Одолжи мне счастье

Воспоминания снова и снова проносятся в голове Доена, и с каждой секундой их скорость становится все выше, норовя уничтожить все нейронные связи. Мужчина сворачивается калачиком на кровати и хватается за голову, роняя слезы: он не должен так реагировать на слова человека, который оказался предателем, но разве в его силах контролировать эти муки умирающей надежды? Ким и сам не подозревал все это время, как сильно он желал выбраться отсюда, хотя, казалось, целиком и полностью подчинился Накамото, что совершенно не волнуется об очередном убийстве. Таком жестоком и кровавом, отчего конечности холодеют, а в горле нещадно сохнет. Он так обыденно уносит тело обезображенного Ли, Доен не может даже взглянуть на бывшего друга, который когда-то практически спас его жизнь, и вновь плачет, поджав губы. Давно он не позволял себе подобных эмоций, столько месяцев уже прошло. Его больше не ищут. И это была та правда, о которой он боялся даже подумать. Крови много, она залила весь пол, а багровые брызги запачкали деревянные стены, кровать и даже угловой столик, на котором всегда стояли его лекарства и вода. Доен бессмысленно глядит на многочисленные таблетки и капсулы, которыми его пичкают, невольно вспоминая их предназначение. Тот юноша, что остановился тогда на дороге, погиб, и его тело использовали, чтобы заставить следствие остановиться в поисках. Джонни пострадал от предательства Доена с человеком, который его, казалось бы, любил всем сердцем. Тэена нет. Даже он лишился жизни, потому что Ким привлек его по какой-то причине. А что же станет с самим Ютой? Юта болен, Юта страдает от собственных мук, причиняет другим боль и приносит смерть, однако кто в этом виноват? Сам Доен и повинен в его деяниях. В его любви и в его помешательстве. Не будет ли всем только лучше, если он исчезнет с лица Земли? Доен спускает свободную ногу на пол, совсем не волнуясь о том, что наступил прямо в кровавую лужу, и цепь больно царапает его лодыжку, когда он отчаянно тянется к столику. Из последних сил он хватает заветную зеленую упаковку, а пластиковый стакан с водой, благо, стоял на полу у постели. Он вздыхает, усаживаясь обратно, и вертит коробку в руках, разглядывая буквы и думая о том, как ввязал окружающих его людей в странную жестокую игру, где было замешано столько различных чувств и эмоций, что уже не было сил выдерживать. Кости ломались, а сознание стремительно и незаметно погибало. Мужчина помнит, как четыре года назад точно так же сидел в ванной, глядел на бесконечное количество рассыпанных на стиральной машине таблеток, и как в самый последний момент его прервал Тэен, который слишком беспокоился о его веселом состоянии. Тэен был умен и прозорлив, но Доен испортил его. Кажется, он прожил слишком долго, и стоило еще тогда завершить задуманное. Он выдавливает капсулы одну за другой на простыни, а затем глотает и глотает, до тех пор глотает, запивая водой, пока все не заканчивается. Он медленно прикрывает мокрые глаза и падает на спину, широко раскинув руки в стороны. Потолок, в который он глядел бесчисленное количество раз, кажется теперь не таким уж темным. Что ранит сильнее: знание о том, что ты навсегда оказался заперт в подвале неизвестного дома в лесу наедине с сумасшедшим, или же тот факт, что любимый человек, мысли о котором спасали тебя изо дня день, вдруг перестал тебя искать? Можно ли это назвать предательством? Доен, наверное, не должен думать о подобном и не имеет на это даже право. Джонни достоин лучшего: он должен жить в роскоши, покорять окружающих своей харизмой и бесконечными улыбками, веселиться и наслаждаться жизнью. Не должен вспоминать о Доене, что когда-то изменил ему и наговорил слишком плохих вещей. - Я же тебе говорил, собака нам жизненно необходима, - Джонни улыбается как-то уж слишком мило, и Ким не сдерживает ответной улыбки, стоит ему заметить в глазах напротив такое детское упрашивание и надежду. Его глаза медовые, мягкие, ласкают и греют, и Доен все никак не хочет отпускать широкую