Шотландские боги

      Летом ребята учили строительные, отделочные, защитные заклинания, защитные ритуалы и домоводство — помогали восстанавливать разрушенный за тысячу лет замок Рейвенкло. Восстанавливать было не очень сложно — всё же, магия способна на многое. А вот думать перед тем, как восстанавливать — да, вот это вот было непросто. Ровена шла в ногу со временем и хотела себе буквально всё, до чего дошла современная цивилизация. Разумеется, цивилизация совсем не магическая. Когда друзья в шутку предложили ей создать собственную космическую станцию, она сказала, что всё по порядку. То есть, возможно, в следующем году или около того. Услышав такой ответ, Хайя как-то разом поняла, что при министре Селвине леди Ровена Редмонд будет руководить британской магической космической программой. А никакой не школой, как надеялась Гермиона.       В общем, лето прошло продуктивно. Они даже купили один из самых мощных в мире компьютеров, хотя и не успели доработать его магически.       Тем временем в министерстве магии шли какие-то свои теневые процессы, и министр Фадж ушёл в отставку, а новым министром стал некий Руфус Скримджер, ранее бывший главой аврората. Новым же главой аврората стал некий Годрик Гордон… не нужно было объяснять, как и зачем.       Зато нужно было объяснять кое-что другое.        — Глава аврората — фигура не публичная, — говорила Ровена проницательной и пытливой Гермионе. Им может быть кто угодно. А вот министр — совсем другое дело, это лицо страны. Вернее, лицо государства. Лицом государства стать… чуть сложнее, чем главой аврората, и у Скримджера было на это больше шансов. Ну… так сказать, можно было либо сделать ставку на Скримджера, либо попытаться самому, но это — либо то, либо другое. В случае проигрыша всё пошло бы наперекосяк, и разумнее было просто поставить на Скримджера. И выиграть. Вы не беспокойтесь, действия Скримджера полностью контролируются Салазаром.       — И какая же у министерства теперь будет политика в отношении Волдеморта и Пожирателей?       — Простая. Если Волдеморт даст о себе знать, то его тут же объявят самозванцем. А что участились набеги «сторонников бывших Пожирателей Смерти», то с этим уже ничего не поделаешь — но министерство, конечно же, защищает своих граждан изо всех сил.       — Ходят слухи, что многих арестовали, но в газетах об этом не пишут, — вступил в разговор Джастин.       — Ну почему же, пишут. В маленьких заметочках в самом конце. Это тоже сложный вопрос. С одной стороны, нельзя пугать людей тем, сколько народу на самом деле замешано в действиях Пожирателей Смерти, а с другой стороны — и не написать тоже нельзя.       — Надо придумать какое-нибудь громкое дело, чтобы все обсуждали его, а не Пожирателей.       — Надо. Мы думаем. Но дела все как-то мелковаты получаются, если брать не связанные с Пожирателями.       А ещё вернулся Дамблдор. Смог как-то, и легализовался — по информации Ровены, откупился большими суммами. Причём ещё у министра Фаджа, а министр Скримджер... не мог начать все процессы против него заново.       — Будьте осторожны, — говорила им Ровена. — Мы боремся с ним, и в конце концов победим. Но пока — будьте осторожны.       Услышав подробные ответы на все вопросы, связанные с министерством, ребята быстро перестали им интересоваться. Гораздо больше их волновало, кто будет преподавать защиту от тёмных искусств в этом году. Но этого Основатели не знали.       И вот настало время ехать в Хогвартс.       Первого сентября министерство приняло беспрецедентные меры безопасности — всю платформу девять и три четверти заполонили авроры. Они стояли на каждом углу, помогали первокурсникам затаскивать чемоданы в поезд и говорили с родителями детей, успокаивая их.       Был там и Годрик Гриффиндор — но, в отличие от своих подчинённых, прибыл он персонально провожать Ровену Рейвенкло — Луну Лавгуд — и четверых детей. На него странно косился Малфой-старший, который, конечно, был удивлён тем, что у Основателя были какие-то дела с детьми-школьниками без особых, как он думал, достоинств. Малфои до сих пор жили в замке Салазара — но Салазар, конечно, не рассказывал им лишнего. И, конечно, не пришёл провожать Драко в школу.       В поезде они впятером заняли отдельное купе и засели каждый за свою книжку. Это было интересное времяпрепровождение… но потом в их купе постучались.       Дверь открылась, и в купе вошла девочка, около третьего курса на вид.       — Мне сказали передать их Невиллу Лонгботтому и Гарри Поттеру, — робко сказала она, краснея, и протягнула им два свитка, перевязанных фиолетовой лентой. Ребята взяли их, и девочка, страшно смущённая, вышла из купе.       — Что это? — удивился Джастин.       Хайя осторожно развернула свой свиток.       — Приглашение, — сказала она, просматривая текст. — Гарри, я был бы счастлив, если бы ты присоединился ко мне за обедом в моём купе. Искренне твой, Гораций Слагхорн, — зачитала она. — Кто это вообще?       — Родители его упоминали, — вспомнил Невилл. — Вроде как, он преподавал в Хогвартсе, когда они там учились.       — Значит, новый преподаватель защиты, — решила Гермиона.       — Но что он от нас хочет?       — Чтобы мы присоединились к нему за обедом, написано же.       — Но почему только мы вдвоём, а не все?       — Ну, давайте тогда пойдём все. — Хайя всегда была сторонницей простых решений.       — Не думаю, что нас там всех будут рады видеть, — оторвалась от книги Ровена. — Идите вдвоём, а мы пока тут почитаем.       — А если это надолго? Это же вроде обед…       — А что мы — долго не почитаем?       Пришлось согласиться.       У Слагхорна они были не одни. Ещё был один слизеринец с их курса, два семикурсника и какая-то очень довольная Джинни Уизли. Сам Слагхорн оказался толстым, лысым и усатым стариком. Увидев Хайю, он, казалось, подпрыгнул от восторга и воскликнул:       — Гарри, мой мальчик! — Так, как будто они уже были знакомы. — Очень приятно тебя здесь видеть! А вы, должно быть, мистер Лонгботтом?       Невилл кивнул.       — Здравствуйте, — неуверенно сказала Хайя.       Они сели вместе около двери, так как больше пустых мест не было.       — Так, вы всех знаете? — спросил их Слагхорн. — Блейз Забини учится с вами на одном курсе, конечно… — Хайя неуверенно кивнула Блейзу, и он ответил ей тем же. Они ни разу до этого не общались, но почему бы и не кивнуть. — Это Кормак МакЛагген, возможно, вы раньше встречались? Нет? — МакЛагген был гриффиндорцем, и они, конечно же, не могли не встречаться. Но и не общались — зачем бы им? Но они приветственно помахали друг другу. — И это Маркус Белби, — тот напряжённо улыбнулся, — а эта молодая леди сказала, что знает вас! — радостно закончил Слагхорн, кивая на Джинни Уизли. Джинни улыбнулась им и приветливо помахала. Хайя и Невилл кивнули ей в ответ. — Ну, теперь самое приятное, — продолжал Слагхорн, — давайте попробуем узнать друг друга получше. Я взял с собой свой обед, потому что в здешней тележке одни лакричные палочки, а они уже не подходят для моего старого желудка. Фазана, Белби? — Белби благодарно взял и начал есть нечто, напоминающее холодную фазанью ногу. — Я только что рассказывал юному Маркусу, что имел удовольствие учить его дядю Дамокла. Выдающийся волшебник, выдающийся, и его орден Мерлина вполне заслуженный. Вы часто видите дядю, Маркус?       Дальше Маркус чуть было не подавился фазаном, а Слагхорн начал расспрашивать его и всех остальных в комнате об их родственниках. Как выяснилось, каждый, кто сидел здесь, был связан с кем-то знаменитым или влиятельным — каждый, кроме Джинни. Но она, конечно же, сказала, что знает Гарри Поттера…       Потом Слагхорн стал расспрашивать и Хайю — о каких-то её знакомствах, о пророчестве — Хайя спокойно пересказала ему его текст — потом пускался в воспоминания о прекрасной Лили Эванс, которая училась у него и очень жаль, что не на его факультете, рассказывал Хайе о том, как она похожа на родителей… Это было скучно и не очень приятно — Хайя не любила думать обо всём этом, а ещё ей не понравилось чувствовать себя блюдом, к которому всё приноравливались, с какой бы стороны начать его есть. А именно так она себя и чувствовала.       Потом пошли рассказы о знаменитых волшебниках, все из которых учились у Слагхорна и состояли в его клубе, который он назвал «Клубом Слизней»… Хайя всё думала, как можно было бы вежливо уйти из этого купе.       Потом наконец начал пламенеть закат, стало темно, и Слагхорн заметил это.       — О, уже темнеет. Я даже не понял, когда включились лампы. Думаю, вам всем пора пойти переодеться. МакЛагген, вы должны взять у меня ту книгу, приходите в любое время. Вы все можете приходить в любое время, я всегда рад вас видеть!       — Я рад, что это закончилось, — пробормотал Невилл, уходя от его купе по тёмному коридору. — Странный он, да?       — Так себе, — согласилась Хайя. — Пошли к остальным, нам действительно надо переодеться.       — Чего хотел этот Слагхорн? — поинтересовалась Гермиона, оторвав голову от книги, когда они вошли.       — Хотел познакомиться с теми из учеников, у кого есть хорошие связи, — ответила Хайя. — Это было… мило, но противно, — охарактеризовала она встречу.       — Тогда чего он не позвал нас всех? — не понял Джастин. — У нас у всех хорошие связи.       — Кажется, его сведенья устарели. — Хайя пожала плечами. — Он ничего не знает о наших связях. Он позвал Белби, у которого дядя изобрёл волчелычное зелье, МакЛаггена, у которого дядя имеет связи в министерстве, Забини, у которого очень богатая мать, отравившая семь мужей, нас и ещё Джинни Уизли, которая сказала ему, что знает Гарри Поттера. — Хайя поморщилась.       — И не позвал половину слизеринцев? — удивилась Гермиона.       — Всех, у кого родители получили проблемы в связи с арестами и прочими вещами, он не позвал.       — Тогда почему он не позвал Малфоя?       — Наверное, думает, что у него тоже проблемы. Мне-то какое дело?       — Действительно, — согласилась Ровена, обрывая этим разговор.       Потом они приехали, пошли в большой зал. Есть после обеда у Слагхорна не хотелось совершенно, и слушать речи Дамблдора не хотелось тоже. Но пришлось.       — Очень рад вас всех видеть! — счастливо заявил Дамблдор, приветственно раскидывая руки.       И правая его рука выглядела совершенно мёртвой — она была чёрная, как обугленная головёшка.       — Что с его рукой? — выдохнула Хайя в пространство.       — Какое-то проклятие, — пожала плечами Ровена рядом. — Я отсюда не могу разглядеть, и уж тем более не могу диагностировать магически…       Они и не заметили, как она оказалась рядом с ними за гриффиндорским столом.       — Эй, что ты тут делаешь? — возмущённо завопил Рон Уизли. — Иди за свой стол, Лунатичка!       В Рона разом направились два силенцио, ступефай, петрификус и ледяной взгляд Ровены.       — Благодарю, но это было не обязательно, — сказала она, обращаясь к своим защитникам.       Хайя, которой принадлежало первое силенцио, смутилась и спрятала палочку.       — Ну что ж, — продолжил Дамблдор, — приветствую наших новых студентов… и добро пожаловать старым! Вас ждёт следующий год, полный магии и учебников…       Дамблдор правильно понял шепотки в зале и накинул на свою руку золотисто-алый рукав мантии.       — Я потом схожу к нему, попробую посмотреть, что там, — сказала Ровена. — Не знаю насчёт того, что он позволит мне добровольно, но я могу попробовать его вылечить… Хотя Салазар, конечно, спросит меня, точно ли оно нам надо…       — Никто не заслуживает смерти, — сказала Хайя.       — Вот и будешь объяснять это Салазару. Думаю, ты преуспеешь. По крайней мере, сможешь лучше меня.       — …Мы рады приветствовать нового члена преподавательского состава, профессора Слагхорна. Это мой бывший коллега, который в этом году согласился занять свою старую должность преподавателя зельеварения…       — Зельеварения? — удивилась Гермиона.       — Выглядит лучше, чем Снейп, — заметила Ровена.       — …Профессор Снейп же, тем временем, займёт пост преподавателя защиты от тёмных искусств.       — Ну, он столько раз у нас заменял, что мы к нему привыкли, — пожала плечами Гермиона.       — Вы просто продолжите учить детей сами, — ответила ей Ровена.       — …Возможно, — сказала Хайя.       — Ты тоже совсем не хочешь заниматься школой, да? — спросила Гермиона.       — Чуть попозже, — рассудительно сказала Ровена. — Не сейчас.       Хайя так и не поняла, про разговор она это или про школу.       — А теперь… Все в этом зале знают, что Волдеморт и его последователи становятся всё сильнее и сильнее.       В зале повисла напряжённая тишина.       — Он чего, совсем спятил? — тупо спросил Джастин.       — Нет, — ответила ему Ровена. — Он просто думает, что если долго повторять одно и то же, то все прислушаются. Когда-нибудь.       Судя по вновь поднявшемуся шуму в зале, нехорошие вопросы возникали и у других учеников.       — Я не могу точно сказать, насколько опасна ситуация на данный момент, а также как именно каждый в Хогвартсе должен позаботиться о собственной безопасности. Этим летом мы усилили защитные укрепления замка, но мы всё равно должны быть осторожны, все мы, начиная с учеников и заканчивая учителями. Поэтому я прошу вас соблюдать все ограничения, которые нам было необходимо ввести, хоть вы и можете найти их обременительными… в частности, правило, согласно которому не разрешается выходить из замка позже определённого времени. Я также прошу вас: если вы заметите что-нибудь подозрительное внутри или снаружи замка, немедленно сообщать об увиденном кому-нибудь из преподавателей. Я верю, что вы будете вести себя правильно и предельно осторожно. А сейчас — ваши кровати ждут вас, и, должен вам сказать, в ваших же интересах хорошо отдохнуть перед завтрашними занятиями.       И они действительно пошли спать. Хайя, правда, долго размышляла о том, что делать с занятиями с учениками и как будет преподавать защиту Снейп; она была уверенна, что Гермиона думает о том же самом.       