углу стояли мётлы, как бы намекая на то, как ловить нужный.
Но они же не зря изучали программу следующих курсов. Пока все думали, Невилл подошёл к следующей двери и сказал:
— Акцио ключ от этой двери.
Хайя подумала, что можно было снова бомбардой.
Невиллу в руки прилетел один из ключей. Почему-то с помятым крылом. Но он подошёл.
За следующей дверью вонял огромный тролль. Уже — лёжа на полу безвольной тушкой.
— Кто-то прошёл здесь до нас! — сообразила Гермиона, сопоставив ключ и поверженного тролля.
— Нужно не дать ему забрать камень! — Невилл побледнел, но был полон решимости.
— Скорее всего, это тот тип, с которым мы с Гермионой столкнулась в лесу, — задумчиво сказала Хайя. Теперь побледнела и Гермиона. — Я поработала над щитовыми чарами, а если что — выпущу тролля, — успокаивающе сказала Хайя. — Но нам надо быть осторожнее.
За следующей дверью было пламя и загадка, которую с лёгкостью решила Гермиона.
— Но здесь только на одного, — сказала она, поднимая самую маленькую баночку. — Туда должен пойти только один.
Она не хотела показаться трусливой и всячески пыталась выразить готовность идти хоть сейчас — но по глазам её было видно, как она этого не хочет. Невилл молчал. Хайя видела, что он хочет, но сомневается в себе.
— Давайте я пойду, — сказала она. — Если буду кричать — позовёте преподавателей.
— Преподавателей?
— Ну, лучше уж меня исключат из школы, чем убьют в борьбе за камень, — весело ответила она, но веселья её не поняли.
Она тоже боялась и тоже сомневалась в себе. Но она не пустила бы в эту опасность Невилла или Гермиону. Но — у неё было то, чего не было у других. Был, вернее. Мистер Годрик-или-нет Гриффиндор.
И она двинулась сквозь пламя.
И увидела его.
Посреди комнаты стоял профессор Квиррелл.
— Вы? — выдохнула Хайя.
— Именно, — сказал он. От его заикания не осталось и следа. — Экспеллиармус. — Из рук Хайи вылетела палочка. — Постой спокойно, Поттер. Мне надо исследовать это любопытное зеркало.
Позади Квиррелла стояло странное зеркало. То, что Хайя в нём видела, не было его отражением. Она видела себя. Девушкой, в красивом платье, улыбающейся. За ней стоял высокий рыжеволосый мужчина. Она его никогда не видела, но предположила, что это и есть мистер Гриффиндор. А в руках она держала большой красный камень. Отражение всё улыбалось и улыбалось, но на миг его улыбка превратилась в лёгкий оскал. Мистер Гриффиндор исчез, и исчезло красивое платье, сменившись её обычной мальчишеской одеждой и мантией. Но камень в руках остался. Отражение оскалилось сильнее и положило камень в карман штанов — и Хайя почувствовала тяжесть у себя в кармане. Мантия сменилась платьем, мужчина вновь возник за спиной.
— В этом зеркале кроется ключ к философскому камню. — сказал Квиррелл. — Зеркало Еиналеж…
— Зеркало Еиналеж? — переспросила Хайя. Она видела это название в «Тёмных искусствах игры с душой». — То, которое сводит с ума, показывая самое страстное желание?
— Да, мальчик, именно оно.
— И как в нём может крыться ключ к камню? — спросила она, чтобы отвлечь Квиррелла, а самой продумать пути отхода.
Но Квиррелл не обратил на её вопрос никакого внимания.
— Как его открыть? Может, мне стоит разбить его? — лихорадочно шептал он. — Помогите мне, мой господин!
— Используй мальчишку! — в комнате раздался ледяной, будто бы замогильный голос. Исходил он, казалось, из самого Квиррелла. — Используй мальчишку!
Квиррелл обернулся к Хайе.
— Так, Поттер, скажи мне, что ты видишь в зеркале? Ты ведь тоже шёл за камнем, не так ли?
Хайя должна была придумать как можно более убедительную ложь.
— Я узнал, что здесь есть философский камень, и ещё мне показалось, что профессор Снейп хочет его украсть. Он же пожиратель смерти, — добавила для убедительности девочка. — И я решил спасти от него камень.
Сказала — и поняла мгновенно, какой же это бред. Но делать было уже нечего.
— Я вижу в зеркале родителей, — добавила она. Если в её великую скорбь поверила МакГонагалл, значит, должен был поверить и Квиррелл.
И он, как ни странно, поверил. И в бред, и в скорбь.
— Снейп — предатель! — почти прошипел тот же ледяной голос.
Квиррелл же просто тихо выругался.
— Подойди поближе! — сказал он. Хайя послушно подошла. Что ей ещё было делать. — Смотри внимательно. Представь себе камень.
Из отражения хищно и хитро улыбалась девочка в платье и хмурился мистер Гриффиндор. Наверное, сердился. Камень оттягивал карман.
— Я вижу себя с другом, которому нужна моя помощь, — сказала она, думая, что Квиррелл и некто второй смогут почувствовать ложь, а значит, надо сказать им правду. — Там у меня есть способ ему помочь.
— Он лжёт, — заявил ледяной голос. Не сработало. — Дай мне поговорить с ним. Я хочу, чтобы он видел моё лицо.
— Но, повелитель, вы ещё недостаточно сильны! — запротестовал Квиррелл.
— У меня достаточно сил, — отрезал его собеседник.
Квиррелл начал поспешно разматывать тюрбан. Ткань упала на пол. Он медленно повернулся к Хайе спиной.
Теперь девочке стало понятно, почему он так странно ходил в лесу и колдовал двумя палочками. На затылке у него было второе лицо. Узкие щели вместо ноздрей, мертвенно-белая кожа, ярко-красные глаза.
