***
С утра, когда флёр сна удалось окончательно отогнать, вопросом пополнения запасов еды обитатели дома на опушке занялись основательно. То, что рано или поздно оставленный им скудный провиант закончится, Кун знал ещё с первого дня, однако на фоне всех приключившихся с ним и Уайтом ужасов и куда более отвлекающих неоднозначных моментов всё это казалось каким-то бесконечно далёким и неважным. Что уж греха таить, Агеро в глубине души надеялся, что этот день не настанет никогда, и выбраться из Неяви им удастся быстрее. Впрочем, сейчас из «этой ужасного и мерзкого места, куда нас занесло» это мир незаметно для всех превратился в просто «та самая Неявь». – Бары! – влез в разговор Куна и Уайта волколак, выбежавший из леса; от глаз обратившегося мужика не укрылось нервное вздрагивание некроманта. – За несколько вёрст отсюда стоит моя родная деревня! Там-то и возьмёте «провианту», как вы изволите-с говорить. Не вёл я вас туда, потому что мне и самому не рады там, да и вы не выказывали-с интерес. После рассказа волколака многое встало на свои места: например, откуда в такой глуши взялись запасы провизии или почему столько людей – мёртвые тела которых давно склевали вороны на капище – ютились в одном небольшом доме на опушке. Истина оказалась куда прозаичнее самых смелых теорий Куна и Уайта – жили они на перевалочном пункте между деревней и ныне заброшенным ритуальным местом. Волколак, смирившийся со своей ролью перевозчика (и явно ею гордившийся), пообещал отвезти своих «бар» в родное поселение. Пустились в путь они на рассвете следующего дня.***
На первый взгляд деревня, у самой околицы которой волколак оставил Куна с Уайтом после относительно непродолжительной поездки, казалась заброшенной. Голоса жителей доносились столь редко, что их проще было принять за игру собственного воображения. Покосившиеся деревянные избы не отличались роскошностью, однако несли в себе след былой красоты. А ещё в деревне было до ужаса жарко. По крайней мере прожившим несколько долгих месяцев на морозе уроженцам Башни так казалось. Нещадно палило дневное светило, заставляя путешественников снять шапки и дублёнки, а после и тёплые свитера под ними. Оставшись в нательных рубахах (как же они скучали по футболкам…), Кун и Уайт отправились по одной из боковых улиц поселения. Надо сказать, вся деревня была построена в форме «лучей», сходящихся к одной точке – золотящейся ниве. Ниве, аккурат над которой низко висело то, что было принято за дневную звезду, а на деле оказалось ярчайшим огненным шаром, распространяющим своё непомерное тепло на всю округу. Отправились Кун и Уайт, по наставлению волколака, в первую очередь к дому кузнеца – там, по заверениям обращённого мужика, жил его маленький племянник, каждый день непременно относящий ему на окраину деревни небольшой запас еды. Самого кузнеца, впрочем, не оказалось на месте: должно быть, отправился куда-то в дорогу, ведь жилище его казалось отчасти покинутым. На месте одежды и некоторых инструментов мозолила глаза пустота – но в то же время дверь в рабочую часть дома была отперта, а значительную часть пространства занимали детские вещи. Заинтересовало в конце концов Уайта не это, а внушительная коллекция холодного оружия, немного грубовато изготовленного и вывешенного по стенам. Арье любовно осматривал мечи, палицы и серпы, когда чуть не наткнулся грудью на заострённые зубцы. Перед путешественниками стоял небольшого роста ребёнок в простой крестьянской рубахе. – Кто вы такие и зачем вы явились в нашу деревню?! – мальчишка воинственно наставил на незнакомцев вилы. – И мир наш, то есть ваш, наполнится благостной