Следующим утром за завтраком раздавали расписания. Все экзамены ребята сдали хорошо, так что проблем у них не было. Правда, выяснилось, что у профессора Слагхорна гораздо более низкие требования к ученикам, чем у профессора Снейпа, но их это не касалось — они могли бы соответствовать и требованиям профессора Снейпа.       Первым уроком, как назло, была защита. Снейп на ней бесил, как и всегда, и, как всегда, ничему не учил. Требование использовать невербальную магию без малейшего объяснения, как это делается, вообще ни в какие ворота не лезло, и Хайя тут же подумала, что назначит встречу своего кружка по интересам на ближайшее время. Даже несмотря на то, что в кружке все умели колдовать невербально и бесили Снейпа идеальными молчаливыми дуэлями.       После урока защиты один парень из команды Гриффиндора по квиддичу передал Хайе письмо, перевязанный лентой свиток пергамента. Это неприятно напомнило девушке послание от Слагхорна в поезде, и в душе поселилось нехорошее предчувствие.       Оно, конечно же, оправдалось.       Письмо было написано тонким, наклонным и полным завитушек почерком, и содержало следующее:       «Дорогой Гарри.       Я хотел бы, чтобы ты навестил меня в моём кабинете в эту субботу в восемь вечера. Постарайся не назначать встречи позже — я надеюсь, что ты у меня задержишься. Надеюсь также, что ты наслаждаешься своим первым днём в школе.       Искренне твой,       Альбус Дамблдор       P.S. Я люблю кислотные леденцы.»       — Он любит кислотные леденцы? — не поняла Гермиона, заглянувшая Хайе через плечо.       — Думаю, это пароль от его кабинета, — ответила Хайя. — Но зачем я ему понадобился?       — Узнаешь — скажешь нам, — пожала плечами Гермиона. — Не думаю, что он сделает тебе что-то плохое.       — Это-то понятно. Просто странно.       Потом была нумерология. Потом — зельеварение. Всем было интересно, чего можно ждать от Слагхорна, и на урок они шли с энтузиазмом. Хоть он и не понравился Хайе и Невиллу в поезде, но было понятно, что он — куда лучший преподаватель, чем Снейп.       В классе было интересно. Там стояли пузырящиеся котлы с уже готовыми зельями. Их четвёрка, наконец оказавшаяся на уроке в полном составе, села поближе к котлу с зельем удачи — было ясно, что это оно, оно было золотистым, пар от него поднимался мелкими спиральками.       — Так, так, так, — сказал Слагхорн, когда все расселись, — расставляйте весы, компоненты для зелий, и не забудьте ваши учебники…       Хайя сунулась в сумку и обнаружила, что — о ужас! — забыла свой учебник в спальне. Вообще-то, она была очень аккуратной девочкой, но… у всех бывают неудачные дни. Подняла руку.       — Сэр?       — Да, мой мальчик?       — Простите, сэр, я забыл свой учебник. Могу ли я сбегать за ним в нашу спальню?       — О, не беспокойся, мой мальчик! — как-то очень возбуждённо отозвался на это Слагхорн. — Не беспокойся ни о чём! У нас есть небольшой запас старых книг, ты можешь сегодня воспользоваться одной из них!       Он подошёл к шкафу в углу и вернулся от него со старым и потрёпанным учебником по зельям, и дал его Хайе. Та вежливо поблагодарила.       Дальше надо было отгадывать зелья по виду и запаху, и Хайя с Гермионой отгадали все.       Дальше надо было готовить Напиток Живой Смерти. И вот что удивительно — на полях старого учебника, доставшегося Хайе, были подсказки. Подсказки, как готовить зелье лучше, чем сказано в учебнике. Поля были почти что черны от них. Хайя попробовала следовать подсказкам — и у неё всё стало получаться лучше. Намного лучше. Настолько хорошо, что даже получила полагающийся лучшему ученику флакончик зелья удачи.       После урока вся компания собралась в их классе и стала рассматривать учебник.       — Знакомый почерк, — решила Гермиона, чуть ли не истыкав поля учебника носом.       — Смотрите, тут и заклинания есть! — воскликнул Джастин.       — Причём я таких не знаю, — заметила Луна-Ровена. — Думаю, автор подписей придумал их сам. Как и улучшения рецептов зелий.       — Надо показать Салазару, — решила Хайя.       — Обязательно, — согласилась Ровена. — И надо оставить это сокровище себе. Поменяй обложки нового учебника и этого и сдай Слагхорну обратно новый.       — Так и сделаю, — решила Хайя. — Но кто такой Принц-полукровка?       — Ты о чём? — не поняла Гермиона.       Хайя отлистала к форзацу и показала выведенную на нём надпись: «Собственность Принца-полукровки».       — Интересно, — согласилась Ровена. — Этот человек должен быть гением, если он, учась в школе, всё это придумывал.       Гермиона снова наклонилась так, что уткнулась носом в книгу.       — Это девочка, — решила она наконец. — Почерк слишком аккуратный для мальчика.       — Где ты видела принцев-девочек? — возразил Джастин. — Тогда должна была быть принцесса.       Больше ничего умного им в голову не приходило, и Ровена только одолжила у Хайи учебник, чтобы переписать из него всё интересное и послать Салазару.       Остаток вечера прошёл за домашними заданиями. Всё как обычно. Хотя Гермиона вот бегала по гостиным разных факультетов, сопоставляла расписания всех участников их кружка боевой магии и тёмных искусств, чтобы придумать, когда они могли бы проводить занятия.       Вечером Хайя, как и всегда, хотела лечь спать — но ей не дали. Когда она ложилась, все уже спали, что было странно. Но, когда она отдёрнула полог своей кровати, она поняла, почему — на застеленной постели лежал Салазар и рассматривал учебник Принца-полукровки.       — Эй, — опешила Хайя. — Что ты здесь делаешь?       — Лежу, — невозмутимо ответил Салазар.       И замолк. Как будто это всё объясняло.       Хайя немного постояла у кровати, не зная, что вообще на это можно ответить.       — Ты уверен, что ты должен лежать именно здесь? — наконец неловко спросила она.       — А что тебе не нравится?       — Мне кажется, здесь должна лежать я.       Он показательно подвинулся, оставив чуть меньше половины кровати.       — Лежи, я тебе не мешаю.       Хайя постояла ещё немного. Подумала.       — Это неприлично! — наконец заявила она, не зная, что ещё можно сказать.       — Приличия — это то, что определяет общество, — наставительно ответил Салазар. — И только оно. Общества, как ты можешь заметить, здесь нет. Здесь только мы с тобой.       — Общество есть, — возразила Хайя.       — Общество спит, — заметил Салазар. — И не проснётся, пока я не позволю.       — Нет, я имела в виду, что мы с тобой — тоже общество.       — Не спорю. Но о нарушении социального конструкта, называемого правилами приличия, за пределами нашего маленького общества никто не узнает. И поэтому так называемые правила приличия в нашем маленьком обществе можно и отменить. Ну давай уже, ложись, что я тебе тут сделаю? Убью, изнасилую, расскажу что-нибудь интересное?       И он хулигански ей подмигнул.       — На последнее согласна, — сказала Хайя и наконец решилась залезть на милостиво оставленную ей половину кровати. — Что там у тебя интересного?       Лежать рядом с Салазаром, греясь о его бок, оказалось неожиданно комфортно, хотя и смущающе. Но, в конце концов, действительно, что он ей сделает?       — То, что любой порядочный человек, придумав новое заклинание или усовершенствовав рецепт приготовления зелья, напишет об этом в научные журналы, чтобы это опубликовали, чтобы все этим пользовались и чтобы он сам стал знаменитым.       Салазар щёлкнул пальцами, и над ним появился висящий прямо в воздухе столик с бутылкой шампанского, двумя бокалами, тарелочкой с фруктами и печеньями. Хайя не поняла, зачем это, но решила не возражать. Если Салазар так хочет, то почему бы и нет? Взяла кусочек мандарина и спросила:       — И?       — И ни в одном магическом научном журнале никогда не было статей об этих заклинаниях и усовершенствованиях зелий. Более того, туда никто никогда не посылал подобной информации.       — Откуда ты это узнал так быстро?       — Нужно просто уметь правильно пользоваться властью. И домовиками. Ты не представляешь, с какой скоростью они могут искать нужную информацию. Так вот. О чём это говорит?       — О том, что он либо специально хотел сохранить свои открытия в тайне, либо не имел возможности что-то туда послать.       — Первое — правильно. А второе почему? Технические возможности есть у всех.       Хайя немного смутилась, но всё равно уверенно ответила:       — Ну, пока он был в школе, он мог бояться, что его не воспримут всерьёз или что присвоят его открытия и опубликуют под чужим именем. Но если он не послал ничего в журналы потом, то ему кто-то мог запретить.       — Да, тоже хороший и правильный вариант, — согласился Салазар. — И тоже вполне походит на то, до чего додумался я.       — И?       — Он стал Пожирателем Смерти.       Хайя ненадолго задумалась.       — И его открытия должны были иметь возможность использовать только Пожиратели Смерти?       — Именно.       Хайя подумала ещё немного.       — Я понимаю, что Дамблдор не Волдеморт, — наконец медленно начала она. — Но, всё же, в какой-то момент он использовал на мне империус. И поэтому я всё же спрошу, почему Пожиратели Смерти, а не Орден Феникса.       — Ты абсолютно права, — серьёзно сказал Салазар в ответ на её неуверенность. — Насколько я успел узнать, и Пожиратели Смерти, и Орден Феникса занимались вербовкой школьников старших курсов, причём старших — это начиная с пятого, а среди детей младшего возраста активно пропагандировали свои цели и действия. Впрочем, как ты могла заметить, они занимаются этим и сейчас. Помимо этого, и в Ордене Феникса, и у Пожирателей Смерти новые участники обязаны давать много клятв, и среди них — клятва о неразглашении всего того, что запрещает разглашать либо великий лидер Дамблдор, либо великий лидер Волдеморт. Как ты помнишь, Артур Уизли не смог даже сказать, что общество возглавляет Дамблдор, что Дамблдор отдал ему приказ… Более того, он не смог даже сказать, что он принадлежит к Ордену Феникса, а не к чему-то странному и непонятному. Всех членов Ордена Феникса арестовали по показаниям Ровены и только, и, хоть некоторых из них Дамблдор уже вытащил, теперь ходят слухи, что они были Пожирателями Смерти… Не знаю, чем думают те, кто эти слухи распускает, и уж тем более те, кто им верит, однако это так.       — Значит, этот человек мог принадлежать к Ордену Феникса, — медленно сказала Хайя. — Но ты сказал, что он стал Пожирателем Смерти. Почему?       — Потому что Пожирателем Смерти он стал до того, как вошёл в Орден Феникса, — сказал Салазар так, как будто это было нечто само собой разумеющееся.       — Что?... — Хайя даже не знала, как на это реагировать. — Ты уже нашёл, кто это, и даже выяснил, что он состоит и там, и там?       — Легко. Он был подвержен идеям Волдеморта, и поэтому стал Пожирателем Смерти. Однако при этом он умудрялся быть влюблённым в Лили Поттер — вот только не спрашивай меня, как это должно было сочетаться в его сознании, учитывая то, что она была магглорожденной — и, когда он узнал, что Волдеморт собирается убить всех Поттеров, то прибежал к Дамблдору и умолял его спасти Лили. Да, отдельно уточняю, что именно Лили, все прочие Поттеры его как-то не интересовали. Дамблдор на словах пообещал, что спасёт Лили Поттер, но за это потребовал от него вступления в Орден Феникса и все полагающиеся клятвы прямо на месте…       — Он идиот? — не выдержала Хайя. — Этот, который был влюблён в мою маму. Ну, в смысле, он же зелья совершенствовал, заклинания создавал, ещё в школе…       — Сложный вопрос, — согласился Салазар. — Думаю, разумнее всего сказать, что он может быть сколь угодно гениальным магом, но в том, что касается отношений с людьми — да, он идиот. Но проблема не в этом, как ты понимаешь.       — Не в этом, — согласилась Хайя. — И кто же этот гений? И как ты всё это выяснил?       — Очень просто. Как только я понял, что этот интересный молодой человек, скорее всего, был Пожирателем Смерти, я просто показал учебник Малфою, и тот сразу же сдал мне Снейпа.       — Снейпа?!       Вот это было неожиданно.       И да, в этом даже невозможно было понять, что именно из сказанного было более неожиданно.       — Снейпа, — спокойно подтвердил Слизерин.       — Северуса Снейпа? — на всякий случай уточнила Хайя.       — Северуса Снейпа, — невозмутимо подтвердил он, явно наслаждаясь её реакцией.       Наверное, у неё было что-то вроде шока.       — И он был влюблён в мою маму?       Да, было, наверное, глупо переспрашивать всё это по десять раз, но Хайя чувствовала, что сейчас ей нужно услышать это ещё раз.       — Да.       — И он при этом состоял… в организации, которая проводила и проводит политику уничтожения магглорожденных, то есть, таких, как моя мама.       — И до сих пор состоит.       — И он хотел её спасти, и для этого обратился за помощью к Дамблдору?       — Если точнее, он сначала умолял Волдеморта не убивать её, но, видимо, ему этого показалось недостаточно.       — И даже не стребовал с Дамблдора никакой клятвы взамен, когда вступал в Орден Феникса?       — Именно.       Она замолчала, напряжённо смотря в одну точку. Салазар молчал тоже, давая ей время переварить информацию.       Потом посмотрел на её бокал, к которому она до сих пор не притронулась.       — Выпей, — посоветовал он. — Не могу сказать, что станет легче, но зачем-то же подают стакан воды дамам в шоке.       Хайя машинально взяла бокал и послушно выпила. Ощущение жидкости, холодной и имеющей вкус, слегка встряхнуло её, и она немного отмерла.       Поморгала.       Вздохнула.       Сообщила:       — Ну и мерзость.       — Что именно? — спокойно уточнил Салазар.       — Он. Его поведение. Действия. И вообще всё.       Слизерин тоже ненадолго задумался.       — Да, — наконец сказал он.       Хайя посмотрела на него вопросительно.       — Тебе сначала так не казалось?       Он нахмурился, явно подбирая слова.       — Я как-то отвык оценивать поступки людей как хорошие и плохие, — сказал он медленно. — Давно. Я обычно думаю о том, какие у поступка причины, последствия, кто и как может извлечь выгоду. А не… Понимаешь?       Хайя немного помедлила, но потом кивнула.       — Понимаю.       Они немного помолчали. Слизерин смотрел на неё с недоверием, однако не спешил что-либо уточнять. Наконец, он сказал:       — Это уже не изменить.       Хайя поморгала и тряхнула головой, чтобы прийти в себя, допила шампанское и признала после этого, что он прав. И что это было самое разумное, что можно было сказать в такой ситуации.       Потом она постаралась думать о том, что было практически важно.       — Малфой сдал его тебе как Пожирателя Смерти. Но он же не мог знать, что Снейп ещё и в Ордене Феникса состоит.       — Нет, он не знал. И не знает, я ему не говорил.       — А откуда ты сам это узнал?       — От Ровены. Она же легилиментила Дамблдора по поводу пророчества и тебя.       — А, ну да, — вспомнила Хайя. — Но она не говорила мне ничего про Снейпа.       — Боюсь, в тот момент ей не было до него никакого дела.       Они снова немного помолчали.       — Это всё ужасно неожиданно, — наконец сказала Хайя, сама не зная, зачем.       Салазар посмотрел вверх и медленно сказал:       — Хуже.       И замолк, ему было сложно сказать то, что он хотел сказать. По крайней мере, у Хайи было такое ощущение, хотя с образом Салазара Слизерина это ощущение никак не вязалось.       — Что — хуже?       — Ты же помнишь, что это он рассказал Волдеморту о пророчестве? Ровена говорила тебе?       — Помню.       — После того, как он стал членом Ордена Феникса, он узнал, что ты — не герой пророчества и вообще не мальчик и не Гарри Поттер. Разумеется, Дамблдор запретил разглашать эту информацию, и клятва бы не дала Снейпу сказать об этом Волдеморту. Однако он ни разу не попытался хотя бы направить Волдеморта к Лонгботтомам, а не к Поттерам. Он вообще ничего не пытался сделать.       Это тоже была так себе информация, но Хайя уже переварила то, что успела узнать (или, скорее, смогла заставить себя начать думать, а не переживать об этом), так что теперь отреагировала куда спокойнее.       — А это ты откуда узнал?       — Из памяти Снейпа.       Они снова замолкли. Теперь уже Хайя смотрела в потолок. Потом наконец спросила:       — Ты хотел рассказать мне что-то ещё… интересное?       Получилось осуждающе, и она тут же пожалела о том, что сказала это так.       Однако Слизерин выглядел почти — почти — готовым извиняться.       — Нет, — сказал он.       — Понятно.       Хайя вздохнула, чувствуя себя максимально неуютно. Весёлый поначалу разговор превратился во что-то очень горькое и тяжёлое.       — Спокойной ночи, — наконец сказал Салазар, хотя было видно, что на самом деле он хотел сказать не это.       — Спокойной, — ответила Хайя.       Она вообще не знала, что в таком случае можно сказать.       Салазар зачем-то погладил её по голове и после этого исчез, как его и не было. Тарелочка со вкусностями осталась висеть в воздухе, но Хайе не хотелось на неё даже смотреть. Она переставила её на прикроватный столик и отправилась просто спать.       Снился ей всю ночь плач её мамы, которую она никогда не знала. Которую она не знала благодаря четверым конкретным людям.       Потом вновь пошла нормальная учёба. Салазар не появлялся и не писал, Ровена ничего о нём не говорила, а Хайя не спрашивала. И Снейпа тоже не трогала. Она, конечно, рассказала друзьям, что про него узнала, но на этом дело и закончилось. Можно презирать человека в одиночку, можно презирать человека коллективно, но какой от этого толк, если вы молчите и ничего не делаете?       — Ну, мы всегда знали, что он сволочь. Просто не знали, что настолько.       Гермиона, как всегда, была права, но в этом тоже не было никакого смысла.       Зато Слагхорн их теперь обожал — они накопировали себе из учебника Снейпа всю интересную информацию и блистали на зельях так, что Слагхорн был свято уверен в том, что нашёл четыре жемчужины и великих гения. Хайя задавалась вопросом, что он думал о Снейпе, когда учил его — и однажды даже спросила его об этом.       — Это сложный вопрос, мой мальчик, — ответил ей Слагхорн, хмыкнув. — Северус, конечно, талантливый молодой человек, этого у него не отнять. Однако, я считаю, что он думает о себе… пожалуй, что слишком много. В школе, когда он ещё учился, это было заметно особенно сильно. Сейчас, конечно, немного труднее упрекнуть его в этом… Да, я помню, он всегда старался что-то новое придумать, изобрести, мнил себя гениальным… Нет, Гарри, я ни в коем случае не говорю, что он не талантлив… Просто есть люди достойные, но при этом и скромные, как, например, ты, мой мальчик… однако же есть люди, которые думают о себе несколько больше, чем они того стоят. Впрочем, он всегда был довольно интересным молодым человеком, этого у него не отнять.       Хайя сделала вывод, что либо Снейп не демонстрировал в школе своих реальных знаний и умений, либо Слагхорн за что-то его недолюбливал. Оба этих варианта казались близкими к истине, однако проверить это не было никакой возможности, так что девушка быстро об этом забыла.       Тем более, что наступало время, указанное в записке от Дамблдора — надо было идти к нему. И было совершенно не понятно, чего он хочет, и идти не хотелось — всё же, он не мог не подозревать об участии Хайи в истории, связанной с его арестом.       — Ну, в крайнем случае, ты же сможешь быстро вызвать нас.       Ровена, как всегда, была права, но легче от этого не становилось.       Настал нужный день и час, и Хайя пришла к кабинету директора. Постучалась.       — Войдите, — тут же сказал Дамблдор.       Хайя неуверенно вошла.       — Добрый вечер, — осторожно сказала она, осматриваясь.       — Ах, добрый вечер, Гарри, — сказал, улыбаясь, Дамблдор. Если бы она ничего не знала и не понимала, она приняла бы его улыбку за искреннюю. — Надеюсь, тебе понравились твои первые дни в школе?       — Вполне, — нейтрально сказала Хайя.       — Это хорошо, — согласился Дамблдор. — Я уверен, тебе очень интересно, о чём я хотел бы с тобой сегодня поговорить.       — Разумеется.       Хайя постаралась не делать голос таким холодным, как она хотела бы, но получилось у неё плохо.       — Однако, Гарри, прежде, чем мы с тобой приступим к нашему занятию, я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Возможно, тебе они не очень понравятся, но, пожалуйста, постарайся на них ответить.       — Хорошо, — кивнула Хайя, уже зная, что совершенно не хочет ни на что отвечать.       — Итак, для начала, знаешь ли ты, Гарри, что послужило причиной для… я бы сказал, весьма несправедливого обвинения в мой адрес со стороны министерства, которое привело к тому, что я был вынужден на некоторое время приостановить свою работу, пока справедливость не восторжествовала?       Всё же, несмотря на всё то, что происходило, Хайя всё равно продолжала относиться к Дамблдору довольно спокойно, воспринимая его как неизбежное зло. Возможно, она не прочувствовала сделанное им так глубоко и шокирующе, потому что каждый раз, когда она узнавала о нём что-то новое и гадостное, она отвлекалась на что-то более важное, и новые неприятные знания просто оседали в её памяти, необдуманные и необработанные.       Но сейчас она вдруг едва удержалась от того, чтобы скривиться — таким противным показалось ей его лицемерие. Неожиданно противным.       И о том, что сказать в ответ, она не задумалась ни на мгновение.       — Я читал газеты. Ну и слышал… всякое.       — И что же «всякое» ты слышал, Гарри?       — Будто бы вы… создали… террористическую группировку, как это называют магглы.       — Хм. А слышал ли ты, Гарри, о неких Годрике Гордоне, Салазаре Селвине и Ровене Редмонд? А, впрочем, что я спрашиваю, ты же видел их два года назад, когда они исследовали Кубок Огня. Однако, для меня важно то, что ты о них думаешь.       — Я слышал, будто бы это воскресшие Основатели Хогвартса, но правды не знает никто.       Об этом слышали все, так что говорить это было безопасно. Наверное.       — Однако, я также знаю, что некоторое время — как раз два года назад — ты был объектом пристального внимания этих людей, мальчик мой.       — Потому, что кто-то бросил моё имя в кубок? — спросила Хайя с невинным недоумением.       — Нет. Ты удивишься — по крайней мере, я очень на это надеюсь — однако это потому, что ты девочка.       Сказано это было так, как будто для Хайи должно было стать огромным и очень неожиданным открытием то, что она девочка.       Хайя снова даже не задумалась перед тем, как солгать:       — Откуда они об этом знают?       — А это, Гарри, я хотел спросить у тебя.       — Но я не знаю. — Она изобразила недоумение. — Я им ничего не говорила. — Однако этот момент она сочла самым удачным, чтобы нанести ответный удар. — Да, и, сэр, я всегда хотела у вас спросить: почему я должна быть мальчиком Гарри Поттером?       Это было довольно опасно. Однако она встречалась и разговаривала с Дамблдором впервые за все года своего обучения в школе, и он сам первый начал настаивать на том, чтобы это был не самый приятный разговор по душам.       И он впервые ответил хоть сколько-то честно: он рассказал ей уже слышанную от Ровены историю о том, как из неё решили сделать приманку для Волдеморта, чтобы защитить Невилла.       — Надеюсь, мой мальчик, ты понимаешь, что так надо было сделать, — завершил Дамблдор эту историю.       Хайя не стала спрашивать, почему он называет её «мой мальчик», если они уже выяснили, что она очень даже девочка.       — Понимаю, — сказала она, решив не говорить ему, что проблема решалась куда проще: семья Невилла должна была покинуть Британию и сама спрятаться под фиделиусом где-то за границей. Она и семье Невилла этого не говорила, что уж ему-то. И о том, что и семья Невилла, и её семья должны были иметь экстренные порт-ключи и хоть кого-нибудь из друзей в доме в качестве охраны, она тоже не стала упоминать.       — Значит, вернёмся к нашему основному разговору, — сказал Дамблдор. Оказалось, что он довольно упорен. Впрочем, этого следовало ожидать. — Так, значит, ты не говорил с ними?       — Нет, — спокойно солгала Хайя.       — Это хорошо, — кивнул Дамблдор.       Хайя не имела никакой возможности понять, поверил он ей, или нет.       — А можно ещё один вопрос, профессор? — спросила она, чтобы увести разговор в более безопасное русло. — А они правда Основатели Хогвартса?       — Это сложный вопрос, Гарри. — Дамблдор, очевидно, не хотел даже помнить, что она девочка и что она Хайя. — Кто-то верит в это, кто-то — нет. Ясно только то, что никто не знает, откуда эти люди взялись и где они раньше были. Однако я, честно говоря, в это совсем не верю. Не знаю, откуда появился этот слух.       — То есть, они самозванцы?       — Да, Гарри, боюсь, что это так. Однако им многие верят, и это делает их особенно опасными. Поэтому тебе стоит быть очень осторожным.       — А чем они опасны? — удивилась Хайя, старательно изображая наивность.       — Они уже получили довольно большое влияние в министерстве, но при этом их цели неясны. Как ты, вероятно, знаешь, мистер Годрик Гордон даже занял пост главы аврората, но что он делает для того, чтобы противодействовать Волдеморту и Пожирателям Смерти? Он поддерживает и продолжает политику замалчивания министра Фаджа и министра Скримджера, и отрицает, что Волдеморт воскрес. Ты ведь был там, Гарри, ты ведь видел его! А мадам Редмонд в прошлом году сдалала всё, чтобы посадить в тюрьму членов Ордена Феникса — организации, которая боролась с Волдемортом, организации, в которой когда-то состояли твои родители, Гарри! Я боюсь, что эти люди на стороне Волдеморта, Гарри. Это опасные люди, Гарри, ты должен быть осторожен.       Дамблдор очень многого не знал о Гарри Поттере и о Хайясинт Поттер.       И, на самом деле, тут бы Хайе и сказать, что она действительно видела воскрешение Волдеморта и видела, как Годрик и Салазар явились и в считанные минуты разогнали Пожирателей Смерти, и сказать, что Ровена спасла от смерти Артура Уизли, что Джеймс и Лили Поттер жестоко поплатились за то, что состояли в Ордене Феникса, что Фрэнк и Алиса Лонгботтомы вышли из этого ордена со скандалом… много чего можно было сказать. Можно было сказать, что она не верит ни единому его слову. Можно было сказать, что ей совсем не нравится его цель снова сделать из неё приманку для Волдеморта и снова подставить её под его аваду, что ей совсем не нравится его политика замалчивания того, что она девочка, а не мальчик, на худой конец. В конце концов, она, худая и мелкая, к шестнадцати годам наконец стала напоминать девушку всеми соответствующими округлостями фигуры, и Ровене пришлось научить её искусству качественных иллюзий. Ровене, а не Дамблдору!       Но Хайя подумала и решила, что ей стоит попробовать изобразить глупого и лояльного Дамблдору Гарри Поттера. Потому что — мало ли что? И вряд ли он вызвал её только затем, чтобы расспросить о своём аресте и поесть ей мозги на тему опасности Основателей. Что-то же он хотел сказать ей важного.       — Я понимаю, — сказала Хайя, кивнув ему с серьёзным видом.       — Отлично, Гарри, молодец. Я вижу, что ты очень умный мальчик. Что ж, теперь перейдём к делу. Теперь, когда ты знаешь, почему Волдеморт пытался убить тебя пятнадцать лет назад, пришло время поделиться с тобой кое-какой информацией.       Интересно, а почему бы не поделиться с ней сразу всей необходимой информацией, чтобы она сама решала, что с этим со всем делать? Это же информация о ней, она имеет право знать это! Она имеет право не быть лошадью с завязанными глазами!       Впрочем, из этих его слов можно было вынести нечто важное: Дамблдор рассказал бы ей об обстоятельствах её рождения и пророчестве, даже если бы она не спросила.       Несмотря на злость и недовольство, Хайя изобразила лёгкое недоумение и слегка капризное выражение лица.       — Я думаю, что имею право знать всё.       Провокация не сработала.       — И я рассказал тебе всё, Гарри, — спокойно ответил Дамблдор. — Я рассказал тебе всё, что знаю. С этой минуты мы с тобой покидаем твёрдую почву фактов и отправляемся в путешествие по мглистым болотам памяти в чащобу дичайших догадок. Отныне, Гарри, я могу так же сокрушительно ошибаться, как ошибался Хамфри Белчер, полагавший, что пришло время для сырного котла.       Хайя подумала, что эти словесные кружева и странные шутки нужны для того, чтобы отвлечь внимание. Только от чего?       — Я понял, профессор, — кивнула она, потому что Дамблдор сделал паузу и, казалось, ждал, что она что-то скажет.       — Увы, у меня мало времени, — грустно вздохнул он. — Но ты-то уж точно докопаешься до истины, Гарри, я в тебя верю.       С этими словами он чуть высунул из рукава правую руку, и Хайя смогла разглядеть её поближе. Она была будто бы обожжённой головёшкой.       Хайя поняла, что этот жест был сделан специально для неё, и спросила:       — Это какое-то смертельное проклятие, профессор?       — Я думаю, что расскажу тебе об этом позже, Гарри, — мягко сказал Дамблдор, и Хайя не поняла, какой в таком случае смысл привлекать к этому её внимание сейчас. Пока он эту руку прятал в рукаве, она даже уже и забыла, что у него с ней что-то не так.       Ну, зато она вспомнила, что Ровена хотела его продиагностировать, но не стала. Забыла, видимо.       — Ладно, — согласилась она так, как будто от её мнения что-то зависело.       — Итак, Гарри, знаешь ли ты, что такое Омут Памяти? — спросил Дамблдор.       — Конечно.       Как можно было этого не знать?       — Отлично, Гарри, это очень хорошо. И сегодня мы с тобой как раз должны будем погрузиться в Омут Памяти. Мы с тобой отправимся на прогулку по аллее воспоминаний Боба Огдена. Боб Огден был сотрудником департамента магического правопорядка. Он умер некоторое время назад, но до этого я разыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания. — Дамблдор здоровой рукой достал из кармана мантии небольшой флакончик с воспоминаниями. — Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при исполнении им служебных обязанностей. Иди, пожалуйста, сюда, Гарри…       Дамблдор предложил ей окунуться в Омут Памяти первой.       Они вместе оказались на просёлочной дороге ясным и солнечным летним днём. Недалеко от них стоял невысокий полный человек в очках с толстыми линзами. Он читал надписи на деревянном указателе у дороги. Одет он был в гетры и сюртук, натянутый поверх полосатого трико. Ну, если когда-нибудь Хайе удастся уговорить кого-то из Основателей заняться школой, они обязательно обратят внимание на маггловедение. Впрочем, даже если и нет — кто-нибудь из их компании всё равно обязательно ею займётся.       Этот человек, который, очевидно, был Бобом Огденом, пошёл в направлении Литтл-Хэнглтона — если верить изученному им указателю. Они с Дамблдором пошли за ним. Вскоре им пришлось обойти маленькую деревеньку, а потом они вышли к небольшой рощице и стоящей почти что в ней маленькой хибарке, полуразвалившейся и на первый взгляд нежилой. Но только на первый взгляд — вскоре окно открылось, и из окна повалил пар, как будто там готовили еду, причём маггловским способом. Боб Огден при виде хибарки вытащил волшебную палочку и насторожился — и неудивительно, ведь при виде прибитой над входной дверью мёртвой змеи насторожился бы кто угодно.       С ближайшего дерева спрыгнул одетый в лохмотья человек. Он приземлился рядом с Огденом, и тот поспешно отскочил назад. Хайе подумалось, что Боб Огден начал работать в департаменте магического правопорядка совсем недавно — иначе он уже успел бы увидеть достаточно преступников, сумасшедших, нищих и прочих подобных личностей, и не реагировал бы так остро.       — Вас сюда никто не звал, — сказал человек в лохмотьях на змеином языке.       — Э… Доброе утро, я из министерства магии…       И общаться с подобными людьми Огден тоже явно не умел.       — Вас сюда никто не звал, — повторил этот неприятный тип.       — Ты, Гарри, понимаешь, что он говорит? — спросил Дамблдор, и Хайя замешкалась. Она же никому не демонстрировала своё умение говорить на змеином языке, да? Никому, кроме друзей и Основателей.       Она вопросительно посмотрела на Дамблдора.       — Он… шипит, профессор? — осторожно спросила она.       — Не понимаешь? — как-то разочарованно спросил Дамблдор.       — Нет? Ну, он… просто шипит, что я должен понимать?       — Это змеиный язык, Гарри, — сказал Дамблдор так, как будто был вынужден объяснять что-то совершенно очевидное. — Почитай об этом на досуге.       — …Ладно, — сказала Хайя, решив, что поизображать невинное неведение в области змеиного языка и связанных с ним вещей она сможет и потом. А пока лучше было смотреть и слушать.       Странный мужик, оборванный и грязный, полубеззубый и косоглазый, угрожающе двинулся на Огдена, нацелив на него одновременно нож и волшебную палочку.       — Эй, послушайте… — начал Огден, но мужик размахнулся рукой с палочкой и сломал ему нос. Огден явно не был подготовлен к встрече со всякими неадекватами.       — Морфин! — крикнул кто-то из хибарки, на этот раз — на английском.       Из хибарки вышел довольно некрасивый старик. Подошёл поближе.       — Что? — недовольно спросил его мужик на змеином языке. Очевидно, он и был этим самым Морфином.       Старик не стал отвечать ему и вообще не обращал на него больше внимания.       — Из министерства, значит? — спросил он у Огдена, смотря на него сверху вниз.       — Совершенно верно! — ответил Огден сердито, залечив нос магией и почистив лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Гонт?       — Точно, — ответил мистер Гонт. — Получили по роже, да?       — Он меня ударил! — возмутился Огден.       Мистер Гонт совершенно точно не выглядел человеком, который извинится за поведение этого странного типа и предложит выпить чаю со сладостями.       — Надо было предупредить, — спокойно заявил Гонт. — Это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, когда мой сын пытается защищаться.       — От чего защищаться-то? — буркнул Огден.       Он ведь и правда ничего не сделал.       — От посторонних. Любопытствующих. Магглов и всякой разной дряни. — Мистер Гонт наконец посмотрел на Морфина и строго сказал ему на змеином языке: — Иди в дом и не спорь.       Морфин явно хотел возразить, но не стал.       — А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Гонт, — сказал Огден.       Гонт спросил его с вызовом:       — Вы чистокровный волшебник?       — Причём здесь это? — холодно спросил Огден.       Гонт ожидаемо решил, что Огден не был чистокровным волшебником.       — Если подумать, то я видел такие же носы у нас в деревне, — пробормотал он, пристально рассматривая лицо Огдена.       — Не сомневаюсь, если ваш сын и там даёт волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме?       — В доме?       — Да, мистер Гонт. Я уже сказал вам: я пришёл поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову…       — Совы нам тут ни к чему, — недовольно сказал Гонт. — Я никогда не читаю писем.       — В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения. Меня послали к вам по поводу серьёзного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром…       Быстро же, однако, отдел магического правопорядка работает…       — Ладно, ладно, — громко разозлился Гонт. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!       Они вошли.       В доме, помимо двух неприятных типов по фамилии Гонт, обнаружилась ещё и девушка в грязном сером платье. Она что-то готовила в замызганном и очень маленьком подобии кухни. У неё был очень, очень обречённый вид.       — Моя дочь, Меропа, — недовольно буркнул Гонт в ответ на вопросительный взгляд Огдена.       — Доброе утро, — сказал ей Гонт.       Меропа не ответила, только испуганно глянула на отца.       Хайе было её очень жаль. Огдену, очевидно, тоже.       — Ну, мистер Гонт, — сказал Огден, смотря на старика как-то решительно. — Не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии маггла.       Меропа вздрогнула и уронила горшок.       — А ну подбери!! — заорал на неё Гонт так громко, что не то что Меропа — Хайя аж вздрогнула. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последне маггловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка есть, дрянь ты неповортливая?!       — Мистер Гонт, прошу вас! — воскликнул Огден, тоже будучи в шоке от такого его поведения.       Меропа подняла было горшок, но от окрика снова его выронила. Она трясущейся рукой вытащила палочку и чуть слышно пролепетала заклинание. Горшок пролетел через всю комнату и раскололся об стену.       Она что, в Хогвартсе не училась?       Морфин заржал, как настоящий сумасшедший, а Гонт-старший заорал:       — Почини его сейчас же, дылда безмозглая, почини сейчас же!!       Меропа, спотыкаясь, ринулась поднимать осколки, но Огден пожалел её и починил горшок сам.       Старший мистер Гонт, конечно же, разошёлся ещё сильнее:       — Твоё счастье, что подвернулся добрый дядя из министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует жёнушкой из сквибов поганых…       Меропа дрожащими руками подобрала горшок, молча убралась в свой кухонный угол и даже не поблагодарила Огдена за помощь.       Хайе подумалось, что она, наверное, была бы не против исчезнуть из этого места хоть с Огденом, хоть с кем угодно вообще.       Но нет, она ошиблась.       — Мистер Гонт, — снова начал Огден, решив, видимо, не привлекать больше внимания к Меропе. — Как я уже сказал, цель моего визита…       — Я и с первого раза хорошо расслышал! И что мне с этого?! Морфин проучил вонючего маггла, проучил за дело… и дальше что?       — Морфин нарушил закон волшебного сообщества, — более твёрдо сказал Огден, но изобразить жёсткость у него вышло очень так себе.       — Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — передразнил его Гонт, кривляясь, и Хайя поняла, что у него тоже с головой совсем не всё в порядке. Морфин же в тон отцу безумно расхохотался. — Поучил маленько распоясавшегося маггла, это что, теперь преступление?       — Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так.       И извлёк из кармана свиток пергамента.       — Это что, приговор? — злобно спросил Гонт; свиток пергамента явно подействовал на него, как на быка красная тряпка.       — Это вызов в министерство на слушаение…       — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына?!       — Я сотрудник департамента магического правопорядка, — холодно ответил Огден, и это разозлило Гонта ещё сильнее.       — А мы, по-вашему, так, помои?! — заорал Гонт, тыча Огдену пальцем в грудь. — Мелкие шавки, готовые бегать на задних лапках перед каким-то там министерством?! Да ты знаешь вообще, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая?!       — Я полагал, что говорю с мистером Гонтом, — ответил Огден ещё холоднее.       — Это точно! — заявил Гонт и сунул Огдену под нос неприличный жест. У Хайи ушло некоторое время, чтобы понять, что целью этого жеста было не оскорбление, а демонстрация массивного кольца на среднем пальце. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете, откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье! Вот из какой древности мы ведём свой род! И всё это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне за него предлагали?!       — Понятия не имею, — поморщившись, ответил Огден. — Всё это к делу не относится, мистер Гонт. Ваш сын нарушил…       Но Гонт его слушать не желал совершенно. Он в ярости бросился к дочери, схватил её за горло и подтащил к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у неё на шее.       — Видели это?! — заорал он, размахивая массивным золотым медальоном.       — Вижу, вижу, — поспешно ответил Огден скорее для того, чтобы спасти задыхающуюся Меропу.       — Эта вещь принадлежала Слизерину! Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки среди живущих, что вы на это скажете, а?       Хайя на миг представила, что бы на это сказал сам Слизерин. Получалось что-то не очень цензурное, если даже не что-то из непростительных заклинаний.       Меропу старик так и не отпустил, и поэтому у Огдена тоже нашлось, что сказать:       — Мистер Гонт, ваша дочь!       Старик выпустил девушку, и она, пошатываясь, вернулась в свой угол.       — Вот! — с огромнейшей гордостью и торжеством заявил Гонт. — Не смейте разговаривать с нами так, как будто мы грязь у вас на ботинках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось о себе такого сказать не можете!       Огдену явно такого о себе говорить и не хотелось.       И до Хайи, на самом деле, только сейчас дошёл смысл того, что она видела. Перед ней были потомки Слизерина, помешанные на чистоте крови, и у них были какие-то очень ценные артефакты, которые веками хранились у них в роду и передавались от родителей к детям. Но эти потомки Слизерина, у которого всё это время был скрытый от людских глаз замок под чарами стазиса, жили в какой-то полуразвалившейся нищей хибарке. Эти потомки Слизерина были очевидно безумны, об этом говорило буквально всё в их поведении и буквально всё в этом месте.       Надо было спросить у Слизерина, как так получилось.       И — Слизерин же говорил, что Волдеморт — бастард его потомков. Значит, это были предки Волдеморта? Но они были Гонты… Значит, раз у Волдеморта была другая фамилия, то из Гонтов была его мать. Учитывая, что Огден умер совсем недавно… Меропа?       Тем временем Гонт плюнул под ноги Огдену, а Морфин снова заржал.       — Мистер Гонт, — упрямо повторил Огден. — Боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идёт речь. Я здесь исключительно из-за вашего сына Морфина и из-за маггла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. — Он заглянул в свой свиток, явно за всем этим представлением уже забыв, о чём вообще речь. — По нашим сведениям, Морфин Гонт осуществил по отношению к магглу наговор или заклинание, вследствие которого тот покрылся крайне болезненной сыпью.       