— Гарри Поттер, — прошептало лицо. — Видишь, чем я стал благодаря тебе? — спросило оно. — Мне очень нужно собственное тело. Пусть верный Квиррелл и впустил меня в тело и в душу, но мне мало существовать вот так. Мне нужно тело. Живое тело. Так почему бы тебе не раскаяться и не отдать мне философский камень, который ты прячешь в кармане?
И вот откуда он узнал?
И вообще, кто это?
— Простите, — вежливо сказала Хайя. — Но кто вы? — Тут же вспомнила: Волдеморт. Точно, Квиррелл же был одержим Волдемортом.
— Неужели ты не узнал меня, глупый мальчишка? Я — великий лорд Волдеморт!
Отражение — девочка в платье — улыбнулось шире.
— Лорд Волдеморт? — фальшиво обрадовалась Хайя. — Так это вы убили моих родителей? И это вы — враг мистера Гриффиндора? — Лицо опешило. — Простите, но камень мне и самой нужен. И ваша кровь тоже очень нужна.
И она вытащила из кармана нож. Раз нет палочки — что ж, у неё было только это. И бросилась, целясь в лицо Волдеморту. И даже попала в щёку. А в следующий момент её за руку схватил Квиррелл, и стало нереально больно. Она из последних сил держалась, чтобы не закричать, и тут вдруг Квиррелл осыпался прахом. Просто осыпался. Просто.
Хайя упала на загаженный пол.
Посидела. Успокоилась. Подняла свою палочку. Подняла окровавленный нож. Хотела вытереть об одежду, но…
Но вдруг поняла: ей выпал тот шанс, который она считала почти нереальным. У неё была кровь Волдеморта. У неё был прах Квиррелла. Для его убийства она ничего не сделала. А значит, он самоубился без её помощи. Сам.
Её охватил неестественный, неописуемый восторг.
Она быстро достала фиал с зельем. Собрала палочкой прах Квиррелла.
— Плоть слуги, — продолжила она ритуальную фразу, начатую ещё в туалете после брошенных в зелье костей отца, — отданная добровольно, возроди своего хозяина! — Зелье изменило цвет. — Кровь врага, — она, не мелочась, макнула в зелье нож, — отданная без согласия, возроди своего недруга!
И вылила зелье на пол. Другого способа в данном случае опустить часть души в зелье она не видела.
Ну, если не получится, у неё ещё есть философский камень.
Пол заклубился, поднялась дымка, поднялась в рост человеческой фигуры, и из этой дымки будто бы соткался мужской силуэт. Соткался — и упал, потеряв сознание.
Хайя покраснела, впервые в жизни увидев голого мужчину, и накрыла его мантией Квиррелла.
— Эннервейт, — попробовала она.
Не подействовало.
Она проверила пульс. Жив.
Но, видимо, всё равно что-то пошло не так.
Его надо было в больницу. Срочно. Но как было вытащить его из этого места, преодолеть вместе с ним пламя и незаметно пронести его через всю школу?
Она сидела и думала. И вдруг сообразила:
— А в школе есть домовики? — спросила она вслух. Про них ей рассказывал Невилл.
Рядом с хлопком появилось ушастое существо.
— Ученики не должны звать на помощь домовиков, мисс… О, хозяин Годрик! Живой хозяин Годрик!
— Так всё-таки Годрик, — задумчиво сказала Хайя. Она чувствовала себя безумно уставшей, не осталось сил даже на нервный смех. Она даже не обратила внимания на то, что домовушка сказала «мисс». — Слушай, как тебя там зовут, ты же видишь, ему нужна медицинская помощь. Я, кажется, всё-таки что-то не то сделала с ритуалом.
— О, добрая мисс воскресила хозяина Годрика! Спасибо вам, добрая мисс! Милли поможет, Милли отнесёт хозяина Годрика в больницу!
— Подожди, Милли, — сказала Хайя. — Можешь потом прийти ко мне и передать, что про него скажут и как скоро он очнётся?
— Милли сделает, добрая мисс, — согласилась домовушка. — Милли всё вам расскажет!
И с хлопком исчезла, забрав Годрика Гриффиндора с собой.
Хайя вздохнула, выпила зелье из второй баночки, которую Гермиона опознала как дающую вернуться обратно. Вышла. Вручила Невиллу камень.
— Бери весь, мне он больше не нужен. Пойдём по спальням, ладно?
И потеряла сознание.
Как позже выяснилось, от магического истощения.
Ещё позже, когда перепуганные друзья оттащили её в больничное крыло, и там мадам Помфри привела её в чувство, и когда она ушла, к ней пришла докладываться Милли.
— Добрая мисс слишком слаба для ритуала. Новому телу хозяина Годрика надо восстанавливаться дополнительно, — сказала она.
Ну, о чём-то таком Хайя и догадывалась.
— Мне нужно оплачивать лечение?
— Добрая мисс действительно очень добрая! — умилилась домовушка. — Нет, у хозяина Годрика в сейфе остались деньги.
— Хорошо. Но если что-то надо, скажи мне, ладно?
— Милли скажет. Добрая мисс такая добрая! Ученикам нельзя звать домовиков, но добрая мисс воскресила хозяина Годрика, добрая мисс может звать Милли когда захочет. Милли с радостью поможет доброй мисс!
— Спасибо, Милли, — обрадовалась Хайя. — Скажи, кто-нибудь знает, что это мы украли философский камень и воскресили Годрика?
— Нет, добрая мисс, никто не знает. Директор думает, что камень украл плохой тёмный лорд. Целительница думает, что у доброй мисс магическое истощение от подготовки к экзаменам. Хозяина Годрика никто не видел.
— Спасибо, Милли, — сказала Хайя.
И честно пошла спать.