Явью… – не отличавшийся вниманием к деталям Уайт процитировал последнюю часть излюбленного пророчества волколака, с явным намёком показывая на себя и Куна. – В общем, нас прислал твой дядя. Сказал, ты можешь помочь. – Так это вы… – мальчишка многозначительно вздохнул, опуская своё оружие. – Брат не любит старшего дядюшку и всегда гонит его за порог. – Но ты-то совсем не такой, да? Сильный духом, ты непременно достаточно смекалист, чтобы уважать старших, – Уайт расплылся в широкой улыбке и расставил широко руки; такое отношение просто очаровало ребёнка. – Как зовут тебя, воин? – Емеля, – смутился мальчишка, пряча улыбку в рукаве. – Что находиться в поле? – вмешался Кун, переходя сразу к делу. Юношу не отпускала мысль о том, что среди золотистых колосьев пшеницы творится что-то неладное. – В поле… Договорить мальчик не успел, осекшись. В помещение грузно ввалился пожилой на вид мужчина с седой бородой, увешанной железными бусинами с самыми разными символами непонятного назначения. По обе стороны от него стояли два таких же не молодых человека, смеряя суровыми взглядами незнакомых им юношей. По всей видимости, это был кто-то вроде старейшины деревни с защищающими его мужчинами. – А в поле наш славный защитник дарует нам шанс собрать урожай, – старейшина покровительственно положил руку на голову Емели, заставляя того остепениться и замолчать. – Он героически пытается поглотить силу полуденниц, духов жаркого солнца, чтобы мы могли работать в тех полях. – Поглотить… силу? – глаза Уайта с интересом блеснули. – Полуденницы в последнее время совсем осерчали на нас, – по-своему растолковав вопрос гостя, пустился в объяснение старейшина. – До того они карали лишь нарушивших запрет о работе в поле в полдень, да блудливую молодёжь. А сейчас… Сейчас они пируют на костях всех нас. – Вы, полагаю, глава этого поселения. Приятно познакомиться, – натянув маску вежливости начал Агнис. – Моё имя Кун. А это – юноша кивнул в сторону спутника, – Уайт. – Пересвет Ярославович, – в ответ представился старейшина. – Как по батюшке величать вас, дорогие гости? – Никак, – хором ответили они. Старейшина в ответ на это лишь раздосадовано покачал головой. В этом жесте читалось осуждающее «Тю! Ну и молодёжь пошла нынче…» Недвусмысленный вопрос-просьбу Куна о еде Пересвет Ярославович воспринял в штыки: он тут же принялся грязно браниться себе под нос – однако гнев свой на гостей вымещать не спешил. Как оказалось, злость его была направлена на «наивных глупцов, предавших истинную веру», а вовсе не на двух незнакомцев; всё-таки обычаи призывали относиться к гостям по мере возможности радушно. Отношение к сектантам, проведшим тот самый ритуал призыва, у старейшины было крайне негативное. Он – не без оснований – утверждал, что те своими бесплодными надеждами забрали у всей деревни почти всех трудоспособных людей, обрекая несчастных стариков и детей на изнурительный труд в ставших такими опасными полях. После таких слов Куну стало почти совестно. Почти. Всё-таки, призыв произошёл не по их с Уайтом воле. Упоминать, что именно они были «главными героями» местного пророчества, уроженцы Башни не стали – вместо этого на ходу сочинили не отличающуюся оригинальностью историю про «единственных выживших» из родного поселения. – Давайте поможем вашему герою избавить вас от напасти? Уайт – лучший мечник, которого вы сможете найти в этом мире, – поймав улыбающийся взгляд некроманта, Кун продолжил торговаться: – В обмен на продовольствие, разумеется. Старейшина задумчиво почесал бороду и нехотя согласился: – Хорошо, – он повернулся к своим подчинённым: – Подберите нашим гостям лучший