Морфин захихикал.       — Потише, мальчишка, — прошипел ему Гонт на змеином. — Ну и что такого? — обратился он к Огдену с вызовом. — Надо думать, вы этому магглу морду-то подчистили, да и память тоже…       — Дело не в этом, мистер Гонт. Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного…       — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель магглов. — Гонт снова плюнул на пол.       — Эти разговоры никуда не ведут, — заявил Огден довольно решительно. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. Морфин Гонт должен четырнадцатого сентября явиться на слушание по обвинению в колдовстве в присутствии маггла, с причинением ущерба вышеупомянутому магглу.       Огден прервал чтение, так как через окно послышались новые звуки. Кто-то ехал по дороге на лошадях. Гонт прислушался. Морфин повернулся на звук, и смотрел он при этом как-то кровожадно. Меропа подняла голову, и выглядела она при этом ещё бледнее, чем сначала.       — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу, — сказала снаружи какая-то женщина. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы её снесли, Том?       — Она нам не принадлежит, — ответил ей молодой мужчина. — На той стороне долины всё наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по фамилии Гонт и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нём говорят в деревне…       Девушка звонко рассмеялась. Морфин же приподнялся, явно собираясь сделать что-то нехорошее.       — Сиди, — предостерегающе прошипел ему отец, и Морфину пришлось послушаться.       — Том, — снова обратилась к своему спутнику девушка. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил над дверью змею?       — Господи, так и есть! — воскликнул Том. — Это, должно быть, сделал сын, я же говорю тебе, он не в себе. Сесилия, любимая, просто не смотри туда.       — Любимая, — прошипел Морфин, глядя на сестру. — Слышишь, что он сказал? Всё равно он не будет твоим.       Меропа побледнела ещё сильнее.       — Что ты сказал, Морфин? — требовательно переспросил старик Гонт, и Хайя поняла, что Меропе не жить.       — Она заглядывается на этого маггла, — сдал сестру Морфин с явной издёвкой. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду. А нынче ночью… — Меропа в ужасе умоляюще замотала головой, как будто не понимала, что её уже ничто не спасёт, — высунулась в окошко, всё поджидала, когда он поедет домой.       — Это правда? — очень зло переспросил старик, угрожающе подходя к перепуганной Меропе. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина — мечтает о мерзком грязном маггле?       Меропа отчаянно мотала головой, пытаясь вжаться в стену.       — Ну да я его достал, отец! — снова заржал Морфин. — Подловил, когда он таки проехал мимо. Не такой-то он был красавчик, когда покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?       — Ах ты гнусная бездарь, сквибка несчастная, поганая предательница крови!! — зашипел старик и схватил дочь за горло.       Огден, который однозначно вообще не понимал, что происходит — неясно было даже, догадывался ли он о том, что они все на самом деле говорили на змеином языке, а не просто были сумасшедшими — поднял палочку и произнёс заклинание. Старого Гонта отбросило назад, он налетел на стул и упал. Морфин, увидев это, кинулся на Огдена с ножом и палочкой. Огден бросился прочь из дома. Хайя и Дамблдор поспешно вышли за ним и увидели, что он выскочил на дорогу и врезался прямо в бок лошади. На лошади ехал молодой человек, а на соседней — девушка, и они оба рассмеялись при виде нелепого наряда Огдена. Он же отскочил и побежал дальше.       Они с Дамблдором вынырнули из Омута Памяти.       Хайя решила поддерживать легенду.       — Профессор, вы, наверное, знаете, о чём они говорили на змеином языке перед тем, как старый Гонт напал на Меропу?       — Да, Гарри, — как-то всё ещё разочарованно сказал Дамблдор. — Они говорили о том, что Меропа влюбилась в того маггла, который ехал по дороге. — Он никого тебе не напомнил?       — Нет? — ответила Хайя.       На самом деле ей показалось, что где-то она уже видела кого-то подобного, но она никак не могла вспомнить, где.       — Хм, — почти расстроенно отозвался Дамблдор. — А ведь он как две капли воды похож на своего сына. Или, вернее сказать, его сын как две капли воды похож на него. Этого молодого человека звали Том Реддл — ну, это имя, надеюсь, тебе знакомо?       — Знакомо, — сказала Хайя. Отрицать это было бы глупо. — Так значит, это отец Волдеморта, а Меропа — его мать?       — Совершенно верно, Гарри. Ты очень умный мальчик.       Хайе стоило очень больших усилий не поморщиться в ответ на такую похвалу.       — Значит, Меропа после этого случая выжила…       — О да, — прервал её Дамблдор, хотя это совсем не было вопросом. — Она выжила, но только благодаря нашему другу Бобу Огдену. Он аппарировал в министерство и вернулся с подкреплением. Мужчины пытались оказать сопротивление, но их схватили, и в конце концов они были осуждены. Морфин, как выяснилось, и раньше нападал на магглов, и его приговорили к трём годам Азкабана. Его отец, Марволо Гонт, ранил Огдена и ещё нескольких сотрудников аврората, и за это получил шесть месяцев.       — Значит, второе имя у Волдеморта было в честь дедушки? — задала Хайя очевидный вопрос, чтобы Дамблдор не считал её ну совсем неосведомлённой в обсуждаемом вопросе.       — Да, именно так. Марволо, а также его сын, Морфин, и его дочь, Меропа, были последними из Гонтов, очень древней волшебной семьи, которая вошла в историю и запомнилась потомкам тем, что почти все её представители были безумны и очень жестоки, а также тем, что они часто женились на собственных кузинах и кузенах, чтобы сохранить чистоту крови. Из-за нехватки здравомыслия и большой любви к роскоши всё их семейное состояние закончилось за несколько поколений до того, как родился Марволо. Он, как ты заметил, жил уже в нищете, но у него, как ты так же мог заметить, был очень противный характер, фантастическое количество высокомерия и гордости, и несколько семейных реликвий, которыми он дорожил так же сильно, как сыном, и уж точно сильнее, чем дочерью.       — Ладно, — решила Хайя. — Однако, Том Реддл совершенно точно не интересовался Меропой, и, более того, у него была Сесилия, — озвучила она очередную банальность.       — Безусловно, это так. Но, мне кажется, ты забываешь, что Меропа была ведьмой. Да, она была слабой ведьмой, и, более того, никогда не училась в Хогвартсе. Но, как только Марволо и Морфина отправили в Азкабан, и она избавилась от их террора, она впервые в жизни осталась одна и свободна. И тогда, я уверен, она оказалась в состоянии дать волю своим способностям. Я думаю, что она опоила Тома Реддла любовным зельем. Мне кажется, для неё это было не так уж и трудно — она вполне могла убедить Тома Реддла выпить поданной ею воды, когда он ехал мимо в одиночестве в жаркий день. В любом случае, через несколько месяцев после того, чему мы сегодня стали свидетелями, в деревне Литтл-Хэнглтон произошёл огромный скандал. Сын сквайра Том Реддл сбежал с Меропой, дочерью нищего сумасшедшего. Но это было ничто по сравнению с тем, каким ударом это было для Марволо. Вернувшись через полгода из Азкабана, он ожидал увидеть дочь, покорно ждавшую его возвращения с горячим обедом на столе. Но вместо этого он нашёл дюйм пыли и её прощальную записку с рассказом о том, что она сделала. И это всё, что я узнал. С того момент он никогда не упоминал о том, что у него когда-то была такая дочь. Возможно также, что удар от того, что она сбежала, внёс свой вклад в его раннюю смерть. Ну или, возможно, он просто не смог сам себя прокормить. Азкабан очень ослабил Марволо, и он не дожил до того момента, как Морфин вернулся домой.       Хайя мало что знала о Волдеморте. Но она знала, что его звали Том Марволо Реддл, и что он был потомком Слизерина. Она знала, что он создал крестражи — дневник, змею и явно что-то ещё.       И… всё?       — А что дальше случилось с Меропой? Она сбежала с Томом Реддлом, я думаю, они даже поженились…       — Ты, вероятно, не знаешь, Гарри, однако Волдеморт вырос в приюте для сирот. На самом деле, мы можем только гадать о том, что случилось дальше, но не думаю, что догадаться трудно. Через несколько месяцев после их неожиданной свадьбы Том Реддл снова появился в своём поместье в Литтл-Хэнглтоне без жены. По деревне ходили слухи, будто бы он говорил, что его обманули. Я уверен, что он подразумевал, что был заколдован, но не мог сказать это прямо — думаю, он боялся, что его сочтут сумасшедшим. Сельские жители, слыша это, предполагали, что Меропа лгала Тому, притворяясь, что беременна, и что он женился на ней по этой причине.       — Но она наверняка забеременела от него гораздо позже, — заметила Хайя. — Почему он вернулся? Разве амортенция может перестать работать? Или она использовала что-то другое, менее действенное или менее качественное?       — Это снова догадки, — ответил Дамблдор. — Но я полагаю, что Меропа, очень сильно любившая своего мужа, не могла видеть его в рабстве у силы зелья. Возможно, она хотела видеть его настоящим. Я думаю, что она сделала выбор добровольно прекратить давать ему зелье. Может быть, она убедила себя, что он сам в неё влюбится. Может быть, она думала, что он останется с ней из-за ребёнка. Но, в любом случае, она была неправа. Он оставил её, он больше никогда её не видел и никогда не беспокоился о том, что случилось с его ребёнком.       — Понятно, — вздохнула Хайя. — А можно последний вопрос, профессор?       — Да, Гарри, что ты хочешь узнать?       — А откуда вы знаете, о чём говорили Марволо, Морфин и Меропа перед тем, как Марволо напал на дочь? Вы знаете змеиный язык?       — Хм, нет, Гарри, я его не знаю, — ответил Дамблдор, ничуть не растерявшись. — Дело в том, что позже я нашёл Морфина — я тебе в другой раз расскажу, что из этого вышло — и заглянул в его мысли и воспоминания.       — Ясно, — решила Хайя.       — Я думаю, на сегодня уже хватит, Гарри, — сказал Дамблдор, глядя в чёрное небо за окном.       — Хорошо, — кивнула девушка, и собиралась уже было уйти, когда абсолютно случайно увидела на столе у Дамблдора кольцо — то самое, которое Марволо Гонт в воспоминании демонстрировал Огдену. — Профессор, это кольцо… — нерешительно начала она, но потом посмелела. — Это то самое кольцо, которое было у Марволо Гонта?       — Да, — кивнул Дамблдор.       Кольцо отличалось от кольца из воспоминания — то было целым, а сейчас на камне в кольце зияла чёрная уродливая трещина.       — Оно давно у вас? — выбрала Хайя самый нейтральный вопрос.       — Нет, я приобрёл его совсем недавно, — ответил Дамблдор. — Летом, если точнее. Этим летом. Но ты услышишь эту историю в другой раз — сейчас, к сожалению, слишком поздно.       И на этом Хайе пришлось покинуть кабинет Дамблдора — о чём она, конечно же, совершенно не жалела.       В гостиной Гриффиндора её ждали Невилл и Гермиона.       — Джастину пришлось уйти, потому что отбой уже был, — отчитался Невилл. — А Ровена ушла ещё раньше. Она решила, что, если что, ты в состоянии позвать на помощь, а расспросить тебя можно и завтра.       — Ну… вам тоже было не обязательно меня ждать, — ответила Хайя, чувствуя себя очень неловко из-за того, что они ожидали её в гостиной столько времени.       — Да нам несложно, — улыбнулся Невилл.       — Мы просто решили, что, если ты не вернёшься до полуночи, мы позовём Слизерина, — куда более серьёзно сказала Гермиона. — Дамблдора не зря считают великим волшебником, он действительно опасен.       — Э… спасибо, — ответила Хайя, хотя всё ещё не думала, что им нужно было сидеть ради неё допоздна.       — Ну, утром расскажешь, как всё прошло, сейчас уже поздно. Ты домашку сделала? — сменила тему Гермиона. Кажется, она тоже чувствовала себя немного неловко.       — Э… нет, — честно ответила Хайя. — Не всю. Но утром я успею…       — Списывай свою защиту. — Гермиона милостиво кивнула на стол с пергаментом. — Только так, чтобы Снейп не догадался. А мы уже спать пойдём.       Разумеется, она знала, что защиту от тёмных искусств Хайя всегда делала в последнюю очередь. Предмет этот из-за его комканности и бессмысленности они все не любили, Снейпа они не любили, как говорится, за всё хорошее, а вместе защиту и Снейпа они не любили в квадрате. И домашние задания Снейпа по защите, естественно, делать совсем не хотели.       — Спасибо огромное! — Обрадовалась Хайя. — Спокойной ночи!       — Спокойной.       Гермиона и Невилл ушли, Хайя попросила у Милли чаю и списала очередное дурацкое эссе по защите минут за сорок. Делать эссе хоть как-нибудь хорошо было бессмысленно — Снейп Гарри Поттера терпеть не мог (может, стыдно ему было?) и везде и всегда находил, к чему придраться. А абы как — это делается быстро. Тем более, если списывается, а не пишется с чистого листа.       Когда она поднялась в спальню, все остальные уже спали — что, впрочем, было неудивительно.       Откинула полог кровати и только устало вздохнула — Салазар уже был там, с блюдом и бокалами в воздухе. Он читал какую-то книгу — которая, впрочем, тут же исчезла, как только он повернулся к ней.       — Поздно ты сегодня, — сообщил он вместо приветствия.       — Честно говоря, я хотела уже пойти спать, — не очень тактично намекнула она.       — А я хотел узнать, чего этот старый сумасшедший от тебя хотел, до того, как ты пойдёшь спать.       Хайя вздохнула.       — Это важно? — уточнила она.       — Не знаю. Но, думаю, да.       — Понятия не имею, чего он от меня хотел. Говорил о предках Волдеморта и показал воспоминания какого-то типа о его родителях. Если хочешь, то можешь память прочитать, я так-то не против. Мне так лень рассказывать… — сообщила Хайя и бесцеремонно залезла в кровать, заставив Слизерина подвинуться. Она слишком устала, чтобы играть в приличия.       