ладонь, что плотно обвивает его прохладную. - Ты же знаешь, я не люблю собак. Они слишком активные. Тем более, ты прекрасная альтернатива любой собаке - такой же шумный и активный. Я за тобой не успеваю. Мужчина обиженно дует губы, которые Доен тут же мягко целует, словно извиняясь, а затем тихо смеется. - С собакой меня, конечно, еще никто не сравнивал. Я в отличие от них на самовыгуле и даже не собираюсь рвать обувь хозяина. - Какой верный и милый песик, - Доен взъерошивает мягкие волосы и взвизгивает, когда Со резко обхватывает его талию, сжимая ее. - Ладно, ладно, так уж и быть. Если найдется человек, что похитит меня с любимой-ненавистной работы, то собака всенепременно появится в этом доме. Только я хочу корги или самоеда! - Обожаю тебя! - Выплевывай все, Доен! Черт! Слова такие глухие, что Доен практически не разбирает их, однако четко ощущает, как кто-то упорно просовывает длинные пальцы прямо ему в рот, болезненно давя ими прямо на корень языка, отчего все содержимое стремительно лезет наружу. Рвота разъедает его слизистые, откуда-то на голову льется холодная вода, и сил нет даже вздохнуть, но мужчину все равно рвет, пока с каждой секундой сознание постепенно проясняется. Он понимает, что сидит прямо в ванной под душем, в руках своего мучителя, что отчаянно пытается его спасти, он дышит громко, рвано и стискивает крепкими руками его ребра, грозясь их сломать, а Доену плохо, жизнь будто покидает его тело, все норовя уйти, улететь, наконец, чтобы дать всем спокойно начать жить. - Не умирай, Доен, не умирай только! Не умирай! У Доена сердце почему-то так сжимается, когда он слышит над ухом этот сдавленный хрип, и он понимает: Накамото плачет, так плачет, словно на его глазах умирает мама, кто-то кто драгоценнее самой жизни, и это заставляет сожалеть. Он не в силах держать собственное похолодевшее тело, и голова заваливается вперед, но парень то и дело придерживает ее за лоб ладонью, прижимая к своему плечу, и тяжело дышит, дрожа всем телом. Доен падает в очередную темноту, едва слышно произнося: - Прости... прости... Юта плачет. Не то чтобы Доен никогда не видел и не слышал его слез, однако ему с каждым разом все труднее не сочувствовать этому человеку. Он такой беззащитный: жмется, словно ищет любви и тепла, смотрит пристально и мягко, с кристально-чистыми слезами, умоляя не оставлять его. Ким едва различает окружающее пространство, но лицо Накамото такое четкое и светлое, такое неожиданно приятное, что хочется вздохнуть полной грудью, чтобы вернуть телу необходимую жизнь и силы. - Я тебя люблю... люблю... только не покидай меня... я не смогу без тебя жить... не смогу... не смогу... Он шепчет это в его ладони, словно мантру, раскачивается, стоя на коленях перед постелью, и роняет горяченные слезы, они обжигают холодную кожу рук, из-за чего Доен едва заметно вздрагивает. Юноша это замечает, крепко целуя его щеки, и продолжает говорить: - Зачем ты это сделал? Зачем? Я недостаточно хорош? Что я сделал не так? Это из-за того, что я убил Тэена? Но иначе никак было нельзя. Нельзя. Ты кричал из-за него, столько боли было в твоем крике. Столько ненависти. Он касался тебя. Он любил тебя. Он заставил тебя плакать. Я никому такого не прощу. Даже если это мой самый лучший и верный друг. Никому не позволю к тебе так относиться и причинять тебе боль. Он мотает головой, глядя прямо перед собой, и Ким замечает едва раскрытыми глазами, как стремительно темнеют, мрачнеют его глаза. Может быть, Тэен и прав. Никому он не нужен. Только Накамото любит его любым. И делает ради него все. Так тепло вдруг становится, что это заставляет Доена дрожащей слабой ладонью коснуться спутанных влажных волос. Юта замирает, через несколько секунд поднимая лицо, чтобы убедиться в том, что это ему не мерещится. А мужчина руки не убирает, смотрит на лицо парня и пытается улыбнуться, но ничего не получается. Он еще слишком слаб. А Юта только прикасается сухими искусанными губами к его холодным, и счастливо плачет, когда ощущает ответный поцелуй.