меч. Пока местные жители отвлеклись на содержимое кузни, Уайт взял Куна за локоть и отвёл юношу немного в сторону. Арье наклонился ближе к уху собеседника, закрывая того распустившимися волосами от взглядов посторонних. – Ты хочешь, чтобы Мы поглотили силу местных духов, как бы они ни назывались, – в полголоса уточнил некромант. – Мы правильно истолковали твои намерения? – Верно, – в глазах Куна мелькнула дьявольская искорка. – Сделаешь это – и в моих руках будет козырь посерьёзнее пророчества, в которое, к тому же, верят не все. – Мы думали, ты больше по шахматным афоризмам… – по-доброму усмехнулся Уайт. – Слышь!.. – Агнис зашипел, но скоро переключил своё внимание. – А вообще, я видел, как загорелись у тебя глаза, когда ты услышал про поглощение. Считай, что делаешь одолжение нам обоим. – Мы бы сделали это в любом случае, отпрыск Семьи Кун, – утвердительно кивнул Уайт, заглядывая в синие глаза напротив. – Даже если бы ты был против. – И зачем ты тогда спрашивал? Но Арье больше не слушал его, ныряя в жаркое обсуждение предложенного ему старейшиной двуручного меча, острота заточки которого вызывала вопросы, впрочем, не мешая критично потомку самого выдающегося мечника Башни.***
Процессия, состоящая из старейшины деревни с его помощниками удалилась, приказав Емеле привезти вскоре оставшегося гостя в главную избу. Кун, как только взрослые жители скрылись, повернулся к ребёнку, внимательно осмотрел его и спросил, стараясь использовать доверительный тон: – Ты вроде хотел сказать про поле, – Агеро замялся и уточнил: – До того, как пришёл старейшина. Что-то не так? – Простите меня, барин, простите! – Емеля со слезами бросился в ноги юноше. – Я тогда струсил, ужасно струсил! Струсил, а теперь ваш друг умрёт… – Почему это? – насторожился Кун, скрещивая руки на груди. – Даже… Даже если уразумеет победить полуденниц, погибнет от «награды»! Ни одному человеку доселе не удавалось вынести этого бремени, – мальчишка шмыгнул носом. – Даже матушке с батюшкой… Вопреки ожиданиям маленького Емели, лицо гостя разгладилось и тот вздохнул со странным облегчением: – Не волнуйся, – Кун ободряюще похлопал мальчишку по плечу, помогая подняться, – в этот раз всё будет иначе. – Почему вы так думаете, барин? – Потому что я нём уверен, – твёрдо обозначил Агеро, устремляя свой взгляд в сторону поля.***
Стоило Уайту приблизиться к полю, как он почувствовал резкие запахи сушёной травы и человеческой плоти. Раскалённый воздух, идущей от са́мой земли, преломлялся, не давая раньше времени разглядеть происходящее посреди золотистых колосьев. Всего их было двенадцать – по каждой на одну неделю лета. Смеющиеся во всё горло девушки, танцующие в хороводе в самом центре поля; там, где солнце палило беспощаднее всего. В их пшеничных волосах виднелись венки из самых разных полевых цветов, украшенные разноцветными лентами. Цвету этих лент вторили яркие вышивки на просторных сарафанах. За поясом у каждой висело по серпу, обагрённому чей-то алой кровью. В центре этого дьявольского хоровода, дрожащими руками вытянув вперёд первоклассный меч, стоял моложавый парнишка. Его глаза метались от одной девушки к другой, а пересохшие губы что-то панически бесшумно шептали. – Добрый мóлодец! – хором воскликнули полуденницы. – Ха-ха-ха-ха! Здравствуй, добрый мóлодец! – По какому поводу гулянья, девушки? – с заигрывающей улыбкой поинтересовался некромант. – Распявший нашего солнечного покровителя Чернобог повержен! – продолжая свою дикую пляску, выкрикнули духи полей. – Ха-ха-ха-ха! Ты тоже можешь праздновать! – О, непременно. Уайт хищно облизнулся, закидывая двуручный меч на плечо.