Салазар подождал, пока она ляжет, приподнялся на локте и заглянул ей в глаза.       — Хм, — наконец сказал он. — Не знаю даже, что и думать. Могу сказать только, что хорошо, что мои прямые потомки вымерли. Пойдёшь со мной потрошить память Дамблдора?        — М… наверное, нет, — решила Хайя. — Потрошить всё равно будешь ты, а мне только потом перескажешь. А это ты можешь и утром сделать.       Она и правда устала.       — Ладно, — вздохнул Слизерин. — Спи. Спокойной ночи.       — Спокойной, — согласилась Хайя.       И он исчез. Блюдо с фруктами, печеньем и колотым шоколадом снова осталось висеть над ней в воздухе, и она лениво переставила его на прикроватную тумбочку.       И только подумала, засыпая, о том, что можно было бы и спросить у Дамблдора, как он хотел бы объяснить то, что самозванцы, выдающие себя за Основателей, могут свободно аппарировать в школе куда хотят и как хотят.       Но, впрочем, он наверняка что-нибудь придумал бы… Он ведь такой старый и опытный лжец и политик…       Утром ничего обсудить и рассказать не получилось — все они освободились только после уроков.       Хайе всё-таки пришлось пересказывать всем встречу с Дамблдором во всех подробностях.       И только к концу её рассказа — явно подгадав или как-то узнав время — появился Салазар Слизерин.       Нагло уселся на парту, поджав под себя худые длинные ноги, и прямо сразу, без предисловий, сообщил:       — По-моему, Дамблдор совсем умом тронулся. Я до сих пор под впечатлением.       — Интересное наблюдение, — спокойно заметила Ровена. — И что же ты такого увидел у него в мозгах?       — Ну, технически, много чего, но интересовало меня, конечно, то, зачем он весь вечер компостировал Хайясинт мозги неприятными обстоятельствами знакомства родителей Тома Реддла, как выяснилось, младшего.       — И?       — И, как оказалось, таким странным образом он хотел подвести своего героя Гарри Поттера к идее о том, что у Волдеморта есть крестражи. Кстати, он всё-таки в чём-то смог оказаться полезен: один крестраж он всё же нашёл и обезвредил. Правда, всё-таки чуть не подох при этом… Но это нам даже скорее на руку. По поводу остальных крестражей у него есть странные догадки, но, я думаю, проверить их тоже стоит. Если он нашёл один крестраж, то это имеет смысл. Не беспокойся, дорогая Ровена, мы возьмём тебя с собой этим заниматься. Это детей не возьмём, и не просите, дети.       — Не то чтобы мне хотелось случайно умереть, — заметила Хайя.       — Рад, что ты так считаешь, — сказал Слизерин очень даже серьёзно. — Хотя по твоему поведению этого не заметно.       Ровена фыркнула.       — Ты ещё представь, что бы было, если бы нас не было, — сказала она. — Она тут вообще в одиночку Волдеморта побеждала бы. И, с её удачей, может, ещё и победила бы.       — Сочувствую Волдеморту, — саркастически заметил Салазар. — Однако, Ровена, в воскресенье мы собираемся искать крестражи.       — Хорошо, — согласилась Ровена.       — А нам расскажете? — поинтересовалась Хайя.       — Лично тебе — расскажу, — ответил Салазар. — А ты уж там пересказывай как хочешь и кому хочешь.       — Ну ладно, — пожала плечами Хайя, хотя она не очень понимала, почему Слизерину больше нравится приходить к ней по ночам, чем приходить днём к ним ко всем.       — А остальным я расскажу, — поморщилась Ровена.       — А что Дамблдор? — уточнила молчавшая до этого Гермиона.       — А ему я внушил, что он всё рассказал Гарри Поттеру за один раз. Не очень просто было так изменить его память, но я это сделал. Но если он позовёт тебя искать с ним какие-то крестражи, то сразу вызывай нас, поняла? — он строго посмотрел на Хайю. — Там может быть очень опасно, и никто из нас не хочет, чтобы ты случайно умерла. Даже Дамблдор, хотя по нему не скажешь.       — Хорошо, — снова кивнула Хайя.       Слизерин вдруг помрачнел.       — А теперь к плохим новостям.       — То есть, это были хорошие? — скептически уточнила Ровена.       — Это были новости средней паршивости. — Он поморщился. — Однако не буду тянуть. В Хайе крестраж.       — Что?       Кажется, кроме Ровены, никто ничего не понял. Да и Ровена не очень поняла, вот и переспросила.       — В Хайе крестраж, — повторил Салазар. — Крестраж Волдеморта. Дамблдор понял это сразу, как только обследовал ребёнка на месте убийства Поттеров. Хайе он планировал сказать, что каким-то образом догадался об этом, или даже просто начал подозревать недавно, но на самом деле он знал это изначально. Он полагает, что Волдеморт настолько сильно расколол свою душу, что кусочки души стали откалываться самопроизвольно при убийствах.       — То есть, у нас может быть куча народу с крестражами в них? — не поняла Хайя.       — Нет, конечно. Разделение души без надлежащего ритуала убивает человека — поэтому он и развоплотился, но не умер из-за других крестражей. Тогда Дамблдор и решил, вернее, догадался, что у него есть другие крестражи.       — И пятнадцать лет ничего не делал? — спросила Хайя.       Её проигнорировали.       — Почему он не убил Хайю, как только нашёл? — спросила Ровена.       И да, в этот момент Хайя поняла, что пытаться игнорировать этот факт бессмысленно.       Слизерин грубо и зло усмехнулся.       — А это у него эксперимент, — сказал он. — Он где-то в непроверенном источнике старше нас вычитал, что если Волдеморт заавадит Хайю сам своей собственной авадой, то Хайя может и не погибнуть. Вот он и решил проверить. Он решил, что убить Хайю сам он и так сможет в любой момент.       Невилл неуверенно сделал шаг вперёд, а потом, уже куда уверенней, подошёл и встал между Хайей и Слизерином.       — Вы собираетесь её убить? — прямо спросил он.       Салазар поморщился.       — Не знаю насчёт остальных, но лично я собираюсь разработать что-нибудь, что поможет Хайе избавиться от крестража. Без убивания Хайи кем-либо, включая Волдеморта. Нет, если вы против… — Он наигранно пожал плечами, и Невилл поспешно замотал головой.       — Мы можем чем-то помочь? — спросила Гермиона.       — Литературу почитать вам в любом случае будет полезно, — заметила Ровена. — Может, попутно чем-нибудь и поможете.       — В конце концов, всегда можно подставить Волдеморта под взгляд какого-нибудь василиска, закатать потом в бетон, и пусть Хайя спокойно живёт свою жизнь как ей нравится, — добавил Слизерин.       — Или закатать в бетон безо всякого василиска, — кровожадно заметил Джастин.       — Ненадёжно.       — И в море выбросить.       — Уже лучше. Посмотрим.       На этом разговор более-менее закончился.       Остаток вечера Хайя ходила хмурая, потому что ей всё время казалось, будто в ней находится что-то инородное. Друзья пытались её подбодрить, но у них ничего не получалось.       Ночью она ожидаемо обнаружила в своей постели Салазара.       — Тоже будешь объяснять мне, что это как вставной зуб или донорский орган, и придумывать дурацкие шутки на эту тему и не только? — мрачно спросила она.       — Да нет, я просто принёс сливочного пива, — ответил Салазар.       Действительно, в этот раз вместо шампанского было сливочное пиво.       — Сойдёт, — решила Хайя.       Сливочное пиво она любила.       И как-то так получилось, что под боком у Салазара она и заснула. И ей ничего этой ночью не снилось.       Утром, естественно, никакого Салазара в её кровати не было.       — Ты как? — осторожно поинтересовался Невилл.       — Лучше, — ответила Хайя, прислушавшись к своим ощущениям и мыслям.       — Хорошо, — ответил он.       И они отправились учиться.       В субботу им никто ничего не говорил, в воскресенье Ровена просто пропала, в понедельник не появилась, заставив их всех изрядно поволноваться, и только поздно вечером появилась Милли и сообщила, что хозяйка Ровена просила передать, что она вернулась и всё в порядке. Это их утешило, и они наконец пошли спать.       Хайя надеялась, что на этот раз ей удастся поспать без Салазара, раз уж Ровена вернулась так поздно, и да, Салазара в её постели действительно не оказалось.       Но это не помешало ему явиться чуть позже. Хайя недовольно подвинулась.       Интересно, почему присутствие Салазара Слизерина в её постели так быстро стало казаться чем-то нормальным?       — Мы ограбили банк, — сходу сообщил Салазар.       — Молодцы, — сонно пробурчала Хайя.       — И нас никто не заметил, — продолжил он, надеясь её заинтересовать.       — Вообще замечательно.       — И уничтожили крестраж.       — Я догадалась.       — Совсем спать, да? — наконец понял Салазар.       Хайя бы согласилась и заснула бы, но тут она вспомнила, почему, собственно, она такая уставшая. Сон сразу же слетел.       — Я, вашу ж мать, весь день за вас, придурков, волновалась! — зашипела она на Салазара. — Не могли хотя бы вчера вечером сообщить, что вы живы, здоровы и просто задержитесь?!       — Сливочного пива? — как ни в чём не бывало предложил Салазар.       — Я тебя им полью!       — Ладно, я в любом случае могу купить столько, сколько тебе понадобится. Да и постель всегда можно почистить и высушить, мы же не магглы какие-то.       — Купи себе бассейн, залей его пивом, раз такой крутой, и тогда я тебя в нём утоплю.       — С удовольствием приму смерть из ваших рук, прекрасная леди.       — Прекрасти паясничать! — ещё более сердито зашипела Хайя. — И давай сюда своё пиво.       — И рассказывать, что мы нашли? — послушно уточнил Салазар, подавая ей пиво.       Хайя повертела пиво в руках, делая вид, что думает, полить им Салазара, или не надо. Потом открыла и глотнула немного.       Спать уже всё равно не хотелось, поэтому она сказала:       — Ладно, рассказывай.       Он хмыкнул.       — Вкусненького надо?       — Не надо, — недовольно сообщила Хайя. — Рассказывай.       — Ну ладно. Дамблдор посчитал, что Том Реддл, который Волдеморт, скорее всего делал крестражами очень ценные вещи, даже реликвии. Таким образом Дамблдор нашёл кольцо, которое веками передавалось в семье Гонтов, и оно оказалось крестражем. Кстати, у этого кольца, вернее, у камня в нём, есть очень интересные особенности, но об этом я расскажу не сегодня. Так вот, Дамблдор предположил, что всеми его крестражами являлись какие-то древние и ценные вещи.       — А дневник? — удивилась Хайя.       Слизерин поморщился.       — Так Дамблдор его не видел. Но я считаю, что дневник просто был самой ценной вещью, которая была у нищего сироты Тома Реддла. Да, возможно, это сложно себе представить, но он действительно почти ничего не имел. Помимо этого, дневник он создал первым, в пятнадцать лет, а до драгоценных реликвий мог додуматься позднее.       — Он просто решил превращать в крестражи всё ценное, что у него появлялось? — хмыкнула Хайя.       — Да уж не знаю, что навело его на такую мысль, — согласился Слизерин. — Тем более, что великие древние реликвии чаще всего являются артефактами и имеют интересные свойства, а после превращения в крестраж они эти свойства частично или полностью теряют. Не смотрел пока, произошло ли это с камнем в кольце, но чаша Хельги свои свойства точно утратила.       — Чаша Хельги? — удивлённо переспросила Хайя.       — Да, она её зачаровала так, чтобы любая жидкость, налитая в неё, исцеляла от любых ядов.       — И Волдеморт испортил такую вещь?       — Да… Она над ней около шести лет работала… Но, в общем, пример с дневником также подсказал нам, что Волдеморт мог доверять свои крестражи тем, кого он считал своими самыми преданными сторонниками. Он, конечно, ценил Люциуса Малфоя, но сам Люциус сказал, что куда больше он ценил Долохова и Лестрейнджей, а особенно Беллатрису Лестрейндж. Также Беллатриса хвасталась, что он ей что-то доверил. Дальше мы ловили Беллатрису…       — Два дня? — недовольно уточнила Хайя.       Салазар вздохнул.       — Долго, — ответил он. — А потом допрашивали. Это тоже было долго, не сердись.       — Вы Дамблдора допрашивали ровно две минуты, — не сдавалась она.       — Так он не был связан Непреложным Обетом.       — А человека под Непреложным возможно допросить?       — Да, но человек при этом не выживет. Ты смилуешься над нами?       — Всё равно можно было предупредить. А дальше что было?       — Вручили министру Скримджеру труп Беллатрисы, сделав вид, что это Годрик такой молодец и так хорошо работает, и пошли грабить банк.       — Зачем?       — Беллатриса изобретательностью не отличалась, кинула чашу в сейф и решила, что всё в порядке.       — И как же вы ограбили банк?       Пустая банка из-под сливочного пива исчезла из рук Хайи, и вместо неё появилась новая.       — Взяли палочку Беллатрисы, Ровена накинула иллюзию Беллатрисы, взяли под империус гоблина, который с нами поехал, но это не понадобилось, потому что мы заблаговременно спёрли у тебя мантию-невидимку — прости, что не спросили — и Ровена проехала этот их смывающий личины водопад под ней.       — Да ладно, и это помогло?       — Да. Мы посмотрели, у твоей мантии очень интересные свойства, она тоже довольно необычный и особенный артефакт… но об этом тоже потом. После этого мы уничтожили чашу, а потом Годрик осознал, что уже началась рабочая неделя, и мы весь оставшийся вечер организовывали аврорат просматривать воспоминания Дамблдора и искать крестражи без нас.       — Рабочий день уже давно кончился, — снова сердито напомнила Хайя.       — Да, но мы злые диктаторы, эксплуататоры и так далее. Не беспокойся, им выплатят сверхурочные.       — Вы молодцы, но я всё равно недовольна.       — Ну хорошо, съешь шоколадку. То есть… Ну. В любом случае, съешь шоколадку.       Шоколадка появилась в воздухе перед ней.       — Не хочу, я спать хочу.       — Ладно, спокойной ночи.       Хайя немного полежала.       — А ты ничего не забыл? — наконец не выдержала она.       — Что именно? Я вроде бы всё лишнее убрал.       — Не всё, — снова намекнула она.       Он оглядел кровать.       — Пиво убрал, еду убрал… Я больше ничего не вижу, что я забыл убрать?       Хайя вздохнула.       — Себя, например, — предложила она.       — В прошлый раз тебе это не мешало, — укоризненно сказал Салазар.       — В прошлый раз я ничего не соображала.       — А сейчас… То есть, а чем я тебе мешаю, когда ты что-нибудь соображаешь?       — Это неприлично.       — Тебе повторить наш разговор о приличиях?       Хайя зло фыркнула.       — Ты занял большую часть кровати.       Кровать расширилась и стала почти двуспальной.       — Я тёплый, — привёл он новый аргумент.       — Я не понимаю, чего ты добиваешься? — с тяжёлым вздохом спросила Хайя.       — На данный момент — всего лишь возможности остаться спать там, где я уже пригрелся и удобно устроился.       Хайя, естественно, ему не поверила.       Но она уже слишком устала, чтобы выгонять из своей постели тысячелетнего великого мага без мозгов и со странными целями.       — Ладно, лежи, — сообщила она, отворачиваясь. — Только меня не трогай.       — Не буду, — серьёзно пообещал Салазар.       Трогал ли он её, пока она спала, она, естественно, так и не узнала.       Когда она проснулась утром, от Салазара уже не было ни следа, и кровать была своих естественных размеров. Можно было даже попробовать подумать, что он ей просто приснился.       Ровена притащила им кучу литературы — старых книг. Некоторые из них были не просто старыми, а по-настоящему древними. Они были сделаны из пергамента, а в обложках у них было золото и драгоценные камни. Передвигать их можно было только с помощью волшебной палочки, потому что ни Хайя, ни даже Невилл с Джастином не могли их поднять руками.       И в этих книгах им надо было искать способ вытащить из Хайи крестраж.       Это было очень сложной и долгой работой. Это ведь нелегко — перерыть столько книг. И они занимались этим практически всё свободное время. Хайя чувствовала себя слегка виноватой перед друзьями, но ничего не могла с этим поделать.       Ради того, чтобы они не всё время сидели над книгами, она в следующие выходные постаралась вытащить их в Хогсмид.       — И ты не собираешься искать способ дальше? — очень недовольно протестовала Гермиона.       — Я не собираюсь искать его ближайшие часа три, а дальше продолжу, — возражала Хайя. — Работа без отдыха не приводит ни к чему хорошему.       — Тебе легко говорить, — выдала ей в ответ Гермиона. — Не у тебя же близкий человек умереть может!       От такого заявления онемели все, даже Елена, которая получила нагоняй от матери и теперь помогала им, хотя им приходилось переворачивать ей страницы книг и записывать её мысли, так как призраки не могли сами двигать предметы.       Хайя даже не сразу поняла, что Гермиона имеет в виду.       — Я у себя тоже достаточно близкий человек, — почти обиженно сообщила она Гермионе, когда до неё дошло. — И у меня близкие люди гробят себя под этими фолиантами, света белого не видя. И не один, а целых три штуки. Даже больше. — Она кивнула на Елену. — Если вы со мной не пойдёте, то я тоже не пойду, но… очень расстроюсь! — с патетической угрозой завершила она.       Всем пришлось идти.       Погода им не благоволила, был ветер и дождь, и они быстро забежали в кафе — но там оказался профессор Слагхорн. Слагхорн постоянно посылал Хайе и Невиллу приглашения на свои ужины, и почти на каждом уроке громогласно расстраивался, что они на них не ходят, и Хайя и Невилл каждый раз лепетали, что у них слишком много учёбы. По этой причине от Слагхорна они уже бегали — и сбежали на этот раз тоже.       Они походили ещё по разным местам, купили сладостей и перьев с пергаментами и пошли обратно в школу. Прогулка очевидно не удалась, но хотя бы они отвлеклись от бесконечных книг по тёмной магии.       По дороге они увидели Кэти Белл, которая была в команде Гриффиндора по квиддичу, и её подружку, имени которой никто из них не знал. Шарфик на ней был рейвенкловский, так что, возможно, её могла бы знать Ровена, но Ровены с ними не было.       И что-то было не так.       Хайя сначала не поняла, что привлекло её внимание. Девушки о чём-то спорили, довольно громко, но обычно Хайя не обращала на такое внимания, ей до других учеников обычно не было никакого дела. Но сейчас в этих девушках или рядом с ними было что-то странное — только она не знала, что.       — Что-то не так, — сообщил очевидное Невилл рядом.       — Вода в луже идёт волнами от них, хотя ветер сбоку, — сообщила наблюдательная Гермиона.       А этот признак они знали — вода, идущая волнами не по ветру, была одним из признаков наличия рядом фона тёмной магии. Вода всегда шла прочь от тёмной магии.       — Ты ничего не понимаешь, Лин! — кричала Кэти, а потом она попыталась вырвать у Лин из рук какой-то пакет.       Хайя бросилась к ним, чуть ли не падая.       Но всё равно не успела.       Кэти взлетела, повиснув в воздухе, раскинув руки, как умирающая птица. Гермиона из-за спины Хайи швырнула в неё заклинание стазиса.       Хайя всё-таки упала в лужу прямо перед Кэти, споткнувшись сама не зная обо что.       И прямо перед её носом из вихря аппарации появились ноги Салазара, которого кто-то вызвал.       Первым делом он галантно помог Хайе подняться. Высушил её заклинанием, поправил ей шарф — и только потом повернулся к Кэти. Продиагностировал её.       Посмотрел на них и на Лин.       — Не беспокойтесь вы так. Сейчас на алтарь отнесу, и к вечеру будет как новенькая.       Хайя выдохнула. Она уже было действительно испугалась.       — Большое спасибо, — сказала Лин, испуганно смотря на Слизерина. Было видно, что она его узнала.       — А как это она под такое проклятие попасть умудрилась? — поинтересовался Салазар.       — Это случилось, когда тот пакет порвался, — сказала Лин, указывая на мокнущий под дождём пакет из обёрточной бумаги, который порвался от того, что слишком промок. В дырке блестело что-то зелёное.       Хайя приподняла пакет заклинанием, и Салазар с интересом его осмотрел. Потом на его руках появились перчатки из драконьей кожи, и он взял пакет в руки и вытащил из него красивое ожерелье с зелёными опалами. Хайя даже залюбовалась. Он поводил над ним палочкой.       — Очень интересное проклятие, — прокомментировал он. Потом произнёс длинную фразу на латыни, из которой Хайя, при всех её больших знаниях, сумела понять только некоторые слова. Ожерелье задрожало, дёрнулось в его руках, а потом безвольно повисло. — Держи. — Он сунул его в руку Хайе.       Хайя вздрогнула, но послушно взяла его голой рукой и совсем не почувствовала себя умирающей.       — И что мне с ним делать? — спросила она, рассматривая переливающиеся и горящие на свету опалы.       — Носить, вероятно. Оно же тебе понравилось. А теперь оно безопасно. Носи, тебе пойдёт.       — Спасибо, — пролепетала Хайя, очень смущённая.       Лин смотрела на неё с всё нарастающим шоком, и она вспомнила, что всё ещё выглядит как мальчик. А Салазар выглядит как мужчина, дарящий ожерелье мальчику.       Вот чёрт.       — Где она эту красоту взяла? — как ни в чём не бывало поинтересовался Салазар.       Лин отмерла и ответила:       — Ну… мы как раз из-за этого спорили. Она вернулась из ванной комнаты в «Трёх мётлах», держа этот пакет в руках, и… она сказала, что должна передать это одному человеку в Хогвартсе… — Лин смотрела на Салазара и, очевидно, думала о том, что он подарил ожерелье Гарри Поттеру, и о том, что она там себе про них уже придумала. То, что её подруга чуть не умерла, будто бы прошло мимо неё — хотя неудивительно, ведь она почти сразу оказалась в безопасности, и Лин просто не успела осознать ужас произошедшего. — Она выглядела счастливой… — пробормотала Лин, всё ещё странно смотря на Салазара.       — Империус, — вздохнул Невилл.       — И кто дал ей этот пакет? — поинтересовался Салазар, всё ещё совершенно не обращая внимания на то, что она о нём думает. Хотя он мог и заглянуть ей в голову — но даже не сделал попытки посмотреть ей в глаза.       — Она не сказала… Нет, я говорила ей, что она не должна нести это в замок, это глупо… но она меня не слушала…       — Империус, — напомнил Невилл.       — Да… — пробормотала Лин. — Наверное, империус…       — Ну ладно, — решил Салазар. — Вечером верну её.       И аппарировал прочь.       Хайя задумчиво рассматривала ожерелье, вертя его в руках.       — Ты действительно будешь это носить? — с каким-то неприличным восторгом поинтересовалась Лин.       — Ну, оно же теперь не проклято — так почему бы и нет? — вступилась за Хайю Гермиона.       Неприличный восторг в глазах Лин стал ещё более явным.       — А почему он его тебе подарил? — с придыханием спросила она.       Хайя пожала плечами. Она тоже была растеряна этим подарком — но, конечно, не в том смысле, в каком это видела Лин.       — Влюбился, — фыркнула Гермиона.       Хайя посмотрела на неё почти шокированно — судя по всему, Гермиона сказала это не для того, чтобы поиздеваться над Лин. Она сказала это искренне.       — Э… — начала она, не зная, что ей сказать, но чувствуя, что должна вмешаться.       — Ну а что? — продолжила Гермиона. — Думаешь, почему он о нас так печётся? Годрик вон даже не пишет, а Салазар постоянно всё с нами да с нами. И смотрит он на тебя. В том смысле что влюблённо. Я давно заметила.       Хайя закашлялась, подавившись возражением. Джастин и Невилл делали вид, что ничего странного не происходит. Ну, или они действительно так думали.       Лин чуть ли не прыгала на месте.       — Круто! — сказала она. — Спасибо, что помогли!       И на этом они расстались.       — Вы хоть понимаете, что она подумала? — почти зло спросила Хайя у всех, но в первую очередь — у Гермионы.       — Что сообщит о вашей большой любви всем своим подружкам, — усмехнулась та. — Я лишь подтвердила то, что она уже себе придумала, она бы и так разнесла.       — Ну да. И мне очень нравятся слухи о том, что Гарри Поттер спит с Салазаром Селвином и носит женские украшения, когда никто не видит.       Невилл споткнулся на ровном месте. Джастин хлопнул себя по лбу и заржал. Гермиона теперь очень смутилась.       — Мы… совсем… забыли… — за всех сообщил Джастин сквозь неумолкающий смех.       — Серьёзно? — поразилась Хайя.       — Ну… да, — смущённо согласилась Гермиона. — Мы как-то ни с кем не общаемся, кто о тебе не знает, привыкли, что ты Хайя, а выглядишь так, как выглядишь… Прости, я, правда, забыла…       Хайя вздохнула.       — Ладно. Всё равно, что бы мы ей сказали?..       — Мы бы ей сказали конфундо и обливиэйт, — заметил Джастин. — Но теперь, действительно, уже поздно.       — Да, — согласился Невилл. — Пошли в школу?       — Пошли.       Слухи разнеслись уже к вечеру. Правда, в исполнении Лаванды Браун, от которой Хайя слышала последнюю версию, это выглядело так, как будто сам Салазар Слизерин по уши влюблён в Гарри Поттера, носит его на руках и спит с ним уже года три как, и теперь вот подарил ему ожерелье, чтобы он представал перед ним в одном только ожерелье. Только ожерелье не с опалами, а с бриллиантами, и не серебряное, а золотое, и не ожерелье, а комплект с серьгами, брошкой и кольцами, а ещё замок и корабль, а голый Гарри Поттер в украшениях ходит по ночам прямо по школе, где они со Слизерином занимаются любовью, а потом стирают память Филчу.       Интересно, в общем, выглядело.       Обнаружив вечером Салазара в своей кровати, Хайя совершенно не удивилась.       — Ты тоже забыл? — поинтересовалась она, укладываясь рядом.       — О чём? — не понял он.       — О том, что я Гарри Поттер.       — Почему ты думаешь, что я об этом забыл?       Кажется, он действительно не понимал.       — Потому что вся школа обсуждает, как сильно ты любишь молоденьких мальчиков в женских украшениях.       Некоторое время Салазар смотрел на неё с ну очень ярким непониманием.       Потом до него дошло.       — И правда, — медленно сказал он. — Я забыл. Прости.       Хайя вздохнула.       — Не ты один, так что я так и поняла.       — Но тебе же правда понравилось ожерелье, — заметил он.       — Понравилось, — согласилась Хайя. — Я люблю опалы. — И она решила перейти к тому, что хотела спросить в первую очередь. — Гермиона считает, что ты в меня влюбился. И я склонна ей поверить, потому что не нашла другой причины для того, что ты постоянно приходишь ко мне по ночам.       Салазар усмехнулся.       — Что именно тебя в этом удивляет?       — Вероятно, всё? — предположила Хайя.       — Я не могу полюбить девушку? — Он фыркнул. — Даже если она Гарри Поттер.       — Сложный вопрос, — сказала Хайя. Она весь вечер думала об этом, но так и не придумала, как она к этому относится. — Я совершенно не ожидала, что это может быть так.       — Да, — вздохнул Слизерин. — Тяжёлый случай.       Хайя не поняла.       — К чему ты это?       — А вообще о мальчиках ты думала?       — Я живу с ними. В одной комнате. Шестой год. Они все придурки, мне странно и даже страшно думать о них как об объекте любовного интереса. Невилл и Джастин не очень придурки, но это только потому, что они знают, что я не мальчик. Откуда мне знать, что бы они делали, если бы не знали?       — Ну да, все мужчины в юном возрасте слегка придурки, — согласился Салазар. — И при дамах мы стараемся притворяться. Но, поверь, взрослые мужчины куда лучше. С годами люди вообще умнеют.       — Возможно, — согласилась Хайя. — Я подумаю о тебе как о мужчине.       Прозвучало в какой-то степени жестоко.       Салазар вздохнул.       — Ну хоть сколько-то я тебе симпатичен?       — Да, конечно. Симпатичен.       — Ну хоть то хорошо. — Он снова вздохнул.       — Ты хороший, — попыталась смягчить приговор Хайя.       — Уж надеюсь.       Хайя решила сменить тему, потому что ей не нравилось чувствовать себя виноватой из-за того, что он хороший и симпатичный, но не любимый.       — Как там Кэти?       — Уже в своей спальне спит.       — Это хорошо.       — Спать? — поинтересовался Салазар.       — Спать, — согласилась Хайя.       Утром слухи доросли до чего-то ещё более нереального. Хайя слышала две самые дикие версии: по одной у Салазара Слизерина был гарем из молодых мальчиков, а по другой у Гарри Поттера был гарем из Основателей Хогвартса. И Хельга Хаффлпафф туда тоже входила. И почему-то министр Скримджер — Хайя не поняла, по какому признаку.       К обеду в оба гарема записали Снейпа и Волдеморта, и Хайя перестала думать об этом как о чём-то, что может её волновать.       Они по-прежнему учились и искали информацию про крестражи. Кэти Белл допрашивали авроры, персонал паба — тоже, но передавшего ожерелье так и не нашли.       Зато нашли крестраж.       Елена зачем-то заглянула в Выручай-комнату в её форме склада и увидела там старую диадему матери — о чём и сообщила Ровене. И та почти сразу опознала в ней крестраж. И сожгла адским пламенем — изначальные свойства диадемы после превращения в крестраж всё равно было уже не восстановить.       Всё это прошло так спокойно и буднично, что они даже почти не поняли важности произошедшего и не обратили на это внимания.       А Годрик и Салазар крестраж не нашли. Это было странно — они покопались в мыслях Дамблдора и нашли там пещеру, в которой он планировал поискать. Они отправились туда — но там крестража не оказалось. Оказалась записка:       «Тёмному Лорду.       Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобой по силе, ты уже снова превратишься в простого смертного.       Р.А.Б.»       Автора записки вычислить было невозможно — равно как и понять, уничтожил ли он крестраж.       — Мы зашли в пещеру, — рассказывал Салазар Хайе ночью, в очередной раз оказавшись в её постели. — Там было озеро с инферналами, они плавали в воде, и у них была задача нас уничтожить. В озере был островок, на котором стояла чаша, наполненная так называемым зельем Экриздиса. Его не изобрёл сам Экриздис, но настоящий его создатель неизвестен, а его действие сходно с влиянием на человека большого количества дементоров рядом. Поэтому зелье назвали именем создателя Азкабана. Зелье нельзя было вылить, только выпить… впрочем, мы трансфигурировали свинью и заставили её выхлебать это всё под империусом. Так себе занятие, если честно. И мы нашли там медальон. Записку ты видела, выглядит и правда странно. Медальон был трансфигурирован из какого-то камня, но трансфигурация была привязана к тому же источнику, к которому Волдеморт привязал управление инферналами. Источник мощный, так что трансфигурация была почти вечная.       Хайя представила всё это и вздохнула.       — Если он всё равно собирался воскресать при помощи изменённого ритуала без крестражей, то… Ему действительно не пришло в голову сделать крестражем камень и выкинуть его в океан? Он ведь не хотел придавать другим крестражам, кроме дневника, никаких интересных свойств, как Годрик.       Слизерин пожал плечами.       — Волдеморт вроде бы умный, но на редкость непрактичный.       — Ладно, — согласилась Хайя. — Нам же легче. Но, как ты думаешь, он — этот тип, в смысле — уничтожил крестраж?       Салазар снова пожал плечами.       — Войти в ту пещеру проблемой не было. А вот выйти — уже куда сложнее. Но в том, чтобы уничтожить крестраж, ничего сложного нет, можно хоть авадой, даже если адское пламя не умеешь создавать. Так что, если выжил и вышел — то уничтожил.       — А если не вышел, то и крестраж с собой не забрал? — предположила Хайя.       — Ну нет, почему же. Он мог вызвать домовика и передать крестраж ему. Мы провели поиск, настоящего крестража рядом не было.       — А домовик бы унёс крестраж, но не своего хозяина? Они же любят хозяев, это нереально.       — Нет, там защита. В Хогвартсе похожая. Домовик здесь может переносить вещи, но не человека, если человек не прикажет сам. Там домовик вообще не сможет переносить живое. Неживое может, но, думаю, только потому, что такой защиты никто пока ещё не придумал.       — Тогда можно посмотреть, нет ли этого товарища среди инферналов в озере, — решила Хайя. — По трупу же можно определить, был ли он магом, а инферналов обычно делают из магглов, потому что пропажу мага заметили бы.       — Тем более, что инферналов там целая армия, — согласился Салазара.       — Тем более. И если вы его найдёте, то можно будет предположить, куда его домовик мог деть медальон.       — Спасибо за идею, — улыбнулся Салазар. — Ты у нас всё-таки немного гений.       — Только немного?       — Ладно, много.       И после этого великие Основатели отправились копаться в жидкой куче трупов.       И через пару дней даже нашли труп мага — Регулуса Арктуруса Блэка, что отлично подходило под аббревиатуру в записке.       С Сириусом Блэком, братом Регулуса, Хайя особо не общалась. Да, поначалу она считала его своим и переписывалась с ним, но быстро поняла, что он не может быть для неё близким человеком. Он действительно сбежал из Азкабана ради крысы, а не ради неё. Он в упор отказывался понимать, что «тёмная магия» — это всего лишь один из способов колдовать, а не что-то невероятно ужасное. Он полностью доверял Дамблдору, оправдывал каждое его действие и не вышел из Ордена Феникса, как это сделали Алиса и Фрэнк Лонгботтомы. Хайя очень быстро осознала, что ему нельзя говорить всего, что она думает, а потом хорошо обдумала это и поняла, что в результате совсем не может назвать его близким человеком. Нет, она всё ещё переписывалась с ним, но так, вяло и скорее чисто из вежливости.       Но это всё, конечно, не помешало ей написать ему, что она хочет на выходных заглянуть в дом Блэков, перенесясь с домовиком.       И они пришли на выходных к Сириусу Блэку.       — Это моя подруга, Луна Лавгуд.       — Добрый день, — дисциплинированно поздоровалась Ровена.       — Добрый день, девочки. — Сириус Блэк выглядел каким-то растерянным. — Вы что-то хотели в доме? Опять что-то из библиотеки?       Он, разумеется, тоже понимал, что на чай и поболтать они бы не заглянули.       — Не совсем, — мило улыбнулась Хайя. — Сириус, у тебя есть домовик.       — Да, старый семейный. Но у вас же свой есть. — Он кивнул на Милли, кротко отошедшую в угол.       — Нет, нам нужен именно твой. Можешь его позвать, пожалуйста?       — Да, но он старый, противный, невоспитанный и меня ненавидит…       — Ничего, мы это переживём.       — Ну, как знаете. Кричер!       — Чего хочет мерзкий позор славного рода Блэк?       Перед ними появился старый-престарый домовик с мерзкий скрипучим голосом.       — Кричер, это моя крестница Хайя и её подруга Луна. Они что-то от тебя хотят.       — Кричер не будет слушаться гадкую грязнокровку и её дурацкую подружку!       Ровена усмехнулась.       — Ничего, я вполне способна тебя заставить, — спокойно сказала она. — Кричер, ты когда-либо видел вот такой медальон? — она создала из воздуха копию медальона Слизерина.       Кричер замер. Он смотрел на них широко раскрытыми глазами и даже, казалось, не дышал.       — Значит, видел, — поняла Хайя. — Где эта вещь сейчас?       — Это плохая вещь! Кричер не отдаст плохую вещь мерзкой грязнокровке! — заверещал он так, что Хайя аж взгрогнула.       — Нет, Кричер, тебе придётся, — почти мягко сказала Ровена. — Мы должны это уничтожить, даже если для этого нам придётся сжечь весь дом.       — Уничтожить? — взвизгнул Кричер.       — Уничтожить, — повторила Ровена. — И тебе придётся нам его отдать.       Уши Кричера повисли, он выглядел одновременно грустным, несчастным и смиренным.       — Кричер должен был уничтожить плохую вещь, — печально сказал он. — Но Кричер не смог! Не смог! Кричер пытался! Много лет! Все эти годы Кричер пытался! Но Кричер не смог! — Он зарыдал. — Не смог!       — Тебе хозяин приказал уничтожить медальон? — спросила Ровена.       — Да! — рыдал Кричер. — Хозяин Регулус! Добрый хозяин Регулус! Он приказал! И он погиб! Погиб, а Кричер не мог никому рассказать!       — Ты знаешь, как погиб Регулус? — вздрогнул Сириус.       — Кричер, рассказывай, — сказала Хайя.       И Кричер рассказал. Сириус плакал, Хайя вздыхала, Ровена хмурилась.       — Неси нам крестраж, — распорядилась Хайя, когда Кричер досказал и теперь рыдал молча.       Кричер молча исчез, молча вернулся с медальоном.       Ровена взмахнула палочкой, и медальон поднялся в воздух и сгорел.       — Это же адское пламя! — ужаснулся Сириус.       Ровена пожала плечами.       — Спасибо, Сириус, — мило улыбнулась Хайя. — Ты нам очень помог.       — Подождите! Луна, ты на каком курсе? — не отставал Сириус.       — На пятом, — безразлично сказала она.       — И ты сделала адское пламя!       Ровена снова пожала плечами.       — Что такого? Хайя тоже может, и что?       Сириус выглядел по-настоящему шокированым.       — Ну, мы пойдём? — уточнила Хайя.       — Идите, — немного дезориентированно сказал он.       Они спокойно послушались.       — Ты точно гений, — сказал ей вечером Салазар.       — Не думаю, — заметила Хайя. — Но ладно. Я другое хотела сказать.       Он протянул ей сливочное пиво.       — У меня такое чувство, что это что-то важное, — заметил он.       — Наверное. Я просто подумала о тебе, как о мужчине. Ну, в смысле, некоторое время думала.       — И что надумала?       Он казался заинтересованным, но спокойным.       — Я вообще не умею обращаться с мужчинами, — честно призналась она. — Но ты мне нравишься. Даже очень. И я могу попробовать.       — Отлично, — улыбнулся Салазар. — В следующие выходные пойдём на классическое красивое свидание?       Звучало странно, но привлекательно.       И, конечно, Хайе надо было искать информацию про крестраж, но…       — Давай, — решила она.       На «красивом классическом свидании» они гуляли по пляжу в Египте, разговаривали о древних заклинаниях, и Салазар учил её целоваться.       Это действительно было красивое свидание.       А вскоре после этого её вызвал Дамблдор.       — Гарри, мой мальчик… — Он смотрел проникновенно и всё время пытался поймать её взгляд. — О тебе ходят странные слухи.       Хайя пожала плечами, продумывая пути отступления.       — Я слышала, — ответила она. — Они действительно странные и даже немного жуткие. Не знаю, откуда они взялись.       — И Сириус говорил мне ещё более странные вещи, — продолжил Дамблдор ещё проникновеннее.       — Какие? — Она изобразила заинтересованность.       — Он говорил, что ты нашёл крестраж, Гарри. Ты знал, где его искать, и нашёл. Откуда?       — А что ещё сказал Сириус? — не стала отвечать на вопрос Хайя, держа палец над кольцом со змеёй.       — Что ты увлекаешься тёмной магией, Гарри. — Дамблдор говорил мягко, но смотрел холодно. — Что ты можешь вызвать адское пламя. Он также сказал мне, что подозревает, будто бы Салазар Селвин на самом деле является Салазаром Слизерином, и он провёл тысячу лет в форме василиска — а ты вернул ему человеческий облик. Ты лгал мне всё это время, Гарри?       — Разумеется, — усмехнулась Хайя. — Ведь вы тоже лгали мне всё это время. Вы знали, что во мне есть крестраж, но ставили на мне эксперименты. Вы приложили руку к тому, что мои родители оказались мертвы. И даже — такая мелочь — вы всё ещё не зовёте меня Хайясинт.       Она знала, что должна была вызвать Салазара немедленно, но хотела посмотреть на реакцию Дамблдора.       — Это твоё окончательное решение, Гарри? — спокойно спросил он.       — Да, — ответила Хайя. — Я приняла это решение шесть лет назад, когда вы впервые использовали на мне империус, и я никогда не собиралась его менять.       — Да, Гарри, — скорбно сообщил он. — Я вижу, что тьма окончательно разъела твою душу. Я не уследил… прости меня за то, что я не уследил… — Хайя аж скривилась — ей так противно было это слышать.       Дамблдор поднял палочку. Вернее, хотел поднять — но ещё в тот момент, когда он напряг для этого здоровую руку, Хайя погладила кольцо.       Салазар из-за её спины впечатал Дамблдора в стену заклинанием, тот в последний момент выставил щит, и началась магическая дуэль — такая быстрая, что Хайя не успевала следить, она не понимала, что происходит. Кто-то запихал её магией под стол, рядом появились Годрик и Ровена в облике Луны, вспышки заклинаний смешались в дикую смертельную пляску, а потом Дамблдор выскочил в окно, использовав стол как подножку, за ним туда же выскочил Салазар, потом Годрик, а Ровена взлетела прямо в кабинете и в окно просто вылетела.       Хайя вылезла из-под стола, посмотрела на мирно спящего птенца феникса в клетке и выглянула в окно. Там Дамблдор на метле прямо в воздухе отбивался от троих Основателей, которые летали без мётел. Кто побеждал, было совсем непонятно.       Хайя посмотрела на это некоторое время, но не видела никаких изменений в битве.       Она вызвала при помощи акцио метлу, надела мантию-невидимку и вылетела в окно последней, невидимой.       Разумеется, лезть в гущу схватки она не стала. Она осталась высоко вверху, и просто оттуда запустила в Дамблдора петрификусом.       И он пропустил этот удар.       Потом — левикорпус на падающее с метлы тело.       — Чудесно, — сказала Ровена, глядя вверх, хоть и не видя Хайю.       — Согласен, — сказал Салазар, накладывая на Дамблдора разные удерживающие заклинания.       Годрик, глава аврората, забрал Дамблдора и попросил Ровену помочь подготовить новости о его преступлениях, за которые он арестован.       Салазар каким-то образом безошибочно нашёл Хайю, взлетев так, чтобы оказаться рядом с ней и лицом к ней.       Хайя сняла капюшон мантии-невидимки.       — Не переволновалась? — заботливо спросил её Салазар.       И она почувствовала, что всё действительно будет хорошо.       Остаток года они искали возможность вытащить из Хайи крестраж, ходили с Салазаром на свидания. А аврорат искал способы добраться до змеи Волдеморта и до самого Волдеморта. Дамблдора судили, но всё никак не могли вынести приговор, потому что в деле появлялись всё новые и новые материалы.       И всё было бы хорошо, если бы не Волдеморт и не крестраж в Хайе. С этим надо было что-то делать. Но вот что — непонятно.